Советским войскам активно помогают партизаны и диверсанты из НКВД, действующие в тылу ГА "Север". Отдел контрразведки соседей сообщает, что в их тылу действуют 68 крупных партизанских отрядов. Они скрываются в Серболовских, Полистовских и Рдейских лесах, где непроходимые болота обеспечивают им благоприятные условия как для базирования, так и для нападений на тылы 16-й армии. В нашем тылу они захватили более 400 населенных пунктов, разгромили 28 гарнизонов, 4 штаба, уничтожили более 26 тысяч солдат и офицеров и создали партизанский край площадью около 9600 квадратных километров. Операции охранных и вспомогательных частей против них пока успеха не принесли.
– Я прав, думая, что Демянский котел мы не сможем распечатать?
– Такая вероятность есть. Ни у нас, ни у наших соседей нет свободных резервов для вывода окруженных из котла. Поддерживать мы их, конечно, будем, но как долго они продержатся, неизвестно. Похоже, Сталин этому котлу придает особое значение и старается как можно быстрее разрешить с ним вопрос. В любом случае, если котел будет уничтожен, мы можем откровенно признать свое поражение в этой кампании. Тогда нам срочно надо будет решать вопрос о мирном договоре с русскими.
– Подробно рассказывая о соседях, ты вроде как специально не хочешь рассказывать о положении нашей ГА. Я не прав?
– Я просто еще не дошел до новостей с нашего фронта. Модель, или, как его назвал один твой знакомый из ОКХ, "пожарный Гитлера", своими активными действиями спас ГА "Центр". В результате его энергичных мер закрыт прорыв в нашей обороне западнее Ржева, удалось соединиться с окруженными в районе Оленино семью дивизиями и перерезаны коммуникации 39-й и 29-й армий русских. 29-я армия русских сама попала в окружение и сейчас с боями пытается пробиться к своим. Геббельс, говоря о полном разгроме русских, слегка приукрасил нашу победу. Это не совсем так. Русские, попав в окружение, продолжают сражаться и стараются прорваться через линию фронта. Чаще всего им это удается. Этого не произошло бы, если бы у наших солдат хватало боеприпасов. Тем не менее, несмотря на этот крайне важный для нас успех, положение с Ржевско-Вяземской группировкой войск очень сложное. Там идут очень тяжелые и затяжные бои. Хотя уже сейчас можно утверждать, что попытка русских окружить 9-ю и 4-ю полевые, остатки 4-й танковой армии в районе Ржев – Вязьма сорвана. Нами надежно удерживаются Вязьма и Варшавское шоссе. В ряде мест мы смогли значительно потеснить русских. Под ударами Моделя противник практически везде вынужден перейти к обороне и подтягивать резервы, но это ненадолго. Как только русские подтянут свои тылы, они вновь перейдут в наступление.
На других участках фронта нашей группы армий тоже относительное затишье. Продвижение 3-й и 4-й ударных армий русских в направлении Витебска, Демидова, Полоцка и Великих Лук остановлено. 22-я армия русских связана боями за Белый. Рокоссовский тоже приостановил свое наступление. Его войскам не хватает резервов, чтобы разгромить нас в районе Кирова – Рославля – Кричева и выйти вместе с войсками Ефимова в район Ельни. Если это случится, то минимум три наших корпуса – 43-й, 47-й армейские и 40-й механизированный – окажутся в окружении. Откуда вырваться им будет проблематично. Надеюсь, что 2-я танковая и 2-я полевая армии и дальше смогут останавливать продвижение русских, а фон Клюге сможет уговорить ОКХ и ОКВ дать разрешение на своевременный отвод войск на линию Рославль – Починок – Ельня.
– А что с Минском?
– Мы смогли на несколько десятков километров отбросить русских от Крулевщины и восстановить снабжение наших войск по железной дороге на Полоцком и Витебском направлениях. После довольно упорных боев возвращен полный контроль над Лидой, участками железной дороги Вильно – Барановичи и Гродно – Лида. Здесь русские отступили в Налибокскую пущу. На Осиповичском направлении русские десантники перешли к обороне. На остальных участках фронта идут позиционные бои. По сведениям разведки, они в населенных пунктах многие строения приспосабливают под огневые точки, строят ледяные окопы и различные заграждения. Гарнизоны усиливают танками и артиллерией.
– То есть ты хочешь сказать, что русские в Белоруссии везде переходят к обороне?
– Да. После прорыва к Докшицам, Крулевщине и Лепелю, отступления на ряде участков они везде переходят к обороне. По нашим оценкам, это связано со скорым началом распутицы, понесенными потерями и отсутствием необходимого снабжения.
– Или же русские хотят заставить нас так думать, а сами готовят новый удар. Туда перебрасывались войска из-за линии фронта?
– По нашим сведениям, там сейчас полностью сосредоточен 4-й воздушно-десантный корпус полковника Казанкина, отдельные подразделения 6-го вдк. Других частей, прибывших из-за линии фронта, не выявлено. Все остальные части – местные, сформированы из бывших военнопленных и призванных по мобилизации.
– Прости, перебью: а куда делся командир 4-го корпуса генерал Левашов?
– В ходе операции нашей диверсионной группы он то ли убит, то ли тяжело ранен, точных сведений пока нет. Казанкин был у Левашова начальником штаба, потому и возглавил корпус. 8-я и 9-я бригады этого корпуса уже под Минском переформированы в стрелковые дивизии. Общая численность войск русских под Минском оценивается в 200–250 тысяч человек, сведенных в два десятка стрелковых дивизий, усиленных трофейными танками и артиллерией. В каждой дивизии от 12 до 15 стрелковых батальонов. Количество танков и артиллерии не установлено. Русские используют в основном наше трофейное тяжелое вооружение.
– Странно, русские, имея такие силы, просто обязаны воспользоваться нашим положением и вновь ударить. Скажи, в Лидском углу русские отступили именно под нашими ударами или сами спрямили линию обороны? Какие наши части действовали там?
– В Новогрудском районе был сформирован ударный кулак из подразделений "оди" и СС, усиленных венгерской горной бригадой и несколькими бронепоездами. Они-то и смогли прорвать оборону русских и захватить город. Именно под нашими ударами русские отступили в Ивье. Правда, стоит признать, что они перед этим порядком повредили железнодорожное полотно и инфраструктуру, взорвали целый ряд мостов, над восстановлением которых сейчас трудятся рабочие команды. Аэродромная сеть тоже требует крупного ремонта. Преследовать русских не стали из-за понесенных потерь и погодных условий.
– То есть нам достались город и железнодорожная станция с полностью разрушенной инфраструктурой, на которую придется потратить кучу материалов и задействовать огромное количество людей для ее охраны?
– Можно сказать и так. Именно этим сейчас и занимаются привлеченные к операции войска.
– Боюсь, что русские нас в очередной раз обхитрили. Они спрямили свою линию обороны и заняли более выгодные позиции, прикрывшись лесами и болотами. Теперь их оттуда будет значительно сложнее выбить. Вдобавок ко всему они будут держать нас в постоянном напряжении из-за возможности вновь ударить в этом направлении. Где сейчас "мясники"?
– По имеющимся сведениям, они, как и десантники, переформированы в дивизию. Недавно получили пополнение и восстанавливаются после боев на участке Докшицы – Лепель. Дивизия состоит из трех бригад – Брестской штурмовой, Молодечненской и Заславской стрелковых. Первые две боевые, третья учебная. Части дивизии задействованы на Виленском направлении и держат оборону в районе Крево – Сморгонь – Вишнево.
– Тогда я вновь, если ты не против, побуду Кассандрой. По-моему, русские ударят на Вильно или Лепель.
– Примерно так думают и в штабе. Именно поэтому гарнизоны Вильно и Лепеля не использовались в боях, а, наоборот, усиливаются.
– Карл, у нас в Белоруссии есть еще свободные резервы?
– Практически нет, а что?
– Порекомендуй еще усилить Осиповичи, даже если для этого придется уменьшить гарнизоны Бобруйска, Барановичей и Новогрудка.
– Ты думаешь, что русские вновь ударят туда?
– Да…
Глава 18
Из книги воспоминаний Героя Советского Союза, генерал-майора авиации в отставке Паршина Григория Ивановича "Огненное небо" (АИ)
Осень – зима первого года войны были для нас тяжким испытанием. Самыми тяжелыми выдались январь и февраль 1942 года. В конце декабря 1941 года в Минске вспыхнуло восстание военнопленных и населения, которое поддержали переброшенные из-за линии фронта советские части. Наша авиагруппа принимала самое активное участие в переброске войск и их обеспечении.
В начале декабря 1941 года для проведения диверсионных действий и срыва снабжения ГА "Центр" наш батальон и прикомандированные к нему подразделения по воздуху были переброшены в леса под Минском. Высадка производилась посадочным способом на партизанские площадки. В ходе восстания подразделения батальона захватили немецкие аэродромы как в самом Минске, так и рядом с ним, чем обеспечили создание Минского воздушного моста. Только в районе Минска действовало 7 основных: Дубицкая Слобода (23 км южнее Минска); Озеро (30 км южнее Минска); Бережье (20 км юго-западнее Минска); Слепянка (5 км восточнее Минска); Копище (7 км северо-западнее Минска); аэропорт Минск; аэродром в Мачулищах и 4 запасные партизанские площадки.
Для поддержки восставших в город из-за линии фронта нужно было перебросить 4-й воздушно-десантный корпус, 24 декабря сосредоточенный в Раменском. А это 5440 человек и огромное количество груза. Переброска такого количества войск – дело само по себе очень сложное и опасное. К тому времени транспортный отряд нашей авиагруппы обладал всего 20 исправными самолетами Ю-52/3 м, каждый из которых при применении в транспортном варианте мог перевезти 18 пассажиров, или 12 раненых на носилках, или 1845 кг груза. Соответственно, одновременно мы могли перебросить за линию фронта не более 360 человек личного состава с необходимым боекомплектом. Примерно столько же брали и 19 транспортных ПС-84 МОАГОН. Тем не менее мы справились с поставленной задачей. Помог нам в этом опыт обеспечения окруженных групп войск летом и осенью 1941 года.
Выброска первой волны десанта в составе 214 вдб из состава 4-го вдк была осуществлена в ночь на 25 декабря посадочным способом на захваченные у врага аэродромы. Именно с этого дня принято отсчитывать начало Минского воздушного моста. В течение месяца под Минск были переброшены и остальные силы корпуса, а с середины января начато сосредоточение сил 6-го вдк.
Снабжение сражающихся под Минском войск осуществлялось с аэродромов в Брянске и из Подмосковья. Самолеты, что называется, набивали "под завязку". Продукты, махорку, папиросы, спички, медикаменты, витамины укладывали в мешки, а мешки запаковывали в тару от бомб ФАБ-50 и ФАБ-100. Так же перевозили гранаты. Их обворачивали ветошью, а в мешки подкладывали сено или паклю. Патроны клали в мешки или "цинки". Шинели, валенки, ватники и одеяла просто связывали в тюки. Снаряды, винтовки, автоматы, пулеметы и диски к ним, радиостанции, аккумуляторы и телефоны упаковывались в парашютные мешки ПДММ. Все это укладывали в салон или подвешивали на наружные бомбодержатели. Если не получалось доставить войскам груз посадочным способом, то осуществлялся сброс груза без парашютов с высоты от 50 до 100 м. Если не хватало специальных грузовых парашютов, прицепляли боевые десантные ПН-2 или ПН-4. Бензин сбрасывали в баках ПДББ-100 или просто в бочках. Парашютные мешки ПДММ и топливные баки ПДББ выбрасывали вручную из дверей самолета. Обратно за линию фронта доставляли женщин и детей, раненых. Стремясь спасти как можно больше людей, самолеты нещадно перегружали. Транспортники иногда везли 35–38 человек – почти вдвое против нормы. В течение первых 50 дней действия авиамоста наши экипажи выполнили 4000 полетов, перевезя больше 30 000 человек, 4700 т грузов и эвакуировав более 18 000 раненых.
Линию фронта пересекали на высоте 2000–2500 м. В сутки каждый экипаж обычно делал два вылета: первый раз взлетали с наступлением ранних зимних сумерек и через несколько часов садились под Минском, около полуночи возвращались в Москву или Брянск и успевали до рассвета вылететь во второй рейс. Интенсивность определялась в основном временем на заправку и загрузку машин. При этом экипажи каждые сутки проводили в воздухе по 8–10 часов. Летали группами до десяти самолетов. Строились клином и шли в плотном строю, отбиваясь от самолетов противника. Иногда группу сопровождали наши истребители. Летали даже тогда, когда из-за непогоды немецкая авиация отсиживалась на земле. Днем из-за действия немецкой истребительной авиации старались не летать, так как это было связано с большими потерями в самолетах и экипажах. Потери самолетов в значительной степени объясняются недостаточным сопровождением их истребителями при полетах в прифронтовой полосе и дальнейшем маршруте в тылу врага. Немецкие истребители действовали с площадок в районе Борисова, Орши, Смоленска, Бобруйска, Могилева. То есть на всем нашем пути экипажам грозила встреча с самолетами противника. По возможности наши истребители пытались прикрывать борта, но не всегда это удавалось. Несмотря на активные действия эскорта, редкий транспортник возвращался домой без пробоин. К 1 февраля 1942 года общие потери нашей авиагруппы, действовавшей на Минском направлении, составили 16 самолетов, а к концу зимы – уже 31, в том числе девять машин на передовых аэродромах сожгла немецкая авиация. К потерям от непосредственных действий врага добавлялся ущерб от аварий и ошибок советских зенитчиков и истребителей. Так, в начале января 1942 года в районе Брянска своя же зенитная артиллерия сбила два Ю-52, приняв их за самолеты врага; среди членов экипажей имелись раненые. И это при том, что ПВО района была заранее предупреждена о времени и месте прохода самолетов. Пополнить авиапарк удалось за счет захваченных у врага и восстановленных самолетов. На аэродромах Минска было захвачено больше 30 транспортных самолетов, еще два десятка Ю-52 нашлись на аэродроме в Лиде. Всего же на аэродромах в Минске, Лиде, Молодечно, Заславле было захвачено в той или иной степени исправности более двух сотен самолетов врага, в том числе бомбардировщики Do-17Z, НЕ-111Н и Ю-88А, штурмовики Ю-87 и Hs-123, истребители Ме-109, разведчики "Хеншель Hs126", учебные и связные машины. Были там и наши трофейные машины – Р-Z, МиГ-3, Пе-2, И-16 и И-153. Все исправные машины пошли в дело по своему прямому назначению, а остальные использовались для пополнения базы запчастей. Из освобожденных из плена летно-технического состава и захваченных трофеев было сформировано несколько новых эскадрилий, пополнивших состав авиагруппы. Вскоре решением Ставки наша авиагруппа была переформирована в отдельное авиационное соединение – смешанную авиадивизию особого назначения НКВД. В нее входили два транспортных, бомбардировочный, штурмовой, истребительный, разведывательный и учебный авиаполки.
При каждом из авиаполков существовали "штрафные эскадрильи", в них направляли проштрафившихся летчиков и работников из числа авиатехнического персонала, а также тех, кто был освобожден из лагерей для военнопленных. Создание таких подразделений было связано с острой нехваткой летно-подъемного и технического состава в Минской группе войск. Время пребывания в составе штрафных эскадрилий определялось не тремя месяцами или "первой кровью", как в подобных стрелковых, механизированных подразделениях или кавалерийских штрафных эскадронах. Срок пребывания для летчиков измерялся количеством боевых вылетов, а для авиатехников – качеством подготовленных самолетов. Летчики и техники не представлялись к государственным наградам. Сбитые штрафниками самолеты, а также накрытые бомбардировщиками и штурмовиками цели записывались в общий список авиачасти. Ранение не считалось поводом для перевода в строевую эскадрилью. Обмундированием и фронтовыми ста граммами штрафники обеспечивались по нормам обычных строевых подразделений. Денежное содержание определялось по занимаемой должности. Правда, штрафники не получали денежного вознаграждения за сбитые самолеты или уничтоженные цели, полевых денег (доплаты к жалованью за каждый день, проведенный на передовой). Служба в штрафной части не засчитывалась как время, необходимое для представления к следующему воинскому званию. В остальном это были обычные военнослужащие, на которых распространялись пенсии по инвалидности, полученной в результате ранения. Пенсии также начислялись семьям погибших воинов-штрафников, исходя из оклада их последней занимаемой должности.
В связи со складывающейся обстановкой мы часто практиковали комплектование смешанных экипажей из летчиков строевых подразделений и штрафников. Поначалу некоторые летчики не доверяли штрафникам, считая, что в воздух должны подниматься только надежные и проверенные бойцы, а проштрафившихся или находившихся в плену нужно отправлять в пехоту. Неоднократно высказывалась мысль, что штрафники могут перелететь к врагу. Однако по мере общения и совместного выполнения боевых заданий они меняли свое мнение, понимая, что их недоверие к летчикам-штрафникам оказалось лишенным оснований. В отношении возможности перелета к врагу могу сказать только то, что в нашей части таких не было. Хотя возможностей для этого у летчиков было хоть отбавляй. Летчики дивизии летали на трофейных самолетах, а они были для врага словно красная тряпка для быка. Пилоты Люфтваффе стремились любым способом уничтожить такой самолет, а "штрафной" это самолет или "нормальный", немцы не знали, так как окраска самолетов была однотипная. Было обычной практикой поручения провинившимся наиболее сложных и опасных для выполнения заданий. Пилоты штрафных эскадрилий решали задачи мужественно, летали самоотверженно, стремясь быстрее искупить свою вину. Это помогло не одному опытному летчику, штурману, инженеру, технику, механику избежать судебной ответственности и сберечь свое доброе имя. Многие из них впоследствии стали Героями Советского Союза. По мере прохождения проверочных мероприятий и окончания срока пребывания штрафники откомандировывались в распоряжение ВВС РККА.