2
Галка стояла у фальшборта и тихо, в кулачок, курила. Коли уж завела такие порядки на "Гардарике" - не курить на палубе, то и самой негоже их нарушать. Но что делать? В каюте было сейчас невозможно душно, хотелось на воздух. Да и Джеймсу мешать не стоило - он целый день бегал, потом допоздна возился с картами и только что задремал. Кроме того, он был радикально против курения и, оказавшись в капитанской каюте "Гардарики" в качестве Галкиного мужа, первым делом выкинул за борт ее трубку. Она тогда перевела дело в шутку: "Теперь я знаю, зачем ты на мне женился, Джек, - другие способы перевоспитания не подействовали". Галка тоже устала как проклятая, но перевозбужденный организм не желал успокаиваться. Может, хоть табаком удастся немного привести в порядок взбудораженные нервы. Сосуды сужает и так далее… Она по-прежнему дымила не слишком часто, тайком от благоверного и только в тех случаях, когда особенно требовалось успокоиться или сосредоточиться - так что сегодня оправдание было более чем убедительным. Вот и приходилось курить украдкой на квартердеке, пряча огонек маленькой папиросы от вахтенного, который мерно ходил по средней палубе, как школьнице от строгого отца. Таких папиросок она навертела с десяток из тонкой бумаги и хранила в каюте в потайном отделении шкатулки.
Ночь была тихой. Вся огромная флотилия уже успокоилась и сейчас мирно покачивалась на якорях на малой волне. Огней не зажигали. Голосов тоже почти не было слышно. Небо, светло-синее у горизонта, в зените приобретало оттенок совершенно непроглядной бархатной черноты, усеянной звездами. На юго-западе массивной громадой темнел берег. Картахена. Завтра все решится.
Она докурила и, воровато оглянувшись, бросила тлеющую папиросу в воду. Красноватый огонек описал длинную дугу и с легким шипением погас, едва коснувшись поверхности моря. Снизу послышались негромкие голоса и шаги, потом скрип трапа, и к Галке кто-то подошел. Влад. Тоже не спится, небось. Он встал рядом, помолчал, глядя в небо, потом обернулся к ней.
- Страшно, Галя? - спросил он мягко.
Она рассмеялась, Влад тоже улыбнулся в ответ.
- Ничего, Воробушек, справимся.
Галка прыснула. С чего это он вздумал ее утешать? Самому в былые времена требовалось утешение, а тут - на тебе - "Воробушек"!
Они опять помолчали. Потом Галка спросила:
- А ты что на "Гардарике" забыл? Или соскучился?
- Вот именно, что забыл. Сундучок наконец собрал. Это ты у нас шикуешь, с самого начала в отдельной каюте живешь, а я только сейчас обзавелся такой роскошью. Не "люкс", конечно, но все ж не кубрик.
- Ну отдельную каюту тебе еще заслужить надо было, - не удержалась от укола Галка. - Все-таки ты не барышня. Хотя многие поначалу думали иначе.
- Ну вот и заслужил. Вернее, дослужился, - пошутил Владик, но голос его был не слишком радостным.
Галка искоса глянула на названого брата. Он опять задумчиво смотрел куда-то перед собой. Словно почувствовав ее взгляд, Влад, не поворачивая головы, протянул руку и накрыл своей ладонью ее ладонь, лежавшую на поручнях. Пальцы его были теплыми и почти нежными, несмотря на мозоли, покрывавшие их плотной коростой. Впрочем, у самой Галки руки были точно такими же. Вроде бы обычный жест, да и пальцы ее он сжал не очень-то сильно - но от него вдруг полыхнуло таким жаром, что Галка отскочила чуть не на метр. Отскочила - и тут же ощетинилась.
- Ты что, клинья ко мне подбиваешь? - зашипела она.
- Не волнуйся. - Влад не делал попытки приблизиться. - Не подбиваю я к тебе клиньев. Я уже давным-давно, еще дома, понял, что это бесполезно. Я для тебя… мелковат. Тем более ты уже замужем. Да и был ли у меня хоть один шанс, когда весь Мэйн знает меня как твоего никчемного брата?
В голосе его не было горечи, Влад говорил спокойно - уже спокойно. Кажется, у него все уже давно перегорело. Он смирился и с этим, как и со всем прочим, что происходило с ним здесь. Он стоял в отдалении, и его фигура таяла в темноте, только смутно белела рубашка из грубоватого полотна. На месте лица - неясное пятно. Галка подошла к нему на шаг, чтобы лучше видеть. Этот разговор во мраке был таким неестественным и странным… Неужели у него могли быть какие-то настоящие чувства - к ней? Дикость какая-то. Она привыкла воспринимать его как брата и не более того. Успела как следует вжиться в роль сестры, хотя на родине у нее не было ни сестер, ни братьев по крови. И вот теперь это то ли признание, то ли не признание - нашел время, конечно!
- "Никчемного"… Ну ты, блин, мазохист… А как же все твои девицы?
Влад развел руками.
- Ну, как говорил старик Дюма, если человека любят все, значит, по-настоящему его никто не любит… Хочешь знать, какой ты была там, дома?
- Нет, не хочу, - искренне ответила Галка. - Это было давно, и возврата нам нет.
- А ты думаешь, что так сильно изменилась с тех пор? - Влад рассмеялся. - Все твои качества стали острее и ярче, и здесь проявились сильнее - но костяк-то остался прежним.
- Ну ладно. - Галка смягчилась, и ей стало даже интересно. - Так какой я была?
Влад ответил спустя короткое время, хотя ответ у него, видимо, был готов давным-давно.
- Ты была острой, как бритва, и колючей, как еж, злой и ершистой. Неуправляемой. Непредсказуемой. Живой и настоящей. Именно этого мне самому и не хватало - быть живым и настоящим.
Да, странный вышел разговор. Влад, действительно, стал для нее словно другим человеком. Как будто на протяжении всех этих трех диких лет в нем постепенно и медленно что-то копилось, копилось, перерабатывалось и переосмысливалось - и вдруг - разом, единым махом сдвинулось. Вот и сейчас он снова стоял, повернувшись к морю, не глядя на Галку.
- А это… - Он поднес ладонь к глазам и покрутил ею, разглядывая с шутливым любопытством. - Это всего лишь гормональная вспышка от осознания близости прекрасной женщины. Не волнуйся - больше не повторится.
- Слова-то какие, - иронически протянула Галка. - Я и забыла об их существовании. "Прекрасной женщины…" Ха! Разуй глаза, Влад. Я из тех, про кого говорят: "…зато умная". Живое доказательство расхожего мнения, что красота и ум у женщин, как правило, между собой плохо дружат.
- Зря ты так о себе. - Голос Влада вдруг стал серьезным. - Ведь тот же Эшби - да и не он один - любит тебя не только потому, что ты умна и энергична, не только потому, что ты единственная женщина среди сотен неотесанных мужиков, не только потому, что ты выбилась в капитаны. Ты сильная женщина. Но ты еще и красива, по-настоящему красива - только пока ты этого не осознаешь.
- А надо ли - в такой-то ситуации? - тихонько спросила она.
- Не знаю, - печально ответил Влад, а потом вдруг заторопился. - Ну ладно, пойду я. Нужно на "Экюель" возвращаться - меня шлюпка ждет. Удачи нам всем на завтра.
- Удачи! - откликнулась Галка. - Спасибо тебе.
Потом она подошла к нему, подчиняясь какому-то внутреннему побуждению, и тепло, действительно по-братски поцеловала Влада в щеку. Тот понимающе улыбнулся.
- Удачи! - повторил он и сбежал с квартердека. Внизу его встретили нетерпеливые голоса. Через минуту лодка отчалила от "Гардарики". Галка постояла еще немного на палубе и тоже пошла к себе. Тихонько пристроилась рядом со спящим мужем, чтобы не разбудить его, и спустя несколько минут сама провалилась в сон.
Это я никому, кроме Джека, не покажу: слишком личное.
Меня удивляет доктор Леклерк. Вроде бы образованный человек, Сорбонну заканчивал. А иногда такую ересь морозит - на уши не натянешь. "Месье, мадам, если вы желаете иметь детей, вам стоит более регулярно исполнять супружеские обязанности…" Блин, он же не первый год на "Гардарике" и что, до сих пор не может сообразить, куда мы с Джеком всю свою энергию деваем? Будто капитану и штурману делать на корабле больше нечего, кроме как регулярно исполнять супружеские обязанности. Особенно в море. Так за день выматываемся, что только и думаем - поскорее бы упасть и уснуть. Я уже молчу про шторма и бои. А на стоянках… Ну да, на стоянках отрываемся так, что даже гобелену, наверное, стыдно. А вахтенный на юте потом скалится нам вслед.
На других кораблях другие порядки. И у капитанов, наверное, больше возможностей для удовлетворения своих… э-э-э… природных потребностей. Требютор, я слышала, возит за собой какую-то голландку, держит в своей каюте. Иные капитаны не так строги к своей команде, как я, и отдают братве пленниц. Хотя двоих, кто рискнул это сделать, я в последний раз видела висящими на нок-рее. Иные, как Требютор, возят женщин с собой или устраивают их на берегу, если правила на корабле не позволяют держать красоток на борту. А мы с Джеком не можем себе позволить следовать совету доктора Леклерка. Не только потому, что выматываемся. Устраивать сексодром в открытом море, когда команда скучает по трактирным развлечениям, когда все ахи и вздохи слышны чуть не на весь корабль - по-моему, это несколько опрометчиво. Братве-то до родной гавани еще терпеть, так что дразнить две с половиной сотни мужиков тоже не стоит…
3
- Это приказ или еще возможно что-то обсуждать?
- Мадам, это приказ. Вам надлежит расстрелять укрепления города с севера, где они наиболее уязвимы, и высадить десант.
- Из пушек мы их, может, и расстреляем, - хмыкнула Галка. - А как, по-вашему, я должна высадить десант? Тоже с помощью пушек?
- Простите, мадам, я вас не понимаю, - раздраженно сказал де Шаверни. - Неужели я должен вам объяснять, как высаживают десант? Разумеется, с помощью лодок.
- В таком случае, адмирал, я уступлю вам сомнительную честь угробить своих людей на камнях у этого чертового северного берега.
- Вот как. - Версалец соизволил наконец взглянуть на карту внимательнее. - Если вы располагали сведениями, полученными от своих лазутчиков, почему я ничего об этом не знал?
- А вы и не интересовались. Во-вторых, на основании полученных данных мы составили подробнейшую карту города и его окрестностей. Она, кстати, перед вами.
- Изволите дерзить, мадам? - прищурился де Шаверни.
- О, адмирал, это я еще предельно вежлива и сдержанна, - едко усмехнулась Галка. - Я предупрежу вас, когда начну дерзить, не беспокойтесь.
Очевидно, де Шаверни смертельно хотелось сказать что-нибудь некуртуазное, но он тоже предпочел сдержаться. Все-таки перед ним дама.
- Хорошо, - процедил он. - Каков ваш план?..
…Брать крепости с моря - задачка не для средних умов. И не для трусов. Оттого пираты лишь совсем недавно пристрастились к этому занятию. Куда девались морские разбойники прежних лет, ходившие в море на суденышках с четырьмя, тремя пушками, а то и вовсе без артиллерии, и нападавшие на потрепанных бурей купцов, почти не способных дать сдачи? Нынешние пираты пришли под Картахену с пятью новейшими линкорами, два из которых были их собственными. И остальные корабли в большинстве своем представляли грозную силу. Мелкие суда Галка предназначила для высадки десанта на побережье: еще предстояло перерезать дорогу, соединявшую Картахену с внешним миром, а для этого требовалось как минимум занять господствующую высоту. Таковую высоту занимал монастырь Нуэстра Сеньора де ля Попа. Его-то и предстояло захватить сводному отряду из канониров и матросов с пяти мелких кораблей, пока остальные перекроют испанцам все выходы к морю.
Тем временем пять линкоров встали на огневые позиции у залива Террабомба. Не разрушив форты, защищавшие проход на внутренние рейды, города не видать как своих ушей. Испанцы устроились там довольно прочно и уходить без боя не собирались. "Генриха Четвертого" и "Принцессу", два французских великана-линкора, рискнувших подойти чуть ближе, уже обстреляли. Третий линкор, "Иль-де-Франс", вовремя ушел из-под огня, огрызнувшись из своих тридцатидвухфунтовок. Но пока французы совершали эволюции под стенами форта Сан-Хосе, пираты встали на шпринг в полумиле напротив другого форта, Сан-Луис. Из восьми нарезных пушек, находившихся на каждом линкоре, шесть расположили по правому борту, оставив по левому - на всякий пожарный - по две. Ну мало ли кого еще там принесет. Черно-золотой "Сварог" и красно-золотой "Перун" сами теперь были как два плавучих бастиона. Испанцы едва успели удивиться тому, что два таких прекрасных корабля не рискуют подходить на расстояние выстрела, как с их правых бортов показались дымки. Затем до защитников Сан-Луиса донесся премерзкий вой. А еще миг спустя тяжелые снаряды врезались в каменную кладку, оставив в ней впечатляющие выбоины! Но и это было еще не все. Не успели испанцы как следует обложить по матушке "грязных собак", которые обзавелись столь дальнобойными орудиями - ничего иного им делать просто не оставалось, артиллерия форта здесь была просто бессильна, - как эти же пушки заговорили снова. И снова. И снова. Значит, все-таки верны были слухи, что пираты почти уничтожили бастионы Сан-Хуана с помощью каких-то дьявольских приспособлений… Пиратам тоже пришлось бы несладко, если бы Пьер еще на Тортуге не запасся огромным количеством конических отливок в свинцовых "рубашках". И ведь не пожалел денег, нанял сразу четырех мастеров отливать снаряды нового образца и примитивные железные "гильзы". Сколько забраковал, как ругался с оружейниками!.. Так что теперь и перезарядка для пиратских канониров не представляла особого труда, и испанцев можно было удивлять хоть две недели подряд. Стены-то они там понастроили толстенные, покатые. А французы… Что ж, пусть обстреливают испанцев по старинке, ядрами. И сами огребают от донов по самое некуда.
Итак, два испанских форта оказались под огнем линкоров. А тем временем неподалеку от города, в Баквилье, под прикрытием пушек "Гардарики" и "Экюеля" с пяти мелких судов высадились несколько отрядов. Три группы по двадцать человек должны были, не принимая боя, скрытно просочиться сквозь испанские заслоны. Следующий отряд, уже около двухсот человек, имел оперативной задачей своим прорывом к дороге отвлечь испанцев на себя, прикрыв тем самым не только диверсантов, но и канониров с пушками. Потому они были вооружены до зубов. Диверсанты же пошли налегке - у каждого по ружью, паре-тройке пистолетов. И ножи. Самые разнообразные, от маленьких метательных в голенищах сапог до тяжелых боевых, заткнутых за пояса. Не говоря уже о "верных подругах" любого пирата - абордажных саблях. Казалось бы, отправляясь в рискованный разведрейд, нужно было вооружиться посерьезнее. Но дело ведь происходило не в Европе, а в Южной Америке. И шли пираты не по полям Брабанта, а по влажной сельве. Шанс дойти до цели с сухим порохом не очень-то велик, это они помнили еще со времен Панамы.
Три отряда возглавили Галка, Хайме и Жером. У каждого была карта с помеченной точкой сбора. Галка еще из литературы родного мира помнила: при определенном профессионализме из трех разведгрупп к цели дойдет одна. Остальные либо попадутся, либо будут вынуждены отступить. В семнадцатом веке тактика перехвата подобных групп еще не достигла такого совершенства, как в двадцатом и двадцать первом столетиях, потому Галка рассчитывала на больший успех. Скажем, к дороге выйдут два отряда. И, когда в паре сотен шагов слева затрещали выстрелы, она скомандовала прибавить ходу.
- Хайме влип. Плохо дело, - сказал Эшби, разочарованный таким оборотом. Он-то, как закоренелый моряк, был не силен в сухопутной тактике. И если его женушке никак не давалась навигация, то на берегу ситуация менялась с точностью до наоборот: тонкости такой войны были для Джеймса если не вовсе уж темным лесом, то большой загадкой - наверняка.
- Не так плохо, как ты думаешь, Джек, - негромко проговорила Галка. - За Хайме не беспокойся. У нас у всех при прямом столкновении с испанцами один выход: отступать к основному отряду… Эй, братва, не отставай. И смотри в оба.
Пираты прибавили шагу: пока на левом фланге идет перестрелка, есть шанс проскользнуть незамеченными и выйти в намеченном районе раньше группы Жерома. Тот тоже опытный лесовик и тоже знает, что полагается делать в любой возможной ситуации.
Двух индейцев они едва не проглядели. Спасибо одному матросу с "Гардарики", тоже индейцу. Вовремя обнаружил противника и предупредил пиратов. Так что в аборигенов, засевших на дереве со своими отравленными стрелами (их панамские сородичи таких подлянок не устраивали), полетели ножи… Результат - два трупа - тщательно прикрыли широкими листьями, нарезанными с ближайших деревьев, и двинулись дальше.
А почти у самой дороги - шагов сто осталось, не больше - тот же самый матрос-индеец вдруг остановился, потянул носом воздух.
- Что такое? - шепотом спросила Галка.
- Железо. - Индеец с горем пополам изъяснялся на ломаном английском. - Запах. Много железо.
- Думаешь, там испанцы?
- Нет. Много старый железо. - Бедняга тщился выразить свою мысль на чужом языке. - Железо и вода, долго вместе.
- Ржавчина, что ли? А, ясно, - кивнула Галка.
Это такое дело, что стоит проверить. Железо тоже недешевая вещь, и бросать его ржаветь в сельве не стал бы ни один хозяйственный испанец. Или француз, англичанин, голландец, португалец… Одним словом, чтобы куча железа превращалась в ржавчину под открытым небом в такой близости от города, должны быть хотя бы две причины. Либо она слишком большая, чтобы растащить по городским кузницам, либо пользуется дурной славой. Учитывая повальную, доходящую до фанатизма религиозность испанцев, Галка склонялась ко второму варианту.
И не зря склонялась, честное слово. Потому что, когда индеец вывел ее, Эшби и Влада (руководившего людьми с "Экюеля") к источнику запаха, из-за зарослей показался предмет со смутно знакомыми очертаниями.
- Черт! - выругался Владик, вырываясь вперед. - Галя, чтоб я сдох!
Галка, мысленно чертыхнувшись, кинулась за ним как раз по проложенной им сквозь тропическую зелень дорожке. И застыла - с вытаращенными глазами, напрочь забыв о том, зачем, собственно, пожаловала под Картахену.
Перед ними, обвитый какими-то ползучими растениями, с побитыми вдребезги стеклами, на ошметках давно спущенных колес, в пятнах не успевшей слезть черной краски, стоял ржавый кузов автомобиля.