И в который раз мысленно выругался по адресу большевиков, что выполнили заказ "союзников", вольно или невольно приложив руки к уничтожению русского флота.
Если бы не это, то сейчас на рейде стоял бы еще один линкор с парочкой дивизионов новых турбинных эсминцев. Да и "угольщики" были совсем не старые…
Но что было, то было, ничего здесь не поделаешь. Сейчас на флоте ударной силою являлись "новики" - прекрасные турбинные эсминцы, пусть и изрядно потрепанные затяжной шестилетней войной и революцией. Если их по одному ставить на ремонт, то флот будет иметь пять эскадренных миноносцев, очень быстрых, как и их прародитель "Новик", на палубу которого Колчак вступал не раз.
Восстановить линкор, достроить крейсер, двух "ушаковцев" и "Быстрого", что потерпел аварию на камнях и до сих пор не отремонтирован, тогда флот будет иметь по бригаде линкоров и крейсеров, и мощную минную дивизию, способные полностью господствовать на Черном море. И против которых турки вместе с румынами бессильны что-либо предпринять. Да и с "союзной" эскадрой можно справиться или, по крайней мере, существенный ущерб ей нанести.
Тем более флот имел серьезное оружие даже против линейных сил, что продемонстрировали германцы в прошлую войну. В строю были четыре подводные лодки, из которых три "Барса" - "Буревестник", "Утка" и "Тюлень", и одна "АГ".
Еще три "Барса" увели из Николаева. "Гагару" и "Орлана" в высокой степени готовности, они могли быть достроены в самое ближайшее время, а "Нерпу" с ремонта.
Из затопленных англичанами на рейде дюжины подлодок адмирал надеялся поднять и восстановить хоть парочку. По крайней мере, специалисты заверяли, что такой подъем возможен.
Но ведь это еще не все - флот имел на ходу четыре угольных эсминца старого типа, оборудованных паровыми машинами. Можно было отремонтировать еще несколько, но опять вставал вопрос - зачем впустую тратить средства на заведомо устаревшие корабли? Впрочем, если отправить на Дальний Восток "Капитана Сакена" и пару эсминцев типа "Живой", то придется отремонтировать им замену.
Имелся и крейсер "Алмаз", небронированная яхта, что прошел через горнило Цусимы и добрался до Владивостока. На Черном море он был переоборудован в гидроавиатранспорт, в качестве которого и провел всю войну с германцами и турками.
Сейчас бывший крейсер снова был готов принять на борт аэропланы - на днях в Севастополь придет транспорт, что привезет летающие лодки и несколько самолетов-торпедоносцев.
- А ведь вы правы, генерал, - Колчак припомнил строчки из письма Арчегова, подтвержденные и разговорами с Михаилом Смирновым. Новое оружие, если его правильно применить, принесет серьезные потери любому вражескому флоту, что вздумает похозяйничать в Черном море. Действительно, новые времена наступают, и есть чем найти замену дорогостоящим линейным кораблям.
Ведь не важно, получит ли враг снаряд с "Ушакова", или в него попадет торпеда, сброшенная летающей этажеркой. В последнем случае попадание даже для "Куин Элизабет" может оказаться фатальным, что англичане и продемонстрировали на собственных учениях. Потому и молчат, ибо на море появился новый грозный враг.
Адмирал еще раз посмотрел на пламенеющее небо, на изящные и грозные силуэты русских кораблей и тихо прошептал:
- Ничего вы не сделаете, господа "союзники". Русский флот возродится, как Феникс из пепла, расправив крылья…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Отчего весною бьют в "десятку" пули
(12 мая 1920 года)
Москва
- Тяжелый разговор, очень тяжелый…
Арчегов вытряхнул из коробки папиросу, смял картонный мундштук. Затем чиркнул спичкой и закурил, глубоко затянувшись, выдохнул клубок дыма, прикрыв глаза от удовольствия.
Вологодский молчал, глядя на землистое лицо своего молодого друга. Генерал вымотался полностью, без остатка, как говорится - "выложился".
Переговоры с Троцким завершились за полночь, но, Петр Васильевич просто чуял, были весьма успешными, иначе военный министр был бы хмурым. А тут на губах иной раз появлялась улыбка, как бывает у любого уставшего человека после успешно выполненного дела.
- И как вам Троцкий?
- Договорились мы с "иудушкой". Вначале сцепились, как два голодных пса из-за одной кости, я его даже хотел головкой об стол приложить, настолько он меня достал. Опосля стали торговаться, как хохол с евреем за кусок сала на колхозном рынке…
- "Колхозном"? А что это такое?
Арчегов закряхтел - этот привычный для него "новояз" здесь был неизвестен, а потому нужно было выкручиваться в очередной раз, что он часто делал, благо не впервые попадал в такие вот щекотливые ситуации. И будет дальше попадать, ибо очень трудно себя контролировать, когда хронически не высыпаешься да еще устаешь, как цуцик.
А Троцкий тот еще полемист, все извилины заплетет, все нервы на кулак намотает. С таким необходимо постоянно держать ухо востро, в тонусе, "на взводе", как говорят.
Любое слово, каждый жест жизненно необходимо контролировать. А потом идет "откат", как сейчас, когда можно расслабиться, со старшим по возрасту, в отцы годится, другом поговорить. Вот тут-то и допускаешь ляпы, но что делать?
- Большевики сейчас госхозы и совхозы пытаются создавать, правда ничего не выходит.
- Я про это слышал, Константин Иванович. Весьма неэффективная замена капиталистическому помещичьему хозяйству, имеющему крупную товарную направленность в производстве зерна…
"Ни хрена как курчаво выражается господин присяжной поверенный. Я думал, что так только партийные кадры в мое время глаголить могут, ан нет!" - Арчегов мысленно усмехнулся и, припомнив Высоцкого, промурлыкал без слов: - "Стукнул раз, специалист, видно по нему".
- Так вот, Петр Васильевич, о колхозах они сейчас замыслили. Сокращенный термин от коллективного хозяйства. Когда все крестьяне объединяются в большой кооператив, где в совместном владении пашни, покосы, пастбища, домашняя скотина…
- Не может быть! - Вологодский даже привстал с кресла. - Они ж на корню хозяйство развалят. Ведь сколько мужиков, столько и мнений. Хотя нет - если они поставят управителя, то будут иметь возможность отбирать зерно и хлеб в одном месте, а не в отдельно взятом крестьянском хозяйстве. Весьма разумная мера, если они желают не изменять продразверстку как таковую и которая уже вызывает всеобщую ненависть селян. И насчет колхозного рынка понятно. Смешно.
Арчегов от изумления чуть ли не захлопал ртом как рыба. Вологодский его продолжал удивлять раз за разом. Тот умел делать удивительно точные выводы, редкостное умение, напрямую зависящее от знания логики, что в советское время не очень-то поощрялось, а сам курс логики формализировали так, что теорию, может, и вытянешь, но вот только прикладных навыков на этом не получишь.
- Впрочем, обобществлять они хотят все, даже женщин и семьи, вот только вряд ли у них выйдет так надругаться и над людьми, и над бытием, - председатель правительства отпил чая из чашки и задумался, собрав морщинами свой высокий лоб.
Арчегов хмыкнул - он знал, что большевики попробовали провести два года тому назад социализацию женщин в Самаре и некоторых других городах. Поступили просто - объявили всех лиц женского пола от 18 до 35 лет, имеющих не более двух детей, в общественном пользовании на принудительной основе.
Каждый индивид мужского пола мог воспользоваться услугами один раз в месяц от конкретной женщины по определенной Советом таксе. Муж тоже имел определенные льготы - он мог пользоваться своей женой вне очереди раз в неделю.
В случае беременности женщина получала от Совета "выходное пособие" и за два месяца до родов освобождалась от выполнения "общественных обязанностей". Родившийся ребенок должен был являться общенародным достоянием и передаваться на воспитание в детский дом.
"Реформу" начали с истинно революционным энтузиазмом, но вскоре закончили - население восстало и с нескрываемой радостью встретило подходивших к Волге чехов.
Второй результат принес массовый всплеск венерических заболеваний, особенно пагубного неизлечимого сифилиса, что сильно озаботило большевистских заправил.
И тогда в Совнаркоме опомнились и, как водится, стали искать крайних. Списали все на революционный порыв масс, благо на это можно перевести что угодно.
А Ленин с компашкой решили больше всеобщую социализацию баб-с не устраивать, хотя для себя сделали исключение - ведь революция несет и права. За что боролись?!
В той же Москве в широком ходу был совдеповский "новояз" - "содкомка". Переводится как "содержанка комиссара", которые плодотворно трудились на своих начальников не только за пишущими машинками, но и на постельном фронте, получая за сие жирный совнаркомовский паек.
Заместитель Троцкого Склянский аж трех "содкомок" имел на иждивении, и прочие себя тоже не ограничивали. Зато народ дал этому термину еще другое объяснение, что от гнусно прославленного в Библии города Содома идет.
Раз за разом в этой Москве Константин открывал для себя все новые и новые факты. В советской литературе часто писалось, что народные комиссары падали в обмороки и пухли от голода. Ну, если они и пухли, то далеко не от голода, а совсем от другого.
Троцкий угощал его в Кремле как Лукулл, и даже пожаловался, что икра ему поперек горла уже стоит. Мол, он всю революцию на этой кетовой и осетровой икре сидит, надоела она ему хуже горькой редьки.
Увесистые пакеты ежедневных совнаркомовских пайков вызвали у скромного Вологодского такой тихий ужас, что он категорически отказался принимать их.
Эта наглое рвачество демонстрировало как нельзя лучше мораль новых властителей несчастной страны - нравственно все, что служит победе революции, с которой они почему-то отождествляли только себя. А раз нужно и можно, то так и будет…
- Константин Иванович, я с нетерпением жду.
Голос Вологодского вывел Арчегова из полусонных размышлений, он с трудом очнулся, тряхнул головой, прогоняя дремоту.
- Что вы решили с Троцким?
- Казачьи "буфера" будут созданы. Гарантии мы даем следующие - наши войска, как и "деникинцы", входить на территории казачьих автономий не будут. Там остаются наблюдатели за этой договоренностью из краскомов. В Западной Сибири мы можем держать только три дивизии, формирование которых идет из местных уроженцев. И мы, и Деникин переводим армии на режим мирного времени, проводим демобилизацию. Но количество офицеров и добровольцев не нормируется. Это касается и флота. Наши офицеры имеют право находиться на их стороне, в приграничной полосе до 50 верст, и наблюдать за перемещениями частей Красной армии, численность которых будет оговорена. Но не больше, чем донских, оренбургских и яицких казаков, а также западносибирских формирований.
- Это все ваши договоренности?
- Нет. Мы должны обеспечить поставку хлеба. Троцкий потребовал 20 миллионов пудов, я предложил только пять, и то как помощь голодающим, и чтоб об этом оповестила вся советская пресса. Так что вам завтра придется торговаться, не давать же им зерно в том объеме, который они наложили своей продразверсткой на наших крестьян.
- А еще что потребовали большевики? - Вологодский задумчиво посмотрел на военного министра. - Ведь есть такое?!
- Да, есть, - неохотно произнес Арчегов. - Я отбивался, как мог, но Троцкий зажал меня. Да еще обвинил, что я не русский патриот и не хочу помочь русским же мужикам в борьбе с польскими интервентами. Пришлось согласиться, хотя и сжав зубы.
- Слишком много потребовал?
- Двести отремонтированных паровозов и пять тысяч вагонов для переброски войск против поляков.
- Ох!
- Сам знаю, что очень много, а потому уперся - предложил полсотни паровозов и всего одну тысячу вагонов. Вы уж завтра поторгуйтесь с ним хорошо, добавьте чуток, но дать не больше половины от запрошенного. Слишком жирно. Он и золотом империи предложил с ними поделиться. Но я его отбрил, сказав, что бывшие у большевиков более трехсот миллионов рублей звонкой монетой они кайзеру сами отдали. А мы сохранили, а потому нечего на наш каравай рот разевать!
- Правильно поступили, Константин Иванович! Золото мы им ни за что не отдадим!
- И еще одно: придется им теперь помочь и оружием. От поставки боеприпасов я кое-как отлаялся, сказал, что у самих острая нехватка. И от обмундирования и снаряжения. Но он меня подловил, сукин сын, простите за грубое слово.
- Ничего, я вчера о нем думал такими ругательными словами, что даже самому нехорошо стало!
- Отдадим все вооружение - винтовки, пушки, пулеметы, что имеют наше, русское происхождение. И под наши трехлинейные патроны. Мы же на японское оружие сейчас переходим. Но жалко отдавать, мы бы его генералу Деникину перевезли…
- Что жалеть-то! А я хочу выразить вам благодарность за хорошо проведенную встречу. У меня прямо камень с души упал. И прошу вас пойти поспать пару часов. Скоро в церковь идти.
- Хорошо, Петр Васильевич. На утреннюю службу, надеюсь, все наши придут?
- Да, Константин Иванович, я настрого попросил всех там обязательно присутствовать. Дело-то политическое!
Москва
Арчегов перекрестился, глядя на строгий лик Спаса. Служба завершалась, на душе впервые стало спокойно. Он никогда не представлял, что церковное пение может так взять за сердце.
Нет, вера не пустой звук, и жить без нее никак нельзя. Рано или поздно, ибо кто знает из солдат, когда наступит его черед положить свой живот на алтарь Отечества, но всем им придется дать свой отчет на Суде строгом и беспристрастном.
Что ты сделал для блага Родины, для людей, ее населяющих?! И не поможет ложь, ни жалкие попытки оправдания собственных пороков, мол, я не виноват, а все такие, и жизнь такая!
Только сейчас он представил весь ужас, который несут народу большевики. В свое время их деяния оправдывались высшей целью, вот только молчали, когда речь заходила о средствах, коими эти якобы благие цели достигались. И хуже того, лаяли, как шавки, злобно, задыхаясь от ненависти, когда им показывали их же дела сотворенные, в невинной крови замешанные и на адской злобе.
Нет, убийцы и мерзавцы, и их красненькие последыши очень не любят признавать свои гнусные преступления. А без покаяния нет и прощения, а значит, милосердия.
Превратить церкви в конюшни и отхожие места они могут, перестрелять и замучить батюшек без жалости, поставить памятники Иуде и Каину, надругаться над семьей и изблевать веру - большевики сейчас это все делают не скрываясь, нагло и цинично.
Эти гнусные деяния Константин видел собственными глазами, об этом вопияли десятки тысяч жертв и живых свидетелей чудовищного "строительства светлого будущего".
Как же такое удалось?! Почему значительная часть народа "съехала с катушек" и кинулась во все тяжкие?
Ответ для себя он нашел страшный - большевики сыграли на самых темных сторонах человеческой души. Зачем работать, не покладая рук, жить по Христовым правилам, отказывать себе во всем, поститься, если есть более легкий путь, не заставляющий человека делать над своим мозгом и совестью значимое усилие.
"Грабь награбленное", "перебить всех буржуев", "экспроприируй экспроприаторов", "владеть землей имеем право, а паразиты никогда" - вот доходчивое объяснение для неграмотного и темного народа. И отпущение грехов, если применимо это слово, большевики тоже дали - "нравственно все, что служит делу революции".
И началось такое, что Россия в одночасье в живой кошмар превратилась. И еще особенности национального менталитета никуда не денешь, ибо с детства босоногого все сказки слышали, когда по "щучьему велению", или при помощи двоих из ларца, одинаковых с лица, или еще прорвы помощников какой-нибудь лодырь и лентяй типа Емели в одночасье получал все. Без всякого труда.
Это сладкое слово "халява", когда даже уксус в малиновый джем превращается. И песню большевики подкинули знатную, как раз по такому случаю - "Кто был ничем, тот станет всем!"
Сейчас коммунистов поддерживает большинство, отвыкшее за эти годы от работы. Россия очень богатая страна, есть что грабить! Но сей увлекательный процесс имеет и конечную точку, когда исчезают богатства, а все остаются равными, то есть превращаются снова в нищих и бедных.
Вот тогда и наступит протрезвление от сладкого революционного угара, недаром Ильич НЭП ввел, скрипя от ярости зубами. И сам себя доконал от бессильной злобы и торжествующего сифилиса, ибо понял, что революция не сможет дальше развиваться вширь и глубь.
Но винил Арчегов не только большевиков - эта погань не захватила бы Россию, если бы не вторые поганцы, с французским прононсом, не устроили на протяжении веков свой "пир во время чумы". Никак не предполагая, что их потомки за все заплатят собственной кровью, жизнью жен и детей. Да и те тоже отличились в последние предреволюционные годы.
И еще одно: те, кто правил страной последнюю четверть века, внесли свою лепту в ее разрушение собственным эгоизмом и тупостью. Виновата и официальная православная церковь, что перешла на казенное жалованье от государства и забыла о духовности, оставшись в плену у светской власти, а потому потеряла большую часть народа, что с радостью ухнул в коммунистическое язычество.
Впрочем, он и о старом никогда не забывал. Так что переход в новую веру, да еще сопровождаемый "весельем разрушения", прошел для него почти незаметно…
Константин приложился к кресту и неспешно отправился к дверям. Выйдя из храма, он был пойман под локоть Вологодским.
- Зачем вам это нужно было, Константин Иванович? К чему такая демонстрация?
Председатель правительства чуть дернул плечом, как бы указывая на членов сибирской делегации, гурьбой выходящих из небольшой церкви. Действительно, на службу пришла чуть ли не сотня человек, включая взвод охраны почти в полном составе - внутри яблоку было негде упасть, стояли плотно, плечо к плечу.
- Не мне, Петр Васильевич, а всем нам. В смуту, что была триста лет тому назад, только православная вера смогла объединить русских людей, хотя в Москве владычествовали оккупанты.
- Вы что имеете в виду?
- На нынешние дни намекаю. И захватчики в Кремле сидят, вот только веры в народе здесь не осталось. Оттого и поддались на искушение, а оно известно от кого идет. Так что без веры никак не прожить.
- Я раньше как-то об этом не задумывался, - после долгой паузы отозвался Вологодский тусклым голосом.
- И я тоже. Потому что дуриком был!
От резких слов Вологодский вздрогнул и остановился. Встал и Арчегов - огибая их, сибиряки потянулись мимо парковой ограды к зданию посольства. Они все стояли и молчали, пока не остались чуть ли не в арьергарде этой утренней процессии.
- Скажите, Петр Васильевич, какие подразделения Сибирской армии лучше всего себя зарекомендовали?
Арчегов нарушил неловкую паузу и уже сам подхватил пожилого премьер-министра под руку, медленно повел его дальше вдоль узорной решетки, за которой начинались уже выбитые заслоны ограждения.
- Многие, как мне говорили. Я не знаю толком военного дела, а потому не компетентен в таких вопросах, полагаясь на вас.
Константин улыбнулся - "Дед" как всегда и нашел что сказать, и подбодрил. И похвалил.