2
…а потом мы долго говорили - часа два или больше, перебивая друг друга, веря и не веря, споря, соглашаясь, хмурясь и смеясь; мы говорили о Кабире и Шулме, о Мунире и Масуде, о жизни и смерти… о Коблане, Друдле, Чин, эмире Дауде, Детском Учителе, Шешезе, Гвениле, Волчьей Метле, о старом Фархаде, о руке аль-Мутанабби, о людях и Блистающих, о возможном и невозможном, о записках Фаня Анкор-Куна, о старейшинах Совета Высших и Тусклых-батинитах; о Джамухе Восьмируком и Тусклом Чинкуэде…
- Больше никто не вернулся, - взахлеб рассказывал Асахиро, и ему вторил Но-дачи, - никто из наших… только мы да Фариза с Кундой! Ну, Кургай с Шото и Тощий Ар-Фасин с двумя Саями - эти в Кабире погибли, а остальные где? Где они?! Ну хоть кто-нибудь!..
- Там же, где и еретики-батиниты Хаффы, Кабира, Дурбана и Кимены, - перебивали их Кос и эсток. - Дескать, мир не переделаешь, даже под угрозой конца света; а мы тоже люди. Или: мы тоже Блистающие. Лучше и не скажешь. Решили, небось - поживем, как следует, а придет Шулма - так умрем, как следует…
- Зря, все зря, - сокрушался Асахиро.
- Ну почему же! - возмущался я. - И ничего не зря… хотя, конечно…
Все те же три любопытные звезды мерцали за окном, дело близилось к полуночи - на улицах простучали колотушки третьей стражи, значит, полночь наступит через два часа - и у меня уже заболел язык, а у Единорога - клинок, когда Фариза и Кунда вспомнили о главном.
Точнее, о том, что еще недавно было главным для них.
О том, что заставило их преградить нам дорогу.
Сегодня днем около базара мальчишка-посыльный передал Фаризе записку.
"Пора платить, - значилось там. - Этой ночью в четвертую стражу у заброшенного водоема в квартале Цин-эрль, в восточной части города. Если, конечно, ты не боишься. Эмрах ит-Башшар из Харзы."
Когда Фариза прочитала записку и огляделась по сторонам - у дальней коновязи она увидела Эмраха. Которого не помнила в лицо; верней, помнила, но смутно.
Зато сабля Кунда Вонг отлично помнила Пояса Пустыни, Маскина Седьмого (ныне Тринадцатого), чьего прошлого Придатка она зарубила нынешним летом в Харзе - а Пояс Пустыни блестел в руке ит-Башшара отнюдь не двусмысленно.
Эмрах и Маскин насмешливо отсалютовали Фаризе и Кунде, и исчезли за коновязью.
Догнать их не удалось.
Да и к чему их догонять? - у заброшенного водоема, в квартале Цин-эрль и так далее…
Я еще раз повторил историю о Тусклых, жертвоприношении Прошлым богам и клятвопреступлении старейшин.
Вкратце.
- Плевать, - отрезала Фариза. - Одного ублюдка убила, и второго убью. Батиниты, Тусклые… дерьмо.
Как я уже понял, Фариза вообще не отличалась изяществом обхождения. Думаю, что шулмусы с радостью принимали ее в племя. Эмрах поступил умно, написав: "Если, конечно, ты не боишься". После этих слов Фариза не то что пришла бы - приползла бы к водоему и зубами загрызла бы мстителя.
Сабля Кунда Вонг - в ответ на предложение Но-дачи попросту не ходить никуда - только насмешливо присвистнула, едва не задев ухо отпрянувшего ан-Таньи. А если пойдут они - пойдет и Асахиро. Естественно, вместе с Но. Вот почему они сперва явились ко мне - если настала пора платить по счетам, то они хотели расплатиться сразу по всем. "Убей, но выслушай!" Да, они готовы были платить…
Платить той монетой, которую разменяли в Шулме.
- Ох, Шулма-то рада будет, - проворчал Обломок. - Пока она еще до нас доберется - а мы тут уже сами друг друга перерезали да переломали…
- Собираемся, - коротко приказал я. - К полуночи мы должны быть у водоема. Все.
- Зачем все? - недоуменно спросили Асахиро и Но-дачи. - Вас туда не звали! Зачем судьбу лишний раз вдоль лезвия щекотать?!
- Затем. С будущими союзниками знакомиться будем. Заодно и извинимся за чужой грех вековой давности.
- Я лично извиняться не собираюсь, - вмешалась Кунда, на всякий случай косясь на Дзюттэ. - Я собираюсь драться. Меня драться звали. Ясно?
- Ясно, ясно, - оборвал ее Обломок. - А мы уж было решили, что тебя на праздничную заточку пригласили! Где ж тебя ковали, такую полоумную?!
- Молчи, Кунда, - испуганно влез Сай. - Не то он и тебя воспитывать станет…
Асахиро Ли встал из-за стола и подошел ко мне.
- Что ты задумал, Чэн? - вполголоса спросил он.
- В Шулму он идти задумал, - вместо меня ответил Кос. - А то как же! Вы там были, Джамуха был, а он - нет! Чего тут непонятного?! Я его с самого детства помню - никогда ждать не любил, хоть ребенком, хоть сейчас. Не любил и не умел. Да, вовремя я уволился…
- Хороший у нас человек Кос ан-Танья, - улыбнулся Я-Единорог. - Да, Заррахид?
- Да, - очень серьезно ответил эсток.
3
Пока мы добирались до назначенного места встречи - пешком, как советовал Фань Анкор-Кун в своих записях, и покинутый Демон У шумно тосковал в конюшне - у меня в голове бродили разные мысли, иногда забираясь в такие закоулки сознания, куда я и сам-то опасался заглядывать. Или даже не знал о их существовании.
Возьмем, к примеру, рассказ Матушки Ци об Этике Оружия - верней, об эпохе ее зарождения - в результате чего поединки превратились в Беседы и стали бескровными. Ведь как раз тогда мы, люди, решили, что оружие - не просто вещь, но вещь-драгоценность, вещь-символ и даже вещь-святыня. То есть как бы уже и не совсем вещь. Уничтожать такую - сперва глупость, затем - грех, и наконец - святотатство. Я и помыслить-то не мог, что из-за какой-то неловкой оплошности (хоть своей, хоть со-Беседника) способен сломать Единорога. Вот и сейчас - как подумаю, так просто в пот бросает!
Опять же, одних названий оружия - если даже не считать собственных имен - великое множество. Такого разнообразия нет среди никаких других… вещей. Оружейники до сих пор спорят: Малый Крис или та же Чинкуэда - это короткий меч или все-таки кинжал? Большой Да - это еще меч или уже алебарда?!
И впрямь впору говорить о новой расе…
И все-таки - с какого момента Беседа превращается в поединок и наоборот? Где зародыш насильственной смерти?! Можно убить, ненавидя - но разве в Шулме ненавидели рабов, сходясь с ними лицом к лицу во время тоя?
Зачем шулмусы выпускали в круг чужаков?!
Они хотели доказать. Доказать не-шулмусам, не-таким, как они, свое превосходство. Это было для шулмусов жизненно необходимо - доказывать. Успешный набег - доказательство военного умения, более тучные стада - доказательство богатства, укрощение дикого жеребца - доказательство отваги; бой один на один с чужаком на глазах всего племени - доказательство силы и превосходства.
Не умеющий доказывать любой ценой, не гнушаясь никакими доводами, вплоть до убийства - умрет.
А умеющий или научившийся - будет принят в племя.
Он - свой. Теперь он - свой.
Он тоже умеет доказывать. Он - шулмус.
С белой кошмы - на пунцовую… Клинком подать.
Джамуха Восьмирукий и Чинкуэда отлично поняли это - и сумели доказать свое право на власть в Шулме, безошибочно выбрав время, место и способ.
А что доказывали Тусклые, принося жертвы Прошлым богам?
Они доказывали жизнеспособность своей расы (человечества или Блистающих) согласно канону учения Батин.
Ну а я, я сам - Беседуя с тем же Фальгримом, я ведь тоже доказываю?!
Да. Безусловно.
…И когда я понял разницу - я беззвучно расхохотался, весьма удивив этим идущих рядом Коса и Асахиро.
Фаризу было трудно чем-то удивить.
- Ничего, ничего, - шепнул я им. - Все в порядке… это я так.
И мы зашагали дальше.
Дальше…
Шулмусы и Тусклые доказывали КОМУ-ТО! Что бы они не доказывали - всегда был кто-то, кто должен был оценить весомость их доказательств! Кто-то - Творец, противник, соседнее племя, старейшина Совета, другой народ, соперник, друг, брат, прохожий, чужак…
Кто-то.
Кто-угодно.
И этот кто-то не мог быть для доказывающего со-Беседником. Ибо Беседа подразумевает общую попытку выбраться к истине.
Общую. И при этом не обязательно выбираться только к истине Батин.
Беседа подразумевает умение не только говорить, но и слушать.
А значит - слышать.
Значит - понимать.
Нельзя понимать, не гнушаясь никакими доводами; нельзя понимать, не желая услышать; нельзя услышать, перекрикивая друг друга; нельзя беседовать с врагом…
Враг - это неизбежность поединка; со-Беседник - это попутчик, с которым вместе идут по Пути, пусть даже и по Пути Меча - но при этом ты уже не один против неба. Пресеки свою двойственность… и пойми, что он - это ты.
И когда я доказываю, Беседуя с Фальгримом - в первую очередь я доказываю самому себе. А Фальгрим помогает мне в этом, потому что я не борюсь с его эспадоном Гвенилем - я борюсь с собственной леностью, гордыней, неумением; я борюсь сам с собой.
Даже если иногда мне кажется, что я борюсь с Фальгримом.
И поэтому я никогда не убью Беловолосого.
И поэтому он никогда не ранит меня.
И поэтому могучий Гвениль никогда не выщербит Единорога.
И поэтому…
- Пришли, - тихо бросает Кос, трогая меня за плечо. - Вон, за углом забора… Видишь?
Да, я видел.
И край бортика водоема, облицованный плиткой и отражающий рассеянный свет звезд; и тень рядом с ним.
- Пришли, - согласился я.
4
Я оставил своих спутников возле забора, а сам двинулся к водоему, наскоро договариваясь с Единорогом о том, что каждый из нас будет говорить сам за себя и с себе подобным.
Все равно говорим мы одно и тоже… или почти одно и то же. А когда надо оставаться начеку - не до раздвоения и внутренних голосов.
…Сказать, что Эмрах ит-Башшар удивился, увидев меня - это значит ничего не сказать.
- Ты? Как это… то есть - откуда? И зачем?!..
Говорил он невнятно, потому что трудно говорить внятно с отвисшей до пояса челюстью.
- Я, оттуда и затем, - приблизившись, сказал я. - Ну ты даешь, Эмрах… сперва сам в гости набиваешься, загадки всякие загадываешь, Беседуешь по душам - а теперь как не родной! Ты что, вправду мне не рад?!
- Я ждал не тебя, - набычившись, заявил Эмрах, и руки его как бы невзначай легли на пояс.
Поясом был Маскин Тринадцатый.
- А ты не допускаешь мысли, что она - моя возлюбленная? - задумчиво протянул я, делая вид, что не замечаю враждебности харзийца. - Моя нежная и трепетная лань…
- Кто - она?
- Она. Та, которую ты ждал. Может быть, я ревную?!.. Эй, услада моих очей, выйди к нам!..
Из темноты возник Кос - как всегда, невозмутимо-спокойный.
- Доброй ночи! - приветливо поздоровался он. - Услада очей сейчас придет. У нее серьга выпала - вот найдет и придет. А пока услаждайте очи мною. Хорошо?
- Хорошо, - покладисто согласился я. - Усладим.
- Ты еще и дворецкого сюда притащил! - прошипел взбешенный Эмрах. - Ах ты…
Чем-то он напомнил мне Фаризу - манерами, должно быть… Вернее, их отсутствием.
А какие у них получились бы дети!..
- Я не его дворецкий, - поколебать спокойствие Коса было невозможно.
- Он меня уволил. Еще в Кабире. А она - она моя дочь.
Кос подумал и добавил:
- Приемная.
- Причем вся в отца, - бросил Асахиро Ли, объявляясь рядом с ан-Таньей. - Вот поэтому без нас она на свидания не ходит. Без возлюбленного, отца и брата.
Эмрах отступил шага на два и слегка согнул в коленях свои кривые ноги.
Я подумал, что еще полгода назад ит-Башшару и в голову не пришло бы испугаться вот такой ночной встречи.
Никто бы из нас не испугался.
Сколько раз я Беседовал по ночам в Кабире?
Мои размышления были прерваны появлением Фаризы. Она появилась из мрака - высокая, гибкая, с разметавшейся копной вьющихся волос; она шла широким, уверенным шагом, и в нее запросто можно было бы влюбиться…
Если бы она молчала.
- Эй ты, ублюдок, - без обиняков сказала Фариза, - пошли, я тебя убью. Ну, чего выпучился, жаба кривоногая?!
Сомневаюсь, что после этого Эмраху захотелось бы влюбиться в Фаризу.
- Погоди, дорогая, - вмешался я. - Куда ты так торопишься? Я сейчас все устрою…
Я встал лицом на юго-восток - в небе отчетливо сверкал треугольник Южного Копья, так что ошибиться было сложно - сделал десять шагов и остановился у старой беседки. Затем я протянул руку аль-Мутанабби и трижды гулко ударил по крайней левой опоре.
- Пошли, - не оборачиваясь, бросил я.
За спиной изумленно сопел Эмрах ит-Башшар.
По-моему, он готов был признать во мне Сайид-на, Главу учения Батин.
- Давайте, давайте, - помахал я рукой ему и моим спутникам, стоявшим рядом с ит-Башшаром. - Время не ждет…
В полу беседки с легким скрипом открылся люк.
Но первым нырнул в него и стал спускаться по винтовой лестнице на встречу с Тусклыми не я.
Первым был Кос ан-Танья.
Я был вторым.
Наверное, когда я умру и придет пора спускаться в Восьмой ад Хракуташа - Кос и тут пойдет впереди меня, распахнет огненные двери и спокойно скажет:
- Прошу вас, Высший Чэн…
И если все демоны после этого не разбегутся кто куда - считайте, что я плохо знаю своего дворецкого.
Кос был первым, я - вторым, зато Эмрах - последним.
- Ассасин недорезанный, - через плечо сообщила ему Фариза.
Эмрах споткнулся и ухватился за перила.
5
Я и не подозревал, что под этой полуразвалившейся беседкой может оказаться такой зал. Стены его были выложены плитами зеркального серебра, до блеска начищенными белым песком; массивные четырехугольные колонны были украшены фигурами крылатых зверей и людей с копытами и рогами; середина зала, пол которого имел деревянное покрытие с шероховатой поверхностью, освещалась множеством факелов, и по углам курились жаровни на выгнутых ножках - только пряный дым не заполнял, как положено, помещение, а стелился вдоль стен и исчезал неизвестно куда.
А шагах в двадцати от нас стояли Двенадцать. Один спустился вместе с нами - Эмрах и Пояс Пустыни. Скорее всего, Эмрах не был Одним - Одним был, по моему разумению, Сайид-на, Глава Учения - но мне сейчас было не до иерархии батинитов, хоть старых, хоть новых.
Двое из стоявших сразу бросились мне в глаза. И не только потому, что стоя вместе с остальными, они находились как бы отдельно от всех. Худой, невероятно высокий старик с двуручной секирой-юэ, древко которой заканчивалось сверху волнистым копейным острием, а внизу - крупным набалдашником, из которого торчал короткий шип; и коренастая женщина средних лет, но совершенно седая, в руках которой было двухконечное копье с узкими ромбовидными наконечниками, ниже которых крепились цветные кисти.
Мне даже не понадобилось подсказки Единорога, что это - те самые Тусклые. Я и так каким-то внутренним чутьем ощутил, что копье и секира - это и есть те двое, кто выжил после побоища вековой давности, случившегося в этом зале. Не надо было обладать особым умом, чтобы понять - люди, в чьих руках тогда были эти секира и копье, давно умерли, и сейчас я вижу их внуков, если не правнуков… но в глазах старика и седой женщины горел древний огонь истины Батин, огонь алтаря, на котором приносились жертвы Прошлым богам.
Только они - люди и Тусклые, старик, женщина, копье и секира - никак не отреагировали на то, что вместе с теми, кого ждали здесь сегодняшней ночью, в зал Сокровенной Тайны явились еще трое людей и пятеро Блистающих.
Я, Кос, Асахиро; Единорог, Обломок, Но-дачи, Сай и Заррахид.
Среди остальных десяти батинитов-людей прокатился недоуменный шепоток; я опустил руку на рукоять Единорога и услышал отголосок такого же перешептывания среди Тусклых.
Ну да, конечно… Они же все похожи на Эмраха ит-Башшара и Пояса Пустыни! Если до тех пор, пока их не стало Двенадцать и Один, жертвы Прошлым Богам не приносились, то из Двенадцати и Одного только двое знают, что такое кровь, не понаслышке.
Даже если у них и есть свои способы переучивания - а такие способы наверняка есть.
В этом мы превосходили их. Увы, превосходили. Почти все из нас были более Тусклыми, чем Тусклые.
И все началось гораздо быстрее, чем я предполагал. Потому что я ждал ритуала - а его не было; потому что я ждал обряда - и его тоже не было. Приветствий, проклятий, хоть чего-нибудь - ничего не было.
Высокий старик подбросил в воздух свою секиру, хлопнув в ладоши - и, прежде чем он ее поймал, Эмрах ит-Башшар выбежал на середину зала, и в его руке звонче хлопка пел Пояс Пустыни, наклоняясь в сторону Фаризы.
Радостно завизжала Кунда Вонг, и оскаленная Фариза, забыв обо всем, кинулась на Эмраха.
Они встретились как раз напротив меня. И я еще успел подумать что представлял жертвоприношение Прошлым богам как-то не так… а вот как я его себе представлял - об этом я подумать не успел.
…Обычно сабельные бои бывают шумные и быстротечные. Но на этот раз дело затянулось. И Эмрах, и Фариза не были самыми гениальными бойцами эмирата, равно как Пояс Пустыни и Кунда Вонг тоже не были первыми саблями среди Блистающих - но между собой они были примерно равны, что затягивало Беседу.
Только они не Беседовали.
Еще я заметил, что гибкий Пояс Пустыни наверняка предпочитает пешие Беседы, а его нынешний Придаток Эмрах - конные, и из-за этого их совместные действия были чуть-чуть менее успешными, чем хотелось бы. Как же я раньше этого не заметил? Ах да, раньше я был внутри Беседы, а теперь снаружи…
Только это не было Беседой.
Сам Эмрах низко приседал, широко расставив кривые ноги, и передвигался короткими резкими прыжками, норовя зацепить концом Маскина Тринадцатого руки Фаризы или дотянуться до ее лица; сама же Фариза непрерывно кружила вокруг ит-Башшара, а вокруг легкой на ногу Фаризы, похожей на язык пламени, непрерывно кружилась бешеная Кунда Вонг, сбивая в сторону гневно звенящего Пояса Пустыни и стараясь прорваться поближе к Эмраху, где ее жесткость и чуть более короткий клинок давали Кунде некоторое преимущество.
Звону было - хоть уши затыкай…
И все-таки не хотел бы я оказаться на месте Эмраха! То есть окажись я все же на его месте, все пошло бы совсем по-другому - это без ложной скромности, да и какая тут скромность, когда знаешь цену сам себе и не стесняешься сказать: да, этот товар по мне, а вон тот - нет, не сегодня…
А Эмрах - он к себе еще не приценился. Месть местью, а ему - несмотря на его новую Тусклую выучку - всякий раз приходилось, нанося очередной удар, ломать въевшееся в плоть и кровь Мастерство Контроля. Слишком давно был убит Кундой и Фаризой его друг, прошлый Придаток Маскина, и первая всесокрушающая ярость прошла, так что теперь удары Эмраха и Пояса Пустыни зачастую шли не от души.
От ума они шли, от понимания значимости поединка, от осознания реальной опасности… потому и запаздывали самую малость - только здесь счет и шел на такие малости!
Зато Фариза и Кунда - обе они не грешили излишней рассудительностью, и рубили от всего сердца, ничем не руководствуясь, ничего не опасаясь и ни о чем не думая.