Причину Шеффер знал. Его препарат, помимо положительных качеств, имел и побочные действия. Но профессор тщательно скрывал это обстоятельство. Узнай об этом его заклятый оппонент доктор Рашер, и на всех его усилиях по созданию сверхсолдат можно поставить крест. Доктор тут же докажет превосходство своей химии, и никто не обратит внимания, что эффект от препаратов самого доктора Рашера пока что - только гибель подопытных военнопленных. Но на фоне осечек противника легко скрыть собственные неудачи. Гиммлер жаждет лишь победных докладов, а о каких-то проблемах рейхсфюрер и слышать не желает. Рассказывая об удачном применении специальных отрядов СС на фронте, Шеффер умышленно умалчивал о том, что применять их можно только в светлое время суток. В ночное они - как слепые котята. В это время их охраняют обычные солдаты. Не мог профессор обратиться и к официальной медицине, а потому на свой страх и риск продолжал эксперименты с препаратом "Z", надеясь, что проблему зрения со временем удастся разрешить своими силами.
Профессор прошёлся по кабинету и спросил:
- У тебя есть мысли по этому поводу? Меня интересует сам принцип работы глаза. Можно ли нейтрализовать действие на него некоего лекарства?
Артём почувствовал в голосе Шеффера неуверенность и ему даже показалось, что прозвучала заискивающая просьба. И тогда он понял, что это его шанс. Он должен стать очень нужным этому профессору! Он просто обязан убедить его в том, что только он спасёт все его начинания! А тогда можно будет подумать и о побеге.
Артём пожалел, что не носит очки. Как бы сейчас было эффектно, изобразив на лице мудрость всей Вселенной и глубокомысленно покусав дужки очков, одним своим видом уложить Шеффера на лопатки и вить из него верёвки.
Артём встал, снисходительно похлопал по плечу сидевшего солдата и нагло заявил:
- Послушайте, коллега! Несмотря на мою кажущуюся молодость, в мире медицины я - светило!
Артём посмотрел в лицо Шефферу, пытаясь определить: не перестарался ли? Заметив удивление, он неохотно поправился:
- Ну, в определённых узких кругах.
Ещё один беглый взгляд на профессора. Нет, неуверенности сейчас не место. Нужно пригвоздить его кувалдой наглости!
- Сам профессор Штрайбах считает за удачу получить мою консультацию. Да что там Штрайбах! - Артём судорожно попытался вспомнить, кого он ещё видел в коридорах на госпитальном судне. Так никого и не вспомнив, поднял вверх палец и изрёк: - Многие эскулапы желали услышать моё мнение по тому или иному вопросу. Конечно, я знаю всё о глазах и как их лечить.
Шеффер вначале с сомнением, а потом и с интересом посмотрел на доктора. Он хотел задать контрольный вопрос, но неожиданно распахнулась дверь, и вошёл его помощник Рудольф Йордан. Артём узнал в нём офицера с повязкой, который встречал Шеффера на причале. Теперь он, как и оберштурмфюрер, был одет в белый халат. Не дожидаясь приглашения, Йордан рухнул в кресло и искоса посмотрел на доктора:
- Что он здесь делает?
- Он медик, - ответил Шеффер, пряча в стол фонарь.
- Ты думаешь, он может быть нам полезен?
- Не знаю. Посмотрим.
- Он нас понимает?
- Нет.
Оберштурмфюрер пристально посмотрел в лицо доктору. Артём изобразил полное непонимание и всем своим видом показывал, что для него немецкий язык и китайская грамота - одно и то же. Он рассеянным взглядом окинул вырубленный в скале кабинет без окон, затем, не обращая внимания на Шеффера и его помощника, с полным безразличием уставился в каменный пол.
- Нет, не понимает, - успокаиваясь, повторил оберштурмфюрер. - Я прочитал твой рабочий журнал. - Забыв о докторе, он недовольным тоном бросил помощнику: - Так научные исследования не делаются! Ты уничтожил всех имеющихся ненцев с нулевым результатом.
- А-а… ты об этих чукчах? Но, Эрнст, я ждал тебя полгода. Пока крейсер не привёз оборудование, я вообще не знал, чем заняться. А так я хоть как-то развлекался, пробуя на них действие объекта "Null". Если они тебе нужны, то поищем ещё один чум. И потом, ты же сам говорил, что ненцы не годятся для испытания препарата "Z".
- Но почему ты ни одного из них не вскрыл?
- Да что я в этом понимаю! Я просил командира крейсера оставить мне корабельного доктора, но он отказал.
- Но ты хотя бы удосужился досконально описать всё, что с ними происходило! Из этого, - Шеффер хлопнул рукой по журналу, - я ничего не могу понять!
- Да что описывать? Я тебе и так расскажу. Я выбрал день, когда температура воздуха опустилась ниже сорока, и открыл ангар. Двоих я привязал рядом с контейнером. Двоих - на расстоянии трёх метров. Затем вскрыл контейнер. Когда градусник на объекте опустился где-то ниже сорока двух или сорока пяти…
- "Где-то ниже…" - передразнил Шеффер. - Нужна точность!
- Эрнст! Но не мог же я зайти в ангар и посмотреть на шкалу? Я наблюдал через окно. Вот, кстати, я тебе как раз хотел сказать, что надо повторитель градусника вывести в комнату наблюдения.
- Ладно. Что было дальше?
- Дальше они начали орать, потом упали.
Шеффер тяжело вздохнул.
- "Стояли, упали!" Рудольф, мне нужны подробности! Отчего упали? Какие органы были повреждены? Сколько они были живы?
- Да те, что стояли рядом, рухнули сразу. Их будто вывернуло наизнанку. Вытекли глаза, треснула кожа. А те, что подальше - чуть позже. Так они почти целые остались.
- Рудольф, это наблюдения дилетанта, а не моего ассистента.
- Эрнст! Зато послушай, что было, когда я открыл баллон и выпустил на объект жидкий азот! Чукчи превратились в холодец! Я не шучу! Это было желе из тел и тряпок.
- Ты хочешь сказать, что молекулы органики смешались с неорганическими молекулами?
- Да! Невозможно было понять - где, что… Сам объект посинел. Я даже отбежал от окна. По стенам пошла вибрация. Снег у входа покрылся голубым налётом!
- Интересно… - Шеффер задумчиво уставился на помощника. - А забросы вперёд во времени были?
- Нет. Наверное, так он поступает только с неорганическими материалами, - Йордан засмеялся. - Такой фокус я повторил дважды с моим пистолетом! Один раз он исчез на полторы минуты. Второй - почти на три. И оба раза вернулся совершенно исправным.
- Мне нужно всё это увидеть самому. А как я смогу это увидеть, если ты уничтожил весь подопытный материал?
Йордан безразлично пожал плечами:
- Но ты же привёз троих?
- Они мне нужны для работы по программе "Z".
- Я вспомнил! - помощник с энтузиазмом вскочил с кресла. - Я хотел тебе предложить, но забыл. Севернее нас, в сторону мыса Желания, есть советская полярная станция. Мы постоянно слышим работу её радиостанции. Всего-то каких-то пятьдесят километров. Давай сделаем вылазку, пока ещё полярный день и наши рэксы могут видеть? Вот тебе и новый материал! Там не меньше десятка полярников. На всё хватит!
- Об этом даже думать забудь! Ты хочешь привлечь внимание русских? Хочешь, чтобы русские начали искать, куда делся весь состав полярной станции? Пусть стоит, она гарантия от любопытных. Думаешь, я не мог попросить у Гиммлера для опытов военнопленных? Да хоть тысячу! Но нельзя нам привлекать внимание. Никто не должен даже догадываться, что здесь что-то происходит. Даже в Германии.
Йордан недовольно сел на место.
- Может, отловить животное? Тюленя или медведя?
- На рейхсфюрера Гиммлера тюлень не произведет такое впечатление, как человеческий материал, - Шеффер задумчиво постучал карандашом по столу. - Ладно, отдам второго.
- А кто сделает вскрытие?
- Он!
Шеффер кивнул на Артёма, отчего у того сжалось сердце. Чувствуя, что побледнел, Артём отвернулся. Он старался не дышать, чтобы не выдать волнение. К счастью, Шеффер не заметил его состояния и продолжал разговаривать с помощником:
- Пока что обкатаем препарат "Z" на "единице", а как только температура снаружи понизится, посмотрим действие объекта на "двойку". Хотя, наверное, и ждать не будем. Поработаем с азотом.
- Эрнст, я тебе ещё хотел сказать. Перед твоим прибытием я наблюдал за полётом огромного косяка гусей. Они летели не строго на север, а почти на десять градусов в сторону. То, что мы ищем, находится не на полюсе, а где-то рядом.
- Я тоже так думаю. По моим предположениям, вход расположен на меридиане пару градусов восточнее и между восемьдесят шестой и восемьдесят седьмой широтой. Мы его обязательно найдём, дружище. А пока нужны яркие и показательные эксперименты с объектом, чтобы я смог предложить Гиммлеру снарядить экспедицию. Мы, Рудольф, должны сильно заинтриговать рейхсфюрера. Выбить деньги во время войны - задача не из лёгких. А сейчас, извини, я хотел бы закончить с ним.
Шеффер подождал, пока помощник выйдет, и, перейдя на русский язык, обратился к доктору:
- Так что там насчет зрения?
- А-а? - будто от раздумий спохватился Артём. - А что со зрением? Нужно смотреть, нужно работать. Всё возможно. Вы поймите меня правильно: человек такая скотинка, что от всего лечится. Надо только знать, как лечить.
- А ты знаешь?
- Обидны ваши слова! Мне ли не знать! Но для начала нужно быть в курсе, что на них так подействовало? Вы сказали - это лекарство? Я должен знать его состав. Работа, конечно, длительная, но я уверен, что успех обеспечен.
Шеффер прикусил губу и пристально посмотрел Артёму в глаза.
- Доктора все такие покладистые? Долго уговаривать тебя не пришлось.
- Ну что вы! Обычно за лечение я беру сумасшедшие деньги и очень долго ломаюсь! - засмеяться получилось непринуждённо и естественно. - Но с вами договоримся и за "спасибо". А что вас смущает? Медицина не знает рас и национальностей. Для меня есть только здоровые и больные.
- Это хорошо, что ты такой сговорчивый. Будет тебе, доктор, работа. Для начала хочу, чтобы ты провел вскрытие с полным и профессиональным описанием.
- Э, нет! - замахал руками Артём. - Нет, нет, нет! Я лечу, а не вскрываю! Во вскрытиях ничего не смыслю. Давайте я займусь глазами ваших мордоворотов, а об этом даже не просите. И слышать не хочу, и не просите! Таким заниматься я не буду!
- Куда ты денешься, - брезгливо поморщился Шеффер. - Уведи его в камеру, - кивнул он солдату.
Шёл назад Артём на ватных ногах, согнувшись, будто под тяжестью повисших на плечах гирь. Он смотрел на каменный пол, и его прямые линии расплывались в бесформенные фигуры. Сердце бешено колотилось, он был близок к панике. Но затем растерянность уступила место решительности и, сжав кулаки, он твёрдо решил, что никогда, пусть даже под прицелом автомата, он и мысли не допустит, чтобы как-то навредить своим товарищам!
"Думает, прикормил меня! - злобно пыхтел Артём. - Думает, что, как вампир, укусил меня, и я на его стороне! А вот вам всем!"
Едва сдержавшись, он с разворота чуть не поднёс кукиш немцу под нос.
Доктор покосился на ноги идущего сзади солдата. Эх, было бы сейчас что-нибудь в руках! Они ведь ходят даже без оружия! В себе уверены. Чего бы он сейчас не отдал за спрятанный в рукаве скальпель. А, может, кулаком? С разворота - в челюсть! Ведь обычно получалось? Главное - свалить с ног, а там он бы показал, что умеют очень рассерженные доктора.
Артём взглянул на безразличное лицо немца. До этой челюсти и не дотянешься. Да, был бы скальпель! Что бы там ни говорил этот Шеффер, но эти эсэсовцы всё же люди, а не танки. Чем бы он их там не накачал, но в их жилах течёт обычная кровь и стучит человеческое сердце.
Артём хищным взглядом провёл по вздувшейся на шее немца вене. От волнения перехватило дыхание. Скальпель! Полцарства нет, но отдал бы всё за скальпель!
Немец положил руку ему на плечо и вжал в стену. Щёлкнул магнитный замок, и доктор, будто кегля, влетел в камеру.
На нарах сидел один Максим.
- Где старпом?
От предчувствия беды Артём перешёл на шёпот.
- Перед тобой увели.
- Макс, надо срочно отсюда валить!
- Молодец. Какой ты сообразительный, - Максим хмыкнул и протянул Артёму котелок. - На. Тебе оставили.
- Ты не понимаешь! Да не тычь мне в нос этот клейстер!
- Похоже на сухое картофельное пюре. Вполне съедобно. Ну что ты на меня смотришь? Конечно, нужно отсюда бежать. Может, ещё скажешь как?
- Это ты у меня спрашиваешь? - спокойствие Максима начинало Артёма бесить. - Да если я тебе расскажу, что с тобой собрались сделать, ты пророешь нору сквозь эту стену голыми руками!
- Да? - Максим отставил в сторону котелок. - И что?
- Ничего хорошего. И когда они тобой займутся, я не знаю. Может, завтра. Сегодня у них на очереди старпом. Шеффер хочет накачать его своим дерьмом. Слушай! - Артём схватил котелок и вытянул его на руке. - За ним ведь должен кто-нибудь прийти? Ну забрать или поменять? Неужели вдвоём не завалим?
Максим испуганно посмотрел на друга. В отличие от Артёма, его жизнь протекала в тихой и мирной обстановке. Опытом в драках он похвастаться не мог. Если такое и было, то ещё в школьные годы. Потому Максим неуверенно ответил:
- Ты же сам видел, что они из себя представляют.
- Да плевать! Их здесь немного. Я на причале тогда пересчитал - было двенадцать. Шеффер тринадцатый. А здесь нор нарыто, как в крысятнике. За всеми не уследить. Если из камеры вырваться, то и на поверхность можно незамеченным выскочить! Где-то севернее есть советская полярная станция. Нам бы только до неё добраться. А если не получится, то уж лучше пусть пристрелят, чем к ним на опыты! Я их слабое место знаю. Макс, надо дотянуться и выкрутить лампы!
- Высоко, - с сомнением покачал головой Максим.
- Давай, лезь мне на плечи!
Артём упёрся в стену, широко расставив руки.
- Ничего, не из такого выкарабкивались! Им даже сумерки - как тёмная ночь, - он покряхтел под топтавшимся на плечах Максимом. - У них зрачки не расширяются в темноте. Ну, что там у тебя?
- Чуть-чуть не хватает! Ещё бы сантиметров десять.
- Слазь. Сейчас добавим.
Артём бросился в дальний угол за ведром. Согнувшись под его тяжестью, он, ворча, подтащил его под лампу.
- Почему оно такое тяжёлое? Его будто из чугуна отлили! Боятся, чтоб не украли? Хорошо, хоть пустое, - присмотревшись, он понял и прокомментировал: - Из гильзы орудийного снаряда сделано. Обрезали на две трети.
Он перевернул гильзу-ведро и, встав на дно ногами, скомандовал:
- Давай опять лезь. Только аккуратно, я еле держусь.
Максим взялся за его плечи, но тут они услышали приближающиеся шаги.
* * *
Они по очереди нырнули в люк, и штурман провёл Отто через пост управления энергетикой в реакторный отсек. Через смотровое окно сверкали никелем кругляшки приборов. Постучав пальцем по стеклу, он поманил немца, предлагая заглянуть внутрь.
- В принципе, атомный реактор - это котёл, через который пропускают воду. Она кипит, и пар под давлением крутит турбины. А те, в свою очередь, вырабатывают электроэнергию. Вот это - редуктор. Устройство, понижающее давление, - штурман засмеялся и похлопал Отто по плечу. - Хоть что-нибудь понял? Это тебе не дизеля. Ладно, пошли в восьмой, химика проведаем. Чувствую, врёт его газоанализатор. Я недостаток кислорода лёгкими сразу определяю. Сейчас в четвёртом не двадцать процентов, а девятнадцать. Вот запомни, а с химиком проверим. Сам убедишься.
Штурман Егор Сорокин считал, что в этой жизни он уже добился всего. Он капитан третьего ранга и целый командир штурманской боевой части грозного атомохода. Не бог весть какой рост, но это предел. Ему уже далеко за тридцать. За плечами - счёт автономкам за два десятка. Недавно подсчитал и сам был поражен: под водой он прожил шесть лет своей жизни! Ни жены, ни детей, ни близких друзей. Даже в отпуск он не знал куда поехать. Служба на берегу, служба в море, потом наоборот. И так изо дня в день. Теперь дождаться пенсии, а дальше прямая дорога в народное хозяйство.
"У меня всё есть! - успокаивал он себя ещё в той, прошлой жизни, после того, как бывало, засиживался в каюте старпома за стаканом "шила". - Отдельная каюта, штурманская рубка и желание в сорок пять уйти на пенсию. Чего ещё мне хотеть? Цикл замкнулся: проклюнулся ростком, зацвёл, повонял немного ароматом цветения, теперь пора и осыпаться, а потом и землю удобрить". Он тяжело вздыхал, а в груди будто ворочалась здоровенная жаба.
Когда они подобрали в Атлантике немца с утопленной подводной лодки, штурман неожиданно ощутил в себе угасшие зачатки учителя и наставника. Он отчётливо почувствовал, что творится в душе Отто, этого счастливчика, единственного оставшегося в живых из всего экипажа и попавшего невесть куда, в чужой мир будущего, со своими правилами и порядками. Растерянного и подавленного. И тогда он взял над немцем шефство. Сначала учил русскому языку, а потом, когда подружились, любил устраивать Отто экскурсии по лодке и радовался, когда у того округлялись от изумления глаза и отвисала челюсть. Егор деликатно приподнимал ему подбородок двумя пальцами и важно говорил:
- Ну, этого ты не поймёшь, тёмный ты ещё, хотя послушай!
И Отто слушал, на радость штурману, ещё сильнее тараща глаза.
- Ты у себя был лейтенант, а я капитан третьего ранга! Кто у вас с таким званием мог быть?
- Командир эсминца или даже командующий базой.
- Да-а? - штурман удивлённо покачал головой. - Званиями у вас не швыряются. У нас командир эсминца - это капраз. Хотя и эсминцы нельзя сравнивать. Я тебя ещё штурманскому делу научу. Я в этом спец! Неувязка, ошибка на карте - ноль, это моё правило. Ты меня слушай. Я, сколько себя помню, на железе служу. Ничем меня не взять! Я, как медуза - щупальце отдавят, а у меня два новых растут. Эх, немчура, видел бы ты то, что я повидал! Ну, чего отстал? Шевелись, а то мне ещё за старпома суточный план на завтра писать.
Вспомнив о Долгове, штурман помрачнел. Ведь они уже трое суток безрезультатно ждут их у реки Поной. Ни весточки в эфире, ни засветки от прилетевшего гидросамолёта на экране. Забрезжившая поначалу надежда неумолимо гаснет. Егор тяжело вздохнул, и вдруг на него нахлынула неконтролируемая злость. Он вспомнил, как однажды в Питере, на день ВМФ, пытался рассказать, что такое автономный поход, какому-то прыщавому тинэйджеру, возомнившему себя бывалым матросом, потому что он переплыл на яхте Неву и на этом основании нахлобучил на голову морскую офицерскую фуражку.
Тинэйджер выслушал, затем пожав плечами, изрёк:
- Ну и что? Вы же не люди, вы военные.
- Идём, Отто, - проворчал Егор. - Мы не люди. Это у вас в Германии подводники - герои, а у нас - так, мелочь разменная.
Егор перевёл дух и, откинув запорную рукоять люка, подтолкнул Отто.
- Старпом - какой мужик! Кремень, кулак, лом в руках штангиста! Где он сейчас?
Штурман закрыл за собой люк и повел вокруг рукой.
- То, что это пятый отсек, ты уже знаешь. Вот это - опреснительная установка, а это - пост энергоустановки. О нём я тебе позже расскажу.
Вдруг ожил динамик внутрикорабельной связи, и в отсеке загремел голос командира:
- Штурману прибыть в центральный пост.
- Ну вот, - вздохнул Егор. - До химика мы так и не дошли.