Глава 20
1
- Уходит! - услышал я отчаянный звон Пояса Пустыни. - Уходит! Ах ты… врешь, достану!..
Шипастый Молчун в руках наскочившего Коблана поднялся совсем недалеко от меня, опустился, снова поднялся… и я оказался вне боя.
В пяти выпадах от грохочущего Гердана из свалки вылетела буланая кобыла ит-Башшара и мгновенно распласталась в стремительном галопе, удаляясь по направлению к Кулхану. К спине кобылы прилип харзиец Эмрах, потомок кочевников-хургов, и его талию крепко обнимал неудачливый Тусклый, Маскин Тринадцатый, Пояс Пустыни.
Я лишь успел заметить, что Кунды Вонг с ними нет и что правая, раненная еще в Мэйлане рука Эмраха болтается в такт скачке. За кем они гнались - этого я тогда еще не знал, но, повинуясь неясному порыву, описал короткую дугу и плашмя ожег ударом круп Демона У, донельзя возмущенного таким обращением.
И тогда я понял, какого коня подарила нам Юнъэр Мэйланьская. Увидев впереди себя буланую кобылу, Демон У забыл обо всем - о сражении, обиде, усталости - и ринулся в погоню с громовым ржанием. Я молил Небесные Молоты только о том, чтобы железные пальцы аль-Мутанабби не выпустили мою рукоять (Обломка Чэн все-таки успел сунуть за пояс, и сейчас Дзю стучал о панцирь, проклиная все на свете), а пространство вокруг нас билось в падучей, пока вороной Демон несся по иссохшей земле со всех своих четырех, восьми, шестнадцати или сколько там у него было ног.
Пыль налипла на мой влажный клинок, и когда мы поравнялись с Поясом Пустыни, то я с трудом разобрал, что он хочет сказать мне.
- Вон! - звенел Маскин. - Вон они!.. вон-н-н…
Некоторое время мы шли вровень, и казалось, что Демон и буланая Эмраха вообще стоят на месте, а две косматые низкорослые лошадки впереди нас, упираясь и толкая землю копытами, подтягиваются к нам на невидимом канате, и их седоки-шулмусы все чаще оборачивают назад блестящие от пота и напряжения лица.
В последнюю секунду, когда до беглецов было клинком подать, Эмрах бросил поводья, вскочил обеими ногами на спину своей буланой и, так и не расстегнув Пояса Пустыни, обрушился всем весом на ближайшего всадника, злобно топорщившего рыжие жесткие усы.
Их тела, падая наземь, тесно переплелись, второй шулмус резко осадил коня, разрывая ему рот - и на несчастное животное налетел наш Демон, тут же вцепившись зубами ему в холку, а я навершием рукояти ударил откинувшегося шулмуса в лицо, так и не дав ему обнажить кривую легкую саблю с клювастой рукоятью.
Шулмус вылетел из седла, и Чэн немедленно спрыгнул на землю, предоставляя Демону У самому разбираться со своим истошно ржущим противником. Уж кому-кому, а Демону помощи явно не требовалось.
Впрочем, любая помощь сейчас была бы излишней. Выбитый мною шулмус лежал неподвижно - кажется, он сломал себе шею - всем телом придавив зарывшуюся в песок саблю; подопечный Эмраха был жив, но оглушен падением, и ит-Башшар уже умудрился, пользуясь лишь здоровой левой рукой и зубами, связать ему запястья отобранной у шулмуса веревкой с петлей, словно предназначенной для подобных целей.
Перед тем, как вытереться об одежду мертвого шулмуса, я обернулся и посмотрел назад.
Пыль над местом сражения уже начинала оседать.
Демон У наконец позволил питомцу шулмусских степей вырваться и убежать, потом игривым шагом подошел к кобыле Эмраха и ткнулся мордой ей в плечо.
Кобыла не возражала.
2
…Возвращались шагом, не торопясь. Демон У недовольно всхрапывал, злясь на необходимость везти изловленного шулмуса, перекинутого через седло; я слегка постукивал ножнами о бедро Чэна и размышлял о неизбежном.
Что делать с пленными Дикими Лезвиями?
Что делать с пленными шулмусами?
Что делать с погибшими - своими, чужими, Блистающими и пришлыми?
Что вообще делать дальше?
Что делать с Чин?!..
Последняя мысль принадлежала Чэну и тяготила она его, похоже, больше всех остальных, вместе взятых. Я внутренне усмехнулся. Ну что ж, раз нас двое - значит, и забот вдвое…
"Увы, нас теперь не двое, - невесело подумал Чэн. - Нас теперь ого-го сколько!.. и забот - соответственно…"
Позади, под надежным присмотром Пояса Пустыни и Эмраха ит-Башшара, ехали захваченные сабли и кривой нож рыжеусого. По мере приближения к памятному валуну они все чаще делали вид, что никем и ничем не интересуются, но сами исподтишка и не без некоторого содрогания оглядывали поле боя.
У камня понуро сидело десятка полтора связанных шулмусов, выпадах в семи-восьми от них тускло поблескивала груда плененных Диких Лезвий; кому-то еще скручивали руки - устало, но деловито, - кому-то обрабатывали раны; чуть поодаль бродила троица наших батинитов, подбирая уцелевшие клинки.
Мы сгрузили пленников, присоединив их к остальным (подобных с подобными), и, забыв на время о Шулме, принялись оценивать потери и считать уцелевших.
Своих.
Да, Блистающим повезло куда больше, чем Придаткам. Погиб, переломившись у самой рукояти, самый младший из Метательных ножей Бао-Гунь, да еще Тусклая сабля Талвар, чьим Придатком был один из батинитов, не выдержала прямого столкновения с каким-то из шулмусских топоров. Остальные были более-менее целы, царапины и зазубрины - не в счет.
Из людей же ранеными оказались практически все. А пятеро батинитов познали в этой битве истину Батин раз и навсегда.
Прошлые боги наверняка остались довольны.
Впрочем, многое из этого выяснилось уже потом, поскольку не успели мы с Чэном как следует оглядеться, как нас подхватил ураган - неистовый, лохматый, весело гогочущий и сверкающий молнией двуручного эспадона.
- Здорово, Однорогий! - радостно свистел огненный меч Гвениль. - Ах ты тоненький мой, ах ты легонький мой… Ну и скор же ты - мы прямо замаялись тебя искать да догонять!.. Ну иди, иди сюда, я об тебя хоть звякну как следует!
- Гвен! Клянусь священным водоемом, ты еще длиннее стал!..
Я вылетел навстречу Гвенилю, чуть ли не обвившись вокруг его массивного клинка, и вдруг удрученно понял, что обмен любезностями придется отложить.
На неопределенное время.
Потому что к нам уверенно направлялись Волчья Метла и благородная госпожа Ак-Нинчи из пылкого рода Чибетей - обе всклокоченные, обе гневные, обе преисполненные негодования - и Гвениль с Фальгримом Беловолосым благоразумно отошли в сторонку.
Чэн судорожно вцепился в мою рукоять, ища поддержки, а я с тоской подумал о тех золотых временах, когда мне не приходилось выслушивать ссоры Придатков.
- Так вот, значит, зачем ты удрал из Кабира! - задыхаясь от возмущения, кричала Чин, наступая на растерявшегося Чэна. - Жениться надумал, герой? Правителем решил стать?! Жеребец мэйланьский! Дикий осел! Меня, значит, побоку - и к новой дуре под крылышко?! Ассасинов в ее постели искать! Ловить их за что ни попадя! Да лучше бы тот выродок, тот убийца приблудный, тебе на турнире не руку, а голову отрубил! И заодно того Единорога, что у тебя, подлеца, под шароварами!..
Я обиделся, но промолчал.
Выродок и приблудный убийца Асахиро Ли бочком-бочком отступал за валун, а Но-дачи безуспешно прятался за его спину и изо всех сил старался не привлекать внимания Волчьей Метлы.
- А на этот раз куда изволили направиться, Высший Чэн?! - продолжала меж тем Ак-Нинчи, нимало не успокоившаяся. - Надоели мэйланьские красавицы? В Шулме поискать захотел - или как там эта дыра называется?! Так я тебе поищу, подлый обманщик, я тебе побегаю - ты от меня и в Нюринге не спрячешься!..
- С тобой - хоть в Нюрингу! - попробовал было отшутиться взмокший Чэн, но тут Волчья Метла решила принять участие в разговоре и прыгнула вперед.
Я опоздал, отвлекшись на крики Чин - зато недремлющий Обломок выскочил из-за пояса и с недоуменным лязгом: "Сам не пойму, и чего это я лезу в семейные сцены?!" - отбил первый выпад в сторону.
Пытаясь не дать ссоре разгореться еще больше - зная Дзю, от его вмешательства не стоило ждать иного - я скользнул к вертящейся Метле; мы впервые за столь долгое время коснулись друг друга - и выяснили, что это прикосновение приятно нам обоим. И мы мгновенно забыли о раздорах наших Придатков, о минувшем побоище, обо всем на свете; мы полностью ушли в Беседу, как не раз бывало раньше, в Кабире, в тихом мирном Кабире, где я не знал, что Придатки - это люди, что Блистающие - это оружие, а у Чэна были на месте обе руки, и тень Шулмы не делала день - темным, а ночь - опасной, и будущее было ясным и прямым, как мой собственный клинок, играющий солнечными бликами…
Я Беседовал с Волчьей Метлой и думал о том, что все будет хорошо. Даже если все плохо - все обязательно будет хорошо. А иначе надо до половины уйти в землю и попросить Чэна посильнее пнуть ногой рукоять.
А ведь не пнет - сколько ни проси… вот поэтому все непременно будет хорошо.
…Я в очередной раз легким движением прошелся между полированными зубцами Волчьей Метлы - и мы застыли, не шевелясь.
Не сразу я понял, что Чэн и Чин тоже стоят, обнявшись, и целуются.
Похоже, им тоже было неплохо…
3
- И жили они долго и счастливо, и родилась у них Волкорогая Метелка, - проворчал Дзюттэ из-за плеча Чин, поскольку Чэн продолжал сжимать его в левой руке.
Мы нехотя расплели объятья и, словно очнувшись, огляделись по сторонам. Оказывается, за это время многое успело произойти. Двое батинитов и Эмрах под началом держащегося за бок и охающего Коса перегоняли лошадей с поклажей за холм - устраивать лагерь у валуна, где воздух до сих пор пах кровью, было бы верхом глупости. Семейство Метательных ножей вновь радовалось жизни, хотя радость эта изрядно отдавала горем потерь: во вьюке какого-то шулмуса обнаружились захваченные в плен Блистающие, и среди них - два ножа Бао-Гунь, извлеченные шулмусами из тел воинов, убитых Ниру еще в скалах близ деревни Сунь-Цзя.
Фариза что-то усердно объясняла пленным ориджитам, во все глаза глядевшим на нас с Метлой и на Чэна с Чин; Диких Лезвий в груде явно прибавилось, как, впрочем, и шулмусов у валуна - тех уже оказалось более трех десятков, причем половина была серьезно ранена. Матушка Ци и Диомед, которому Чэн был обязан "Джиром о…", закончили хлопотать подле наших раненых и теперь оказывали посильную помощь пленникам; Асахиро и почему-то Коблан занимались несколькими хромающими лошадьми.
Я подумал, что пора брать руководство на себя - то бишь не мешать всем делать то, что они считают нужным - а Чэн отметил, что Фариза слишком уж долго беседует с ориджитами, бледными и сильно испуганными.
- Что ты им объясняешь? - поинтересовался Чэн-Я у Фаризы.
После удара булавой - к счастью, пришедшемуся вскользь и только оглушившему Фаризу - та плохо слышала и вопрос пришлось повторить.
- Да вот, спрашивают, что это между вами сейчас вышло, - хитро усмехнулась Фариза. - Пришлось объяснить… а то они решили, морды немытые, что вы добычу не поделили или там рабов…
- И что ты им сказала, гроза степей?
- Сказала, что свадьба у вас скоро… вот, мол, и привыкаете к семейной жизни. Кажется, на них это произвело большое впечатление…
"Ну да, они же не знают, что такое Беседа! Для них это - бой, бой насмерть…"
- Впечатление - это хорошо, - задумчиво проговорил Дзюттэ, выслушав содержание разговора в моем изложении. - Впечатление надо создавать и всячески поддерживать… первейшая заповедь любого шута.
И он многозначительно умолк.
Вот тут-то до Меня-Чэна дошло, что на самом деле хотел сказать Обломок.
И мы сделали все необходимое, чтобы это дошло и до всех остальных. А они, эти остальные, оказались на редкость понятливыми - хоть Блистающие, хоть люди - и немедленно принялись за дело.
Для начала мы перебрались за холм сами - кстати, там обнаружилась рощица чахлых и горбатых деревьев, что было и впрямь кстати - и перегнали туда же шулмусов, перевезя тяжелораненых и Дикие Лезвия на полотнищах шатров, растянутых между безотказными лошадками. А дальше мы взялись за дело. Мы ставили шатры, перевязывали раны, готовили еду…
Но как!
Я-Чэн видел - как, потому что сам непосредственно в представлении участия не принимал, расположившись на пригорке и со стороны наблюдая за происходящим.
…за тем, как Матушка Ци и Чин старательно перевязывают шулмусов заново, а могучий Гвениль в руках Фальгрима с устрашающим свистом отсекает лишние полосы ткани перед самым носом белых, как молоко, ориджитов - и Фальгрим с каждым ударом корчит такие рожи, будто и впрямь собрался поотрубать несчастным головы, а заодно и все не полюбившиеся ему части их тел.
…за тем, как Волчья Метла вместе с освободившейся Чин увлеченно подхватывают на зубцы веревки для шатров, спутавшиеся в один узел, и изящным броском переправляют Косу, чей Сай со всех трех рогов распутывает это безобразие, визжа от усердия.
…за тем, как Бронзовый Жнец играючи полосует подвешенные перед ним ленты сушеного мяса, и те совершенно одинаковыми ломтиками сыплются в подставленный казан.
И Блистающие, и Придатки постепенно входили во вкус. Словно из ничего на ровном месте менее чем за час встал лагерь, выросли шатры, в котлах закипела "шурпа по фамильному рецепту семьи Анкоров Вэйских", и кто-то уже успел соорудить примитивную коновязь, в которую тут же со свистом вонзились на равных расстояниях друг от друга все девять ножей Бао-Гунь - Ниру метала их лежа, будучи раненной в обе ноги, но ножи легли точно туда, куда и должны были лечь.
Эмрах здоровой рукой, незаметно шипя от боли, набросил на ножи свернутую в кольца упряжь и поводья нескольких лошадей.
- Дожили! - проворчал крайний слева нож. - Чтоб на меня - и этакую пакость вешали…
- Терпи! - наставительно оборвал его другой нож, видимо, старший в семействе. - Раз Высший Дан Гьен приказал - значит, он знает, что делает…
Я очень надеялся, что так оно и есть, но до конца в этом уверен не был.
Время от времени возникали споры и ссоры. Возникали они одинаково и заканчивались одним и тем же. К примеру, Шипастому Молчуну почудилось, что Но-дачи не совсем идеально срезал верхушку стойки, о чем Гердан со свойственной ему тяжеловесной прямотой так и заявил. Но-дачи, естественно, оскорбился, в долгу не остался, и некоторое время оба грозно звенели друг о друга, высекая искры - а потом, как ни в чем не бывало, расхохотались, улеглись на плечи Коблана и Асахиро, и отправились, мирно разговаривая, к груде припасов, которую предстояло разобрать.
Тусклые с батинитами подняли на ноги дюжину шулмусов покрепче и отправились с ними к месту сражения. Вернувшись часа через полтора, они рассказали, что заставили шулмусов копать могилу обломками их же собственного оружия - дескать, пусть мертвые сами хоронят своих мертвецов. Я на миг представил Чэна, роющего могилу трупом меня, и содрогнулся от изощренной фантазии поклонников Сокровенной Тайны.
Неподалеку была вырыта еще одна могила - для погибших батинитов и Тусклой сабли Талвар, захороненных вместе. Я немного обиделся, что нас не позвали проститься, но решил не вмешиваться в таинства и ритуалы истины Батин.
Впрочем, хоронить убитых - наших и ориджитов - пришлось бы так или иначе, и уж лучше так, чем иначе. Тем более что Дикие Лезвия не видели скорбной участи своих погибших собратьев, а шулмусы-люди расценили возможность захоронить покойных соплеменников, как честь, оказанную победителями побежденным, о чем и не замедлили по возвращению рассказать детям Ориджа, остававшимся в лагере.
Все это рассказала Чэну-Мне полуоглохшая, но вездесущая Фариза, отыскавшая наконец свою драгоценную Кунду - ту Эмрах в конце боя просто-напросто вышвырнул за пределы свалки, чем и спас от глупой смерти под копытами и ногами.
А Заррахид подтвердил, что Дикие Лезвия внимательно следят за нашим поведением и и все время возбужденно переговариваются между собой. О чем они говорили - этого Заррахид не знал, но это и не было важно. Главное - они разговаривали. Значит, они способны Беседовать. Значит, рано или поздно…
Во всяком случае, мне хотелось так думать.
- Отдых, - сам себе сказал Чэн-Я, и Кос, сунув Заррахида в ножны, помчался с пригорка сообщать всем: хватит! Отдыхаем!..
Это было мое первое распоряжение.