7 - ЗЛОВЕЩАЯ ВСТРЕЧА В ЛУННОМ СВЕТЕ
В ГАРДЕРОБНОЙ КОМНАТЕ своего поместья Уэссекс раздраженно взирал на детали разложенного перед ним придворного наряда. Настоящий маскарадный костюм начинали готовить за недели, если не за месяцы до праздника, и само собой разумеется, что Уэссекс, не ожидавший ничего подобного, этого не сделал. Так что ему оставалось лишь удовольствоваться обычным вечерним костюмом.
Герцог провел несколько часов, непринужденно общаясь с гостями леди Роксбари, и лишь после этого поскакал к себе в поместье, чтобы переодеться - хоть как-нибудь - к вечернему маскараду. Большой дом Роксбари был переполнен гостями, прибывавшими на протяжении последних трех дней - в дополнение к тем, которые уже находились в поместье, - и занявшими все окрестные дома. Даже собственный дом герцога был забит ими. Ни одного из членов семьи Уэссексов сейчас в поместье не было, но герцог полагал, что вполне мог наприглашать всех этих гостей до своего отъезда во Францию: Уэссекс-Корт был чрезвычайно популярен среди молодых холостяков высшего света, и они, воспользовавшись случаем, перебрались в жилище, более просторное, чем Мункойн в нынешнем его состоянии.
Уэссекс смерил недовольным взглядом ни в чем не повинный наряд. Сегодняшний бал-маскарад предоставлял убийце превосходную возможность для исполнения своего задания - а Уэссексу даже нечего было надеть на бал. Обычный вечерний костюм будет смотреться одновременно и подозрительно, и неуместно.
По крайней мере, он может рассчитывать на поддержку маркизы, хоть она и не совсем уверена, что он является ее товарищем по Союзу Боскобеля. Конечно, следовало бы поставить маркизу в известность, но какое-то странное чувство помешало Уэссексу сделать это. Постоянная привычка к секретности оказалась слишком сильной. Но откровенность маркизы заставила Уэссекса задуматься - уже не в первый раз, - действительно ли известные ему тайны хранятся настолько хорошо, как он считает.
Внезапный шорох листвы, донесшийся из открытого окна, заставил герцога вздрогнуть. Он запустил руку в карман жилета и сжал карманные часы - это устройство могло не только отсчитывать время, но и оборвать чью-нибудь жизнь: в часах был спрятан однозарядный пистолет. Двигаясь по-кошачьи бесшумно, Уэссекс отступил к стене, держа в руке часы.
- Ваша милость, могли бы и подать руку старому приятелю, - произнес знакомый голос. Уэссекс улыбнулся и, успокоившись, подошел к окну, чтобы помочь товарищу забраться внутрь.
- Какого черта вы тут делаете? - вполне резонно поинтересовался Уэссекс.
- Привез вам ваш маскарадный костюм, - любезно сообщил Илья Костюшко.
Он прекрасно знал английский, но говорил с акцентом, хотя французским, немецким и родным польским владел безукоризненно. Уэссекс мысленно отметил, что Костюшко одет в мундир, но решил смириться с неизбежностью. Илья пытался забраться в окно, но кивер, сидящий на голове под немыслимым углом, орлиные крылья, расправленные во всю длину и прикрепленные к темно-зеленому мундиру со спины, и форменный ментик цеплялись за раму. Уэссекс поймал свалившийся кивер и отправил его в угол.
- Путешествуете инкогнито, если я верно понимаю, - заметил Уэссекс.
- Ну, этот наряд вполне подойдет для костюмированного праздника. Ну а если он не пригодится там, я всегда смогу пугать им детей, - отозвался Илья.
Темные глаза насмешливо вспыхнули; Илья пригладил каштановые волосы, коротко подстриженные на макушке в соответствии с нынешней модой. Длинные боковые пряди были заплетены в косички, как принято среди польских гусаров.
У себя в Польше Илья Костюшко принадлежал к знатному роду и, как многие старшие сыновья знатных семейств, выбрал для себя карьеру военного и вступил в гвардейский полк легкой кавалерии - чью форму до сих пор и носил. Хотя его страна фактически перестала существовать еще до рождения Ильи - в соответствии с тремя договорами о разделе Польши ее, словно лакомый пирог, разделили между Австрией, Россией и Пруссией, - Илья Костюшко был ярым националистом и мечтал любой ценой вернуть Польше независимость. В отличие от большинства соотечественников, бежавших в 1795 году, после окончательного уничтожения Королевства Польского государства, во Францию, под покровительство французского двора, Костюшко твердо верил, что спасение придет не от корсиканского тирана, а из той части Европы, что сохранила свободу. Костюшко не последовал за своим полком во Францию. Вместо этого встал на путь тайного сопротивления, который привел его сперва к Уэссексу, а там и в "Белую Башню". И вот уже пять лет этот человек был напарником и ближайшим другом Уэссекса.
Это была странная дружба двух весьма несхожих меж собою людей. Польша стала жертвой трех могучих государств, состоящих в союзе с Британией, а Франция, враг Британии, громко заявляла о спасении Польши. Несмотря на капризы судьбы, лишившей его титула и поместья, Костюшко держался настолько же весело и тепло, насколько холоден был Уэссекс, и настолько же непринужденно, насколько герцог был чопорен. Но в конечном итоге Костюшко, как и его компаньон, желал от жизни лишь одного: возможности участвовать в Игре теней и свергнуть тирана, перекроившего карту Европы даже более грубо, чем некогда это сделал царь Александр.
- Мой костюм, - произнес Уэссекс. - Как вам удалось…
- У нас есть свои маленькие хитрости, - бодро заявил Костюшко. - Но я готов поклясться, что если вы его наденете, вам будет гораздо легче наладить отношения с малышкой Роксбари и любимчиком Талейрана.
Уэссекс осторожно - у него уже не раз была возможность познакомиться со своеобразным чувством юмора своего друга - развернул сверток.
Внутри оказался золотистый шлем из папье-маше, с высоким гребнем и плюмажем из алых перьев, шелковый плащ такого же цвета, состоящая из двух частей кираса и еще несколько деталей из раскрашенного и позолоченного дерева и кожи, имитирующих доспехи.
- Превосходное укрытие для пары пистолетов - под обычным сюртуком и бриджами их бы ни за что не удалось спрятать, - подчеркнул Костюшко.
- Так, значит, я буду знатным римлянином? - насмешливо поинтересовался Уэссекс.
- Аве, Цезарь! - пробормотал Костюшко и отвесил низкий поклон. Уэссекс поспешно отскочил назад, уворачиваясь от крыльев, рассекших воздух, словно два оперенных лезвия гильотины. Крылья почти на ярд возвышались над головой Костюшко; при галопе свист ветра в перьях порождал жутковатую стонущую мелодию, что наводила ужас на врагов - по крайней мере, так ощущал Уэссекс.
- Хочется верить, что вам известно, как управляться с этими штуками, - заметил Уэссекс, выразительно глядя на орлиные крылья.
Костюшко ответил безмятежным взглядом бархатистых карих глаз.
- О, я вполне неплохо с ними управляюсь, - загадочным тоном произнес Костюшко. - Я даже берусь весь вечер прятаться в парке леди Роксбари - так, чтобы меня не изловили ее лесники.
- Будем надеяться, что тот, другой, тип будет не настолько удачлив, - отозвался Уэссекс.
"Я не допущу убийства в Мункойне!" На протяжении нескольких часов, последовавших после ее беседы с Уэссексом, решимость придавала Саре сил. Через час должен был начаться ужин - этот промежуток оставили специально, чтобы гости успели переодеться в маскарадные костюмы, - и в главном зале уже был накрыт стол на сорок пять персон. Дама Алекто вернулась после загадочной послеполуденной отлучки и заверила Сару, что сегодня вечером все пройдет как следует - и действительно, так оно и было.
Можно было подумать, что ожидания гостей подбодрили Сару: она непринужденно уселась во главе стола, словно давно уже привыкла к роли остроумной и властной маркизы.
Разговоры за столом вращались вокруг недавней помолвки принца Уэльского и датской принцессы Стефании-Юлианны: отец принца Джейми надеялся, что этот шаг положит конец нейтралитету Дании и лишит Бонапарта северного плацдарма, который можно было бы использовать для нападения на Англию и Шотландию.
- Если только мы ценим нашу независимость, нельзя позволять какой бы то ни было нации проводить столь массовые казни своих граждан - и тем более снимать голову со своего короля. И уж вовсе нельзя допускать, чтобы одна нация превращала всю Европу в собственную империю, вопреки всем природным границам и равновесию, обеспечивающему мир и свободу другим нациям и коронам, - произнес Виктор Сен-Лазар.
После откровений Уэссекса Сара устроила так, чтобы во время ужина Сен-Лазар сидел по правую руку от нее. И теперь она пользовалась удобным случаем, чтобы поближе присмотреться к этому человеку. Светловолосый изящный господин с голубыми глазами, Виктор Сен-Лазар говорил о мире и здравом смысле, пытаясь остановить кровавую бойню, что грозила ввергнуть Европу в пучину гибели.
- Кстати, сэр, а правда, что корсиканский тиран, как называют его некоторые, - атеист? - спросила дама, сидевшая справа от Сен-Лазара,
- Хуже, - отозвался Сен-Лазар. - Это человек, который убежден, что отмечен особой милостью Бога и является Его избранником, а потому никто не должен противоречить ему. В тех землях, что подпали под его власть, он изгоняет ведьм из их кругов и Волшебный народ с их холмов. На самом деле он полностью запретил занятия магическим искусством.
По залу прокатилась волна шепотков, в которых звучали одновременно испуг и недоверие, а одна женщина прикоснулась изящной ручкой к висящей на шее серебряной звезде, словно желая убедиться, что та все еще на месте. Но вскоре разговор принял иное направление: политика не вызывала большого интереса у присутствующих - возможно, за исключением одного лишь Сен-Лазара.
Сара с трудом сдерживалась, чтобы не предупредить Сен-Лазара или не начать вглядываться в лица гостей, выискивая среди них убийцу. Но она должна положиться на Уэссекса - или ей придется в одиночку прокладывать курс среди опасных вод и предательских отмелей того бескрайнего моря неведения, что грозило поглотить ее. А перед такой перспективой даже железная решимость Сары начинала сдавать. Что угодно, только не это! А Уэссекс был так уверен, что его план непременно сработает и что они, спрятавшись среди пирующих, загонят потерявшего бдительность убийцу, словно охотники - жирного оленя…
Теперь, когда она знала, что ей делать, пугающие голоса в памяти утихли - или, по крайней мере, их заглушили болтовня и смех окружающих, и потому Сара чувствовала себя прекрасно, когда, подав пример прочим дамам, встала из-за стола и направилась в туалетную комнату, дабы сменить изящное вечернее платье на более причудливый наряд.
Сара Канингхэм придирчиво изучила свое отражение в зеркале. Ее светло-русые волосы были уложены на затылке; прическу украшали перья и вплетенные в волосы нити жемчуга. Глаза молодой женщины были подкрашены, щеки нарумянены, и рядом в качестве последнего штриха уже лежала позолоченная маска, ярко разрисованная и украшенная бисером, в точности так, как дикари украшают свои наряды из выделанных оленьих шкур.
Костюм, в который собиралась переодеться маркиза, был сшит из тончайшей кожи; верхняя юбка по подолу и вдоль разрезов была отделана бахромой. Длинные узкие рукава были слегка присобраны на плечах, а пришитая на спине длинная шелковая бахрома создавала иллюзию плаща. Нижняя юбка, выглядывавшая из-под подола, была из красного шелка с золотой отделкой, а изящные замшевые туфельки украшала вышивка из разноцветного бисера. Довершала костюм муслиновая накидка, разрисованная дикарскими узорами и отделанная по краям беличьим мехом. Портниха, специально приехавшая из Лондона, чтобы окончательно подогнать костюм по фигуре сиятельной клиентки, заверила Сару, что она выглядит в точности как краснокожая индианка.
- В самом деле? - недоверчиво переспросила Сара, изучая раскрашенную вручную гравюру из "Собрания мод Аккермана", на которой были изображены костюмы коренных жителей Америки, удаленной английской колонии. Индейский вождь и его дама стояли с таким видом, словно собирались отправиться на прогулку в Грин-парк. Наряд дамы в точности совпадал с тем, что красовался сейчас на Саре.
В глубине души Сара подозревала, что с этим костюмом что-то неладно, но ей не в чем было упрекнуть мадам Франсину: костюм полностью соответствовал изображению на гравюре. Кроме того, знаменитая портниха была права: замшевое платье действительно смотрелось чрезвычайно эффектно. Сара отбросила последние сомнения и совсем уж было собралась спуститься к гостям, но тут в дверь туалетной комнаты постучали.
- Посмотри, кто это там, - велела Сара своей горничной. С каждым разом приказы давались ей все легче: она как будто все полнее воспринимала привычки женщины, чье лицо смотрело на нее из зеркала.
Секунду спустя в комнату вошла дама Алекто Кеннет.
- Дама Алекто! - с легким удивлением воскликнула Сара.
- Я пришла, чтобы попросить у вас минуту внимания, леди Роксбари, - сказала дама Алекто, улыбаясь своей невозмутимой кошачьей улыбкой.
- Я всегда рада вас видеть, - медленно произнесла Сара. - А вы не будете переодеваться для бала? Вам, конечно, нет необходимости рядиться в фантастический костюм…
- К сожалению, на подобном балу я буду выглядеть неуместно, - с ноткой неодобрения в голосе отозвалась дама Алекто, - но я благодарна вам за заботу. Нет, я пришла, чтобы поблагодарить вас за любезный прием и извиниться: меня призывают мои обязанности. Я и так уже провела слишком много времени вдали от Бата. С вашего позволения, я отбуду сегодня вечером и избавлю ваших слуг от необходимости и дальше подыскивать для меня место.
- Но я совершенно уверена, что, если бы вы пожелали остаться, разместить вас для меня не составило бы труда, - машинально отозвалась Сара. Что за странное поведение для гостя: покидать дом на ночь глядя. Впрочем, из обрывков подслушанных сплетен и болтовни слуг Сара уже знала, что дама Алекто славилась эксцентричным поведением. Кроме того, вдовствующая герцогиня действительно отправилась на зиму в Бат, и она вполне могла скучать без своей компаньонки. Но почему даме Алекто так необходимо уехать именно сейчас, а не завтра утром?
- Вы очень милы, дитя мое, но ваша крестная не похвалит вас за то, что вы уговариваете меня остаться, в то время когда она желает моего возвращения. Мне просто не хотелось уезжать, не пожелав вам всего наилучшего. Пусть ваш сегодняшний бал пройдет успешно.
Было ли это плодом разгоряченного воображения Сары, или в словах дамы Алекто действительно скрывался некий подтекст?
- По правде говоря, я задержалась здесь, дабы убедиться, что вы полностью оправились от пережитого потрясения, - продолжала дама Алекто. - И я льщу себя надеждой, что мой уход за вами способствовал вашему выздоровлению. Так или иначе, я оставила вашей горничной флакон с укрепляющим средством. Я совершенно уверена, что если вы будете продолжать принимать его, то встретите светский сезон в расцвете сил и здоровья.
- Я тоже на это надеюсь, - отозвалась Сара. Она быстро усвоила, что ее светский сезон будет весьма плотно расписан; маркиза Роксбари слыла весьма деятельной особой.
- В таком случае, мы скоро увидимся, - твердо произнесла дама Алекто и, дождавшись машинального кивка Сары, покинула комнату.
"Как странно…" - подумала Сара, но эта мимолетная мысль исчезла почти мгновенно, вытесненная хлопотами о прилаживании маски, веера и бальной книжечки для записи кавалеров. И когда Сара спустилась в бальный зал Мункойна, она больше не вспоминала о даме Алекто.
Тем вечером все окна огромного дома были ярко освещены; все комнаты первого этажа распахнули двери для гостей маркизы, и ряды факелов заливали парк светом. Сара стояла, обводя взглядом бальный зал, занимающий большую часть западного крыла здания. Шторы из кроваво-красного бархата были отдернуты и обнажали оконные стекла, подобные мозаике из черного льда; за окнами мерцали созвездия факелов, освещающих парк. Повсюду горели восковые ароматические свечи, и блики огня играли на разноцветной, позолоченной китайской бумаге: ею были оклеены стены. По мраморному черно-белому полу вились причудливые узоры, словно струящиеся сами собою, - не один танцор сегодня собьется с шага, заглядевшись на них. С задрапированного бархатом помоста неслась музыка, то плавная, то стремительная. Это играл собственный оркестр маркизы; музыканты, чопорные и слегка старомодные в своих зеленых с серебром ливреях и напудренных париках, работали смычками и дули в трубы, словно сошедшие с ума автоматы.
Для тех, кто не танцевал, были приготовлены соседние комнаты. Там гостей ждали пунш, карточные столики и даже более азартные развлечения.
"Придет ли он?" Этот вопрос не давал Саре покоя. Она ожидала появления убийцы, как другая женщина могла бы ждать прихода любовника. Сара стояла с краю одной из групп гостей, рядом с сестрой Сен-Лазара, Изабель, которая была в костюме французской пастушки. Несмотря на фривольность наряда, мадемуазель Сен-Лазар была тихой, застенчивой молодой женщиной. Она путешествовала вместе с братом по необходимости, а не в силу собственных склонностей, и не перебивала размышления Сары праздной болтовней. Тем временем гости маркизы Роксбари продолжали прибывать. Дирижер, прежде чем взмахнуть палочкой, взглянул на маркизу, и Сара поняла, что ей, кроме всего прочего, придется возглавить первый танец бала.
Эта мысль вызвала у нее слабую головную боль, и Саре захотелось принять лекарство, приготовленное для нее дамой Алекто. Чтобы отвлечься, девушка обвела взглядом бальный зал, оценивая разнообразные костюмы, выбранные ее гостями для сегодняшнего вечера.
Вон красуется разбойник с большой дороги: куртка с широкими манжетами, треуголка и пистолеты. Стефен Прайс, капитан королевских саперов. Он присутствовал еще на обеде. Вот придворный эпохи Короля-Солнца. Сен-Лазар. Сара была совершенно уверена, что этот костюм принадлежит именно ему. Бальный зал заполняли фараоны, принцессы, игральные карты, греки в лавровых венках и знатные римляне; сегодня вечером маркиза Роксбари играла роль хозяйки дома, принимающей у себя солнце, луну и звезды.
Танцы должны были начаться в половине десятого, и время уже почти подошло. Скоро ей придется выбрать себе партнера, с которым они откроют бал, - но Сара продолжала неотрывно смотреть в сторону лестницы, ведущей в бальный зал.
Это было одной из любопытных особенностей дома: чтобы войти в бальный зал, новоприбывшему следовало подняться на половину пролета по лестнице, ведущей на второй этаж, и пройти по сводчатой галерее на лестничную площадку - а уж там все присутствующие могли видеть его, словно на сцене. И уже с этой площадки в зал вели шесть невысоких ступенек. Благодаря такой планировке каждый гость хотя бы раз за вечер оказывался в центре всеобщего внимания. В настоящий же момент по ступеням спускался римский полководец в алой полумаске; он нес на сгибе руки шлем с высоким гребнем. С плеч его ниспадал темно-красный плащ. Римлянин преодолел последнюю ступеньку и направился к Саре.
- Уэссекс!