Этих ребят было больше - десятка два. Но все безоружны. И заторможенные какие‑то. Видимо, уже входили в транс для обеспечения ментальной поддержки сложной астральной операции. Входили, да не вошли толком. Помешали…
И ни автоматчиков, ни пулеметчиков вокруг. Наверное, вся охрана хронобункера сосредоточена снаружи. Оно и понятно: эсэсовские эзотерики вряд ли допустят непосвященных к своим таинствам. А нападения изнутри, из самой платц‑башни, здесь не ждали.
Здесь ждали другого… Возвращения хрононавта Рудольфа Курца. Ждали доклада медиума‑подрывника. И ждали отголоска взрыва "гроссе магише атомммине". Здесь готовились к перехвату магического импульса, долженствовавшего возникнуть семью столетиями раньше. Готовились тянуть сквозь время и пространство цайт‑тоннель без конца‑краю. Готовились открыть надежную дорогу для массированной экспансии Третьего рейха из двадцатого века в века минувшие.
Но ожидания и чаяния фашиков не оправдались. И вся подготовка шла насмарку. Сквозь оседающую багровую муть немцы разглядели наконец распростертое тело своего медиума. Разглядели и атомный гостинец, прибывший из прошлого. И утыканный стрелами "Кеттенкрафтрад". И ораву незнакомцев в средневековых доспехах.
Заорали…
- Вас ист да‑а‑ас?! – заметалось под гулкими сводами эхо.
"Что это?!" - хотели знать немцы.
ЧТО ЭТО?!
- Дас ист ди гроссе магиш атоммине! - отчеканил Бурцев.
Он уже достал из кузова мототягача минометный снаряд. У нее положил его на прицеп "Кеттенкрафтрада". Уже вырвал булаву из рук ошарашенного Гаврилы. И уже замер в позе молотобойца над атомной наковальней.
Крики стихли. Наступила тишина. Гробовая. Мертвая.
Хорошо все‑таки, что эти ребята такие скрытные. Эзотерики СС, самоизолировавшись от наружной охраны, заперли себя в бетонной ловушке. Теперь фашистским магистрам и медиумам помощи ждать неоткуда.
- Кто дернется, я не виноват, - предупредил Бурцев на всякий случай.
Никто ни дергался. Слишком велика была вероятность того, что тяжелый набалдашник обрушится на болванку восьмидесятимиллиметрового калибра. Теоретически болванка от такого удара могла взорваться, а могла и не взорваться. Пятьдесят на пятьдесят. Или тридцать на семьдесят. Или семьдесят на тридцать. Но уж если бы она все‑таки рванула… Вообще‑то, не факт, что и атомный заряд сработает от подобной принудительной детонации. Однако рисковать фрицы не хотели. Видимо, сотрудники эзотерической службы СС хорошо представляли, на что способна "атоммине", да еще и посреди платц‑башни. И при этом никто понятия не имел, на что способен безумец с тевтонским крестом на груди и с булавой в руках.
- Ну, вот и славно! - кивнул Бурцев. - Если мы договорились - оружие на пол.
Все‑таки долго держать череподробительную железяку на весу утомительно…
Никто не пошевелился. Бурцев легонько тюкнул булавой о край минометного снаряда. Предупредил:
- Могу ведь и посильнее…
Непродолжительное раздумье, нерешительные переглядывания - и на пол упал первый "вальтер".
Дальше было легче. С глухим стуком пистолеты эсэсовцев осыпались к начищенным сапогам.
- А теперь во‑о‑он к той стене - шагом марш! - приказал Бурцев. - Все! Живо!
Немцы отошли.
- На землю! Лицом вниз!
Эсэсовцы неохотно повиновались.
- Бурангул, дядька Адам, тетивы не ослаблять. Валите любого, кто попытается подняться. Гаврила, возьми‑ка дубинку, а то тяжелая она, зараза. И встань на мое место.
Алексич принял пост. Взгляд злой, морда перекошена. Хороший часовой. И страшный, что самое важное.
- Позвольте представить, это - новгородский шахид. Зовут Гаврила, - Бурцев говорил серьезно, без тени улыбки. - Очень и очень нервный. Бросается с булавой на ладьи, танки и самолеты. Вашу "атоммине" тоже не пожалеет. Так что будьте благоразумны.
- Кто вы?! – тихо проговорил здоровенный бугай с красной мордой - магистр эзотерической службы СС в чине - ого! - бригаденфюрера..
- Передовые части Красной армии, - усмехнулся Бурцев. - Скоро подтянутся основные силы. Ну, а мы пока устроим блицдопрос. Не возражаете?
Пусть только попробуют!
- Или предпочитаете блицкриг с применением гроссе магиш атоммине?
Фашистские эзотерики молча лупали глазами то на ядерный заряд, то на тевтонские кресты "красноармейских" пришельцев.
- Маскировка, - туманно пояснил Бурцев.
И перешел к делу:
- У меня к вам, собственно, один вопрос. Где Агделайда Краковская?
Молчат.
- Где псковская пленница? - повысил голос Бурцев. - Где девушка, которую доставили из Венеции в Иерусалим, а из Иерусалима сюда?
Глава 65
Эсэсовцы зашевелились, зашептались. Первый шок потихоньку проходил, и фашики прикидывали, что можно предпринять. Кто‑то поглядывал на ворота бункера. Кто‑то - на дверцу в стене.
- Э! Э! Э! Даже не думайте… - Бурцев нахмурился. - Я, кажется, задал вопрос. Где?
Ответа на заданный вопрос вновь не последовало.
- Гаврила, покажи, как ты владеешь булавушкой, - громко, по‑немецки приказал Бурцев.
И добавил - шепотом, по‑русски:
- Стукни по ящику Хранителей, только не сильно усердствуй.
Алексич кивнул: все понял, мол. Булавушка мелькнула в воздухе. Богатырь вмазал…
- Бу‑хум! - На атомном "гробе" появилась приличных размеров вмятина.
Минометный снаряд подскочил, завертелся, едва не свалился на пол.
- Ухм‑ухм‑ухм! - зарокотало эхо под бетонным куполом.
Немцы вздрогнули. Бурцеву тоже сделалось нехорошо. Но вроде пронесло…
- Я ж просил не усердствовать, Алексич! - прошипел он. - На тот свет решил всех отправить? Так рановато пока!
- А чего? - смутился новгородец. - Я ж тихонько совсем…
Ни фига ж себе, тихонько! Бурцев перевел дух. Ладно, все к лучшему: после безумной выходки Гаврилы фрицы, в особенности перепуганные медиумы, имели вид бледный и казались более сговорчивыми.
- Еще раз спрашиваю: где Агделайда Краковская?
Опять молчание…
- Нам повторить?
Бурцев демонстративно повернулся к Гавриле. Поднял руку с видом офицера расстрельной команды. Крикнул на немецком:
- Ну‑ка, еще разок! Только посильнее!
И тут же цыкнул, по‑русски:
- Не вздумай, Алексич!
Новгородец, озадаченный двойственностью приказа, медленно‑медленно занес булаву, замер в нерешительности…
Эзотерики СС затаили дыхание.
- Это будет не больно, - пообещал Бурцев. - Почувствовать ничего не успеете. Вспышка - и все. Пепла не останется.
Должны же, блин, хоть у кого‑то сдать нервы? И нервы сдали.
- Н‑н‑не делайте этого! Он‑н‑на здесь! Аг‑г‑где‑лайда! Я з‑з‑знаю! Я в‑в‑видел! В‑в‑вы убьете ее вместе с нами!
Бурцев повернулся к говорившему. А говорил тщедушный медиумишка, буквально утопавший в своем необъятном балахоне. Подумалось: до чего же все‑таки худосочный народец эти эсэсовские экстрасенсы.
- Продолжай! - потребовал Бурцев.
- Заткнись, Ганс!
Офицер‑магистр - тот самый краснорожий бригаденфюрер - подскочил, пытаясь дотянуться до медиума, свернуть цыплячью шею. Но тут уж не зевали Бурангулка и дядька Адам. Лучники в точности исполнили приказ Бурцева - валить любого, кто попытается встать.
Две стрелы ладно пропели в воздухе. Обе вошли в грудь прыткого магистра. Офицер захрипел, забился в конвульсиях. Эсэсовцы отползли от брызнувшей крови. Ишь, чистоплюи!
Ганс не заткнулся. Гансу очень хотелось жить. Воля Ганса была уже изрядно подточена ударным ментально‑астральным трудом на благо цайткоманды СС. На стойкого солдата, готового к смерти во имя интересов Великой Германии, он походил мало.
Медиум с трудом одолел заикание, кое‑как справился со страхом. Продолжил под хмурыми взглядами коллег‑эзотериков - путаясь и сбиваясь:
- Девушка… Она прибыла с офицерами средиземноморской группы цайткоманды… Еще был тевтонский магистр Генрих фон Хохенлох… Он поставил "якорь"… Это такая вербально‑магическая формула… Ну… чтобы… Она позволяет…
- Дальше! Что ты знаешь о девушке?!
- Я помогал выводить ее из транса.
- Из транса?
Да, ведь и плененный в Иерусалиме Рудольф Курц тоже говорил о трансе.
- Она шлюссель‑менш, - объяснял медиум. - А чтобы управлять волей шлюссель‑менша, который не желает сотрудничать добровольно, необходимо ввести его в состояние транса. Особого, магического транса. Тогда цайт‑прыжок пройдет успешно. И еще…
- Что еще?
- Находясь под магическим воздействием, люди обычно рассказывают все, что от них требуется.
- Обычно?
- Агделайда не рассказала. Даже будучи в состоянии глубочайшего транса, она не отвечала на вопросы, которые ей задавали… Я не знаю, как это возможно. Наверное, все дело в том, что она… Она ведь уже не обычный человек. Шлюссель‑менш…
- Погоди! А какие вопросы ей задавали?
- О советских хронодиверсантах.
Идиоты! Нашли, блин, о чем спрашивать несчастную малопольскую княжну!
- Еще о чем?
- О муже ее. О полковнике Исаеве. Только Агделайда все время повторяла одну и ту же легенду. Хорошо заученную, однако слишком уж неправдоподобную.
- Так… Легенду, значит? Неправдоподобную, значит?..
Медиум захлопал глазами:
- Конечно. Какой‑то "мамон", какой‑то нижний парк, неоскинхеды какие‑то…
- Не мамон, а ОМОН, - машинально поправил Бурцев.
- Ее рассказ не совпадал с разведданными цайт‑команды…
Ну, еще бы! Если учесть, что все разведданные о "полковнике Исаеве" основываются на том бреде, который сам Бурцев нес два года назад, запудривая мозги штандартенфюреру СС Фридриху фон Бербергу… Похоже, немцы и мысли не могли допустить, что бедняжка Аделаида говорит истинную правду. Надвигающаяся с востока Красная угроза уже заставляет фашиков всюду видеть происки коварных Советов. Так что этим зашоренным ребятам оказалось проще поверить в трансоустойчивость шлюссель‑менша, чем в случайное появление в прошлом омоновца из двадцать первого века.
- …и поэтому ее вывели из транса, - закончил немец.
- Почему "поэтому"? - нахмурился Бурцев. Последние слова медиума ему не понравились. Ганс замялся…
- Решено было… было решено… в общем, применить более традиционные методы воздействия.
- Пытки?! – прохрипел Бурцев.
Медиум вздрогнул, отвел глаза.
- И пытки тоже. До цайт‑прыжка допросы с пристрастием к Агделайде не применялись. Ее берегли, как ценную пленницу. Для рейхсфюрера СС. Но сейчас…
- Что?!
- Сейчас рейхсфюрер ее и допрашивает. Лично.
- Рейхсфюрер? Гиммлер?
- Генрих Гиммлер, - кивнул Ганс. - Он решил сначала поговорить с ней. Потом - с фон Хохенлохом…
- Где он… - начал было Бурцев.
От волнения недосказанная фраза застряла в горле.
- Господин рейхсфюрер намеревался прийти сюда, как только закончится эксперимент, - поспешил с ответом медиум. - После открытия цайт‑тоннеля. Дело в том, что до окончания ритуала посторонним находиться в хронобункере слишком опасно и…
- Я спрашиваю, где Гиммлер допрашивает пленницу?
- Здесь. Неподалеку. Совсем рядом, - Ганс покосился на "атоммине" и минометный снаряд, над которым по‑прежнему нависала булава Гаврилы. - Поэтому если вы все‑таки решите взорвать…
- Где?! – заревел Бурцев.
Глава 66
Медиум съежился. Кивнул на маленькую дверцу в бетонной стене.
- Нужно идти туда. Только не выходить наружу, а сразу свернуть в боковой коридор налево. И идти все время прямо. Коридор выведет к камере допросов.
Как‑то слишком уж поспешно ответил немец… И глазки быстренько спрятал.
- А ты ничего не перепутал, Ганс? Смотри ведь, если я не вернусь, мои ребята устроят тут атомный ад. Они такие…
- Ну… вообще‑то лучше свернуть в коридор направо.
Бурцев хмыкнул. То‑то же!
- И тоже идти прямо?
- Прямо, - понурым эхом отозвался медиум. Вот теперь похоже на правду.
- За дверью есть охрана?
- Двое. Если бы… - эсэсовец нервно облизнул губы, - если бы вышел я, они не стали бы чинить препятствий. У них приказ - помогать эзотерической службе. Я мог бы отвлечь…
- Ишь чего захотел! Ты остаешься. Пойду я.
- Тогда это бесполезно, - с видом обреченного смертника проронил эсэсовский экстрасенс. - Возможно, вы выйдете за дверь, возможно, дойдете до камеры допросов. Но дальше…
- Что дальше?
- Пулемет и личная охрана рейхсфюрера. Вас не пропустят.
- Пропустят‑пропустят, куда они денутся, - скрипнул зубами Бурцев. - А нет - тебе же хуже, Ганс.
- Не пропустят, - еле слышно промямлил медиум. - Вы же не фон Хохенлох, хоть и одеты…
Немец печально посмотрел на крест, украшающий грязную накидку Бурцева. А что?! Идея!
- Одет как он? - оживился Бурцев.
- Как он, - пожал плечами эсэсовец, - как другие братья ордена. Одеяния рыцарей ордена Святой Марии мало отличаются друг от друга. Но какая разница?
- О! Разница большая, хэр экстрасенс!
Преогромнейшая разница. То, что тевтонский магистр не обвешан с ног до головы фамильными гербами, которые за версту опознает каждая собака, а носит орденскую униформу, - просто превосходно. А впрочем, что ему еще носить‑то? Фон Хохенлох хоть и большая шишка, но все же член монашеско‑боевого крестоносного братства со строгим уставом. Он не какой‑нибудь там кичливый индивидуал из светских рыцарей, он не гость ордена, которому позволительно щеголять родовой геральдикой. Не дано ему пока и права на черно‑желтый крест верховного магистра. Ну а обычный тевтонский крест на белом плаще под особую примету не катит. И в лицо фон Хохенлоха в хронобункере СС знают немногие. А если он не снимал шлема - так и вовсе единицы. И потом… Физиономия гостя из прошлого ведь тоже штука такая… Неубедительная, в общем. По крайней мере, при определенных обстоятельствах. А обстоятельства эти можно и создать.
- Как он… - повторил Бурцев. - И кто ж тогда докажет, что я не Генрих фон Хохенлох? Кто поручится, что типчик, прибывший сюда раньше, не самозванец?
- Вы хотите… - Немец оторопело таращился на него.
Бурцев не дослушал. Повернулся к дружине, перешел на русский.
- Если эти, - кивок в сторону немцев, - дернутся, разберитесь с ними. Только не вздумайте трогать гроб Хранителей. Вам умирать пока ни к чему.
- Василь, ты что же, нас с собой не берешь? - встревожился Дмитрий.
- Это мое дело. Только мое. Здесь чужой мир, чуждый вам, а вы… Вы и так слишком многим рисковали. Если не вернусь, пока… м‑м‑м…
Он огляделся. В глаза бросились чаши, расставленные вокруг платц‑башни. Горючая смесь в них уже догорала, но на полчасика, наверное, еще хватит.
- В общем, ждите, пока не погаснут костры…
- А потом? - набычился Дмитрий. Бурцев указал на китайца:
- Сыма Цзян знает, что делать дотом. Читайте заклинания, открывайте врата времени. И валите отсюда. Вместе с гробом Хранителей. Понял, Сема?
- Как валиться? Куда валиться?
- Да куда угодно! Только подальше. Ядвига будет вместо малой башни перехода. У нее получится не хуже, чем у меня.
Должно получиться! Эта рыжая девица тоже пережила прерванный цайт‑прыжок во Взгужевеже, она тоже шлюссель‑менш. Значит, и ей подвластно время и пространство.
- Не‑а, Васлав, моя твоя здеся не бросится, - замотал головой уроженец Поднебесной. - И вся наша - тоже. И вообще, моя мысля такая, что твоя никуда не должна уходиться одна.
- Дело он говорит, воевода, - пробасил Гаврила. - Хоть кого‑нибудь, да возьми себе в помогу, а? Вот моя булава, к примеру, тебе совсем не помешала бы.
- Или моя секира, - вставил Дмитрий.
- Или мой меч, - добавил Освальд.
Бурцев покачал головой. Прервал бессмысленную перекличку. В этот раз клинком: больше, клинком меньше - без разницы. Так что уж лучше он рискнет лишь своей головой.
- А если твоя жаным хатын не сможет идти? - заметил Бурангул. - Если придется нести ее на руках? Кто тогда расчистит вам путь? Подумай, Вацалав. Хороший лук и меткая стрела сослужит тебе добрую службу.
Татарский сотник уже держал в руках и лук, и стрелу. Но то, что он нес…
Бурцев прикрыл глаза, сжал кулаки, вздохнул поглубже. Разков пять подряд. Захотелось грубо прикрикнуть на верного юзбаши. Оборвать, заткнуть. Не стал… Ведь все правильно говорит Бурангулка. Кто знает, в каком состоянии он найдет свою жаным хатын - "любимую жену" в эсэсовских застенках. Может, Аделаида в самом деле окажется без сознания. А может, ему и вовсе достанется лишь безжизненное тело малопольской княжны!
Бурцев унял клокотавшую ярость. Нужно мыслить трезво, холодно, расчетливо, не поддаваясь эмоциям. Итак, он сыграет роль магистра Иерусалимского Дома братства Святой Марии. Но не разгуливать же гостю из прошлого по коридорам секретного объекта цайткоманды СС в одиночку. Магистра, по идее, должен сопровождать сотрудник эзотерической службы. Тем более Ганс утверждал - а оснований не верить ему не было, - что охране хронобункера предписано во всем содействовать эсэсовским экстрасенсам.
Бурцев глянул на Ганса. Нет, конечно же, перепуганного немецкого медиума брать с собой нельзя. Этому только дай выбраться из бункера с ядерным зарядом - драпанет при первой же возможности. Лучше уж переодеть своего человечка.
Стянуть, что ли, офицерскую форму с какого‑нибудь эсэсовского магистра‑эзотерика? С бригаденфюрера какого‑нибудь? Было бы солидно. Но не пойдет. Человека, впервые надевшего мундир, тем более такой мундир, видно за версту. И лица не скрыть даже от случайного взгляда. Фашики раскусят подставу в два счета. А вот если… Если сопровождающий влезет в бесформенные одежды медиума да еще накинет на голову здоровенный капюшон, что болтался позади каждого черного балахона…
- Ганс, раздевайся, - приказал Бурцев.
- Что? - не понял немец. Голос его дрожал. - Вы хотите меня расстрелять?
- Нет, пока только раздеть. Шевелись!
Через несколько секунд нательный мешок Ганса валялся на полу. Хватит. Бурцев твердо решил: с ним пойдет только один сопровождающий. Чем меньше народу - тем меньше подозрений. Теперь бы правильно выбрать помощника. Желающих было много, но…
Нужен не тот, кто с устрашающим воплем привык проламываться сквозь вражеский строй, размахивая мечом, булавой или секирой. И не тот, кто таскает с собой здоровенный лук и колчан со стрелами, которые не спрячешь даже под широкими складками медиумских одежд. Нужен профи, способный быстро и без шума свалить часового и разбросать в скоротечной рукопашной схватке нескольких противников.
У‑шуист Сыма Цзян был бы идеальным вариантом, но вот мордой китаец не вышел для такого дела. Если кто вдруг заглянет под капюшон… В общем, доказывай потом, что наш Сема - истинный ариец. Да и с немецким у уроженца Поднебесной туговато. И опять‑таки только китайцу под силу разбудить древнюю магию платц‑башни при отступлении. Нет, Сыма Цзян не вариант. Им рисковать нельзя. А вот…