Здесь нового владыку Вавилона и тень великого царя встречала двойная шеренга гоплитов, выстроенная вдоль дорожки застеленной коврами красного цвета. В позолоченных доспехах, без щитов, они крепко держали в руках сариссы, чьи острые жала хищно нацелились в голубой небесный простор. Крепкие и высокие, специально отобранные Пердиккой, они олицетворяли мощь и силу армии, сломившей и покорившей все царства Ойкумены.
Напротив солдат находилось несколько женщин, державших в руках глубокие подносы, доверху наполненные лепестками алых и белых роз, специально собранных к прибытию Антипатра. По обычаю Востока только лица царской крови были достойны подобной чести, но Пердикка смело отступил от этих правил. Стратегу нужно было ошеломить Антипатра, притупить его бдительность и ему это удалось.
Под приветственные крики зрителей, громкий стук оружия о панцири воинов и ароматной метели лепестков, Антипатр вступил на красную дорожку, в конце которой его ждал Пердикка с командирами.
Когда старый полководец подошел к ним, Пердикка вытащил из драгоценного ларца жезл хилиарха и, склонив колено, почтительно преподнес его Антипатру. Обильно украшенный дорогими самоцветами, символ власти сам лег на огрубелую ладонь воина и, не встречая никакого сопротивления, взлетел высоко вверх, под восторженный рев толпы.
Не успел гул голосов утихнуть, как площадь вновь сотряслась от мощных людских криков. Их причиной была массивная золотая цепь, извлеченная стратегом из другого ларца и украсившая грудь и шею седого соратника царя Филиппа. По взмаху руки Пердикки новоявленному хилиарху был подведен конь в богатом убранстве, на которого тот взобрался без посторонней помощи, продемонстрировав всем собравшимся свою хорошую физическую форму.
Взяв коня под уздцы, Пердикка вместе с командиром гетайров медленно двинулся вдоль строя македонских солдат и всадников, перегородивших всю пристань. Под радостные крики, с трудом справляясь с переполнявшими грудь эмоциями, Антипатр сдержанно кивал воинам, цепко держа в правой руке жезл своей новой власти.
Готовясь к встрече с Пердиккой, старый воин и не предполагал, что она будет столь торжественной и помпезной. Оглушенный криками и захваченный в сладкий плен "медных труб", он утратил контроль и допустил одну маленькую, но довольно чувствительную ошибку, позабыл о своей царственной спутнице.
Антипатр вспомнил о ней, когда вместе с Пердиккой уже скакал на специально собранное военное собрание. Посчитав, что разговор с солдатами гораздо важнее, чем забота о женской особе он ограничился словами, что принцессе окажут должное внимание и заботу. В ответ Пердикка горячо заверил старого воина, что уже отдал все необходимые распоряжения, и принцесса Клеопатра будет доставлена во дворец со всеми подобающими ей почестями.
Стратег полностью сдержал данное Антипатру слово. Царской сестре была подана большая праздничная повозка, специально приготовленная Пердиккой. Она доставила гостью во дворец вместе со служанкой и нехитрым дорожным скарбом, но только во дворец стратега.
Сопровождавшие всю дорогу Клеопатру стражники Антипатра поняли это, только когда перед их лицами караульные дворца грозно скрестили свои копья. Как не бушевал начальник стражников Каллиник, как не грозил он караульными всевозможными карами со стороны Антипатра, дальше порога их так и не пустили.
На их громкие крики из дворца вышел Нефтех, и учтиво пояснил стражникам, что принцесса Клеопатра доставлена во дворец стратега Пердикки по воле самого царя Александра. В подтверждение своих слов, египтянин показал Каллинику свой золотой талисман, после чего тот был вынужден ретироваться.
О своем досадном конфузе Каллиник доложил Антипатру поздно вечером, когда покои хилиарха покинул последний представитель воинского собрания. Стремясь расположить к себе солдат, Антипатр принял в этот день всех, кто желал обратиться к нему с любой просьбой или предложением.
Услышав неприятную новость, Антипатр только устало кивнул головой, оставив решение этого вопроса на потом. История с неожиданным переездом Клеопатры, конечно, заслуживала внимания, но в этот момент все думы хилиарха заняты другим. В этот момент к нему пришел человек, что вместе с Кассандром был отправлен в Вавилон и мог пролить свет на неудачное покушение на царя.
Направляясь в Вавилон, Антипатр намеривался узнать от сыновей, что помешало им реализовать его план по отправке македонского царя к праотцам. Однако в столице его надежды растаяли как снег под лучами солнца и теперь, только гармост Никандр мог помочь разобраться в этом важном вопросе.
Невысокий, кряжистый гармост пользовался у Антипатра полным доверием и потому он начал разговор напрямую, без обиняков.
- Расскажи мне, что произошло здесь за последнее время. Почему наш план не сработал и Александр остался жив? Заподозрил ли он отравление, и почему в Вавилоне нет Кассандра? Признаться меня сильно насторожило решение Александра взять с собой в поход моего старшего сына. Пердикка твердит о царской милости к нашей семье, но я в это не очень верю. Кассандр полная противоположность Александру и общение с ним вряд ли могло вызвать у царя симпатию - засыпал вопросами Антипатр гармоста.
- Наш план господин, сорвался из-за досадной случайности. После того, как Иолай добавил яд в чашу Александра, паж понес их в зал и в кухонном проходе столкнулся с каким-то человеком. От этого чаши на подносе сдвинулись и, поправляя их, паж поменял их местами. На пиру Гефестион выпил чашу с ядом и скончался, несмотря на все усилия докторов царя.
- Ты полностью уверен, что все так и было? - спросил Антипатр, сверля гармоста пристальным взглядом.
- По поручению Иолая я разговаривал с пажом, господин и он мне подробно рассказал об этом случае. Могу ручаться своей головой, господин - мальчишка не врал. Я это всегда хорошо разбирался в этом.
- И кто этот человек, что нарушил все наши планы? Удалось выяснить?
- Увы, нет. Паж плохо разглядел его, господин. В коридоре было темно, и мальчик спешил подать царю церемонную чашу. Все, что он запомнил это то, что он был загорелый, бедно одетый мужчина, и он не грек и не македонец. Столкнувшись с пажом, он помянул Ваала. Скорей всего кто-то из финикийцев, которые строили в Вавилоне корабли по приказу Александра.
- Не люблю я подобных случайностей, - произнес Антипатр зло, поигрывая вздутыми желваками, - они крайне противопоказаны в столь важном деле как наше.
- Тебе лучше знать, господин, но все же я вижу в происшедшем добрый для нас знак. Перед самым походом Александр лишился самого близкого для себя человека, и на его месте оказался ты.
- Честно говоря, мне гораздо спокойнее было находиться в Пелле, чем оказаться здесь, в Вавилоне, где меня мало кто знает.
- Напрасно ты так думаешь, господин. Твое имя по-прежнему хорошо известно как простым солдатам, так и их командиром. Многие македонцы искренно обрадовались, узнав, что на время отсутствия царя править в столице будешь ты, а не Пердикка.
- Рад это слышать, Никандр. Но скажи, никто не заподозрил злого умысла в смерти Гефестиона?
- Нет, господин. Его смерть приписали местной лихорадке, перед которой врачи оказались бессильны. В гневе Александр выгнал их, наложив большие денежные штрафы в пользу вдовы умершего, но головы никто не лишился. Наш заговор остался в тайне.
- Так ли это? Тогда почему Александр взял с собой в поход Кассандра, которого он чуть было, не отправил в царство Аида?
- Всему виной стали амбиции Деметрия, сына стратега Антигона. Перед началом похода на пиру у друзей Деметрий стал громко жаловаться что, оставаясь в Вавилоне, не сможет проявить свой талант и умение на благо царя. Александру стало известно о его словах, и он включил Деметрия в свою походную свиту, попутно поставив его усердие в пример другим молодым родовитым македонцам. После этого, для сохранения своего лица и твоей чести, Кассандр был вынужден подать прошение об участие в походе и к всеобщему удивлению, оно было удовлетворено. Подобно тебе, Кассандр долго размышлял над этим решением Александра, но так и не нашел ответа.
- И вновь случайность путает все наши планы - недовольно бросил хилиарх. - Отправляясь в Вавилон, я надеялся опереться здесь на сына, но придется действовать вместе с тобой Никандр. Ты говоришь, что есть македонцы, которые недовольны Пердиккой?
- Да, господин. Многие называют его безродным горцем, не заслуженно получившим власть над войском в обход воинского собрания по желанию царя.
- А если я соберу собрание и поставлю перед воинами вопрос об отстранении от власти Пердикки, меня поддержат?
- Думаю, поддержат, но только если при этом ты не будешь посягать на его жизнь. Как бы сильно недолюбливали бы Пердикку простые солдаты и командиры, но к пролитию крови стратега они не готовы - с убеждением сказал Никандр.
- Никто не собирается лишать Пердикку жизни. Он будет только смещен со всех его постов и отправлен в Каппадокию для подготовки похода на Пафлагонию. Александр сам просил меня в письме организовать поход на Понт, вот пусть Пердикка и исполняет монаршую волю. А там дальше видно будет, лишь бы только не мешал нам здесь, сейчас - заверил собеседника Антипатр.
- С Пердиккой все ясно, а что же делать с Александром? - задал самый главный вопрос беседы Никандр.
- Как мне рассказывали купцы столь далекий поход, что затеял наш царь, очень опасен и труден. Много кораблей гибнет от бурь и штормов, что часто бушуют на просторах океана в это время года. Я очень надеюсь, что бессмертные боги услышат наши молитвы, и Александр не вернется из похода, к нашей радости и скорби - многозначительно молвил хилиарх и собеседник понимающе кивнул головой.
- Ну а если боги будут глухи к нашим молитвам и царь все-таки прибудет в Египет, как и планировал?
- А вот тогда, вся наша надежда будет заключаться в воинском собрании. Его власть всегда была выше власти царей и наша главная задача вдохнуть в него жизнь, превратить в грозное оружие, с которым Александру придется считаться, каким бы великим воином он не был. Главное не дать ему полностью превратиться в персидского царя с его неограниченной властью, а затем можно будет, и повторить неудавшуюся попытку. Тебе, все ясно? - спросил Антипатр гармоста и, не дожидаясь ответа, продолжил - если, да, то оставь меня. Мне нужно отдохнуть. Сегодня был трудный день.
Глава VII. Знакомство со Счастливой Аравией
Эскадра Неарха уверенно шла вдоль побережья Аравии держа курс строго на юг. Оставив в Александрии Аравийской все вспомогательные суда со строителями, моряки спешили замкнуть основание огромного треугольника и познать все его тайны.
В полном соответствии с периплом Нефтеха, после поворота на юг, паруса кораблей Александра наполнились могучим дыханием восточных ветров. В это время года они непрерывно дули только в одном направлении, непрестанно двигая путешественников к их заветной цели. Но вместе с ветрами пришли их неизменные спутники шторма, успевшие дважды потрепать мореходов и взять с них кровавую жертву.
В первый раз благодаря мастерству экипажа и умению наварха удалось обойтись без жертв. Бог Посейдон взял дань парусами и канатами, но на исходе следующего дня в составе эскадры были куда более серьезные потери.
Разбушевавшиеся волны выкинули на подводные рифы, что тянулись непрерывной стеной вдоль побережья сразу два корабля. В мгновение ока огромные триеры, на постройку которых было потрачено столько сил и средств, превратились в груду обломков, со всего маха наскочив на каменные зубья подводной гряды. Подобно мифической Сцилле, она сначала раскрошила в щепки свою добычу, а затем жадно её пожрала.
Из всех кто находился на борту триер, удалось спастись только одному моряку. Вместе с несколькими счастливцами он сумел ухватиться за обломок мачты, и был отнесен волнами к другим кораблям. Громко кричали потерпевшие крушение люди, приветствуя идущую к ним помощь, но только одному из них удалось схватить брошенный с борта корабля канат. Всех остальных поглотили ненасытные волны, не дав возможности спасти свои жизни.
Восточные ветра не только прибавили ход кораблям Александра, но и принесли облегчение от аравийского жара. Изнурительный зной, так жестоко терзавший путешественников, ушел, но ещё долго брал с македонцев дань, жизнями больных. В этот скорбный список попало десятка два человека, в том числе и сын Антипатра Кассандр.
Несмотря на проводимое лечение и хороший уход состояние больного не улучшалось. Через два дня после того как корабли покинули Александрию Аравийскую, Кассандр слег. Его ноги так разбухли от отеков, что больной не мог самостоятельно передвигаться.
Из-за долгого лежания, на теле Кассандра появились пролежни и трофические язвы, которые множились с каждым днем. Прошло ещё несколько дней и к своему ужасу, доктора обнаружили в его ранах белых червей. Приставленный к больному слуга каждый день убирал их, но они появлялись вновь и вновь.
От Кассандра стал исходить нестерпимый запах разлагающейся плоти. Для его устранения, которого, доктор приказал вынести больного на палубу, к великой радости соседей по каюте. Беспокоясь за состояние здоровья Кассандра, царь прислал больному своего личного врача. Тот внимательно осмотрел больного и для облегчения страдания прописал ему настойку лотоса. На вопрос Александра о судьбе больного, врач скромно опустил глаза и призвал молиться за скорейшее выздоровление больного.
Царь охотно внял словам доктора и в тот же день, на борту царского корабля, жрецы принесли жертвы на походный алтарь. Александр пожертвовал великим богам одного поросенка и три петуха, что в условиях похода были богатым даром. Однако обитатели Олимпа были равнодушны к судьбе сына Антипатра. На следующий день после жертвоприношения, Кассандр перестал мочиться и раздулся как лягушка.
Перед самой кончиной, больного посетил Александр. Отослав всех, он подошел к ложу больного и заговорил с ним. Никто не слышал, о чем шла беседа. Возможно, царь хотел просто облегчить страдания больного беседой или примириться с ним из-за былой ссоры.
Стоя у постели больного, он чуть наклонился над лежащим Кассандром, когда тот издал громкий пронзительный, полный отчаяния крик. С огромным трудом, он приподнял на ложе свое неповоротливое тело и попытался ухватиться за Александра рукой. Кассандру почти удалось дотянуться до царского плеча, но тут силы оставили его, и он рухнул на пол, к ногам царя.
Стоявшие поодаль царя люди, бросились на помощь к Кассандру. Они бережно подняли больного, положили на ложе, но время жизни его, уже было сочтено. Тело молодого македонца стали сотрясать предсмертные конвульсии. Кассандр силился что-то сказать, но вместо слов из его рта вылетали брызги крови. Прошла минута и его душа мятущаяся душа, обрела вечный покой.
Выказывая уважение не столько к самому Кассандру, сколько к его отцу, Александр приказал завернуть усопшего в богатый плащ и похоронить в море со всеми надлежащими почестями. Кроме того, следуя погребальному обычаю, царь пожертвовал обол, который положили в рот Кассандру, в качестве символической платы долга перевозчику Харону.
За все время пути вдоль южного побережья Аравии, македонцы не встретили ни одного корабля. Каждый день по правую сторону царских кораблей виднелись рыжие пески аравийской пустыни, с темными каменными скалами. Некоторые мореходы с опасением поглядывали на свои запасы пресной воды, но Александр упрямо вел корабли на юг. Он твердо верил периплу Нефтеха, и его настойчивость была вознаграждена. Когда на кораблях остался запас воды ровно на три дня, перед носами триер показалась Счастливая Аравия.
Сидящие на мачтах кораблей дозорные. Не сразу поверили своим глазам. Столь быстро и стремительно, порядком надоевшие их взору скалы расступились, и перед ними предстал цветущий оазис на берегу океана. Глядя на стройные ряды могучих пальм, что выстроились у самой кромки воды, моряки сладостно предвкушали найти спасительную прохладу, пресную воду и обильное количество съестных плодов.
Под радостные крики измученные длительным плаванием людей, корабли прошли ещё немного и вскоре, была обнаружена уютная морская бухта, в глубине которой виднелись городские строения. Пытливые глаза дозорных не могли определить, кто населяет этот город. Уж слишком далеким было расстояние. Однако общий вид высоких городских стен и узких башен, приземистые дома и куполообразные крыши дворцов, указывал на присутствие арабов.
Созданные из глины и местного камня, строения представляли собой причудливое соединение желтого и серого цветов, с обильной примесью темно-красных тонов. Всю эту цветовую гамму дополняла зелень пальмовых рощ и полей, что хорошо просматривались в просвете между стволами деревьев. Их аккуратно возделанные квадраты, были прилежно возделанные рукой человека. Также в зеленый цвет были окрашены невысокие горы, что виднелись у самого горизонта. Он происходил от множества невысоких деревьев, густо покрывавшие покатые склоны гор.
Так, во всей своей варварской красе, перед македонцами предстала Саба, столица одноименного царства южной Аравии. Именно в неё, со всех ближайших окрестностей свозили мирру и ладан, которые так высоко почитались во всех концах Ойкумены. Вместе с ними, в Сабу из далекой Индии доставлялись всевозможные ткани и дорогие приправы. Торговые корабли везли в своих трюмах жемчуг из Персидского залива, слоновую кость, золото и страусовые перья из таинственного Пунта.
По всему миру, широкой сетью, раскинулись торговые маршруты Сабейского царства. Его купцы крепко держали в своих руках все морские перевозки южной части Ойкумены и не собирались уступать своих прав никому. Для защиты своих жизненноважных интересов сабейцы имели в своем распоряжении многочисленную армию стражников, быструю и сильную кавалерию, а также могучий морской флот. Все они, были готовы в любой момент обрушиться на врага по приказу царя Сумхуали Иануфа.
В том, что перед ними находится столь долго искомая цель, македонцы убедились по мере приближение к берегу. Прошло некоторое время, и дозорные уже могли разглядеть мачты торговых кораблей, что во множественном числе стояли в порту Сабы. Самые дальнозоркие наблюдатели видели людей, что энергично сновали вокруг кораблей, загружая и разгружая их. Кроме торговых судов, в гавани находились и военные корабли, построенные по финикийскому образцу.
Появление неизвестного флота вблизи Сабы не осталось незамеченным, для местных жителей. Не прошло и получаса, как несколько дозорных кораблей уже плыли в сторону македонцев. Могучие тараны наглядно свидетельствовали о намерении аравийцев, разобраться с незваными гостями без всяких сантиментов. Стоявшие на палубе кораблей лучники уже запалили жаровни, чтобы засыпать македонские корабли огненными стрелами, но ушедшие по шерсть, вернулись стриженными.
Находясь на расстояние вдвое больше полета стрелы, воины Александра обрушили на врага залп метательных машин. В основном это были горшки с горючей смесью, от удара которых загорелись паруса двух передних кораблей. В одно мгновение белоснежные паруса стали огненно-рыжими, а затем с грохотом рухнули на палубу.
Сабейцы отчаянно пытались бороться с огнем, но все их попытки залить пламя водой приводили к противоположному результату. Жирную точку в судьбе аравийских кораблей поставили новые порции зажигательных снарядов, что упали на палубы или угодили в их крутые борта. С грохотом и треском пожирало прожорливое пламя надежду и опору Сабы, так и не позволив им испробовать своими таранами, крепость бортов македонских триер.