Сорок минут спустя
На востоке стала разгораться заря, посветлело небо, выхватывая из ночного сумрака спящий город. Все четыре галеры аккуратно отходили на север, дабы выйти из зоны действия одиноко стоящей, причем совершенно открыто батареи пушек.
Вдруг, эту утреннюю идиллию буквально разорвал солидный грохот бомбической пушки, что получилось отлить из конвертерной стали. Это вышедшие на позицию канонерские лодки начали объяснять Бахчисараю (то есть, руководству ханства) самым доступным языком "политику партии и правительства".
Что тут началось!
Но обстрел был недолгий. Было бы чего рушить! Шестнадцать стальных шаров калибром в двести пятьдесят миллиметров, начиненных черным порохом, разорвалось в Керчи всего за четверть часа. А потом, пушки замолчали и к берегу двинулись малые галеры, несущие на себе еще две роты морской пехоты. Причем не скрываясь и весьма не спеша. Да и чего бояться? Ту импровизированную и совершенно необорудованную батарею накрыли уже третьим выстрелом, побив и разогнав проснувшуюся и метавшуюся на позициях охрану.
Благодаря этому маневру городок оказался совершенно пустым, когда в него вошли морские пехотинцы. Абсолютно. Даже убитых не было, потому что канониры старались стрелять не в жилые дома.
- Эх… всегда бы так, - недоуменно посматривая на открытую калитку, произнес майор Гордеев, почесывая затылок.
- Не война, а черт–те что, - раздраженно фыркнул капитан. - У нас один всего раненый, да и тот ногу зашиб, когда на галере турок резал. Темно ведь было, а там бардак, беспорядок. Черт ногу сломит.
- Я хорошо помню кампании против Речи Посполитой покойного Алексея Михайловича… - чуть подумав, отметил майор. - Лучше так, чем как тогда в крови умывались. А вообще ты зря переживаешь. Все хорошо прошло. Вон, стрелки на стругах идут, а татар нет. Значит смогли их обхитрить. Значит не ожидали они нас. А это дорогого стоит.
Спустя двое суток. Ак–мечеть
Давлет Герай выхаживал с сильной нервозностью и раздражением, пытаясь собраться с мыслями. Только что прибыл гонец. Керчь пала. Быстро и бесславно. Но иначе и быть не могло. Кому ее защищать? Три сотни жителей и столько же солдат при нескольких пушках. Да еще дежурящие там две галеры для провинившихся моряков, которые, кстати, взяты на абордаж.
Он калга хана - второе лицо после него на этой земле. Но хана нет. Армии тоже нет. И что делать в сложившейся ситуации он не понимал. Оттого и накручивал себя все сильнее и сильнее.
- Брат, - влетел к нему нурэддин, - я привел с собой тысячу "сабель"!
- Лучше бы ты вернул войско… - покачал головой Давлет.
- Увы, это не в моих силах. Они ушли уже очень далеко. Но корабль в Стамбул я отправил с просьбой прислать помощь.
- Помощь… - усмехнулся Давлен. - Нам нужна не помощь, а флот и войско. Флот султана разбит и остатками пытается держать проливы. А армия ушла. Месяца не прошло, как ушла.
- Я объявил общий сбор в Бахчисарае, - с серьезным лицом сказал Фетих. - Призвал всех мужчин, что могут держать оружие.
- Ты думаешь их хватит? По слухам, у Петра почти двадцать тысяч.
- Совершенно ни к чему не готовых оборванцев, - усмехнулся нурэддин. - Если уж Вена махнула рукой на таких воинов, а ей сейчас они ой как нужны, то сам подумай, что урусы выставили. А значит наших десяти тысяч хватит, чтобы разбить этот сброд. Да плюс неизвестно сколько добровольцев соберется. Может быть еще несколько тысяч.
- Но они так быстро взяли Керчь…
- А что там было брать? Крепости нет. Не город, а большая деревня с портом. С ее захватом справились бы и бродяги, - фыркнул брат.
- Мне бы твою уверенность, - покачал головой Давлет. - Ладно, у нас все равно нет выбора. Придется принимать бой.
Глава 4
12 августа 1691 года. К северу от Кафы.
Стоял ясный, солнечный день, тишина и полный штиль. Приторно яркое, голубое небо, казалось лишенным хотя бы даже какого‑либо намека на облачко, пусть и самое крошечное. А жара с духотой были такие, что, казалось, даже мухи стараются забраться в тень и надеть панамку.
Петр хмыкнул, оценив колорит погоды, поправил и без того превосходно сидящий китель, и вернулся к наблюдению за медленно приближающимся противником.
- Давлет Герай смог превзойти самого себя, - отметил царь с улыбкой.
- Поразительно… - согласился с ним генерал Гордон, также наблюдающий за врагом.
- Двадцать тысяч собрал, хотя отсюда и не скажешь… если бы не егеря удальцы, ничего бы мы о противнике не знали и воевали по старинке… то есть, вслепую.
- А у нас всего десять.
- Вы боитесь? - С легким удивлением, поинтересовался Петр.
- Государь, это все совсем не игра…
- Отчего же? Вполне игра. Только проигравший умирает. Впрочем, не переживайте. Сегодня мы проверим в деле нашу новую армию. Надеюсь, что все у нас получится.
- А если нет?
- То в Кафе нас ждут несколько кораблей. Или вы думаете я просто так выбрал себе диспозицию на холме, чуть в стороне от основных позиций?
- Но конные егеря…
- Все именно так и подумали, - кивнул Петр. - Получив ранение в руку, мы можем отступить и, зализав раны, продолжить войну. А лишившись головы - нет. Впрочем, я не сильно переживаю по этому поводу. Сами посмотрите на то, каких вояк собрали сын прошлого хана. Большая часть войска - это либо недоросли, либо старики в стеганых кафтанах да при копье. Сабли есть хорошо если у трети. Неорганизованную толпу в поле такая армия, возможно и побила бы. Но наши две бригады неплохо обучены, отлично организованы и вооружены. Неужели вы считаете, что численность определяет все?
- Не все, но многое.
- Спешу вас расстроить - численность войска, если верить "Запискам Цезаря о Галльской войне", всего лишь одно из условий. Одно из многих. И она дает решающее преимущество только тогда, когда во всем остальном армии равны. Вообще во всем - от выучки и характера солдат до походной кухни. Поэтому смотреть только на число и уповать на него, я думаю, довольно неразумно.
- Не буду с тобой спорить, Государь, - отметил Гордон, покачав головой. - В твоих словах много здравого смысла. Но я все равно переживаю…
- Эх… жаль ты уже не молод, друг мой, - вздохнул Петр. - А то бы я показал тебе, что такое настоящее "численное" превосходство. Столкновений с армией Империи Цин на востоке неизбежно. Она отвратительно вооружена, но невероятно многочисленна. Вот уж где придется попереживать. Один к двадцати - не самый страшный расклад сил будет. А тут… так… мелочи. Сам сейчас увидишь.
И действительно - не раскачиваясь, эта плохо управляемая конная лава устремились на, показавшиеся им довольно хлипкими редуты и люнеты, выстроившиеся в виде эшелонированной системы на отрезке от холмов до берега Сиваша. Ядром обороны являлись довольно массивные редуты, вместившие в себя серьезные полевые орудия, бьющие вязаной в жестяной контейнер картечью на пятьсот метров с плотностью до трех выстрелов в минуту. Вся остальная армия, вооруженная легкими полевыми пушками, разместилась таким образом, чтобы прикрывать редуты и друг друга, поддерживая довольно протяженное пространство под перекрестным артиллерийским обстрелом.
Кроме того, было нарыто довольно большое количество небольших канавок, не глубже чем на штык лопаты. Но для летящей галопом легкой кавалерии, устремившейся в проходы между валами укреплений, этого вполне хватало. Лошади спотыкались, падали, ломали ноги. В них влетали те, что шли за ними, образуя свалку. А с позиций русских войск каждые пятнадцать–двадцать секунд прилетали все новые и новые порции картечи.
В общем - началось кровавое столпотворение.
- Меня с Керчи не оставляет мысль о том, что это не война… - тихо произнес генерал–полковник Гордон, наблюдая за тем, как под жесточайшим обстрелом гибнут люди.
- Ты прав. Похоже на избиение младенцев. Но это и не армия. Так. Сброд, собранный с бору по сосенке. - Согласился с ним Петр.
- А что армия? - С усмешкой спросил Гордон.
- У хана ее нет. Они ведь последние несколько столетий вместо серьезных военных кампаний занимались практически исключительно грабежами и набегами. К регулярному бою совершенно не пригодны. Вон, сами посмотрите. Даже не слышали о том, что такое полевые укрепления и как их брать.
- Но их много… Хан уже должен был узнать о нашем вторжении и повернуть войска назад. Пятьдесят тысяч! Да еще и ногайцы с Дуная.
- А за нас неплохая выучка, превосходное вооружение и толковые командиры. И это, скажу я вам, очень даже внушительно. Впрочем, если османы войска свои сюда не поведут, то я за Крым не беспокоюсь. Мой расчет оказался вполне верным. Вон, полюбуйся на эту кровавую сцену…
- Смотреть противно…
- Верно. Зрелище не из приятных, - кивнул Петр. - Но это война. Современная война. Дальше будет только хуже…
Тем временем пальба потихоньку начинала затихать. Стрелки добирали уже третий боекомплект. Пушки, перегревшиеся от напряженной стрельбы, остужали уксусом. А все пространство между укреплениями превращалось в земное олицетворение ада: трупы, кровь, раненые, бьющиеся в ужасе и агонии, внутренности, оторванные конечности… и небольшие, полностью деморализованные группы всадников, мечущиеся по этому крошеву. Да и пеших бойцов хватало, в том числе и увечных.
- Труби, - тихо произнес Петр, внимательно изучая панораму в английскую зрительную трубу.
Приказ царя передали по инстанции и уже через несколько секунд две роты конных егерей, сведенных временно в батальон, устремились с холма к ставке противника. Само собой, по большой дуге, дабы, выйдя супостатам в тыл, окружить их полностью. Упускать такой вкусный улов Петр решительно не хотел. А то еще будут баламутить местных, прячась по подвалам. Да и отступавших с редутов татар требовалось отсечь и еще сильнее рассеять. Их, конечно, уходило немало, но степень деморализации была такой, что и две свежие роты легко могли с ними справиться.
- Принимай пленных, строй их в колонну и двигай на Кафу, - отдал приказ Петр, видя, что остатки войск либо бегут, надеясь скрыться, либо бросают оружие…
- Что с ранеными делать? Не переживут ведь переход под Тулу.
- Ты знаешь, что с ними делать. Ни лечить, ни кормить их нам нечем. Даже этих пленников еда ждет только в Азове. Смотри сам. Если легкие, то к остальным. Могут пережить переход. Если что‑нибудь серьезное, то…
- Ясно, - подавленно произнес Гордон. Добивать пленников было не очень приятной обязанностью. Даже понимая, что большая часть из них и сама не доживет до утра.
- И еще, - продолжил Петр. - Когда всех здоровых пленников соберешь, построишь, выступи, поведай им об их судьбе.
- Прямо так и сказать, что они станут рыть канал лопатами?
- И не забудь упомянуть, что те, кто будут работать плохо - не будут получать еды. А кто от этой глупости умрет, того не станут хоронить, а снесут в селитряную кучу, где ему предстоит гнить вместе со свиными тушами. Объясни почему мы даем им шанс, а не всех убиваем прямо тут, на поле, за века гадости и подлости с их стороны. Скажи, что все население Кафы и Керчи уже плывет к верховьям Дона на строительные работы. Да постарайся, чтобы прониклись они. После чего на переходе помоги паре сотен сбежать. Пусть разносят эту благую весть по округе.
- Зачем? - С некоторым недоумением спросил Гордон.
- Чтобы они разбежались. Не гнать же их всех, в самом деле, на земляные работы. Там маленький лагерь. Тысячи три только может вместить.
- Так ведь не пройдет и пары недель, как о своей предстоящей участи будет знать весь Крым.
- И понимать, что защититься у них не получится, ибо нечем. Поэтому совершит единственный разумный в данном случае поступок - побежит навстречу своей армии, ушедшей в сторону Белграда. А так как времени на сборы особого не будет, то пойдут они все налегке, оставив здесь большую часть своего имущества.
- А не получится ли так, что хан взбешенный подобным поступком, сможет привлечь на свою сторону дополнительные силы?
- Тем лучше, - улыбнулся Петр. - Чем больше войск будет в его армии, тем скорее там начнется голод. С этим расчетом я и народ туда выгоняю, чтобы запасы хана поскорее закончились. Бросить своих жен и детей они не смогут. Кормить будет нечем. Очень маловероятно, что он с этим табором сможет добраться до Перекопа. Тем более, что наши две роты конных егерей будут его постоянно беспокоить, обстреливая передовые отряды и вынуждая останавливаться.
- Государь… - произнес, после небольшой паузы произнес Гордон. - Тебе не кажется, что это…
- Бесчестно? - Улыбнулся Петр. - Ни в коей мере. Ты видел рынок рабов в Кафе. Именно на нем несколько столетий продавали русских, которых захватывали эти бандиты в моих владениях. Но им повезло. Я решил возвращать им должок без процентов и дать шанс выжить. Если хан умный, то встретив эту армию беженцев, отвернет и двинется в Бессарабию, на поклон султану. Если же дурак, то его вина. Мое дело дать им шанс. А уж воспользуются они им или нет - их проблемы.
Глава 5
28 ноября 1691 года. Вена
Леопольд вновь взял с декоративного столика письмо и со сложным выражением на лице начал перечитывать, наверное, уже в десятый раз.
"Дорогой мой друг и брат! Рад тебе сообщить, что наше совместное предприятие по выводу из игры Крымского ханства завершилось полным успехом.
Когда в Стамбуле узнали, что мои военные возможности очень ограничены, то решили выводить с Крыма все хоть сколь‑либо боеспособные войска. Я же, узнав об этом, выступил в Азов, дабы отрезать восточных ногайцев от основных слил, то есть, уменьшить армию, идущую под Белград на десять тысяч "сабель". Притом взял все, что у меня было - три пехотные бригады.
Однако, когда войска хана переправились через Днепр, а ногайцы так и не решились воевать, я подумал, что таким замечательным обстоятельством грех не воспользоваться. Поэтому, посадив две свои плохонькие пехотные бригады на мелкие суда, выдвинулся в сторону Керчи, где меня совершенно никто не ждал. Само собой, озаботившись тем, чтобы к хану вестовой не добрался. Это оказалось несложно - достаточно было выдвинуть пару рот егерей по берегу Днепра, да огласить среди казаков награду, за каждого татарина–гонца.
Скажу прямо - османские гарнизоны в Крыму меня сильно разочаровали - оказались много хуже моих, совершенно неспособных к делу стрелков. Видимо сюда ссылали самых неспособных к службе.
Однако наступление оказалось не безоблачным. 12 августа к северу от Феодосии (Кафы) я встретился в открытом поле с кавалерийским корпусом Давлет Герая, имея десять тысяч "штыков" против его двадцати тысяч "сабель". Но удачный маневр легкими пушками позволил мне похоронить свыше шести тысяч его бойцов и чуть больше двух тысяч взять в плен.
Когда битва закончилась я с ужасом увидел, что большая часть этого горе–воинства состояла из подростков и стариков. Сумасшествие! Какая жалость, что Давлет Герай сумел сбежать. Я с удовольствием бы призвал его к ответу за такое поведение. Он бы еще малых девочек вывел в поле на битву! Вандал! Варвар! Впрочем, к моему удовольствию, он, вероятно, осознал всю ничтожность такой затеи и более в боях участия не принимал, попросту сбежав из Крыма на османской галере.
А 21 августа началось трехдневное сражение под Азовом, где пятитысячная пехотная бригада Косагова смогла отразить нападение десятитысячного конного корпуса восточных ногайцев, стремящихся прорваться в Крым на помощь Бахчисараю. Да не просто отразить, но и вынудить прекратить кампанию, выбив свыше двух тысяч всадников и до пяти сотен взяв в плен.
Таким образом, разбив в двух сражениях силы, прикрывающие Крым от вторжения, я начал аккуратно продвигаться вглубь. Но тут случился конфуз. Кто‑то начал распускать про меня ужасные слухи, будто я собираюсь вытворять с людьми какие‑то совершенно чудовищные вещи. Из‑за чего население стало разбегаться от моих войск, что оказалось очень удобно. Так что, я решил слегка сыграть на этом недоразумении и публично объявил о своем желании заставить их всех работать. После этих, весьма неосторожных слов, начался настоящий исход. Татары бросали все и налегке убегали, стараясь как можно скорее достигнуть возвращающейся армии хана.
А потом, как ты, мой друг и брат, знаешь, на Днепре произошла грандиозная встреча возвращающегося ханского войска, огромной армии беглецов из Крыма и… как это ни прискорбно, войска нашего брата Яна, собравшего доброе ополчение шляхты. Видимо зря я его предупреждал о предстоящем столпотворении, ибо понял он это совершенно превратно.
Понимаю, что мои слова могут показаться странными, но на мой взгляд эти почти триста тысяч человек очень бы пригодились под рукой у султана. Ибо большая часть из них - женщины и дети. Понятно, что наш любезный друг и брат захотел взять большой полон и приобрести в свои владения множество крепостных. В том числе и юных красавиц. Но повесив на шею султана эту прожорливую армию мы могли бы получить больше пользы. Ведь не бросился бы он их резать или в реке топить. Союзники как‑никак. С одними так поступит - другие отвернутся. А положение Стамбула и без того очень сложное. Что же до армии, то, полагаю, мой пример хорошо демонстрирует ее ценность. Так что, на мой взгляд, наш брат оказал нам "медвежью услугу" из‑за излишней жадности. Да и шляхты слишком много погибло, что тоже не может радовать. Ведь добрые же воины… были. В той бойне их много полегло. И заменить их в разумные сроки ему не удастся, как и помочь нам в Священной борьбе с османами.
С уважением и наилучшими пожеланиями твой брат и друг Петр".
- Ты что‑нибудь понимаешь? - Поинтересовался Леопольд у посла, привезшего ему это знаменательное письмо.
- Мы выиграли, - чуть подумав, произнес собеседник. - Разгром Крымского ханства полный и окончательный. Для Стамбула это очень серьезный удар.
- Но как? Ты сам мне рассказывал о том, насколько ничтожно выглядели русские войска! Как они могли победить крымских татар?
- У меня только одно оправдание, - пожал плечами посол, - вероятно тут имеет дело гений Петра.
- Гений? Военный?
- Этого я сказать наверняка не могу, потому что под Азовом внушительного успеха добился не сам царь, а один из его генералов. Кто же на самом деле командовал армией под Феодосией, нам достоверно не известно.
- На что ты намекаешь? - Слегка напрягся Леопольд.