– Нет, – ответил Федор, в неровном свете пытаясь рассмотреть выражение лица флотоводца и поймав себя на мысли, что он теперь не знает, кому доверять, кроме своей интуиции, – еще до того, как они погибли, мы успели обсудить курс. Завтра я отправляюсь в Испанию по своему маршруту.
Глава восьмая
Скордиски
Ночь прошла спокойно, несмотря на то что весь обоз остался ночевать почти на дороге, лишь отдалившись от места нападения ардиев на несколько километров. Леха приказал двигаться в полной темноте до тех пор, пока не нашлась приличная поляна. К счастью, это произошло довольно быстро. Там, поставив повозки кругом, чтобы иметь хоть один рубеж обороны в случае нового нападения, Ларин разрешил ночевку.
– Вряд ли они нас побеспокоят еще раз, – сидя на бортике одной из телег, пояснил адмирал Токсару, который отвечал за ночные дозоры, – сам понимаешь, мы сегодня задали им жару. Но все равно смотри в оба, мы еще на земле этих проклятых ардиев!
– Никто не подойдет ближе чем на один полет стрелы, – уверил его скиф, скрываясь в темноте.
Леха проводил Токсара взглядом и обернулся к лекарю, который при свете факела осматривал раненую ногу командира. Что-то римлянин ему надрезал, несмотря на поножи, то ли мышцу, то ли сухожилие. Болело сильно, но жить дозволили. Для начала рану с запекшейся кровью промыли водой из ручья и стянули тугой повязкой, оставив дальнейший осмотр до утра.
– Ну вот и славно, – решил Леха, – некогда мне лечиться. На мне все как на собаке заживает.
И выпив вина из бурдюка, с удовольствием растянулся на одной из телег.
Спал он плохо, наутро нога опухла, разболелась сильнее, и прежде чем тронуться в путь, Леха опять вызвал лекаря. Тот осмотрел и сообщил, что придется сделать еще надрез, выпустить "плохую кровь".
– Ты смерти моей хочешь? – усмехнулся Ларин, превозмогая боль. И подумал, глядя, как тот готовит нехитрый инструмент: "Доделать работу за римлян решил, старый хрен?"
На престарелый скиф, слывший хорошим костоправом и даже хирургом среди воинов Иллура, был неумолим. За время походов он накопил большой опыт по вправлению всяких вывихов и лечению переломов. Иногда, и Леха сам это видел, даже сшивал костяной иглой разрубленные в бою мышцы. Вот и сейчас он, похоже, собирался не только выпустить из него "плохую кровь". Да Леха и сам понимал, – надо. Получить рану в самом начале похода было, конечно, не очень весело. Но она была не такой уж и тяжелой, если не допустить заражения.
– Инисмей, отправляйся с проводниками вперед и разведай дорогу до границы с кельтами, – приказал Ларин подъехавшим сотникам, – и еще возьми две сотни Иллура, а ты, Уркун останешься со мной обоз охранять. Поезжай, Инисмей, мы вас потом догоним.
Распорядившись, Леха вновь вернулся к своим делам. Скиф-лекарь заставил его выпить немного вина, засунул в рот какую-то деревяшку – "мол, сожми зубами" – и, не долго думая, полоснул отточенным кинжалом по икре. Леха взвыл, едва не заматерившись по-русски, хрустнул деревяшкой, но сдержался. А это было только начало. Подождав, пока "плохая кровь" стечет на траву, лекарь взял иглу. А затем ловко всадил ее в ногу. У Ларина возникло чувство, что скиф "работает" по живому, да так оно почти и было. Вино – это же не спирт, анестезия из него слабая. Впрочем, лекарь свое дело знал и делал быстро. Не обращая внимания на стоны "пациента", он сшил разрезанную мышцу и вновь наложил повязку, наказав не ходить хотя бы день.
– Коновал, – простонал Леха, откинувшись на телеге, – позовите Уркуна, скажите, чтобы двигались в путь.
До полудня все шло спокойно и Леха, измученный лекарем, даже немного поспал и оклемался. Поскольку сидеть на лошади ему тоже было пока нежелательно, то он ехал на телеге, искоса посматривая на Эвбея, шагавшего чуть впереди. Леху неожиданно озадачила мысль, что теперь они с Эвбеем были похожи – оба хромые. Но грек так сильно припадал на изувеченную ногу, что командир скифов даже загрустил.
"Неужели мне теперь на всю жизнь хромым оставаться? – терзал себя Ларин сомнениями, но тут же старался их прогнать, поскольку болеть не любил. – Черта с два. Вот подзатянется чуток, и опять на коня сяду. Скифы, хвала богам, не пехотинцы. А на лошади на худой конец можно и хромым ездить".
Эти мысли заставили его вспомнить о Федоре, который в прошлой жизни был сыном хирурга, а попав сюда, как он сам рассказывал Ларину при встрече, провел даже несколько операций в полевых условиях. "Наверное, – усмехнулся скифский адмирал, рассматривая показавшееся впереди ущелье с водопадом, – вот так же людей по живому резал. Ох уж мне эти хирурги".
Когда его телега доскрипела до конца ущелья, там обнаружился мост через небольшую пропасть, на дне которой шумела бурная река. Мост был пошире, чем вчерашний, но тоже не впечатлил Ларина. Десяток бревен, набросанных друг на друга и кое-как связанных, соединяли два высоких берега горной реки. "И кто здесь только мосты строит, – подумал Леха, поневоле вспоминая те крепкие римские и греческие строения, которые ему удалось увидеть за время короткой "поездки" в южную Италию, – да по нему и телега-то не проедет".
– Мы уже на земле кельтов? – уточнил Леха, когда увидел подъехавшего к нему Инисмея с десятком всадников в "чешуе". Скифы заполнили все подступы к этому ущелью. Часть из них виднелась уже на другом берегу. Видимо, здесь все было спокойно, и сжимавшие ущелье скалы уже не таили в себе опасности.
– Еще нет, – ответил сотник, – земля скордисков за мостом, на той стороне.
– Тогда чего мы стоим, – нервно проговорил Ларин, посмотрев на обрывистые берега, – быстрее вперед. Нечего здесь задерживаться.
Честно говоря, когда телега, груженная также частями баллисты, двинулась к мосту, бравому адмиралу захотелось вылезти из нее и пройти пешком ту дюжину метров, что разделяла эти берега. Но лекарь предвидел это и снова предупредил, что хотя бы сегодняшний день он должен провести сидя. А не то придется опять сшивать. Этого Ларин совсем не хотел. Да и тихо было вокруг, если не считать грохотавшей реки. В общем, Леха сдержался. Сделал вид, что все отлично, и стал рассматривать спину ковылявшего впереди грека-переводчика. Эвбиад шел за двумя кельтами, а те за конем скифского лучника, посматривая себе под ноги, поскольку никаких ограждений, чтобы держаться, здесь не было.
Когда телега, вздрогнув, заехала на мост, Леха немного напрягся. Привалившись спиной к закрепленным на ней балкам, он невольно посмотрел вниз, на открывшуюся под ним перспективу. Место было красивое – желтые каменные сбросы, водопад, сосны, – окажись он здесь в другое время, можно было бы и оттянуться по полной программе. Но сейчас он никак не мог отделаться от ощущения, что от этой красоты исходит какая-то опасность. Пока телега, покачиваясь, медленно перекатывалась по бревнам, неприятно проседавшим под ней, Ларин, ощущая свою беспомощность, изучал скалы. Но они молчали. "Чего это я задергался, – попытался приструнить себя Леха, – тоже мне адмирал, на телеге по мосту проехать испугался".
И все же не успела телега, прогрохотав по бревнам, оказаться на другой стороне каньона, как его предчувствие сбылось. Свиста он не услышал, река заглушала все посторонние звуки, но шагавший впереди Эвбиад вдруг дернулся и застыл на мгновение в нелепой позе. Остановив взгляд на его спине, Леха увидел багровое пятно между лопаток, которое быстро расплывалось по тунике вокруг древка черной стрелы. Сделав шаг в сторону, греческий переводчик оступился на краю обрыва и рухнул вниз, разбившись о камни, а течение реки быстро утянуло его тело, словно его и не было.
Шагавший чуть впереди кельт с топором тоже дернулся, получив стрелу в плечо. Но это был крепкий парень, и он успел даже развернуться и вскинуть топор, прежде чем получил вторую и третью прямо в грудь. Уронив топор в стремительно несущуюся воду, он улетел за ним сам.
Остальные успели среагировать, вскинув щиты. А скифского адмирала спасла балка, в которую рядом с ним ударились сразу три стрелы, не причинив ему никакого вреда.
– Твою мать, – дернулся адмирал, когда третья стрела, хлестко щелкнув о крепкую балку, разломилась пополам и улетела в волны реки, – я же чувствовал, что мы не всех добили в этой деревне.
Не прошло и секунды после того, как ведомая перепуганным возницей телега съехала с моста, как рядом с командиром оказалось несколько всадников, прикрыв его своими конями, телами и щитами. Впрочем, обстрел не был сильным. Это явно отработали "снайперы". Развернувшись в сторону скал, откуда прилетели эти "гостинцы", скифский адмирал заметил вставшего в полный рост человека в козьей шкуре и еще нескольких рядом с ним. Все они потрясали луками и что-то кричали, явно издеваясь над скифами.
– Прощальный привет от ардиев, – горько усмехнулся Леха, и приказал прекратить обстрел, когда скифы стали пускать стрелы, безуспешно пытаясь поразить засевших высоко на скалах ардиев, – поехали. Мы сюда еще вернемся, и тогда… А сейчас не время.
Когда каньон с водопадом остался за поворотом дороги, а ущелье расширилось, Леха обернулся назад, проговорив себе под нос:
– Оставили меня без переводчика, суки. И без проводников.
Впрочем, один кельтский воин все же был еще жив. И дело свое делать не отказывался. Убедившись в том, что его соплеменника не вернуть, а объясняться со скифами на его языке больше некому, он махнул рукой и зашагал вниз.
Буквально через полчаса они повстречали отряд, человек сорок длинноволосых воинов, лица которых были размалеваны боевой раскраской. Голые по пояс, без всяких доспехов, если не считать кольчугу их предводителя, с мечами и топорами они представляли живописное и одновременно устрашающее зрелище.
– Нас, похоже, встречают, – проговорил Леха и, жестом подозвав Инисмея, отправил его понаблюдать за переговорами. Мало ли что могли учудить эти бойцы, приняв появление их небольшого войска за нападение. Воевать с ними Ларин хотел сейчас меньше всего.
Но местные кельты, увидев одного из своих, быстро уяснили, в чем дело. И, сразу потеряв к скифам интерес, бросились в противоположную сторону, видимо, решив отомстить беспокойным ардиям за смерть собрата. "Пусть что угодно делают, – решил Леха, глядя, как кельты пробегают мимо его телеги, исчезая среди скал, – лишь бы до реки довели".
С тех пор как они преодолели мост, дорога шла все время вниз, петляя между скал. Так они двигались еще примерно пару часов, когда за очередным поворотом, на поляне неожиданно возникла деревушка, обнесенная частоколом. С первого взгляда было ясно, что здесь живут ремесленники и воины, а не только пахари, хотя вокруг имелись и огороды. Над несколькими низкими домиками, так прижавшимися к земле, что больше походили на землянки, поднимались дымы. Здесь явно находилось несколько кузниц или другое кустарное производство. Леха превыше всего почитавший скифских мастеров кузнечного дела, был наслышан, что и кельты могли кое-что предъявить. Да и сама деревушка, хоть и была в три раза меньше деревни ардиев, разительно отличалась от своих соседей. Местные жители явно знали толк в ремеслах и жили не только грабежом и войной.
У массивных, слегка приоткрытых ворот дежурила стража – человек десять рослых парней в кольчугах. Завидев приближавшихся скифов, они насторожились, затворили ворота. А один из них сразу нырнул в глубь селения, где по улицам бродило не меньше полусотни кельтов разного возраста, занятых своими делами. Со своего места на небольшом возвышении Леха рассмотрел за частоколом женщин и детей.
– Обожди, – остановил Инисмея Ларин, – когда тот собрался с отрядом всадников приблизиться к воротам, – проводник тоже из местных, пусть сначала договорятся. А то напугаем еще, стрельба начнется. Иллур меня за это не похвалит.
Последний оставшийся проводник, бросив предупредительный взгляд на командира скифского воинства, чья телега теперь ехала в самом начале колоны, шагнул вперед. Подняв руку, он что-то громко прокричал. Но защитники деревни, собравшись за частоколом, не спешили открывать ворота незваным гостям, даже увидев среди них одного кельта. Слишком уж грозными выглядели сотни затянутых в броню скифских лучников, остановившиеся неподалеку от небольшой деревни.
Лишь после того как проводник в одиночестве приблизился к воротам и перебросился с ними несколькими фразами на своем языке, оставшимися для скифов тайной, ворота со скрипом отворились. "Да, всего несколько часов прошло, а переводчика мне уже не хватает, – подумал Леха, глядя, как навстречу к ним неторопливо выходят кельтские воины, – но делать нечего, придется налаживать контакт на международном языке жестов".
Проводник, вернувшись к телеге, руками показал ему, что деревня готова его принять и, как понял Ларин, пытаясь разгадать странные вращения пальцев, ее жители даже что-то хотят ему показать.
– Может, заедем ненадолго, поговорим, а потом дальше двинемся? – решил посоветоваться Леха, спокойно обращаясь к Инисмею и Токсару на скифском в присутствии проводника в полной уверенности, что его тут уже никто не поймет.
– А зачем? – удивился сотник. – Нам же к реке надо.
– Вдруг тут еще кого найдем, – больше рассуждал сам с собою Ларин, поглядывая на настойчивые жесты проводника, все зазывавшего его в деревню. – Лишние проводники нам не помешают. Да и припасы пополнить пора.
– Я выполню любой приказ, – ответил сотник.
– Тогда заглянем, – решился Леха, в котором интерес взял верх, – посмотрим, что за деревушка, и дальше двинемся. Вы оба и еще пятьдесят человек со мной. Остальным рассредоточиться вокруг деревни. И посматривайте, чтобы ворота были все время открыты. Мало ли что.
Сотник отдал необходимые приказания, и телега с адмиралом медленно въехала в ворота, вслед за местными жителями и проводником. День, назначенный лекарем, еще не прошел. А Леха привык доверять этим умникам хотя бы первый день, поэтому решил выслушать местных старейшин не сходя с колес. Не на лошадь же было забираться ради случая свести знакомство с местными кузнецами.
Еще на подъезде к этой деревушке Леха почуял носом резкие запахи – то ли кожи здесь выделывали, то ли в кузнях так воняло. А может, и то и другое. При взгляде на немудреные, но крепкие на вид постройки адмиралу вообще показалось, что жилых домов среди них почти нет. Проехав метров тридцать, они остановились возле одного из домишек, почти по самую крышу вросшего в землю. Местные охранники тотчас стали показывать на несколько кольчуг и панцирей, развешанных прямо на стене на специальных крючках, явно привлекая внимание скифского военачальника к своим изделиям.
– Ты мне доспехи, что ли, решил продать? – спросил Леха, с усмешкой глядя на одного из старейшин, что вышел вперед.
Это был низкорослый кельт в панцире из пластин, нашитых на грубую кожу. Под панцирем у него, похоже, была надета тонкая кольчуга, во всяком случае кольчужная "юбка" свешивалась вниз, закрывая пах и бедра. Сверху на кожаном ремне висел большой меч. Не столь длинный, как у проводника, но достаточно мощный. Несмотря на возраст, мужик был крепкий, как кабан. Это чувствовалось в его манере двигаться. Похоже, он был главным в этой деревне.
– У меня этого добра хватает, – отмахнулся Леха, ничуть не переживая, что его речь не поймут. – Да и разве потянет ваш доспех против скифского?
Почуяв усмешку вождя, кельт потеребил свои длинные усы, а затем выхватил меч из ножен. Всадники, что окружали телегу, мгновенно вскинули луки, натянув тетиву.
– Погоди, Инисмей! – остановил его Леха. – Не такой же он дурак, чтобы на меня броситься. Показать что-то хочет.
– А ты, уважаемый, – продолжал вещать на знакомом языке Леха, словно находился у себя в стойбище, – не делай резких движений. А то у меня ребята нервные, если что, и союзников не пощадят.
Старый кельт молча выждал, пока страсти улягутся, и жестом показал одному из своих бойцов бросить кольчугу на стоявший в двух шагах топчан. Тот сдернул кольчугу с крючков на стене и кинул ее, куда было приказано. А старейшина подошел к ней и с размаху рубанул мечом. Потом еще и еще раз. А затем воткнул свой меч в землю и поднял кольчугу вверх, растянув ее за рукава и продемонстрировав абсолютно целые звенья. Ни одного не разрубил.
Среди кельтов раздался гул одобрения, а скифы молчали, храня суровое спокойствие.
– Знатная кольчуга, – кивнул Ларин, ничуть не сомневавшийся в том, что меч у местного старейшины не притупился, – только пусть ее и мои воины испытают. А ну-ка, Инисмей, попробуйте местные изделия на прочность. По-всякому.
Теперь настала очередь кельтов беспокоиться. Поскольку все скифы словно по команде опять вскинули луки и, выждав мгновение, пока кельты не расступились в обе стороны, пустили по стреле в висевшие на стене кольчуги и панцири. Большинство стрел отскочили от них, как от заговоренных. И все же парочка застряла, найдя слабые места.
– Неплохо, – кивнул скифский адмирал, усаживаясь на телеге поудобнее, чтобы рассмотреть всю "презентацию", – а теперь мечами и копьями.
Несколько воинов спешились и, приблизившись к кольчугам и панцирям, нанесли по паре хороших ударов. Звенья выдержали, и лишь когда всадники, отъехав чуть в сторону, подскочили к стене кузницы прямо на лошади и всадили в свои мишени по копью, одна из кольчуг оказалась пробитой.
– Добротно, – снизошел до похвалы Ларин, – хотя скифские все равно лучше. Ладно, куплю у тебя несколько доспехов, в хозяйстве пригодится. Токсар, отсыпь ему золота, сколько попросит. Да о еде договорись.
Что именно и как Токсар втолковал кельтскому старейшине, Леха не знал, но когда обоз вновь двинулся дальше по узкой дороге, то в нем прибавились две новые телеги. На одной везли купленные кольчуги и несколько топоров – очень уж они Лехе понравились, – а другая была доверху загружена припасами.
Дали кельты и двух проводников, но те дошли со скифами лишь до соседнего селения, отстоявшего километров на пятнадцать, а потом вернулись назад. Так что в Истру их вел по-прежнему единственный из оставшихся проводников. Впрочем, Ларин уже не так беспокоился за исход предприятия, ведь сейчас они находились на территории дружественного племени, которая, если ему не изменяла память, простиралась до самого Истра. "Еще пару дней, – подбадривал себя адмирал, не слезавший с телеги, – и будем на месте".
Природа вокруг была буйной, но привычными для скифов равнинами здесь и не пахло. То и дело путь осадного обоза пересекали речки и не многим отличавшиеся от них ручьи. Горы, едва начавшись у побережья Адриатики, все не кончались. Правда, были они здесь не слишком высокие, до Тянь-Шаня далеко, и поросшие лесом, но разгуляться особенно было негде. Каждый раз с большим трудом приходилось разыскивать достаточно широкое место под лагерь. Обычно все подходящие поляны или плоскогорья были заняты кельтскими деревнями. Поэтому Ларин не раз отдавал приказ вставать на ночлег рядом с какой-нибудь деревушкой.