- Все эти армии по мощи как корпуса, в каждой по двадцать-тридцать тысяч бойцов. В дивизиях огромный некомплект в личном составе, не хватает вооружения, техники и боеприпасов. При нашей помощи немцы могли бы расправиться с ними самостоятельно. Но, честно говоря, у казаков нет никакого желания сражаться за Грузию, Армению и Азербайджан. Главное - родная земля. Повторюсь - турки на ситуацию Восточного фронта повлияют незначительно. Главные битвы идут, и будут идти в районе Петрограда (Ленинграда), под Москвой и Царицыным.
- Соглашусь с вами, - Трухин поднялся из-за стола. - Мы один другого поняли. Надеюсь, у вас, а затем у нас, все получится.
Генералы сделали перерыв, и после него прошел военный совет, на котором штабисты РОА сделали доклад о положении дел на восточных фронтах, с севера на юг, а затем были приняты некоторые решения.
Обстановка на фронтах следующая:
Усиленная немецкими горными стрелками финская армия в очередной раз попыталась перейти в наступление. Но успехи оказались незначительными. 20-я горная немецкая армия смогла дойти до Мурманска, а затем была отброшена 14-й советской армией обратно на исходные позиции. Финны вели обстрел Петрозаводска и на решительный штурм не решались. Перерезать железную дорогу, которая связывала Мурманск с Большой землей, не вышло и цели наступательной операции достигнуты не были. Это в то время, когда северные конвои из Англии продолжали доставку в СССР через Архангельск танков, самолетов, топлива, амуниции и боеприпасов. А немецкие ВМС хоть и докладывали о новых победах на море, заблокировать северные порты Советского Союза не смогли и сами несли потери.
Группа армий "Север" и финская оперативная группировка "Карельский перешеек", продолжали топтаться под Ленинградом. Обе стороны завязли в позиционной борьбе и все глубже закапывались в землю. Против немцев на этом участке большевики держали войска Ленинградского и Волховского фронтов, Ладожскую флотилию и Краснознаменный Балтийский флот, достаточное количество авиации и артиллерии.
Группа армий "Центр" стояла на развалинах Москвы и прилегающих к столице районах. Немцы хотели продвинуться дальше на восток, к Иваново, Владимиру и Мурому. А советские войска пытались отбить Москву и отогнать противника на запад. Столица есть столица - святое и сакральное место для миллионов людей. Поэтому битва за нее, несмотря на отступление Красной армии, не прекращалась. В этой мясорубке ежедневно погибали и получали ранения тысячи людей. Бои шли круглые сутки без перерывов и немцы стали бояться отправки под Москву. Одно это название уже вгоняло их в дрожь, и командование Вермахта было вынуждено просить о помощи союзников, и бросало в пекло вассалов. Под союзниками подразумевались русские и казаки, венгры, итальянцы, чехи, румыны и прочие европейцы. А под вассалами прибалты, украинцы и белорусы. Но желающих умирать за развалины древней русской столицы было немного, и основная тяжесть сражений по-прежнему лежала на немцах. Силы советских войск на этом направлении, тем временем, постоянно увеличивались, и мощь Красной армии росла на глазах. Дивизии Северо-Западного, Западного и Брянского фронтов снабжались лучше других. Поэтому успехи немцев на этом направлении были скромными, и существовала опасность, что в ближайшее время Красная армия перейдет в массированное наступление.
Группа армий "Юг" отделила часть своих сил на создание группы армий "А". Однако она сохранила мощь, сражалась и продвигалась вперед. На левом фланге сдерживала контратаки Воронежского и Юго-Западного фронтов. А основной удар направила на Сталинград. Немцы рвались к Волге, теснили на восток дивизии Донского и Сталинградского фронтов, и надеялись очень быстро захватить Сталинград, а затем форсировать великую русскую реку.
Группа армий "А", в которой сражались русские и казачьи подразделения, в это самое время покоряла Северный Кавказ. Против нее сражались войска Закавказского фронта и двух армейских групп: Черноморской и Северной. Фронт проходил по линии Гагры - Клухорский перевал - Кисловодск - Моздок - Буденновск (Святой Крест). Советские войска сражались храбро. Но сила была на стороне немцев и союзников. А в самом скором времени (это уже не было секретом) в войну вступит Турция и Кавказ перестанет быть советским.
Таково положение дел на фронтах, а что касательно решений командования РОА, из главных можно выделить три:
Первое - лагерь по формированию войск РОА необходимо перевести из-под Киева в район Новочеркасска. А помимо того развернуть еще один вблизи Орла или Курска. Это при условии, что будет получено разрешение немцев.
Второе - на просьбу командования группы "Центр", которая была поддержана Генштабом, отправить на Московское направление две пехотные дивизии: переформированную и воссозданную 1-ю, а так же новую 5-ю. Возражать все равно бессмысленно - просьба немцев равносильна приказу и выступить против, значит взбунтоваться.
Третье - передать под командование Управления Казачьих Формирований полки 2-й казачьей кавалерийской дивизии и разрешить полковнику (уже полковнику) Кононову развернуть свой 102-й Донской казачий полк в бригаду.
Военный совет длился три часа. А после его окончания генерал Трухин встретился с народом, который ждал его возле штаба, и главнокомандующий с удовольствием фотографировался с местными жителями и детьми. После чего он отправился на аэродром и его кортеж был обстрелян советскими диверсантами. Засада была устроена грамотно, на одной из улочек на окраине города. Пять машин в хлам, их посекли из пулеметов и автоматов. Погибло полтора десятка штабных офицеров, двадцать солдат охраны и несколько горожан, которые попали под огонь случайно. Но сам Трухин уцелел и отделался ранением в плечо.
33
Святой Крест. 15.07.1942.
В Святой Крест, бывший Буденновск, которому вернули прежнее название, я въехал после полудня. Машина, которую мне выдали в штабе Казачьих Формирований, потрепанный советский ГАЗ М-1 "эмка", часто ломалась, дороги были разбиты, и водитель, пожилой урядник Семенов, постоянно бухтел и выражал свое недовольство. Это напрягало, и я одергивал его. Он на время затихал, а потом снова начинал проклинать дорогу, автомобиль и немцев на блокпостах, которые нас тормозили. Надоел. Настолько, что хотелось вытащить его из машины, затащить в кусты и дать по морде. Однако приходилось себя сдерживать. Свой человек - казак. А на своих, тем более старших по возрасту, бросаться с кулаками нельзя. Это против всех казачьих правил, заветов и адатов. Стычки между казаками случались, не без этого. Но гораздо реже, чем в других частях РОА, Вермахта или Красной армии, и каждое подобное происшествие служило поводом для сбора казачьего круга той части, в которой оно произошло.
Нам, мне, Сахно и Сотникову, дали задачу отвезти во фронтовые части проекты Конституции Доно-Кавказского Союза и некоторые сопутствующие документы. Можно было выбрать, куда отправиться, и я решил посетить Особую бригаду генерала Шкуро. Она находилась в районе Святого Креста, готовилась к продвижению на Кавказ, в сторону Пятигорска, и со мной никто не спорил. Сахно выехал в 1-ю казачью дивизию. Она действовала под Великокняжеской (Пролетарском) и Сальском, обеспечивая прикрытие правого фланга ударной бронетанковой группировки, рвущейся к Сталинграду. А Сотников помчался в 102-й Донской полк, который вместе с немецкими горными стрелками находился в Абхазии и Сочи.
Наконец, мы с урядником добрались до места. Штаб бригады я нашел быстро, он находился в центре города. Однако здесь никого из главных командиров не оказалось. Полки, во главе со своим легендарным атаманом, уже выдвинулись к фронту. В Святом Кресте оставались только штабные работники, отдельные сотни и тыловые службы, которые готовились к переезду и маршу. Мне они не нужны. Продолжать движение на ночь глядя не хотелось, тем более, что автомобилю требовался ремонт. Офицеры штаба обещали помочь, обеспечить урядника Семенова запчастями. А мне посоветовали отдохнуть у родственника. Оказалось, дядька Кондрат здесь, он неподалеку, и я его навестил. В общем-то, ради него и выбрал поездку в Особую бригаду.
Старший Погиба квартировал в ста метрах от штаба, в добротном каменном доме дореволюционной постройки. Во дворе хорошо вооруженные казаки, сразу видно, что бывалые и подготовлены не хуже диверсантов "Фалширма". Я был в казачьей справе, которая сохранилась еще со времени службы в полку Кононова. Назвал себя и меня сразу провели в дом.
Дядька Кондрат сидел в просторном зале, за накрытым столом. Лицо серое, словно он долго болел или сильно вымотался. Перед ним бутылка водки и уже наполненный гранчак, граненый стакан. А напротив него средних лет подтянутый казачина в черкеске. Они о чем-то разговаривали, но, увидев меня, замолчали.
Взгляд старшего родственника скользнул по мне, а потом он с развязностью, которая присутствует у всех выпивших людей на ранней стадии опьянения, слегка улыбнулся и спросил:
- Андрей, ты что ли?
- Он самый, - я снял папаху, рукавом гимнастерки смахнул со лба пот и кивнул ему: - Здрав будь, дядька.
- Присаживайся, - кивком он указал на свободный стул, а затем посмотрел на казака в черкеске и представил меня: - Это племяш мой, Андрей Погиба. Детдомовский. Раньше за красногадов воевал. Потом у Кононова в полку служил.
Казак в черкеске повернулся ко мне и назвал себя:
- Сотник Беспалов, Отдельная Особая горная сотня.
- Хорунжий Погиба, офицер по особым поручениям при штабе Казачьих Формирований.
Мы с Беспаловым пожали руки, я присел и дядька усмехнулся:
- Растешь, племяш. Давно при штабе?
- Пять дней.
- А до того, где был?
- А ты не знаешь?
- Нет, я тебя из вида потерял.
Можно было отмолчаться, но я решил показать, что тоже не простак:
- Я был там, куда меня с твоей подачи отослали, дядька. Сначала в школе Абвера, а потом в отряде "Фалширм".
Кондрат мотнул головой, налил в чистый стакан водки и поставил передо мной:
- Давай, Андрей, выпьем. У нас сегодня поминки.
Родственник мелко перекрестил стакан, и мы с Беспаловым повторили его движение. После чего выпили. Как водится, молча. Кого поминаем, я не спросил. Растерялся и не ожидал ничего подобного.
Выпили и закусили, а затем Беспалов поднялся и сказал Кондрату:
- Значит, договорились?
- Да, - ответил он.
- Добро. Завтра встретимся.
- Буду ждать.
Беспалов кивнул мне и вышел. Мы остались вдвоем и Кондрат тяжко вздохнул:
- Эх, жизнь наша казацкая. Как в старой мудрой присказке.
- Какой именно? - спросил я.
- Слава казачья, а жизнь собачья.
- Понятно, - сказал я, хотя, на самом деле, ничего не понимал. - Кого хоть поминаем?
- Друга моего, Якова. Мы с ним в Первую Мировую в одном батальоне служили. Гарный казак был и помер геройски, в бою, прикрывая товарищей.
- Давно?
- Позавчера.
- А как погиб?
- Я его пристрелил… - Кондрат помедлил и пояснил: - Он за большевиков воевать пошел, когда Гражданская началась, соблазнился их посулами. Мы с ним с той поры не встречались, а позавчера пересеклись. Про казачий корпус, который коммунисты из кубанских казаков собрали, слыхал?
- Да, 17-й кавалерийский казачий корпус.
- Он самый. Мы разгромили их 10-ю кавалерийскую дивизию, когда Святой Крест занимали, и отогнали. Но небольшие группы рассыпались по окрестностям. Вычистили их быстро. Казаки, кто не дурак, сами к нам приходили и сдавались. Они про одну такую группу и рассказали. Я оказался рядом и накрыл недобитков. К берегу реки их прижал. Почти всех из пулеметов покосили, немногие ушли и решили вплавь на другой берег перебраться. Яшка остался их прикрывать, последний был. Знать бы, что это он, может, попытался с ним поговорить. Но в бою не до того, чтобы лица разглядывать. Шлепнул я его, а потом пригляделся и не по себе стало. Вот понимаю, что он падла и предатель, за большевиков воевал и на смерть наших родных, которых комиссары уничтожали, глаза закрывал. А все равно не по себе.
- Ясно.
- Да чего тебе может быть ясно!? - взвился Кондрат. - Молоко на губах еще не обсохло!
Я тоже вскипел:
- А ты меня на горло не бери! Я не в санатории вырос, и повоевать уже успел! Знаю, что такое смерть и как друзей терять!
Дядька побагровел лицом и я подумал, что сейчас он кинется в драку. Однако Кондрат быстро успокоился и, махнув рукой, присел.
- Наша порода, - на его губах появилась печальная улыбка. - Молодец, за словом в карман не лезешь и характер показать можешь. Давай еще по одной выпьем, за встречу?
- Можно, - согласился я.
Снова выпили и стали разговаривать уже по делу. Кондрата интересовали мои похождения, и зачем я прибыл в Святой Крест. Я все рассказал и объяснил. Хотел достать копию Конституции, но дядька сказал, что уже читал ее. Еще в 1918 году, когда судьба занесла его на Дон. В общем и целом, идея создания Казакии, как бы она ни называлась, ему нравилась.
- Если кому и верить, - высказался дядька, - то своим и то с оглядкой, с кем войну прошел, и кто себя в боях показал. С остальными надо осторожно. Трухину и другим перебежчикам вообще не доверяю. Хоть убей, а если они за красных воевали, а потом их предали, при первом удобном случае снова перебегут и хозяина сменят. Белоэмигрантам веры тоже нет. Казаки не забыли, как они нас в Новороссийске бросили. Много говорят про честь, а чуть копнешь, первый слой снимешь, сразу гниль видна. Есть еще среди них люди, но лучшие погибли, а кто заграницей родился и воспитан, нас не понимают, и понимать не хотят. У каждого на этой войне свой интерес - запомни это крепко-накрепко, Андрей. Поэтому завсегда нужно думать о своем народе, о казаках, и родной земле. Что нам с войны будет. Если бы не оглядывались в Гражданскую войну на всяких Деникиных, Колчаков и Врангелей, могли бы отстоять Присуд. Тяжко было бы, но удержались. Создали бы свое государство и стали жить, как предки жили. Конечно, с поправками на реалии двадцатого века.
Можно было поспорить с родственником. Особенно в том, что нельзя никому верить. Есть Тихоновский и Беринг, а помимо них тысячи других перебежчиков и эмигрантов. Да и я сам, по сути, перебежчик. А Россия у нас у всех одна. Без империи казаки не выстоят. В любом случае, придется на кого-то оглядываться и к кому-то прислушиваться. Поэтому я был сторонником большого и сильного государства, в котором так или иначе, придется уживаться всем народам, идти на компромиссы и отстаивать общие границы. Идея Казакии мне тоже по душе - скрывать нечего. Но переоценивать возможности и силу ослабленного войнами казачьего народа не стоило. Однако Кондрату этого не докажешь, он упертый, и спорить не хотелось. Поэтому я перевел тему беседы, и мы стали говорить о войне.
Время до вечера скоротали, и я проверил урядника Семенова, который находился в штабном гараже. Офицеры не обманули, обеспечили его запчастями и прислали толкового механика. Поэтому старенький автомобиль был готов двигаться дальше.
В сумерках я вернулся в дом, который занимал Кондрат. Дядька уже спал. Мне выделили комнату и, помывшись, я упал на кровать и попытался заснуть. День был тяжелый, а завтра не легче. Но сразу забыться не получилось. Жарко. Окна нараспашку. А неподалеку столб с рупором радиоточки, которая транслировала свежие немецкие сводки на русском языке. Поэтому, невольно, я к ним прислушивался, обрабатывал информацию и делал свои собственные выводы.
Турция объявила войну Англии и Советскому Союзу. Турецкие дивизии вступили в бой с англичанами и большевиками. Несомненно, новый союзник Третьего Рейха внесет весомый вклад в общую победу…
"Свежо предание, да верится с трудом. Я разговаривал с офицерами УКФ в Новочеркасске и все они о боеспособности турецких войск высказывались скептически. Солдат много, но подготовка слабая. Флот старый. Современной техники и орудий, не говоря уже о самолетах, немного. Большевики на Кавказе тоже едва держатся, и турки могут рассчитывать на мусульманское население, которое окажет им поддержку. Но драка будет суровая и без поддержки Вермахта туркам сопротивление советских войск не сломить. Особенно в Армении и Грузии, где против них поднимутся все, от мала до велика".
Генерал Роммель и его победоносный Африканский корпус вошли в Каир. Египтяне приветствуют освободителей и тысячи местных жителей готовы вступить в колониальные части Вермахта…
"Неплохо. Но мне на Африку плевать. Другое дело Турция, для нее успех Роммеля очень важен и они нанесут совместный удар по Ближнему Востоку, а потом, скорее всего, повернут на восток".
Храбрые немецкие войска сражаются под Москвой. Обезумевшие большевики ведут наступление, но храбрые солдаты Вермахта удерживают позиции и готовятся нанести ответный удар…
"Кровавое месиво. Иначе битву за Москву, которая не стихает, не назовешь. Большевики хотят отбить столицу, а немцы удержать. Борьба за символ, которая истощает обе стороны".
Под Ленинград подвезли тяжелые осадные орудия. Несомненно, это скажется на ходе боев за этот город…
"Чушь. Видел я эти орудия на фото в немецких журналах. Выглядят грозно, но, скорее всего, ни на что они не повлияют. Ленинград стоит, даже не качается, и сломить сопротивление советских войск будет сложно"…
Моторизованные дивизии 1-й танковой армии ворвались в Сталинград…
"Рубка будет страшенная. Наверное, как под Москвой".
Сообщения из-за океана. Командование американской армии заявило, что Гавайские острова полностью очищены от японских солдат. Последний десантник погиб и начинается восстановление главной базы флота на Тихом океане…
"Япошки храбрецы. Этого не отнять. Когда авиация самураев потопила основные силы американского Тихоокеанского флота, сразу был высажен десант, две бригады. После чего японцы, понимая, что Гавайи не удержать, слишком далеко они от Японии, ушли, а десант остался и отвлекал на себя немалые силы противника. Все погибли, за исключением немногочисленных пленных, кого взяли после контузий или тяжких ранений. Но свою задачу десантники выполнили, отвлекли врага от Филиппин, сковали серьезные вражеские силы и смогли вселить в американцев страх"…
Дальше новости мелкие. К ним я уже не прислушивался. Мозг отключился и я, наконец-то, заснул.
34
Пятигорск. 26.07.1942.
С поставленной задачей я справился довольно быстро и уже 21-го июля мог возвращаться в Новочеркасск. Все копии Конституции Доно-Кавказского Союза роздал старшим офицерам и собрал необходимые подписи. В Пятигорске меня уже ничто не держало. Однако я не торопился. Под благовидными предлогами отодвигал отъезд и на это имелись причины. Самая главная - мой интерес ко всему, что происходило в Особой казачьей бригаде генерала Шкуро. Андрей Григорьевич, с которым я познакомился, постоянно находился в движении. Его старые "гвардейцы-волки", среди которых был и дядька, тоже не сидели на месте, и я находился рядом с родственником. Куда он, туда и я. Соответственно, каждый день новые встречи и знакомства, с такими людьми, какие навечно остаются в памяти. Штучные люди. Непростые.