Васька все еще соображал, почему так внезапно стал суровым тон голоса гражданки следователя, как внезапный, сильный удар по затылку выбил из него дух. Поломанной куклой парень свалился с табурета на бетонный пол допросной комнаты. В самую последнюю минуту перед потерей сознания Васька успел все же сгруппироваться, упасть на пол таким образом, чтобы локтями, коленями ног защитить живот, наиболее уязвимую часть своего тела. Он совершенно уже не помнил, как двое били его кулаками, с остервенеем пинали сапогами его тело! Мысками сапог они всеми силами нанести удар именно по его животу.
Следователь Татьяна Метелина встала из-за стола, отошла в сторонку, своими глазами уставилась в забранное решеткой окно. Она стояла, своей спиной повернувшись к тому, что сейчас происходило в допросной комнате. Ей не хотелось видеть того, как двое мужиков остервенело старательно избивали подследственного N 128879. Ей почему-то было неприятно наблюдать картину избиения все еще симпатичного ей парня этими двумя ублюдками. Один из них был тюремным надзирателем, на этом посту он заменил внештатного палача изолятора, умершего Ивана Ивановича! Для нее этот надзиратель был уродом из уродов. Но вот вторым извергом был капитан Алексей Малинин! Татьяна Метелина попросту не понимала, как это ее бывший друг вдруг опустился до такой низости, кулаками избивать человека, находящегося в бессознательном состоянии!
Когда Алексей Малин впервые появился в ее кабинете, еще с порога заявив, что по приказу начальства он будет вместе с ней делить эту каморку под громким названием кабинет, то она внутренне обрадовалась появлению соседа! Первые дни она не обращала внимания на его несколько глуповато-плоские шуточки, но, когда этот капитан попытался перейти от глупых шуток к распусканию рук, то тогда Таьяна очень резко его остановила, сказав:
- Шутить, капитан, ты ещё может, но руки распускать я тебе раз и навсегда запрещаю! Если продолжишь, то я быстро накатаю телегу о твоих неслужебных приставаниях!
Эта ее угроза подействовала, с тех пор Алексей Малинин только трепал языком, но руки уже не распускал. К тому же язык у него оказался без костей, но этот капитан больше не приближался к ней ближе, чем на три шага! Но сегодня капитан Малинин разошелся, перед ней, женщиной, он продемонстрировал все свою серость мышления. Татьяна же хорошо понимала, что следователь НКВД, ставший мазохистом, может забыть о служебной карьере! Самое большее, что он может достичь, так это стать начальником отделения! Да и то, на очень короткое время, пока его начальство не узнает об этих его несколько странноватых наклонностях! Старший лейтенант Метелина развернулась, вернулась и присела за свой стол. Нехотя она перелистала страницы досье арестанта N 128897, затем решительно захлопнула папку и тихим голосом произнесла:
- Достаточно, поработали и хватит! Можете идти, отдыхать!
Одной лишь этой фразой старший лейтенант Метелина уровняла, поставила на одну ступень этих двух столь разных по служебному положению человеческих уродов, и капитана Алексея Малинина, и надзирателя Ивана Солнцева. Один из них на это не обратил своего внимания, другой же, разумеется, этого попросту не понял.
Когда Васька открыл глаза, то сразу же увидел, что за столом вместе с Татьяной Метелиной сидит какой-то капитан. В этот момент моментально сработала его память, из ее глубин тут же выплыло имя этого капитана НКВД - особист Алексей Валерьевич Малинин. Это был именно тот капитан НКВД, гонявшийся за ним по тылам 12-й стрелковой дивизии. По приказу этого капитана Малинина особисты уничтожили медсанбат вместе с ранеными и медицинским персоналом капитана медицинской службы Марии Гореловой. Мария была замечательной женщиной, настоящей патриоткой своей родины!
Но Васька и вида не подал, что он обратил внимание, что узнал этого капитана! Он лишь слегка простонал, желая, давая понять обоим следователям, что его жестоко избили, что ему нужна медицинская помощь. Сейчас Васька оказался в таком положении, что он сам вряд ли бы смог подняться на ноги, чтобы снова сесть на свой табурет!
Следователь Татьяна Метелина негромким голосом поинтересовалась:
- Ну, так что, подследственный N 128879, ты будешь говорить правду?! Тогда, может быть, ты продолжишь свой рассказ?
- Если вы будете меня бить за каждое сказанное мною слово, то я прекращаю отвечать на ваши вопросы, гражданка следователь! Буду молчать, даже если мне придется умереть!
Эта фраза совершенно внезапно сформировалась в голове Васьки, она сама собой сорвалась с его языка. Он совершенно не хотел ее произносить, хорошо понимая, что этими словами гражданку следователя только выведет из себя. И тогда последуют новые побои… Альфред Нетцке резко вспылил. Как бы в ответ на это Васькино высказывание он разразился длиннейшей мысленной тирадой:
- Ты, Васька, видимо, совсем сошел с ума?! Вместо ого, чтобы язык держать за зубами, молчать, не раскрывать своего рта! Ты начинаешь дерзить своему следователю, да еще в присутствии другого следователя, являющегося твоим злейшим врагом! Этими своими словами ты можешь подписать себе жесточайший приговор. Ты опять лезешь на рожон, всеми своими силами своих следователей пытаешься вывести из себя. Ты можешь заставить их применить к себе крайние меры воздействия на допросе!
- Альфред, последние дни ты демонстрируешь какую-то непонятную мне нервозность! Уж не боишься ли ты отвечать на эти вопросы нашей гражданки следователя. Ты же, как и я, прекрасно понимаешь, что Татьяна Метелина, наш с тобой следователь, немного симпатизирует нам обоим! Она никогда не будет нас допрашивать, применяя пытки, насилие, жестоко избивая или нанося сильные побои! Это совершенно не свойственно ее натуре, ее характеру, ее внутреннему содержанию, как нормальной женщины!
- А капитан Малинин? Ты, что думаешь, что он будет сидеть, сложа руки, спокойно наблюдать за тем, как ты выкобениваешься перед девчонкой следователем! Его первоочередная задача сейчас - это тебя уничтожить! Он готов пойти на все только ради одного, чтобы ты его начальству не смог бы рассказать о том, что он вытворял, служа начальником Особого отдела 12-й стрелковой дивизии. Ни одно начальство, даже начальство наркомата внутренних дел, его по головке не погладит за одну только расправу с медперсоналом медсанбата дивизии. Сейчас ты должен смириться с тем, что он помогает Метелиной, когда она тебя допрашивает…
- И нанести по нему сильнейший удар, когда нас будет допрашивать сам Виктор Семенович. Товарищ Авакумов, наверняка, воспользуется такой информацией для того, чтобы нанести удар из-за угла по авторитету Лаврентия Павловича. Именно это я и имел в виду, когда говорил Метелиной, что буду молчать до последнего, если она и в дальнейшем будет вести допросы, сопровождая их истязаниями.
Тем временем Татьяна Яковлевна спокойным голосом продолжила своей разговор с подследственным N 128897:
- Так ты только утверждал, что некоторое время находился на территории, оккупированной фашистами. Но так мне не объяснил, каким это образом ты вдруг оказался на Урале?
- Вместе с красноармейцами я перешел линию фронта, - все еще лежа на полу камеру, Васька принялся отвечать на вопрос гражданки следователя, - где нами занималась специальная комиссия НКВД по окруженцам. Эта комиссия, выслушав мои объяснения, а также красноармейцев, с которыми я перешел линию фронта, отпустила меня на все четыре стороны. Председатель комиссии, старый майор НКВД мне посоветовал эшелоном эвакуироваться вглубь страны. Там встать на учет в каком-либо районном военкомате, а затем добровольцем попроситься на фронт. Что я в конечном итоге и сделал, с эшелоном эвакуированных добрался до села Подкаменки. Железная дорога проходит всего лишь в пяти километрах от этого села. Поздно ночью меня допросил участковый милиционер Павел Цыганков. После допроса, но уже утром он своей рукой вписал меня в список призывников от села Подкаменки. В районном Долгодеревенском военкомате никаких документов у меня не спрашивали, но сразу же от руки внесли в списки призывников района! На следующий день нас, призывников Долгодеревенского района, погрузили в эшелон, тут же отправленный на Запад Советского Союза.
- Ну, что ж, - задумчиво произнесла Татьяна Метелина, перелистывая страницы досье подследственного N 128897, - твоя версия звучит более правдиво, чем предыдущая. Но и она будет проверена соответствующими службами нашего наркомата. Иными словами, завтра или послезавтра мы вернемся к твоему рассказу о том, как ты попал на Урал. Сейчас же я хотела бы послушать твои объяснения по поводу того, как ты догадался о том, что командир передвижного заградпатруля являлся немецким офицером.
- Я не догадался, а точно знал, что этот капитан НКВД на деле является немецким офицером по имени Клаус Шуманн.
- Ну, так поделись со мной, как это произошло?
- Все очень просто, гражданка следователь! Я же вам рассказывал, что фронт переходил вместе с группой красноармейцев. Среди этих красноармейцев я был единственным гражданским лицом. К тому же я был молодым парнем. Поэтому они меня частенько посылали на разведку, или достать еды, или выяснить, где находятся немцы. В одну из таких разведок мне пришлось посетить небольшой белорусский городок, где был временно расквартирован штаб полка "Бранденбург 800"…
3
Напольные часы-куранты, стоявшие в дальнем углу кабинете, пробили пять часов утра. Лаврентий Павлович, сидя за своим рабочим столом, с непроницаемым выражением лица продолжал внимательно вслушиваться в каждое слово, произносимое Виктором Семеновичем Авакумовым. Тот сейчас сидел на стуле на противоположной стороне его рабочего стола, с некоторой настороженностью он рассказывал о странном случае, по которому ему вчера поздно вечером звонил майор Эмиль Володзимирский. Этот звонок и рассказ начальника Следственной части центрального аппарата НКВД, настолько Виктора Семеновича обеспокоил, что он решил по этому вопросу сначала переговорить с наркомом Лаврентием Павловичем, а уж потом докладывать товарищу Сталину!
Несколько минут назад, когда его первый заместитель по наркомату вошел в кабинет, то Лаврентий Павлович даже не поднялся из-за своего стола. Он не улыбнулся радостно, не протянул ему своей руки для дружеского рукопожатия, как это всегда делал до этого момента. Лаврентий Павлович, молча, свои сильно покрасневшие от великой усталости глаза оторвал от стола, от какой-то писанины, поднял их на Виктора Семеновича.
Легким кивком головы он поприветствовал товарища Авакумова, слабым жестом руки показал ему на стул.
- Рад тебя приветствовать, Виктор Семенович? Но что случилось такого, что заставило тебя посетить меня, да еще в такую рань?! Честно говоря, я искренне удивлен этому твоему столь раннему посещению моего кабинета? Возможно, это означает, что у тебя ко мне сверхважное дело, не так ли, товарищ Авакумов?! - С некоторой усталостью в голосе, граничащей с прохладцей, поинтересовался Лаврентий Берия.
В то время Виктору Авакумову только что исполнилось тридцать три года, то есть он был в возрасте Иисуса Христа. Как и господь Бог, он был красивым, атлетически сложенным молодым человеком. Причем, он имел пропорциональное телосложение, был достаточно высок ростом, чтобы выделяться на сером фоне толпы! Одним словом, Виктор Семенович был красивым, уверенным в себе мужчиной! Может быть, поэтому Виктор Семенович любил на широкой публике появляться в гражданских костюмах. Пошитые по его фигуре, эти костюмы, как и военная форма, очень ему шли! Женщины сходили с ума от этого красавца, они стояли в очереди, чтобы преклонить колени перед ним, как перед богом Аполлоном!
Всех этих качеств в своем заместителе товарищ Берия очень не любил, поэтому он терпеть его не мог. В то время Лаврентий Павлович был старше Виктора Семеновича всего лишь на девять лет, но образ жизни этого всесильного наркома внутренних дел сильно отличался от образа жизни, которую позволял себе вести товарищ Авакумов! Если Виктор Семенович еще имел возможность покидать свой кабинет в наркомате, ни с кем не согласовывая. Он принимал самое активное, непосредственное участие в организации облав на дезертиров, в арестах немецких шпионов и диверсантов. Лаврентий Павлович не мог и на минуту покинуть своего кабинета без разрешения товарища Сталина!
Они оба, и товарищ Берия, и товарищ Авакумов, были большими любителями, знатоками слабого пола! Но, если женщины сами ложились в постель Виктора Семеновича. При этом товарищ Авакумов своим женщинам ничего за любовь не платил! У Лаврентия Павловича для встреч с женщинами попросту не было времени. Для этих целей ему пришлось из своей охраны выделить полковника Саркисова. Этот полковник вел с понравившимися наркому женщинами все необходимые, далеко не романтические переговоры. В результате таких деловые переговоры, большей частью эти переговоры заканчивались постелью! Но за любовь этих женщин Лаврентию Павловичу приходилось расплачиваться дорогими подарками - квартирами, дачами или автомобилями!
Честно говоря, товарищ Берия давненько бы Виктора Семеновича отправил бы на Колыму лес валить или куда-нибудь еще подальше, но не мог, его руки были связаны! Виктор Авакумов ходил в официальных любимчиках самого товарища Сталина, Хозяина. Хотя Виктор Семенович был впервые замечен, продвинут по служебной иерархической лестнице НКВД самим товарищем Берия, Хозяин почему-то полюбил этого молодого чекиста, очень многое ему прощал! Но товарищ Сталин с большим вниманием отслеживал служебную карьеру своего любимца, этого молодого чекиста. Может быть, именно поэтому никому неизвестный оперативник НКВД Виктор Авакумов в течение всего лишь трех лет вырос до министра народного комиссариата государственной безопасности СССР. Об этой странной привязанности Хозяина к Виктору Авакумову в стенах НКВД слагались легенды, об этой странности вождя советского народа был хорошо информирован даже самый последний вахтер! Но все эти люди умели крепко держать свои языки за зубами. Когда взаимоотношений Виктора Авакумова с Хозяином стали общеизвестным фактором, то твердая рука наркома Лаврентия Павловича его имя из категории друзей перенесла в категорию заклятых врагов!
- И да, и нет, Лаврентий Павлович! Тут вчера мне позвонил Эмиль Володзимирский с каким-то странным, очень непонятным вопросом. Но прежде чем рассказать о своем разговоре с Эмилем, я бы хотел тебе напомнить об одном твоем устном распоряжении по наркомату. Ты его отдал еще в конце прошлого августа. Тогда ты приказал тебя информировать о любом странном, непонятным случае, вдруг появившемся в нашей работе!
Произнеся эти слова, Виктор Авакумов тут же сделал логическую паузу. Ему хотелось увидеть, какое впечатление эти его слова произведут на Лаврентия Павловича. И, видимо, не прогадал, нарком, словно резиновый мячик, выскочил из-за своего стола, нервными кругами закружил по кабинету, в задумчивости потирая свой подбородок. Авакумову стразу же догадался, что он только что произнесенными словами в наркоме всколыхнул какие-то воспоминания. Разумеется, он пока еще не знал о том, были ли эти воспоминания положительного или отрицательного характера?!
- Хорошо, - вдруг произнес Лаврентий Павлович, внезапно остановившись перед Авакумовым, - что ты конкретно имел в виду под этими своими словами? Я тебя внимательно слушаю, Виктор Семенович!
Лаврентий Берия снова вернулся за свой стол, сел в свое любимое кресло, через линзы очков посмотрел на Авакумова. По его поведению, а также по заданному вопросу Виктор Семенович понял, что Лаврентий Павлович не забыл, все еще помнил это свое давнее распоряжение по наркомату. Но в данную минуту нарком не собирался его повторять или объяснять своему заместителю, народному комиссару безопасности третьего ранга товарищу Авакумовым, почему он отдал такое распоряжение.
- В телефонном разговоре майор Володзиевский мне рассказал об одном странном случае, этим случаем сейчас занимаются его следователи. По словам майора, некий сержант Васильков был арестован Особым отделом 217-й стрелковой дивизии по доносу одного из бойцов его же взвода, затем он был этапирован в Москву для проведения последующих допросов. Последнее было сделано якобы по моему личному распоряжению. Что касается меня, то подобного своего распоряжения, касательно какого-то там армейского сержанта, я не помню. Ты же сам хорошо знаешь о том, что за день через наши руки проходят такое большое количество важных писем, распоряжений и дел, что обо всех таких делах не упомнишь! Но в данном случае я вдруг вспомнил о твоем августовском распоряжении, согласно которому обо всех странных случаях следует тебя информировать! Поэтому я заскочил к тебе на секунду с тем, чтобы узнать твое мнение по этому вопросу?! Не хочешь ли ты встретиться, поговорить с этим сержантом, или же мне приказать о том, чтобы его расстреляли бы прямо в камере?
- Виктор Семенович, я тебя не узнаю. Когда ты был простым оперативником, то имел великолепный нюх на врагов советского народа, противников советской власти! Сейчас же ты находишься в моем кабинете вот уже пять минут, но за это время практически мне ничего не рассказал об этом странном сержанте! Ни единым словом не упомянул ни об одной его странности! Иметь дело с каким-то там сержантом у меня на это попросту нет времени, да и зачем мне с ним встречаться? Следователи Володзиевского с ним сами разберутся, если он враг, то об этом доложат по инстанции. Если потребуется, то и я тогда ознакомлюсь с ходом следствия, которое по нему производилось! Если же этот сержантишка чем-то еще интересен, то расскажи мне, чем же именно он так тебя заинтересовал?! Может быть, тогда из своего рабочего графика я выделю пару минут на встречу и на разговор с ним?!
Авакумов совсем уж собрался извиниться перед наркомом внутренних дел, покинуть его кабинет. Сержант, о котором он только что говорил наркому, его лично не интересовал. В свое время Лаврентий Павлович часто поговаривал о том, что Советский Союз настолько огромен, что в его почти двухсот миллионном населении никто не заметит, не почувствует исчезновение какого-то там человечка! Сейчас он вернется в свой кабинет, расскажет майору Володзиевскому, что его сержантом в руководстве наркомата внутренних дел никто не интересуется, если следует прекращать с ним нянькаться.
Но мысль о том, что таким своим поведением он упускает возможность подставить под удар товарища Сталина самого Лаврентия Павловича, остановила Авакумова от принятия поспешного решения по этому вопросу. Он решил все же попробовать, все же попытаться подставить наркома Лаврентия Павловича под удар самого товарища Сталина.