- Их не выкупали. Эмир отпустил так.
- Какую услугу надо оказать сарацину, чтобы он отпустил пленника? Кого ты привел, Ги?
- Взгляни сам, господин! - оруженосец отступил в сторону.
Позванивая шпорами, Роджер прошел внутрь. В огромном зале госпиталя иоаннитов, где когда-то одновременно садилось за трапезу две сотни пилигримов, теперь было пусто и неуютно. Двое мужчин в простых хлопковых одеждах у высокого стрельчатого окна это словно ощущали - жались плечом к плечу. Роджер подошел ближе. Тот, что помоложе, оказался высок и широк в груди, с длинными руками и ногами - в сражении, когда дойдет до рукопашной, такого лучше обойти: за щитом достанет. Понятно, почему Ги привел его. Второй пилигрим выглядел обыкновенно: средних лет и среднего роста, коренастый. Разве что глаза… Зеленые, глубокие, они словно пронзали насквозь, высвечивая самые затаенные уголки души. Когда гости склонились в поклоне, Роджер почувствовал облегчение: стоять под этим взором было неприятно.
- Я Роджер, барон д'Оберон, - сказал по-провански. - Кто вы?
- Меня зовут Козма, - ответил коренастый на том же языке. Говорил он с затруднением, но правильно. - Моего товарища - Иоаким.
- Ты грек?
- Нет.
- Козма - греческое имя.
- Мы получили веру от греков и молимся по византийскому обряду. Поэтому многие имена - греческие.
Роджер внимательно посмотрел на собеседника. Волнистые черные волосы почти до плеч, черного цвета борода с заметными нитями седины. Лицо не смуглое, как у греков, да и глаза… Такого цвета глаз у греков не встречается. У Иокима глаза карие и волосы черные… Кто их разберет! Под властью константинопольских императоров столько народов перемешалось!
- Оруженосец сказал, что вы знатного рода, - сказал рыцарь по-гречески. По недоуменным глазам чужаков увидел: не поняли. Роджер повеселел и повторил тоже по-провански.
- Иоаким может перечислить своих предков до четырнадцатого колена, - ответил Козма. - Я достоверно знаю до девятого.
- Более чем достаточно, - проворчал Роджер. - Германцы требуют до шестнадцатого, но здесь не Германия. В Святой Земле, коли на то пошло, плевать хотели на ваше происхождение. Бастарды здесь становились баронами, а бароны уезжали в лохмотьях. Значение имеет только копье и меч. Приходилось держать в руках?
Козма что-то быстро сказал товарищу, и тот согласно кивнул.
- Он может с тобой сразиться, - перевел Козма. - Выбирай оружие!
- Вот это разговор! - хмыкнул Роджер. - Меч - настоящее оружие благородного! Если он владеет им, титулов не нужно.
Подскочивший оруженосец подвел гостей к столу, на котором лежали кольчуги и мечи. Иоаким, не торопясь, выбрал доспех, и потому, как он ловко надел на себя металлическую рубашку, уверенно застегнув ее сбоку от горла, Роджер понял: чужак к ней привычен. Набросив на голову капюшон из стальных колец, Иоаким перешел к мечам. Каждый по очереди брал за рукоятку, крутил над головой и перебрасывал из руки в руку. Наконец оставил сарацинский, кривой.
- Почему он выбрал этот? - полюбопытствовал Роджер.
Козма переспросил и тут же ответил:
- У этого лучший баланс - хорошо лежит в руке. К тому же он привык рубить кривым - с коня сподручнее.
- Когда скачешь на коне, выставив перед собой меч, он пробивает доспехи врага насквозь, - сердито сказал Роджер. - И сделать это можно только прямым мечом. Твой друг этого не знает?
- У нас для этого применяют копье, - перевел Козма. - А мечом рубят.
- Как сарацины, - пожал плечами рыцарь. - Что ж, проверим… Переведи: бьемся до первой крови! Ноговиц из кольчуги здесь нет, поэтому по ногам не рубить!
Ги снял с сапог рыцаря шпоры, подал маленький треугольный щит. Иоаким взял такой же со стола, и противники стали друг против друга. Зазвенел меч, выхваченный Роджером из ножен, Иоаким поднял свой выше плеча, отведя руку чуть назад - острием вперед.
"Неплохо! - оценил рыцарь и сделал первый выпад. Иоаким легко отбил щитом, продолжая целиться острием ему в лицо. - Очень даже неплохо, - продолжил Роджер, нанося диагональный удар. - Крепко стоит!"
В следующий миг он перестал думать. Противник двигался вокруг него легко, словно играючи, при этом ноги его оставались широко расставленными, а сарацинский меч бабочкой порхал в воздухе, словно прощупывая оборону рыцаря. Отбитый щитом или лезвием, кривой меч замирал в прежней позиции - острием к противнику. Рыцарь попытался сбить щит Иоакима своим, ударяя им то сбоку, то снизу - не выходило, Иоаким вцепился в рукоятку железным хватом. Не получались и финты: чужак отражал выпады настолько умело, встречая удары меча сильной частью клинка и в нужной позиции, так что рыцарю приходилось быть настороже, дабы не нарваться на встречный укол. Очень скоро Роджер почувствовал, как рубашка под кольчугой набрякла влагой, струйки пота из-под железного капюшона залили глаза. Только сейчас рыцарь в полной мере оценил длину рук соперника - тот не допускал его на расстояние решающего удара, но в тоже время не наносил таковой сам, словно забавлялся. Непривычной для Роджера была манера боя Иоакима: он не стремился грубыми ударами проломить оборону противника или ошеломить, а словно в игру играл. Рыцарь почувствовал, что начинает уставать.
- Стой! - выкрикнул он и отступил на шаг. Иоаким послушно замер. - Не надо крови! Я беру тебя. Ты знаешь меч. Но вряд ли когда-либо бился им в настоящем сражении.
- Как ты узнал? - удивился Иоаким. Козма перевел.
- Ты держишься, словно у тебя единственный враг, которого ты и пытаешься обхитрить. Так бьются на турнирах и в фехтовальных залах - один на один. В настоящих сражениях на хитрость нет времени. Врага надо свалить быстро. Увязнешь, наскочат сбоку или со спины. Хорошо, если оруженосец защищает сзади. А если он убит? Или ранен?
- Быстро не получится! - возразил Иоаким.
- Думаешь? - сощурился Роджер.
Он ударил так стремительно, что Иоаким не успел отскочить. Прямой клинок рыцарского меча с лязгом пробил щит гостя, который тот держал в стороне от себя, на треть своей длины. Иоаким отшатнулся.
- Я мог это сделать во время боя, - насмешливо сказал рыцарь. - Просто и быстро.
- Почему не сделал?
- Не хотел тебя убивать. Когда пробиваешь щит, трудно рассчитать, насколько глубоко вонзится клинок и заденет ли противника. Железу достаточно впиться в тело на ширину ладони - и воина уже ничто не спасет! Я должен был тебя поцарапать, как договаривались, но ты слишком хорошо обороняешься. А вот убить тебя я мог легко.
- Я не знал, что меч пробивает щит.
- Смотря какой меч!
Роджер рывком вытащил клинок и поднес его к глазам Иоакима. На голубовато-серой поверхности прихотливо змеились линии многократно прокованных слоев металла. Лезвие меча пробило окованное железом дерево щита без всяких последствий для себя - ни искривлений, ни зазубрин.
- Настоящая дамасская сталь! - гордо сказал Роджер. - Когда-то это была сабля эмира. Я взял ее в бою и приказал кузнецу перековать в прямой меч. Смотри!
Роджер положил клинок на кольчужный капюшон, защищавший голову. Подскочивший Ги забрал у него щит, рыцарь взялся правой рукой за рукоять, а левой в кольчужной перчатке - за кончик лезвия. Резким движением рук согнул клинок в дугу. Затем отпустил левую руку. Клинок расправился с тихим звоном. Рыцарь поднес его к глазам Иоакима, чтобы тот оценил - лезвие даже на волос не искривилось.
- Я убил им добрый десяток сарацин! Тебе приходилось убивать мечом?
- Однажды.
- В турнире?
- На поле боя.
- Это был язычник?
- Христианин. Казнь. Я срубил ему голову.
- Ты был палачом?
- Нет. Виновный убил моего друга - в спину из арбалета. Мне выдали его головой.
- Больше убивать не приходилось?
- Я участвовал в нескольких битвах, убитых не считал. С десяток будет. Язычников.
- Чем убивал? Копьем, палицей?
- Кистенем.
- Страшное оружие! - согласился Роджер. - За щитом не укрыться - гирька на цепочке обходит край и бьет по руке. А то и по шлему. Я дам тебе кистень! Но и меч тоже. Никогда не знаешь, как все сложится.
Он обернулся к Козме.
- Мне вряд ли стоит биться с тобой, господин, - улыбнулся тот. - Если Иоаким не справился, то я и подавно. К тому же я не воин - лекарь.
- Мне не нужен лекарь! - нахмурился Роджер. - Я собираю отряд. Ты никогда не сражался?
- Было.
- Много убил?
- Двоих.
- Мечом? Копьем? Кистенем?
- Просто столкнул их в пропасть.
- Они это не ждали?
- Они напали первыми и хотели столкнуть меня. Но у меня получилось лучше.
Роджеру не понравилась интонация, с какой Козма произнес эти слова. Он в упор глянул в зеленые глаза собеседника, и тут же отвел взгляд.
- Убитые тобой были язычниками?
- Не знаю. Не успел спросить. Слишком быстро все произошло.
И снова Роджеру не понравилось интонация. Он спросил сердито:
- Так ты не владеешь оружием?
- Я стреляю из арбалета.
Рыцарь повернулся к Ги:
- Принеси!..
Козма принял из рук оруженосца арбалет и сначала приложил его к плечу, примериваясь. Затем ловко вставил ногу в стремя и оттащил крючком тугую тетиву стального лука. Вложил в канавку короткую стрелу-болт и зашарил глазами по залу в поисках цели. Вскинул оружие и нажал спуск. Звонко щелкнула тетива, и почти сразу же послышался глухой удар.
Роджер двинулся в противоположный конец зала, все устремились за ним.
Окованный железом щит, висевший на балке под потолком, был пробит насквозь. Стрела попала прямо в лоб быка, голова которого красовалась на красном поле. Снаружи осталось только оперение болта.
- Хороший выстрел! - заключил Роджер и добавил: - Щит де Берга. Граф много жертвовал на госпиталь, поэтому братья-иоанниты повесили здесь его герб - дабы паломники знали, чьей милости обязаны своей трапезой. Будь Берг здесь, он разрубил бы тебя до пояса, - насмешливо сказал рыцарь Козме. - За поношение чести. Рубить он умел…
- Где граф сейчас? - заинтересовался Козма.
- Лежит на берегу Тивериадского озера, - хмуро ответил Роджер. - Где и другие рыцари Иерусалимского королевства. Барону разбили голову, когда мы пробивались к воде…
Рыцарь замолчал, затем тряхнул головой, отгоняя воспоминания.
- Почему эмир отпустил вас без выкупа? - сурово спросил он Козму.
- Я помог появиться на свет его сыну.
- Для сарацина великая радость, - согласился Роджер. - Если у него нет потомства, то остальные считают, что Аллах проклял его. Особо ценят мальчиков. Настолько, что готовы растить наших детей, обращая их потом в свою веру. Но у них и своих много. Они рожают детей столько, что мы не успеваем убивать… Молиться умеете? - спросил Роджер внезапно. - Читай Господню молитву!
- Патер ностер… - затянул Козма. Иоаким вторил. Закончив молитву, оба перекрестились.
- Как греки креститесь, - вздохнул рыцарь, - справа налево. Но Отче Наш читаете правильно. Все-таки трудно поверить, что эмир за успешные роды отпустил сразу двоих.
- Я спас от смерти его любимую жену! - обиженно сказал Козма. - Он не только отпустил, но дал одежду и денег.
- Женщина погубила это королевство, может, то же случится и с сарацинами? - задумчиво произнес рыцарь и добавил: - Я беру вас. Дам оружие, коней. И золотой безант за каждые два дня службы - когда доберемся до места. Рыцарю платят больше, но рыцарь приходит со своим оружием, лошадьми и воинами…
- Нам нужно на побережье, в порт, - сказал Козма.
- На побережье везде сарацины. Путь туда - дорога в плен. До моря не доедете! Все шайки разбойников спустились с гор и движутся за войском Саладина в надежде на добычу. Мы направляемся в горы, в один из наших уцелевших замков. Оттуда ходят хорошо охраняемые караваны в Триполи и Тир. В любом из этих портов вы найдете корабль, который за один-два безанта отвезет вас в родную землю. Я подарю вам коней и оружие, вернетесь со славой. По-другому у вас не получится! - торопливо добавил Роджер, видя, как чужаки переглядываются.
- Путь нам предстоит долгий? - спросил Козма.
- В мирное время хватило б недели, - пожал плечами Роджер. - Но сейчас война, дороги не спокойны… Зачем же я вас нанимаю? Собирайтесь, скоро выступаем!
Сделав знак Ги остаться с чужаками, рыцарь направился к выходу. И только на лестнице хватился шпор. Но возвращаться не стал.
"Следовало их сразу снять! - думал Роджер, спускаясь во двор. - Рыцарей с золочеными шпорами здесь не любят, и есть за что… Я в Иерусалиме два дня, могли и заметить. Теперь не страшно, к полудню будем уже за стенами!"
От этой мысли Роджер повеселел и даже затянул вполголоса гимн деве Марии, чего не позволил себе ни разу, с тех пор как появился в отвоеванном сарацинами Иерусалиме.
* * *
Повозка подъехала к Дамасским воротам со стороны рынка. Остановилась, подчинясь знаку стражника. Десятник, не спеша, подошел ближе.
Повозка была обычной: крытый парусиной верх, два окошка по бокам, задернутые шторами из синего бархата. Крепкие колеса, пара рыжих в упряжке, средних лет возница на скамье за хвостами жеребцов. Два всадника сопровождения: один уже немолодой, с загорелым морщинистым лицом, другой - мужчина в самом соку, высокий плечистый. Молодой одет непритязательно, на пожилом - роскошный сюрко, местами, правда, потертый. У обоих на поясе мечи, на головах - шапки. У пожилого - из бархата в цвет сюрко, да еще с павлиньим пером. Франки!
Мысленно помянув шайтана, десятник подошел к повозке и резко отдернул шторку. И сразу же оказался лицом к лицу с молодой женщиной. Та ойкнула и торопливо прикрылась платком, оставив открытыми только глаза. Десятник от неожиданности тоже смутился.
"Какие грубые лица у женщин у франков! - недовольно подумал он, отступая. - Скуластое, кожа загорелая… Не сравнить с нашими. Гурия! Ей только полы мести…"
- Кто такие? - сурово спросил десятник у подъехавшего пожилого франка, безошибочно определив в нем старшего.
- Паломники, - коротко ответил тот на лингва-франка. Голос у франка оказался густым и зычным. - Поклонились святым местам города Иерусалима и возвращаемся домой.
- Скажи своей женщине, чтоб вышла, - потребовал десятник. - Надо осмотреть повозку.
- Выездную пошлину я могу заплатить и без осмотра. Мы спешим: уже полдень, а дорога долгая.
Франк наклонился к начальнику стражи и вложил ему в руку золотой безант.
- Что везете? - поинтересовался десятник, пряча монету в кошелек.
- Себя! - пожал плечами франк. - Что можно вывезти из города, который захватили славные воины султана? Что тут осталось, кроме камней?
Слова франка, и даже не столько сами слова, сколько тон, с каким они были произнесены, вернули десятника в прежнее настроение.
- Скажи пусть выходит! - процедил он сквозь зубы. - У меня повеление осматривать все повозки!
Франк вздохнул и полез в седельную сумку. Бережно достал завернутый в шелк пергаментный свиток, размотал ткань и протянул пергамент начальнику стражи. Тот развернул. Под арабской вязью текста, стояла знакомая каждому правоверному Сахеля подпись. Десятник осторожно взял в руки печать зеленого воска, висевшую на цветном шнурке.
- Подлинная! - выдохнул над ухом подбежавший помощник. - Фирман Салах-ад Дина!
- Настоящим дозволяется барону д' Оберону, оказавшему нам большую услугу, - монотонно стал читать франк по-арабски наизусть, - а также свите его свободный и беспрепятственный проезд по нашим землям и по всем путям, кроме путей близ Красного моря… Море отсюда далеко!
Франк склонился и ловко выхватил фирман из рук начальника стражи, бережно завернул его в шелк и спрятал в сумку. Вопросительно глянул на стражников. Десятник сделал знак. Воины, преградившие повозке путь, расступились, и процессия медленно выехала за городские ворота. Десятник долго смотрел ей вслед, пока головы всадников не скрылись за ближайшим холмом.
- Какую услугу мог оказать многобожник Несравненному, чтобы ему дали такой фирман? - произнес он вслух.
- Всякое бывает, - загадочно сказал помощник, удивленный не менее его. - Он и пошлину мог не платить.
- У этих собак золота не счесть! - сердито ответил десятник, мгновенно поняв, что безант сдавать в казну теперь не обязательно. - Не обеднеет!..
Повозка тем временем быстро удалялась от города. Уже на спуске с иерусалимского холма возница огрел жеребцов кнутом и не давал им роздыху. Всадники молча рысили рядом. На развилке ватага повернула на север и долго ехала без остановок. Пока справа от дороги не показалась небольшая рощица сикимор. Роджер подскакал к вознице и указал на нее плетью. Козма (а именно он управлял повозкой), потянул правую вожжу, и пара жеребцов охотно затрусила в тень деревьев. У выбегавшего из под камней родника глубине рощицы Козма остановил повозку. Кони жадно приникли к воде. Соскочивший со своей скамьи Козма и спешившийся Иоаким примостились рядом с животными, погрузив лица в холодную влагу. Роджер постучал ручкой плети по ребру повозки.
- Вылезай, Ги, хватит девственницу из себя корчить!
За парусиновым пологом прыснули, затем из повозки, путаясь в длинном подоле женского платья, выбрался Ги. Неумело расстегивая пуговицы, он стащил нелепый наряд и хотел было забросить его за дерево, но Роджер упредил:
- Сложи в повозку!
- Опять переодеваться?! - жалобно спросил Ги.
- Понадобится - переоденешься! - жестко сказал рыцарь. - Забыл обет? Напоминаю. Послушание - это первое…
- Но в женском платье… недовольно протянул оруженосец.
- Врага бьют не только мечом, - примирительно сказал Роджер. - Когда врагов больше, хитрость уместна. Сарацины с детства боятся прикоснуться к женщине, которую сопровождают мужчины, за это могут убить. А кади, их судья, признает убийство законным. Ни одному сарацину не придет в голову надеть женское платье - для них это позор. Поэтому они не подозревают, что мы способны такое. Чтоб с нами было, если б стража обыскала повозку?
Ги не ответил.
- Доставай оружие! - велел ему рыцарь.
Оруженосец нырнул под полог и скоро показался снова, волоча за собой огромный узел. Напившийся Козма помог вытащить груз.
- И как только стражник не заметил? - удивился он, развязывая узел. - Он же заглянул в окошко!
- Я сверху сидел! Закрыл подолом платья, - похвастался Ги и пожаловался: - Жестко было! Весь зад отбил! - оруженосец покраснел.
"Совсем пацан, - подумал Козма, разглядывая смущенное, в пятнах юношеского румянца лицо спутника. - Лет семнадцать, борода не растет. Куда ему воевать?"
- Поспешите! - сурово сказал Роджер. - Дорога долгая…
Спутники быстро разобрали кольчуги и пластинчатые доспехи. Иоаким с видимым удовольствием сунул за пояс кистень с двумя гирьками на железных цепочках. Козма, после безнадежных попыток, отложил в сторону свою кольчугу - мала.
- Надень доспех! - велел Роджер, заметив. - Грудь от стрел прикроет. Кольчуга от них все равно не спасет, а с мечом на повозку взобраться трудно. Отобьешься. Твое дело - стрелять!
Козма послушно застегнул на боках ремешки, укрыв грудь и спину стальными пластинами. Два арбалета он оттащил к своему месту на повозке, спрятав их под скамью. Рыцарь заставил каждого надеть поверх доспехов сарацинский халат и лично обмотал голову каждого чалмой на восточный манер.