Собаки, вскипев каким-то странным, ревностным чувством, бросились на оленей, отгоняя их от "своих" нарт. Лай, визг получавших копытом в бок или по лбу собак, испуганное похрапывание оленей, клочья шерсти, кружащиеся над местом схватки, усугубляли апокалипсичность происходящего.
Затрещали ломаемые нарты…
Поросенок, влетев в самую гущу борьбы копыт и зубов, воспарил над ней и, сияя между оленьими рогами ярчайшим эллипсоидом Эйри, громогласно врубил эпилог:
– И будет карточка пылиться
На полке среди старых книг:
В военной форме, при пилотке,
И ей он больше не жених!
Последнее вмешательство поросенка в череду событий сыграло успокаивающую, организующую роль. Олени, обезумев от источника нестерпимого жара, носившегося у них меж рогов, и оглушительного звука, хлеставшего их сверху по ушам, рванули к озеру и там, зайдя в ледяную воду по шею, выпучили огромные, по-детски наивно-испуганные глаза, продолжая нервно фыркать.
Собаки же, победившие в схватке за право тянуть лямку, с охотой дали себя запрячь, подтверждая тем самым старую мысль о том, что чем умнее животное, чем более организованна и тонка его психика, тем выше проявляет оно неодолимую, непонятную тягу к безропотной рабской доле.
Почти на каждые нарты, способные к движению, были водружены нарты, сломанные в оленьей-собачьей разборке, причем вместе с грузом… Погонщик крикнул, свистнул толстым, свитым из кожаных лент ремнем…
Кавалькада конвульсивно дернулась и медленно пошла, начав движение вдоль берега озера, а затем повернув в сторону леса – подальше от Оленьего Холма, подальше от океанского побережья.
Нас вынут из обломков люди,
Поднимут на руки каркас,
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас.
* * *
– Ну, вот и все дела! – подвел итог Коля, проводив взглядом последние нарты, скрывшиеся за лесом.
– Я первый раз ощутил себя полезным людям! – восторженно признался поросенок. – Действительно полезным: они ведь так давно не разминались! А тут, считай, спартакиада, многоборье! Я оказался полезным!
– Причем простым людям! – заметил Николай.
– Трудовому народу! Редкий анимированный интерфейс может этим похвалиться!
– Бесспорно! Представляешь, как они сейчас счастливы – под прикрытием леса!
– Это я сделал их счастливыми! – подчеркнул поросенок. – Ведь я мог бы продолжать… Летал бы сейчас над лесом…
– Да нет, ты совершенно верно поступил. Мы выполнили свою задачу. Раз. И мы сделали целое племя – попутно – счастливым. Два.
– Я понял, Коля, понял! – восторженно тараторил поросенок. – Счастье – это не когда тебя понимают. Счастье – это когда тебя нет!
– Что верно, то верно. – Коля потянулся, зевнул и, решительно плюхнувшись в кресло хронопилота, положил руки на штурвал. – Второй этап нашей программы – подготовка к встрече варягов.
– А что только что было? Сейчас? – растерялся поросенок.
– Зачистка территории. Теперь предстоит уборка мусора, создание интерьера встречи, экстрима и интима. Что в этом случае играет ключевую роль? – спросил сам себя Аверьянов и сам же себе ответил: – Кадры! Кадры решают все!
* * *
Девочки – Варя и Елизавета, – остановившиеся возле кока-кольно-хот-догского киоска на Тверской, искали хорошую тему, чтобы здесь, на свободе, всласть поговорить о своем, о наболевшем.
Они всего месяц назад приехали в Москву: Варя – из-под Полтавы, а Елизавета – из-под Кишинева, так что наболевших тем у них было более чем достаточно. Но большинство тем общего содержания, объединяемые одним названием: "А у нас еще хуже!" – были давно уже замылены до жути и находились под негласным запретом. Конечно, они портили настроение, кровь, а значит, и кожу, и рожу, увеличивая и шелушение, и "секучесть" волос, всех волос, в том числе и волос на голове, то есть видимой всем прически.
Говорить на работе следовало только о приятном.
– Слышала, в среду Ольгу братаны сняли, вывезли в шикарный пансионат, там всю ночь вчетвером пялили, а утром, по дороге назад, подарили ей тонну баксов, а когда взяла, остановили джип, вытащили и дали ей прямо у трассы таких кренделей, что она уже вторые сутки в реанимации отсыпается на пента… пента… забыла! Ее там колют, чтоб спала. Вот мне бы так… – Лиза потянулась, зевая.
– А баксы?
– Тут самое смешное. Братки ее так в восемь ног метелили, что даже баксы потом отобрать забыли! И отоспится теперь, и с приданым!
– Ну, брось – в больнице, конечно, украли.
– А может, нет? Ее какой-то фермер случайный в больницу привез. В кювете валялась, а он подобрал! Он не дурак, раз он фермер. Небось обыскал ее сразу, первым делом, верно? Ну и бабки-то себе – он-то знал, куда ее везет! А Олька выйдет из больнички, он ее разыщет и отдаст ей! Ну что ты ржешь? Ты что, "Алые паруса"-то не читала?
– Нет.
– Ну да?! Ты и книжки-то в руках не держала небось ни разу в жизни?
– Держала. Медицинскую. Когда продавщицей на рынок устраивалась.
– Чего ж ты ушла-то оттуда? На рынке с черными-то – золотое дно, если уметь.
– Да мне эти черные как раз недостачу и подставили. На восемьсот сорок баксов.
– И что? – Лизка задумалась на мгновение и тут же удивилась: – А им зачем нужно-то? С тебя же, кроме трусов, и снять-то нечего!
– А вот они трусы как раз и сняли. Ты угадала.
– Ну, первый раз, что ли?
– Тебе бы так. Вшестером… – Варя замолчала, явно не желая продолжать.
– А потом? – заинтересовалась Лиза.
– А потом вдвоем, ногами, как Ольку. Месяц кровью ссала…
Лизка вздохнула, сочувствуя.
– Я тоже грубых мужчин не люблю. Я бы вот вышла замуж только за доброго парня.
– Добрые все импотенты.
– Ну, не добрые, а такие, которые относятся к тебе не как к куску мяса в кружевах, а как к божественному созданию, как тоже к человеку. Ведь девушка – такая же, как и ты сам…
– Если он считает, что девушка – такая же, как он сам, то сам он – пидор!
– Почему ты, Варя, так плохо относишься к людям? Что, скажешь, не бывает таких мужиков, которые все несут в семью? У которых красивый дом или роскошная квартира? С утра до ночи которые работают, домой приносят цветы и подарки? За ними, как за каменной стеной: любой из них и за себя постоять может, и тебя никому в обиду не даст. Что, скажешь, нет таких?
– Есть. Это бандиты. Домой жене – цветы, а тебя на обочину вытащит с друганами из джипа, поставит в стойку…
– Даже слушать тебя не желаю! Возьми, Варя, Грина, прочти "Алые паруса". Там простая девочка, рыбачка, Ассоль, ждала все свое детство Принца. А когда ей исполнилось восемнадцать, Принц приплыл на паруснике с алыми парусами и взял ее к себе на палубу…
– …Привязал к мачте и – всей командой, по очереди! А потом отмудохал, конечно… Да так, что паруса у ей в глазах позеленели… – закончила Варя.
– Я ненавижу тебя, Варька!
– Ай, брось ты! Все они одинаковые. Вон, смотри лучше, какая машина едет! Свадебная! Вся в цветах! Жених-невеста, куклы на капоте!
– Вот видишь, живут же люди!
– Люди-то живут. А мы с тобой, Лизок, существуем…
– Здравствуйте, девочки! – поздоровался Аверьянов, выходя из белоснежного лимузина "линкольн" на одиннадцать мест, содержащего TV, Video, бар, караоке З-AN System С2004. – Как вы насчет с ветерком прокатиться?
– А далеко катиться-то? – поинтересовалась практичная Варя.
– Не близко, врать не буду. До понедельника, на трое суток. К морю.
– К морю?! – восторженно ахнула идеалистка Лиза, но тут же спохватилась: – А бить вы нас будете?
– А надо? – поинтересовался Коля.
– Не надо! – Лиза махнула рукой примирительно. – Мы ведь и без битья на все согласны…
Но Варя оказалась не столь сговорчивой:
– А что так – к морю, трое суток? Какая в том необходимость?
– Ну, мы на море фильм снимаем как бы… – пояснил Николай. – Художественный. Скрытой как бы камерой…
– И мы сниматься тоже будем?! – ахнула от восторга Лиза.
– Что значит это ваше "как бы"? – сухо поинтересовалась Варя, не разделявшая восторг подруги.
– Это ничего не значит, девушка… так просто теперь молодежь говорит: "Однажды Красная Шапочка пошла в темный лес как бы к бабушке, чтобы отнести ей молочка, творога и пирожков как бы с мясом…" Неужели не слышали? Я, кстати, тоже не понял, девушка, в свою очередь, – Коля галантно поклонился Варваре, – вы как бы за или вы как бы против поездки к морю? Ведь если вы не хотите, то ничего как бы страшного не произойдет, я найду вместо вас как бы других…
– Ну-ну-ну-ну! – пошла на попятную Варя. – Я не сказала, что отказываюсь!
– Тогда – вперед! – распахнув дверь лимузина, пригласил Николай.
– Ты что? – удивилась Варя. – Сначала надо заплатить.
– Садись в машину – сразу заплачу. Не здесь же мне платить, на людях? – Коля оглянулся на густой поток прохожих, многие из которых с интересом кидали взгляд в их сторону и в тот же миг отводили. – Или вы что, не верите?
– Не нам платить-то! – Варя скосила взгляд в сторону кока-кольно-хот-догского киоска. – Ты что же, первый раз, что ль?
– Ну, как бы да, – уклончиво ответил Коля. – Я из провинции.
– Вот то-то я смотрю…
* * *
– А ты, смотрю, совсем не при делах, – хмыкнул киоскер, продавец хот-догов, принимая от Николая шестьсот долларов. – Сам посчитай: на трое суток, двух девок. По сто за сутки. Потому что оптом. Потому что – срок. А на ночь одну дробь одну было бы двести. Да ты поезди, спроси у других: найдешь дешевле, я разницу отдам…
– Да ты не понял, я как раз и сказал именно это – недорого.
– Оптом всегда дешевле.
– Чем больше, тем дешевле, что ли?
– Конечно.
– То есть рота втрое дешевле взвода обойдется?
– Особенно если на несколько ночей сразу.
– Не знал. А то ведь мне много надо…
– А "много" – это сколько?
– Штук сто пятьдесят.
– Ого!
– Ну, сто сорок это точно, за этими морем придут… И еще, конечно, скрилинги привалят, – прикинул Коля. – Давай двести.
– Ты так бы и сказал сразу. – Продавец взял мобилу. – Ты клиент очень серьезный. Глядишь, мы тебе сами еще заплатим.
– Не понял?
– Ну, не ты нам, а мы – тебе. Я шучу, конечно. Но вроде того – знаешь ведь: в каждой шутке есть доля шутки. Сейчас коллегам-конкурентам позвоню, друзьям заклятым… Если действительно двести возьмешь, да на трое суток, тебе, поди, баксов по пятьдесят за шалашовку выйдет, не дороже… Привет, Тимур Альфредыч! – Продавец уважительно кивнул, прижимая мобилу к уху. – Здесь оптовый заказ подплыл… на свадебном "линкольне", понимаешь, шутка ли… На трое суток двести девок… Я сам сначала не поверил. Конечно, налом, какой кредит? Я разве с дуба рухнул? Только кэш. Стопроцентная предоплата. Ваш подход понял! Я с ним согласен. Конечно! Хорошо! Придержимся того же мнения. И ему поклон передавайте. Рад за него: должность завидная. Салют! Ну вот что, дорогой, – обратился продавец к Аверьянову, спрятав сотку. – Берешь двести и на трое суток – мы отдаем по сорок баксов за шалашовку в сутки. А если всех их замуж там выдашь, так сказать, – приезжай, еще две тонны получишь назад от Тимура и от меня, – ну, если ни одна из них больше сюда не вернется.
– То есть? – насторожился Коля.
– То есть приз. Нас новые девки подпирают, новый товар – два поезда на той неделе приехали.
– Откуда приехали?
– Да из ближнего зарубежья. Ты что, больной? Там же вообще жить невозможно. И жить невозможно, и сдохнуть дорого. Все сюда летят.
– Понятно…
– А девочки – чудо! Их ставить надо, клиенту ж новье все время подавай. А эти… – продавец кивнул в сторону Елизаветы и Варвары, – это уже сервизы фарфоровые… эпохи Дзынь, ты понял? Они уже – все! Отговорила роща золотая. Примелькамшись клиенту. Так что… завезешь их куда и бросишь, убьешь, замуж выдашь или в рабство продашь – нам все равно. В течение месяца не вернулись – все! – тебе две штуки, без базара.
– Да я не киллер! – возмутился Аверьянов.
– И я не киллер! – радостно подхватил продавец. – Я сутенер. И я тебе дело говорю. А ты уж думай сам. А то вон – "киллер"! Да разве киллер за две тонны… Насмешил! Да двести шалашовок в Подмосковье с "калаша" тебе любой москвич за пятьсот баксов в ближайший ров теплотрассы положит с радостью! А киллер – человек серьезный, ему сто тысяч дай. Но киллер шушеру мочить не станет, лицо терять. Вот ты и думай, если ты на "линкольне" свадебном приехал… Тебе зачем самому-то двести девок надо?
– Ну, замуж выдать, если честно.
– За иностранцев – угадал?
– Ну, угадал!
– Причем, мне кажется, за скандинавов – верно?
– Шерлок Холмс в тебе умер…
– Видишь, опять попадание! А почему? Северные "горячие парни" от наших южных балдеют – от украинок, молдаванок… Какую ни возьми – огонь девки, а если у нее к тому ж и жопа как тормозной парашют – ну, тут вообще – руби концы! Арабам, что им? Им нужно белочек, понимаешь? "Со снопом волос твоих овсяных…" Шииту, ваххабиту и прочему рахат-лукуму подавай тростиночек, шахидочек, он на бабу с пiд Полтавы, с грудями как у сфинкса, не полезет. А я смотрю, ты на Варюху глаз положил – все ясно, норвежцы либо шведы у тебя в прицеле!
– Точно.
– А вот хочешь знать, кого китайцы ценят больше риса и собак?..
– Слушай, ты прости, мне некогда. – Николай протянул в окошко восемь тонн баксов. – У меня тут как бы самолет…
– Понятно. Тогда вон Варьку и Лизку сажай, они тебе все точки дислокации покажут. Отбираешь двести, какие на глаз лягут, на выбор, на свое усмотрение! Там дальше, увидишь, стоят, ну ва-аще, есть таки-и-е! Ахнут твои викинги! От счастья обделаются!
– Хотелось бы! – согласился Аверьянов.
– Да мы ж с тобой профессионалы, я гляжу!
– Спасибо! Вот так комплимент!
– Тебе спасибо!
* * *
Сев рядом с водителем "линкольна", Николай поставил ему задачу:
– Едем, собираем девиц, ну таких, которые…
– Да понял. Их одно время во дворы с тротуаров сдвинули, но теперь, смотрю, опять повылезли. Отстегнули, видать, – опять вернисаж!
– И везем их к памятнику Пушкина, на Пушкинскую. Как двести девок соберем – за двадцать ходок приблизительно, – так едем к загсу.
– Ух! – Водитель "линкольна" уважительно качнул головой. – Планы у тебя – громадье, чувствуется, как у Ленина в семнадцатом…
– А то!
– Ну тогда как бы и у тебя такая же херня не вышла бы…
– Не волнуйся. Если и будет хреновато, то как бы не здесь…
– Так все говорят сначала, – кивнул водитель и тронул свой белоснежный лайнер уолл-стритов и бродвеев вдоль Тверской. – "Ах вернисаж, ах вернисаж… Какой портрет, какой пейзаж… Вот кто-то в профиль и анфас… А у меня один лишь бакс…"
– А вы вот про "Красную Шапочку" рассказывали, – спросила Лиза у Николая, когда машина тронулась. – Вы ее сами читали или по телику видели?
Николай обернулся:
– Сыну читал, лет десять назад.
– Импотент, – глядя в пол, прислонившись плечом к Лизке, прошептала Варя.
– А сами вы режиссер? – спросила Лиза Николая. – Фильм, вы сказали, снимаете…
– Режиссер… – согласился Коля. – Но и сам тоже играю роль.
– Ой! А какую?
– Я играю роль капитана.
– Капитана корабля или подводной лодки?
– Капитана спецназа.
– А-а-а… Боевик…
– Блокбастер.
– А блокбастер – это про что?
– Даже не знаю, – признался Николай.
– Блокбастер – это не про что. Это фильм с неопределенным жанром, – пояснил водитель. – Если с английского перевести, то блокбастер – это просто фильм с огромным успехом. Специально выяснял. Вся наша жизнь – блокбастер.
– Ага, – кивнула Варюха. – Это у тех, кто, как ты, на "линкольнах" разъезжает. А у меня жизнь – один фильм ужасов с комедией под мышкой.
– А зачем для одного фильма так много героинь понадобилось? – спросила Лиза громко. – Зачем вам двести девушек нужно?
– Лично мне девушки совершенно не нужны, – кинул ей, не оборачиваясь, Аверьянов.
– Педик, – с грустью в голосе констатировала Лиза.
– Пожалуйста, вот вам и шлюхи, товарищ бандит, – повернулся водитель к Аверьянову, останавливая лимузин.