- Префект может ехать и по другим делам, - продолжил высокий. - Мало ли?
- Брат сам слышал, как центурион говорил про денарии, - возразил хозяин. - А префект стал укорять его по-гречески. Думал, что его не поймут… Брат два раза прошел мимо повозки и хорошо ее рассмотрел. Верх стянут веревкой через кольца и опечатан. Вино так не возят.
- А вдруг там свитки? Из канцелярии?
- Брат послал сына проверить. Тот дорогой присматривался и разглядел: повозка тяжелая, кони тянут с натугой. Свитки - легкие. Какая тяжесть может быть в повозке префекта? Подумай, Галл!
"Значит, с нами был не племянник, а сын хозяина первой гостиницы!" - сообразил я, припомнив, что дорогой вертлявый малый угрюмо молчал, хотя преторианцы от скуки пытались с ним разговаривать. Я отвлекся на воспоминание и упустил следующую фразу высокого незнакомца, которого хозяин гостиницы назвал Галлом, и различил лишь последнее слово:
- …Посмотреть?
- Там двое стражников! Зарубят!
- Смотри! - с угрозой в голосе сказал Галл. - Если обманул…
- Сам знаю! - сердито возразил хозяин. - Не ты убьешь, так римляне повесят. Сомневался, не позвал бы…
Я спустился во двор в одной тунике и сапогах. Ночь выдалась холодная, я мерз, и зубы мои вдруг непроизвольно клацнули. Высокий насторожился и двинулся в мою сторону! Не помня себя от страха, я махом взлетел на ранее недоступное дерево и, встав на толстую ветку, прижался спиной к стволу. Я едва успел. Двое показались из-за угла и остановились прямо под вязом.
- Нет здесь никого! - с досадой сказал хозяин.
- Но я слышал…
- Наверное, кошка. Римляне давно спят.
- Может, их прямо здесь? - хмыкнул Галл. - По-тихому?
- Без шума не получится, - возразил хозяин. - Стража не спит, женщины подымут визг… Тогда меня точно на крест!
- Как скажешь! - Галл хлопнул хозяина по плечу и двинулся прочь. Тот заспешил следом.
Я еще немного постоял, затем, дрожа не то от холода, не то от страха кое-как забрался в окно. Отец спал. Я плотно закрыл ставни и разбудил его. Отец выслушал мой сбивчивый рассказ, не перебивая.
- Разбойники… - сказал, когда я закончил. - Говорил я Элию…
- Надо его разбудить!
Отец покачал головой.
- Незачем. До утра не нападут, а там поговорим…
Тем не менее, отец проверил засов на дверях, взял из сваленных в углу вещей наши мечи и прислонил их к кроватям. Скоро он спал. Я, поворочавшись, тоже уснул.
Утром Элий, едва выслушав нас, велел позвать хозяина гостиницы. Но хитрый галл все отрицал.
- Вечером было много вина, - твердил он, глядя в пол. - Почудилось мальчику…
- Этот мальчик центурион! - возразил отец.
- Не хотел обидеть его, господин! Но он совсем юный…
- С кем ты договаривался во дворе? Отвечай! - рявкнул Элий. - Не то велю поджарить тебе пятки!
- Спал я! Не верите мне, спросите жену, сына… Может, кто и шлялся по двору ночью, откуда мне знать? Твои солдаты несли стражу, спроси их, господин…
Элий вознамерился и вправду кликнуть солдат с жаровней, но отец переубедил его.
- Не скажет! - пояснил, когда хозяин, низко кланяясь, ушел. - Когда дело пахнет распятием на кресте, такой будет молчать. Видел его рожу? Хотелось бы знать, откуда он взял деньги на эту гостиницу? Рабыни у него - по тысяче сестерциев каждая. Надо возвращаться, центурион!
Элий изумленно посмотрел на отца.
- Отъедем миль двадцать обратно и остановимся в гостинице. Галлу скажем, что возвращаемся в Лугдунум, он даст знать своему сообщнику. Тот подумает, что добыча уплыла и перестанет нас ждать. Мы же выедем вечером, ночью минем эту проклятую гостиницу, и к утру будем далеко. У меня в повозке миллион сестерциев, я не хочу рисковать.
- Мы и так не рискуем, - возразил центурион. - Одиннадцать вооруженных людей, из которых девять - преторианцы!.. Даже если разбойников тридцать…
- Они могут напасть внезапно!
- Теперь уже нет, - Элий встал. - К тому же я не помню, чтобы разбойники осмеливались встать на пути солдат. Я не могу терять целый день, префект! Консул ждет!
Элий сдержал слово: впереди нашей колонны теперь скакал преторианец, внимательно поглядывая по сторонам. За ним, настороженно следя за дозорным, двигались остальные. Ехать так было утомительно, и мы порядком устали, когда в час шестой стражи увидели станцию. Рабы увели наших уставших лошадей, привели свежих, оседлали их и перепрягли в повозках. Мы тем временем наскоро перекусили. Перед тем, как отправиться дальше, Элий стал расспрашивать начальника станции о разбойниках. Тот клятвенно заверил, что ничего о них не слышал.
- Вот так, префект! - самодовольно сказал центурион, забираясь на коня. - Мимо станции каждый день едут путники. Если б встречали разбойников…
- Случается, люди в пути пропадают, - возразил отец. - Разбойники не любят свидетелей - им на крестах висеть неохота.
- Напасть на нас следовало вблизи от гостиницы, - невозмутимо продолжил Элий. - Чтоб добычу недалеко прятать, да и с хозяином поделиться. Так что или разбойники померещились кое-кому, - центурион бросил выразительный взгляд в мою сторону, - или же мы их спугнули, дав знать, что проведали их намерения.
Отец, подумав, согласился.
- Пусть все же преторианец скачет впереди! - попросил он. Элий возражать не стал.
После станции дорога стала забирать вверх, скоро то с одной ее стороны, то с другой стали вставать каменные склоны - мы пересекали предгорья Альп. Солнце скрылось за облаками, ощутимо похолодало, преторианцы кутались в плащи и грели руки о крупы коней. Колонна втянулась в узкое ущелье. Скалистые склоны, почти отвесные, вставали с обеих сторон, словно стремясь раздавить узкую полоску мощеного тракта. Дорога петляла по дну извилистого ущелья, и наш дозорный ехал теперь всего шагах в двадцати от колонны. Если он отрывался больше, то сразу исчезал за поворотом. Преторианцы угрюмо поглядывали на подступавшие к дороге горы - место было невеселое. Разговоры как-то сразу стихли. Поворот следовал за поворотом, был слышен лишь цокот копыт да скрип колес. Поэтому удивленный возглас, раздавшийся впереди, заставил всех вздрогнуть.
Дозорный, повернув коня, что есть мочи скакал к нам, махая рукой. Внезапно из-за поворота выскочил человек и стал крутить над головой тонкую полоску. Я не сразу догадался, что это праща. Послышался звонкий удар камня о доспехи, преторианец упал на шею коня и стал клониться на бок.
- Спешиться!
Солдат муштруют ежедневно для того, чтоб они выполняли команды, не задумываясь. К тому же префект рявкнул так, что все мигом оказались на мостовой - даже Элий. В следующее мгновение отец подбежал к передней повозке и стал разворачивать ее поперек дороги. Преторианцы, не ожидая приказа, бросились помогать.
Мы успели вовремя: конь с раненым дозорным проскользнул по краю дороги, как повозка наглухо перекрыла путь. В следующий миг несколько камней ударили в тент с наружной стороны. Я упал на колени и заглянул под повозку: путь впереди преграждали трое пращников. Не спеша, как на учениях, они раскручивали пращи и метали камни в нашу сторону. Те звонко щелкали о толстую кожу тента и падали на плиты мостовой. Тем временем отец и солдаты развернули вторую повозку; мы оказались запечатаны в пространстве длиною не более двадцати шагов, где теперь толпились десять вооруженных людей, невооруженный и растерянный Юний, и двенадцать оседланных лошадей. Скоро мы убедились, что были правы со второй повозкой - камни ударили и в нее. Гляну под низ, я заметил у поворота, который мы только что миновали, четверых с пращами.
- Помнишь Вара, центурион! - спросил отец, сердито щерясь.
Лицо Элия стало серым. Кто в Риме не слыхал о Варе? Во времена правления Августа Квинтиллий Вар завел три легиона в Тевтонбургский лес, где германцы устроили засаду. Вар командовал неумело, из пятнадцати тысяч солдат уцелели меньше сотни, германцы захватили легионные орлы и богатую добычу. Вар бросился на меч, но это никого не утешило.
- Командуй, префект! - выдавил Элий.
Подчиняясь приказу отца, преторианцы достали из повозки пилумы и щиты, даже Юнию сунули в руки короткий меч. Тем временем отец осмотрел раненого. Камень угодил ему в правый бок. На преторианце была новомодная сегментная лорика из стальных полос, камень сделал в одной из них вмятину и, как решил отец, ушиб или сломал одно из ребер. Преторианец, хотя и кривился от боли, но встал и твердо взял свой щит.
Солдаты замерли у повозок, готовые отразить врага, но враг нападать не спешил. Отец и Элий поочередно выглядывали из-за повозок, но видели тех же пращников. Время от времени кто-то из них пробовал на крепость тенты наших повозок - и напрасно: хорошо выдубленная кожа буйвола выдерживает удар острого меча, что ей тупой камень?
- Почему они медлят? - не утерпел Элий.
- Боятся, - ответил отец. - Ты сам говорил, какие молодцы у тебя преторианцы!
Думаю, что отец сказал это с умыслом. Солдаты, поначалу растерявшиеся, приободрились, Элий тоже воспрял духом.
- На что они рассчитываю? - спросил вновь.
Отец вместо ответа хмыкнул и снова выглянул из-за повозок. Вернулся довольный. Достал из ножен широкий солдатский кинжал и присел на корточки.
- Смотри, центурион! - отец вычертил кончиком кинжала узкую дугу на каменной плите. - Это дорога. Мы - здесь! - отец указал на вершину дуги. - Они - здесь и здесь! - лезвие коснулось концов дуги. - Тебе не кажется это странным?
Элий покачал головой.
- Представь, тебе нужно захватить груз, который охраняют хорошо вооруженные и обученные солдаты. При этом всех, кто сопровождает груз, нужно убить…
Металл лязгнул о камень. Мы оглянулись. Юний, смущенно бормоча, поднимал с дороги свой меч.
- Свидетелей они не оставляют, потому никто и не слышал о разбойниках, - как ни в чем ни бывало, продолжил отец. - Но солдат убить непросто, особенно, если разбойники не римская центурия, а толпа сброда. Думаю, среди них есть бывшие солдаты, дезертиры из ауксилиев. Но центуриона с палкой у них нет наверняка. Не для того ауксилии дезертировали, чтобы одну палку сменить на другую. Значит, у них нет ежедневных учений и крепкой дисциплины. Даже если их трое-четверо против одного нашего, при столкновении с солдатами они не устоят. Понятно, центурион?
Элий покачал головой. Я тоже ничего не понимал.
- Победить они могут, либо напав внезапно, либо заманив нас в ловушку, - терпеливо пояснил отец. - Внезапно у них не получилось - мы выслали дозорного. Остается ловушка. Тебе не кажется странным, что их предводитель разделил свое ненадежное войско на две части? Прекрасно сознавая, что мы может напасть первыми и разбить их по частям?
Элий все еще недоумевал.
- Зачем войско высылает вперед пращников, помнишь?
- Расстроить строй врага.
- Если тот наступает, - согласился отец. - Но если враг не решается напасть?
В глазах Элия мелькнула искра.
- Они хотят…
- Чтобы мы напали первыми, - подтвердил отец. - Когда мы завязнем в бою, вторая шайка ударит нам спину. Неожиданно.
- Им будет трудно преодолеть это, - Элий указал на повозки. - К тому же можно оставить заслон.
- Поэтому я говорю, что это все странно, - вздохнул отец.
Он снова подошел к краю повозку и выглянул на дорогу. Я по привычке посмотрел снизу. Не встречая противодействия, пращники подошли ближе и теперь крутили свое оружие в шагах тридцати. Время от времени кто-либо из них бросал камень, но делал это с ленцой - по всему было видать, что в бой разбойники не стремятся.
Отец задумчиво обвел взглядом горный склон слева от дороги и вдруг нырнул в повозку. Вскоре появился обратно - с луком и мешком стрел. Протянул их мне. А затем стал расстегивать ремни своего панциря. Я хотел помочь ему, но отец знаком велел мне натянуть тетиву.
- Прогони их, Марк! - сказал он, освободившись от панциря, и я понял, что отец говорит о пращниках. - Хорошо бы убить кого! Но достаточно, если просто ранишь…
Я обиженно вытащил стрелы из мешка. За тридцать шагов в человека! Я попадал в летящую птицу за сто шагов…
Отец взял у одного из преторианцев щит; я понял, что хочет прикрыть меня от камней. Ну уж нет! Я подбежал к передку повозку, к просвету между тентом и упряжкой, бросил связку на скамью возчика. Затем схватил стрелу и натянул тетиву.
Пращники прозевали мое появление. Первый разбойник свалился на дорогу со стрелой в груди, когда заметили нежданную опасность. Однако поздно. Я стрелял, почти не целясь. У меня был сильный лук, предназначенный для охоты на птиц. Тетива в нем натягивается не к груди, а к уху, поэтому стрела летит очень далеко и бьет сильно. Простые стрелы с наконечниками-листочками не пробивают стальную лорику, но лорик у разбойников не было. Кожаный нагрудник для стрелы не преграда…
Два камня просвистели над моей головой, но спустя мгновение бросать уже было некому. Два разбойника лежали на дороге, один при этом еще корчился, а третий, сидя, пытался отползти к своим, волоча перебитую стрелой ногу. Элий скомандовал, два преторианца выскочили из-за повозки и побежали к пращникам. Раненый в ногу, увидев солдат, вытащил меч, но бежавший впереди Авл заколол его пилумом. Постум перерезал глотки лежавшим. Подобрав оружие, солдаты вернулись обратно. Все это произошло так быстро, что я не успел удивиться. Впереди на дороге лежали три тела, Авл и Постум, тяжело дыша, стояли рядом, вытирая окровавленное оружие полами плащей.
- Хорошо, Марк! - отец потрепал меня по плечу. - Теперь тех, что позади.
Четверо пращников за второй повозкой не могли видеть гибель своих товарищей, но, наверное, услышали их крики. Застать врасплох их не удалось. Несколько камней полетели мне в голову; если б не щит отца, лук остался бы без владельца. Но праща не сравнится в скорости с луком. Нужно вложить камень в мешочек, раскрутить, прицелиться… Опытный лучник успевает за это время выпустить три-четыре стрелы. Скоро один из разбойников лежал на дороге, двое, подхватив раненного, тащили его к повороту. Я собрался выстрелить им вслед, как вдруг понял, что отца нет рядом. Я оглянулся. Преторианцы смотрели на левый склон. Ловко цепляясь за камни и неровности, отец лез вверх.
В то время моему отцу было пятьдесят два года. Немногие римляне доживают до таких лет, но отец, вдобавок, был худощав, быстр и силен, как и в молодые годы. Даже я бы поостерегся лезть на эту кручу, а отец быстро преодолел склон и исчез за его гребнем. Элий недоуменно посмотрел на меня, я ответил ему таким же взглядом, и центурион велел своим преторианцам смотреть за дорогой. Посылать людей вдогонку убегавшим пращникам Элий не стал - было поздно.
Время тянулось медленно, я нетерпеливо топтался у повозок, размышляя, зачем понадобилось отцу взбираться наверх. Похоже, что Элий думал о том же, но молчал. Солдаты поглядывали на дорогу, мы - тоже; но на обеих ее сторонах не было ни души, только трупы.
Отец появился, когда терпение мое стало подходить к концу, и я уже стал подумывать, не взобраться ли наверх и мне. Отец спустился куда медленнее, чем взбирался, при этом порвал тунику и ободрал руки, но смотрел весело.
- Смотрите! - Он подвел нас с Элием к давешнему рисунку на плите и кончиком кинжала соединил края дуги ровной линией. - Это расщелина, выходит на оба края дороги. Узкая, но по пройти ею можно. Теперь понятен их замысел?
- Мы в ловушке! - мрачно сказал Элий. - На кого бы мы не напали, вторая группа быстро пройдет по расщелине и ударит нам в спину.
- Поэтому и выбрано это место, - подтвердил отец. - У них умный главарь.
Удивительно, но, несмотря на плохую новость, выглядел отец довольным.
- Что будем делать? - спросил Элий.
- Нападем! Прямо сейчас! Пока не опомнились…
- ?
- У разбойников умный главарь, но плохие солдаты, - улыбнулся отец. - Они не знали, что у нас есть лучник и растерялись от неожиданных потерь. Будь это легионеры, центурион послал бы солдата к главарю узнать, что делать дальше, только и всего. Но они отправились за указаниями разом.
- Все?.. - просветлел лицом Элий.
- Сейчас они там, - отец указал вперед. - Разбираются с главарем. Я ждал, пока мимо пройдет последний разбойник. Это не легионеры и спорить будут долго. Но нам не следует ждать.
Я помог отцу застегнуть панцирь. Отец велел Юнию и раненому Постуму охранять повозки (как я понял, от них было бы мало проку в предстоящем бою), остальные выбрались на дорогу и вслед отцу быстро пошли по левой обочине. Здесь не было плит, влажная земля гасила звук кованных железом солдатских калиг, и я еще раз подивился находчивости отца. Перед поворотом префект выстроил преторианцев в шеренгу, указав мне место позади ее.
- Поднимешься на склон и стреляй! - велел. - Каждая стрела должна попасть! Разбойников много… Вспомните, чему вас учили, - обратился отец к преторианцам. - По моей команде бросаем пилумы, потом - в мечи! Вперед!
Разбойники не догадались поставить у поворота стражу, поэтому появление преторианцев их ошеломило. Не давая врагу опомниться, наша шеренга побежала вперед, затем по команде замерла и солдаты метнули пилумы.
Когда в битве сходятся два войска, пилумы бросают в щиты. Наконечник застревает в них, и враг вынужден щиты бросать. Не у всех разбойников были щиты, многие не успели ими загородиться, поэтому стальные наконечники ударили не в дерево, а живую плоть. Вопль боли и отчаяния раздался из пестрой толпы разбойников, солдаты в ответ взревели и, обнажив мечи, бросились на врага. Удар их был стремителен и страшен. Заученным движением щита преторианцы отбивали направленное в их сторону оружие и с размаху кололи гладиусами. Разбойники подались назад и стали отступать, оставляя на дороге недвижимые тела. Я увидел на левом склоне невысокий уступ, взобрался на него и натянул тетиву. Я не выбирал цели; разбойники стояли настолько плотно, что каждая стрела находила жертву. Расстреляв весь запас, я спустился на дорогу, подобрал брошенный кем-то из разбойников щит и побежал к своим.
- Возьми копье и охраняй расщелину! - велел, увидев меня, отец. Он стоял позади преторианцев с пилумом в руках, время от времени ловко ударяя им между преторианских щитов. - Вдруг не все разбойники с того конца дороги пришли…
Мне хотелось сражаться рядом с преторианцами, но спорить не приходилось. Успокоив себя мыслью, что сегодня я убил врагов не меньше, чем любой из солдат, я побрел к расщелине. Разумеется, там никого не было, и я повернулся лицом к кипевшему неподалеку бою.