С севера огромным серым островом, успокаивая море своей немалой массой, ползло ледяное поле. Дмитрий Николаевич сразу оценил его полезность, убрал перископ и, изменив глубину, повёл лодку в центр ледяных торосов. Рубка, предназначенная для взламывания полярных льдов, легко пробила полынью, и на поверхности вновь появился блестящий штырь перископа. Он сделал круг и увидел всё, что хотел. Транспорты были обречены. Один лежал на боку, другой осел кормой в воду и вот-вот должен был затонуть. В их сторону низко над головой пролетели торпедоносцы со звёздами на крыльях. Бой ещё шёл, но постепенно начинал стихать. Корабли, нахватавшись повреждений, расползались по базам зализывать раны. Теперь обе стороны были заняты спасением из ледяной воды своих моряков и лишь по инерции огрызались, больше для порядка, чем для результата.
"Дмитрий Новгородский" нырнул на глубину. Дальше и без них разберутся. Они сделали своё дело. Теперь можно и уходить!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
"ПРАВДА" НЕ ВРЁТ
- Читай, Максим! - радостно крикнул Долгов, лишь только они остались в кабинете одни.
- Что это? Газета?
- Газета "Правда"! Главный источник информации в это время.
Максим развернул два огромных листа с большими заголовками. На пальцах остались чёрные полосы от типографского свинца.
- Нет, ты вначале посмотри! Нам целую передовицу посвятили.
Сразу под названием газеты крупным шрифтом бросилось в глаза название статьи: "То-то немцам будет холодно!"
Максим пробежал глазами текст и ничего не понял. Корреспондент долго и взахлёб восторгался руководящей ролью Коммунистической партии и лично товарища Сталина. После этого он прошёлся длинной ядовитой тирадой по ненавистным фашистам и обрушился на их союзников.
- Толик, здесь же про Сталина. А где про нас?
- Так положено. Ты ниже читай.
Наконец Максим увидел знакомые слова: север и моряки-североморцы…
"Благодаря самоотверженному мужеству наших моряков-североморцев, - гласила статья, - был уничтожен важный фашистский конвой! Вдоль всего побережья Баренцевого моря плывут тулупы и шубы, в которых немцы готовились пересидеть Полярную зиму. Бесстрашные корабли Северного флота разметали в пух и прах фашистский флот. Перед их отвагой немцы дрогнули и обратились в бегство, оставляя тонуть своих моряков. Особенно отличились наши моряки-катерники! Их точные торпеды настигали врага повсюду, безжалостно отправляя на дно. Советская авиация прорвала зенитный заслон и нанесла сокрушительный удар по транспортным судам противника. Ура, товарищи! Берите пример с моряков Северного флота! Вот так надо крушить ненавистного врага!"
- А где про наших? Махровая несправедливость! - возмущённо бросил газету на стол Максим. - Это же враньё!
- Ну что ты! - засмеялся Долгов. - Газета "Правда" не врёт. Услышал бы тебя настоящий особист, нажил бы проблем. А чем ты недоволен? Главное - уничтожен конвой, что, в принципе, и требовалось. А ты разве не моряк-североморец? Или наш "Дмитрий" разве не лодка Северного флота? Вот и считай, что это статья о нас.
- Да я все понимаю. Но могли бы как-то поточнее. Ну, или хотя бы намекнули, что им помогли.
- Ну конечно! - веселился Долгов. - Как это я не заметил? Здесь же нет ни слова о "Дмитрии Новгородском". Надо статью подправить. Напишем так: когда силы советского флота были на исходе, вдруг разверзлось море и оттуда вынырнуло чудище на атомном ходу и испепелило фашистских гадов! Круто?
Ответить Максим не успел, потому что на столе зазвонил телефон. Долгов, призывая замолчать, приложил палец к губам и взял трубку. На другом конце провода представились, и старпом облегчённо выдохнул:
- И вам здравия желаю, Александр Иванович! Конечно, читал! Поздравляю вас. Впечатляющая победа.
Но голос начальника разведки показался Долгову озабоченным и далеко не радостным.
- Арнольд Филиппыч, по поводу этого конвоя вице-адмирал Головко сегодня проводит секретное совещание. Положено, чтобы кто-то был от вашей службы. Я сразу предложил тебя, так что, будь добр, подъедь.
- А что такое, Александр Иванович? Что-то не так?
- Не хотелось бы по телефону. Ты приезжай, я тебе перед совещанием всё расскажу.
Но Долгова разбирало любопытство, и ждать не было никакого желания. Неужели кто-то заметил "Дмитрия Новгородского"? Или ещё хуже - сфотографировал!
- Александр Иванович, у меня связь надёжная. Говори, не томи.
- Ну, хорошо. По долгу службы ты должен знать, что у наших берегов шныряет стая неизвестных подводных лодок.
- Стая?
Такое определение весьма озадачило Долгова. Это как же их "Дмитрий" сумел размножиться в стаю?
- Да, не меньше десятка.
- Десятка?!
Долгов грузно осел на стул и растерянно пожал плечами, взглянув на прислушивающегося к их разговору Максима.
- Их что, видели? - он переложил трубку от правого вспотевшего уха к левому и спросил: - Может, сфотографировали?
- Нет. Лётчики лишь наблюдали следы торпед.
- Может, показалось? И почему сразу "стая"?
- Потому что торпед была стая. Такое не кажется! Ты, Арнольд Филиппыч, сухопутный человек, и тебе такие слова простительны. А любой моряк тебе скажет, что торпедный след ни с чем спутать невозможно.
Долгов поморщился и показал кулак ухмыляющемуся Максиму. Затем, решив отомстить начальнику разведки за "сухопутного человека", ехидным голосом спросил:
- Погоди, Александр Иванович. Так ты хочешь сказать, что немцев утопили какие-то лодки, а не вы?
- Я такого не говорил! - мгновенно поправился начальник разведки. - Наши очень даже хорошо поработали. Один транспорт мы записали на катерников. Второй на авиацию. С третьим непонятно, но ещё подумаем, кому отдать, может, эсминцу "Куйбышеву". Он ближе других к конвою приблизился. Вполне мог пушками достать.
Затем в разговоре возникла пауза, и Долгов слышал лишь дыхание начальника разведки. Наконец Александр Иванович решился:
- Арнольд Филиппыч, ты же знаешь, как я не люблю загадки. А они, как назло, любят меня. Но факт остаётся фактом - был кто-то третий. Англичане своё участие не подтверждают. Их субмарин сейчас в Баренцевом море нет. Одну из лодок заметили наши катерники. Определённо, кто-то был третий. В этом уверен и наш Командующий флотом. Он долго не решался, но всё же доложил Кузнецову о странных лодках. Думал, тот ему выговор объявит за паникёрство, но, к его удивлению, нарком очень заинтересовался этой информацией. Так что ждём большую комиссию из Москвы.
- Чего же ты так расстроился, Александр Иванович? Ну помог кто-то нам утопить немцев! Так и спасибо ему!
- Ну ты сказанул, Арнольд Филиппыч! И это мне говорит особист? Да ты первый должен море носом перепахать, чтобы узнать, кто это был! Сегодня они нам помогли, а завтра захотят немцам помочь? Как тогда быть? Нет! "Спасибо" рано говорить. Надо сначала выяснить - кто они такие?
- А почему - они? Может, всё же одна лодка была?
- Арнольд Филиппыч! Дорогой! Даже отлично натренированному экипажу подводной лодки, чтобы перезарядить торпедный аппарат, нужно не меньше двадцати, а то и тридцати минут! А если бы это была одна лодка, то ей пришлось бы строчить торпедами почти как из автомата, перезаряжая аппараты за три - пять минут. Такого быть не может! А впрочем, что я тебе объясняю? Ты же не подводник. Приезжай на совещание, я тебе здесь всё на пальцах объясню.
Начальник разведки, не дав Долгову ответить, положил трубку. Старпом задумчиво отодвинул телефон и, взглянув на Максима, спросил:
- Как ты там говорил - махровая несправедливость? Это же надо - я не подводник! Валентиныч сказал бы: вот и помогай после этого людям.
Максим уже привычно рухнул на нары и, уставившись в низкий деревянный потолок, задумался. Долгов уехал на совещание. Кто-то прошёл по коридору и загремел ключами, проверяя замок. Затем всё стихло. Солнце развернулось в его сторону и теперь, проскользнув лучами в узкое окно, застыло на стене тусклым зайчиком, перечёркнутым тенью решётки. Растеленный на нарах тулуп превратился в пуховую перину, и Максим растёкся, улетая мыслями далеко за пределы стен камеры. Воспоминания отнесли его на несколько лет назад.
…Вот он - молодой лейтенант, ещё не успевший прийти в себя от унылого вида голых сопок после привычных красот Питера и от того, что солнце не собирается садиться, несмотря на поздний час, впервые стоит перед трапом лодки "Дмитрий Новгородский". И первым, кто его встретил, был Долгов, который тогда ещё не был старпомом, а всего лишь помощником. Но встретил Максима так, как будто был не меньше, чем командиром лодки. Лихо сдвинув на затылок пилотку и окинув озиравшегося по сторонам лейтенанта с головы до ног презрительным взглядом, он подманил его к себе выкриком: "Эй, многоножка, семени сюда присосками!" - и начал инструктаж:
- Так, лейтенант, - брезгливо сплюнув мимо трапа, произнёс Долгов. - Подойди и вникай в новую для тебя жизнь. Забудь всё, чему тебя учили в институте! Ты не знаешь ничего о жизни, ты не знаешь ничего о службе! Ты не знаешь НИ-ЧЕ-ГО! Если притащил жену, то там, за бугром, автобусная остановка и без пересадок до вокзала. Если успел устроиться в общаге - напрасно. На суше твой дом - казарма, а в море - лодка! И так на несколько лет. Отпуск - как получится! Все вахты - твои! На флоте сна нет, есть отдых, но отдыхать ты будешь не больше четырёх часов в сутки! И так, пока не станешь офицером.
- Так я ведь уже офицер, - невнятно промямлил обескураженный таким приёмом Максим.
Долгов скорчил ещё более презрительную гримасу и, покосившись на собственные погоны капитан-лейтенанта, важно отчеканил:
- Запомни! На флоте офицер начинается с каплея! А пока - любой матрос второго года службы с этой лодки знает больше тебя.
Максим обиженно поджал губы. Это уже был перебор. Он не для того пять лет учился и получил красный диплом, чтобы его опустили ниже матроса.
- Я тоже не дурак! - вспылил он, с вызовом взглянув в лицо помощнику.
- Да? - Долгов удивлённо посмотрел на ершистого лейтенанта. - Может, тогда скажешь, какая автономность нашего атомохода?
Максим стал лихорадочно перебирать в памяти проекты лодок. 671-ый проект, кажется, что-то около трёх месяцев.
- Не парься, салага! - Долгов равнодушно посмотрел на парадную форму Максима и потрогал болтающийся на ремне кортик. - Вот это сними, его ты будешь видеть только на праздники. Но праздников бойся, потому что праздник для моряка - всё равно, что свадьба для лошади: голова в цветах, а жопа в мыле. Так что будь проще, лейтенант. А насчёт автономности, так реактор перезаряжается раз в десять лет. Лодка - вечна! Это мы её слабое звено и можем болтаться в море столько, сколько хватит жратвы или пока не съедет крыша. Так что у тебя будет уйма времени подумать и о жизни, и о службе, и о том, какое ты дерьмо, потому что не даёшь лодке проявить все её возможности, заставляя простаивать у причала в ожидании, когда ты соизволишь подтереть собственные сопли!
Долгов отвернулся и пошёл в рубку, оставив стоять обескураженного Максима на причале у трапа. Уже с палубы он крикнул:
- Ну чего стоишь столбом, юноша бледный, со взором горящим? Топай на лодку!
"Какая противная рожа! - возмущенно думал Максим, с трудом перетаскивая доверху набитую сумку по узкому трапу. - И угораздило же с таким столкнуться в первый день службы!"
Он улыбнулся и перевернулся на другой бок. Визгливо скрипнули нары. Жизнь удивительная и непредсказуемая штука. Её юмор и фантазия потрясают. Вот сейчас он влип в ошеломительную ситуацию, а спасает его та препротивнейшая рожа! И нет сейчас у него друга надёжней и верней, чем Толик Долгов.
В дверь камеры громко постучали, и в коридоре послышались голоса. Затем они перешли на крик. Вскочив с нар, Максим прислушался. Кто-то громко и отборно матерился. Потом до его слуха донесся звук возни за дверью. Ключ в замочной скважине провернулся, и потрясённый Максим увидел на пороге майора Дрожина. Из-за его спины выглядывали два незнакомых солдата с длинными винтовками с примкнутыми штыками.
- Я же говорил, что мы с тобой ещё встретимся! - ухмыльнулся майор.
И от этой ухмылки у Максима по спине поползли мурашки.
Во все времена совещания - это что-то безумно скучное и нудное. Долгов убедился в этом в очередной раз. Даже интересную тему можно испоганить так, что безнадёжно потеряешь всякую нить понимания и в конце концов уснёшь. Вначале он с интересом, и в душе ехидно хихикая, слушал версии флотских начальников о загадочных торпедных следах и, наверняка, коварных подводных лодках. Затем их гадание на кофейной гуще его утомило, и он начал откровенно зевать. Взглянув лишь раз на расчерченную всеми цветами радуги схему атаки конвоя, которую повесил на всеобщее обозрение начальник штаба, Долгов понял, что на серьёзный анализ и деловой разбор рассчитывать не приходится. Моряки явно старались перетащить одеяло победы на себя. А постоянно упоминаемый начальником разведки фактор присутствия третьей силы воспринимался, скорее, как досадное недоразумение. Вроде бы и очевидное, но уж очень невероятное и никому ненужное.
Долгов привычно свесил голову на грудь и уже начал тихонько посапывать, как вдруг, подводя итог совещанию, встал вице-адмирал Арсений Головко. Толик протёр глаза и заставил себя прислушаться. Командующий отметил, что подробностями атаки немецкого конвоя заинтересовались в Москве, и на Северный флот уже выехал нарком флота Кузнецов. А потому сегодняшнее совещание следует считать репетицией серьёзной комиссии. Всем службам подготовить обстоятельные доклады, а не гадать, как это было сегодня!
"Правильно, правильно! Так их! - ухмыльнулся Долгов. - А то галиматью какую-то несёте. Никто толком задуматься не хочет".
Но дальше вице-адмирал обронил фразу, от которой у Толика противно ёкнуло под сердцем.
"Для детального разбора обстоятельств, - командующий поморщился, видно было, что этот визит ему тоже не по душе, - выезжает нарком внутренних дел Берия, с группой офицеров НКВД".
Долгов нервно заёрзал на стуле. А вот это уже серьёзно! Сюда едет сам Берия, и с ним, наверняка, не меньше двух вагонов энкавэдэшников! При таком раскладе старшему лейтенанту Фёдорову остаётся жить не более двух суток, пока поезд не прибудет на Мурманский вокзал. Кто-то из москвичей наверняка лично знает настоящего Фёдорова, а если и нет, то опытный чекист по двум предложениям в милой беседе сразу поймёт, что перед ним ряженое пугало, а не старший лейтенант госбезопасности. Это здесь, на Севере, из-за нехватки людей его проверили поверхностно, положившись на надёжность документов да на слова моряков с танкера, и сразу подключили к работе. А с москвичами такой номер однозначно не пройдёт.
С трудом дождавшись окончания совещания, Долгов ринулся к выходу, расталкивая в стороны чёрные мундиры. Выскочив в фойе, он неожиданно столкнулся с Велло Ярви. Было видно, что эстонец его поджидал и, заметив, бросился наперерез.
- Товарищ старший лейтенант! Я за вами!
- Что стряслось?
Долгов увидел, что все вокруг останавливаются и к ним прислушиваются. Схватив старшину за рукав, он оттащил его в сторону. Обычно флегматичный эстонец был не на шутку взволнован, а за спиной на ремне висел длинноствольный карабин, и Толику пришла мысль, что Берия - это ещё не самое страшное, что ему предстоит сейчас узнать.
- Горбуна выкрали!
- Что?! - Долгов с силой тряхнул Велло за плечи. - Кто?! Как?!
- Майор Дрожин.
- Дрожин? Что ты несёшь? Как он мог его забрать из отдела НКВД?! Где вы все были? Почему ты ещё живой и не пристрелил Дрожина?
- Виноват, товарищ старший лейтенант! Меня не было в отделе.
- А остальные? Где были остальные? Где был Кузьмич, Иванов, Тарасов?
- Так получилось, что остался один часовой.
Долгов почувствовал, что в душе у него закипает буря. Это же надо такому случиться, что Максима выкрал этот крикун из политотдела! Дрожина он никогда всерьез не воспринимал и считал безобидным рупором партии, основным предназначением которого было горланить на митингах.
- Как же так получилось?! Я вам всем морды поразбиваю! Все у меня под суд пойдёте! Быстрей в политотдел, пока его дальше не перепрятали!
- Товарищ старший лейтенант, майор Дрожин повёз Горбуна не в политотдел. Были свидетели, что он с двумя солдатами повезли Горбуна за город.
- Блин! Этого ещё не хватало!
"Неужели этот придурок решился на самосуд!" - испугался Долгов.
- Живо в машину! Куда они его повезли?
- В сторону залива. Товарищ старший лейтенант, вы должны на это взглянуть.
Толик остановился и посмотрел на картонную папку в руках Ярви. Это была папка с досье на майора Дрожина. Такие у них в отделе имелись на каждого офицера флота. На кого-то потолще, на кого-то потоньше, но были на всех.
- Как только это произошло, я сразу бросился в архив, взглянуть в дело Дрожина.
- Зачем? Лучше бы ты бросился за ним в погоню!
- Всё же взгляните. Это интересно.
Велло раскрыл папку и указал пальцем на нужную строчку. Помимо общих данных о Дрожине на отдельном листке были указаны его особые качества, достижения, заслуги. Строчки были заполнены в разное время, разными почерками и разными карандашами, по мере того, как поступали сведения на майора. Долгов прочитал последнюю строчку, дописанную химическим карандашом: "Дрожин Геннадий Иванович до войны преподавал в Северо-западном политехническом институте. Имел звание профессор".
- Дрожин - профессор? - Долгов почувствовал, как у него под ногами качнулась земля. - Велло, ты считаешь, что он и есть тот самый "профессор"?
- Так точно, товарищ старший лейтенант!
- Так чего ты рот раскрыл?! Быстро в машину! Куда они поехали?
Подпрыгивая на разбитой дороге, ГАЗ-67 раскачивался и сильно дымил двигателем. Солдат за рулём нещадно топтал педаль газа, вырывая из машины последние остатки мощности. Рядом с ним, то и дело оглядываясь на сжавшегося сзади Максима, сидел майор Дрожин. На коленях он держал ТТ и, поглаживая ствол, улыбался. Рядом с Максимом на заднем сиденье развалился рослый молодой солдат в стоптанных пыльных сапогах с закатанными по локоть рукавами. Одной рукой он цепко держал Максима за плечо, другой - сжимал длинную винтовку Мосина, выставив её вверх из открытого "козлика" как мачту, со штыком на верхушке. Мелькнули последние городские бараки, и дорога ушла в сторону. Теперь они катились по узкой тропе, спускаясь с вершины сопки к блестевшему внизу ручью. Подпрыгнув на камне, машина едва не перевернулась, и у Максима мелькнула мысль: бежать! Выпрыгнуть из открытой кабины, и, петляя, добежать до ближайших кустов, а там вдоль оврага и назад в город. Но ноги, будто ватные, не повиновались и налились свинцом. Не успеть! Пристрелят, не успеешь и от машины отбежать! Максим сглотнул в горле ком - вот так влип! Долгов далеко, а больше на помощь рассчитывать неоткуда. Он оглянулся на петляющую тропу. Куда его везут, не было ни малейшего представления. Где-то рядом мелькнул Кольский залив, и вновь потянулись зеленью сопки.
Водитель еле успевал выкручивать баранку, уворачиваясь от усыпавших склон валунов. Матюгнувшись на очередном трамплине, он крикнул Дрожину:
- Товарищ майор! А нам ничего не будет за то, что мы так? За нападение на отдел НКВД по головке не погладят. Страшновато. Пусть мы даже часового только связали, но сам факт…