Шмайсер оскалился волком, глаза недобро полыхнули. Немец последние дни еле сдерживал возбуждение, постоянно улыбаясь, словно распирала его какая-то радость.
- Заигрались они. А ведь эти игры далеко зайдут, что бы там Арчегов ни говорил. Не верю я ему, он спит и видит, чтоб в своей Сибири первенство себе, родному, обеспечить. К чему ему Россия, когда он здесь первый парень на деревне! А ты тут сопли пускаешь, интеллигентщина одолела, достоевщина. Ты еще на улицу выйди и заори - вяжите меня, православные! Сволочь я, товарища своего "товарищам" сдал!
От едких слов Шмайсера Фомин ежился, словно на леденящем ветру, глядя глазами побитой собаки.
- Ты одно пойми и прими, Сеня. Независимая Сибирь - это мираж, видение пакостное. Без нее Великой России и монархии быть не может. А потому мы должны этот сорняк с корнем выдрать, пока он в рост не пошел и семена не сбросил. На месяц промедлим, и все, хана. А ты и Мики, да вы просто тягомотиной занимаетесь, на порядочность этого казака надеетесь. Тоже мне, нашли спасителя!
Слова Шмайсера словно хлестали плетью, генерал-адъютант вздрагивал всем телом, будто физически ощущал удары.
- Когда это казаки спасителями России были? Разин и Пугачев? А чего далеко ходить, давай возьмем атамана Краснова. Царский генерал, а первым делом что совершил, когда атаманский пернач в руки взял? Да о независимости Дона сказал и кайзеру посольство отправил. А вторым делом? С кубанскими и терскими казаками столковался, чтоб свою "Казакию" создать и генералу Деникину укорот сделать. Хорошо, что атаманская затея провалилась, а то "добровольцам" на Москву сходить бы не пришлось…
- Да ладно тебе. На душе просто пакостно…
- А ты дурью и самобичеванием не майся. Сделанного не воротишь. И вообще, поехали на ту сторону, эшелоны с гвардией пришли. Ждать недолго осталось. Денек нынешний дадим на обустройство, завтра их погоняем и морально подготовим. А послезавтра…
Москва
- Такие гарантии дать можете только вы! Я имею в виду ваш Совнарком. И никто иной!
От удивления чекист чуть ли не подскочил на лавке - глаз вытаращился от изумления. Потребовалось добрая минута, чтобы Мойзес обмозговал сказанное и хрипло спросил:
- Растолкуйте, я что-то вас не понимаю.
- Вы карту юга представляете хорошо? Географию знаете?
- В определенных пределах, - ответ был осторожным.
- В Каспий впадает Волга, в Азовское море Дон. Треугольник получается, не миновав который на Москву не пойдешь. Так ведь?
Мойзес кивнул в ответ, слушая с нарастающим напряжением так, что стал громко сопеть носом.
- Если вы незамедлительно признаете за казачеством юга России право на самостоятельность, как народа, то полностью обеспечите себе тыл. Казакам война с вами не нужна, они хотят жить спокойно. А потому казачий буфер нужно создавать немедленно, не теряя и дня.
- Но Деникин…
- А что Деникин?! Две трети, если не три четверти его армии составляют казаки. Он что, с ними войнушку начнет? Пупок развяжется! Единственное место, где можно начать ему воевать с вами, так это Крым. Но ведь перешейки незатруднительно блокировать с двух сторон. Да и вообще - разве можно обеспечивать операции через бутылочное горлышко при полном отсутствии местных ресурсов?!
- Ваше предложение, конечно, очень интересное, - задумчиво протянул Мойзес. - Но где же подвох?
- Вы это о чем? Какой подвох?
- А вот сейчас вы не искренне ответили, генерал.
- Хорошо, - Арчегов чуть наклонился, почти толкнув плечом Мойзеса. - Отвечу вам честно - как только вы дадите гарантии казакам, вы полностью обеспечите свой тыл. Но…
- Что но?
- Но в будущем, если вы пожелаете распространить на юге совдепию, заплачете кровавыми слезами. За полгода казаки вкусят мирной жизни, а наше золото сделает ее более привлекательной. И как только вы нападете - мы вас извалтаем беспощадно. У нас будет кадровая армия, опытное командование, достаточно военно-технических ресурсов, завершено перевооружение. За полгода много воды утечет. А если не нападете, то и мы, и вы в выигрыше - нам платить не надо будет, ибо вы наших кредиторов вырежете. Это наше обязательное условие, и, надеюсь, вы разделяете его, несмотря на некоторый цинизм сказанного.
- В политике нет цинизма, а есть здоровое восприятие, - Мойзес ответил с некоторым почтением. Даже глаз стал блестеть иначе. - Вы сможете мне ответить на один вопрос?
- Задавайте! Отвечу честно, но есть некоторые моменты…
- У меня вопрос личного характера, тайны вашего Генштаба не нужны, - чекист усмехнулся, но заговорил вкрадчиво: - Вы монархист, но, тем не менее, предлагаете нам такое, что в голову не укладывается! А как же "единая и неделимая"? "Царствуй над нами"? Почему вы так делаете?!
Мойзес буквально выплевывал из себя последние слова, словно боялся, что ему заткнут рот.
- Я не могу поверить в это, но я знаю! Да, я знаю, что вы мне сейчас не солгали! Почему?!
- Я монархист, это верно. Но это не значит, что я сторонник самодержавия! Вы разницу в этих словах улавливаете? Я не желаю, чтобы всякие генералы и помещики, что Россию просрали, снова балом заправляли. "Единая и неделимая"? Хм…
Арчегов остановился, его лицо исказила такая гримаса нечеловеческой ярости, что Мойзеса пробрало, хотя тот видал виды. На всякий случай чекист чуть отодвинулся - он умел различать фальшивость, но тут наигранности не было ни на йоту.
Генерал на самом деле пришел в бешенство, злоба клокотала со свирепостью вулкана.
- Где вы ее видели?! Есть красная Россия, есть белая, есть множество народов, что получили свою государственность. А они желают их всех в кучу согнать и себя во главу поставить?! Хрен им во всю морду! Я не желаю воевать за их усадьбы и заводы! Да и ни к чему доброму это не приведет - народ, который вкусил свободы, поставить на колени невозможно! А они этого не понимают, уроды, и не поймут сейчас! Вот только когда их из России пинком вышибить, вот тогда, может быть, хоть что-то в их куриных мозгах появится. Кретины! История их ничему не научила!!!
Арчегов говорил возбужденно, сжимая кулаки. Потом он схватил Мойзеса за плечо - тот ойкнул, и генерал тут же разжал пальцы. Но говорил веско и четко, будто приказ отдавал. И не отводил свой свирепый взор, буквально впился им в обезображенное лицо чекиста.
- И вы еще одно запомните - нас тоже победить нельзя! Я казак - а мы от рождения не знали рабства! Нам легче погибнуть. Надеюсь, что ваши в Кремле это понимают?!
- Да, Константин Иванович. Ваши предложения я немедленно передам кому следует. И еще одно, - Мойзес замялся на секунду, но, вскинув голову, продолжил звонким голосом: - Сейчас мы союзники, в этом я теперь полностью уверен. Пусть и временные. А потому должен вас предупредить - в Сибири давно зреет монархический заговор. Переворот намечен на ближайшие дни. Вас и Вологодского ждет смерть…
- Доказательства есть?!
Арчегов впился глазами в чекиста, положив ладонь тому на колено. Пальцы так сжались, что Мойзес поморщился от боли.
- Вы не можете связаться с Иркутском по телеграфу потому, что ваша артиллерия разрушила линию. Наши парламентеры были отогнаны пулеметным огнем. Более того - из Новониколаевска на восток переброшен гвардейский полк полковника Мейбома и батальон лейб-егерей, но всех сибиряков и казаков оставили на месте. Сегодня-завтра эшелоны уже будут в Иркутске. Есть еще данные…
- Даже так… Не знал, но чувствовал, - голос Арчегова помертвел, и Мойзес увидел, как генерал посерел лицом. Но тут же спросил, скрипнув зубами, словно от боли: - Вы сможете отправить несколько радиограмм в Севастополь и в Париж? Это нужно сделать немедленно! И срочные телеграммы в Китай и Японию. Поможете?!
- Товарищ Дзержинский уже отдал нужные распоряжения. Нам не следует терять время, генерал!
Севастополь
Колчак пристально смотрел на пламенеющий закат. Дурное настроение, что овладело им сегодня утром, исчезло бесследно. Нет, русский флот был жив, в этом он убедился за сегодняшний день еще раз.
И пусть не тот, что был раньше, три года тому назад, когда он вступил в командование Черноморским флотом, но даже такой он представлял собою реальную боевую силу, с которой врагам придется считаться.
С мостика "Георгия Победоносца", с которого адмирал летом 1917 года бросил свою "золотую" саблю в море, дабы она не попала в загребущие лапы революционизированных матросов, Александр Васильевич с нескрываемым удовольствием вглядывался в хищные силуэты готовых к боям и походам кораблей.
Главный козырь представлял линкор "Адмирал Ушаков", за свою недолгую трехлетнюю жизнь сменивший три имени. Он был заложен как "Император Александр III", вошел в строй как "Воля", переименованный на революционной волне, а возвращенный англичанами, получил имя одного из зачинателей белого движения - "Генерал Алексеев".
Колчак сразу по прибытии в Севастополь настоял, чтобы линкору дали другое имя, которое будет ласкать душу и гордость каждого моряка. Великий русский флотоводец, с именем которого связаны самые громкие победы русского флота, адмирал Федор Федорович Ушаков подходил для того как нельзя лучше.
Он был и одним из основателей Черноморского флота, и его командующим. Тем более в русском флоте броненосец береговой обороны "Адмирал Ушаков" героически погиб в Цусимском проливе, но не спустил перед врагом Андреевский флаг, презрев собственную участь.
С Деникиным состоялся тяжелый разговор, но, в конце концов, генерал уступил, сказав, что не станет вмешиваться во флотские дела, и дал "добро" на все реформы и переименования.
Сегодня адмирал осматривал злосчастный линкор "Императрица Мария", что взорвался в бухте три года назад. Что это было - несчастный случай, халатность экипажа или вражеская диверсия, так и не установили ни тогда, ни сейчас.
Он про себя решил, что второй линкор флоту необходим. И был выбор - или достроить готовый на три четверти "Император Николай I", стоящий на стапеле в Николаеве, используя механизмы и вооружение "Императрицы", или, наоборот, восстановить последний корабль, используя элементы первого линкора.
Дело вполне посильное, вот только Николаевские верфи в руках большевиков, а мощности Севастопольского морского завода далеко не те, чтоб капитально отремонтировать и тем более построить линкор. Хотя выход из положения имелся - в Новороссийск было эвакуировано оборудование Ревельского завода, что сейчас было бесхозным.
Но слишком опасна тамошняя "бора", резкий, внезапно срывающийся с гор сильный ветер, особенно зимой. И потому он решил перевезти все в Севастополь и увеличить мощности местного морского завода. Но время, время! На строительство уйдет не меньше года и уйма средств, которые, впрочем, имелись.
Колчак вместе с чином полного адмирала, дарованного государем Михаилом Александровичем, получил от Сибирского правительства пятьдесят миллионов рублей, половина из которых была загружена в трюм "Орла" в тяжелых ящиках - золотыми слитками и монетами. Эти деньги флот не получил бы никогда, но они были буквально выбиты для него молодым военным министром Арчеговым.
- Я знаю, кто он такой, знаю, - прошептал Александр Васильевич, вдыхая полной грудью соленый морской воздух.
Теперь он действительно знал все, получив очень откровенное письмо от Миши Смирнова, своего старинного друга. И представил, как февральской ночью его самого вывели чекисты к проруби в устье реки Ушаковки, что впадает в Ангару, и дали залп…
Москва
- Насчет гарантий, что предлагает Сибирское правительство, нам все ясно. Товарищ Мойзес хорошо изложил свой разговор с военным министром! Ведь так, Лев Давыдович?
- Да, Владимир Ильич!
Троцкий ответил как можно дружелюбнее, хотя внутри все клокотало от сдерживаемого бешенства. Целый день он распинался перед Вологодским и Арчеговым, кружева плел и дурачил, а этот поляк за его спиной все тихонько обделал. И молчком.
Нет, он еще вчера заподозрил, что дело нечисто, когда генерал фразы Старика произнес, что тот на днях сказал. Словно о чем-то намекал ему, а он тогда удивился, но не придал тому значения.
Сам Ильич вне подозрения, как жена Цезаря, а вот хитромудрый Феликс прокололся. Недаром говорят, что шила в мешке не утаить. За его спиной интригует и переговоры с сибиряками ведет. Старая сволочь!
С Арчеговым стоит переговорить наедине, тот явно хочет что-то важное предложить. И выразительно намекает на это. Генерал молод и горяч и Феликса явно не любит, при виде чекистов его прямо корежит. На этом стоит сыграть, доверие за доверие…
- С гарантиями понятно, они обоснованны, но вот насчет Деникина? На такое он не пойдет! Да и сама идея "Казакии", за которую так ратует генерал Арчегов, для него на дух непереносима.
- Зато для нас полезна, Лев Давыдович! Еще как полезна. Военный министр Сибири, целый генерал-адъютант их царька, и надо же столь горячо выступать за отказ от "единой и неделимой"?! Мне на Россию наплевать, я большевик! - Ленин хмыкнул - когда-то сказанная хлесткая фраза вновь пришла ему на ум, и он ее с удовольствием, прямо смакованием повторил. - И когда с такой же мыслью выступает белый генерал, то он наш союзник, и никак не меньше. Его не нужно убеждать, он сам все за нас сделает! Как ловко придумал с казачьими "буферами"! Вы уж с ним поласковей, Лев Давыдович, это ж наш человек, настоящий большевик, хоть партийный билет ему сейчас выписывай!
Троцкий выдавил из себя улыбку, поддерживая ленинское ерничество, весьма далекую от искреннего смеха. Так вождь относился ко всем тем, кого называл "попутчиками революции".
- А потому вы, батенька, постарайтесь выбить сегодня из сибиряков надежное обязательство. Именно так, и никак иначе, чтобы они немедленно прекратили любую помощь югу, особенно золотом. Без этого режим беляков на Кавказе обречен. Ведь так, Феликс Эдмундович?
- Я согласен с вами, Владимир Ильич. Но этого мало - Сибирь далека, а у Деникина руки развязаны.
- Так связать их надобно, и хорошенько. Что нам стоит признать за казаками самостоятельность, раз на этом настаивает военный министр? Ровным счетом ничего! Зато мы такой козырь выбьем, куда там тузу, и раздрай внесем. И армию беляков вдвое уменьшим…
- Втрое, Владимир Ильич, - непроизвольно поправил вождя Троцкий, удивившись, откуда тот знаком с карточной игрой. - Донские и кубанские казаки составляют две трети вооруженных сил на юге России, если не больше. И это без учета терских, уральских и прочих казачеств.
- Вот и прекрасно! - вождь потер в возбуждении руки, пробежавшись по кабинету.
Настроение у Ленина от таких радостных известий было превосходным, и Троцкий прекрасно понимал отчего - путь на Берлин, к мировой революции, идет через Варшаву, а не через Екатеринодар или Омск. Тем более если за Иртышом и Обью могут появиться японцы, война с которыми крайне нежелательна.
- Если мы немедленно выведем казаков из войны, да еще дадим им таких атаманов, что на дух генерала Деникина не переваривают, то обеспечим этим самую надежную гарантию. Хм… Арчегов ведь сам из казаков? Тогда понятно…
Вождь пробежался снова по кабинету, потирая ладошки в лихорадочном возбуждении. Потоптался по ковру, как стреноженный мерин.
- Нет, определенно, генерал наш человек! А этот, как его… Товарищ Миронов, где сейчас? Еще одна прекрасная кандидатура, ведь он, как я помню, тоже вроде из казаков?
- Донской казак, Владимир Ильич. Арчегов иркутский, а родом из терских! Но ведь белые казаки никогда не согласятся на атаманство Миронова, он для них полностью неприемлем!
- А может, нам следует предложить генерала Краснова? Того, что на Пулковские высоты наступал, а на следующий год "независимую" Донскую республику учредил.
Дзержинский взглядом голодного удава задумчиво посмотрел на Троцкого, а того от этого порядком передернуло.
Лев Давыдович только что сам хотел предложить кандидатуру бывшего атамана, ярого германофила, большого ненавистника генерала Деникина, но его опередили.
И кто?! Янек, чтоб его!
- Краснова?! Чудесная кандидатура!
На губах Ленина заплясала ехидная улыбка. Он прошелся еще раз по кабинету, что-то обдумывая. Троцкий и Дзержинский застыли в ожидании, они хорошо знали Старика - когда тот так улыбается, то следует держать ухо востро.
- А потому, Лев Давыдович, вы должны сегодня же урегулировать этот вопрос с генералом Арчеговым. И стойте намертво - никого другого мы на посту атамана не потерпим. И требуйте гарантий, обязательно требуйте. Настойчиво!
- Я понял, Владимир Ильич.
- Уступайте в малом, не торгуйтесь. Но в главном стойте непоколебимо. Момент очень удачный, поляки заняли Киев. Как сейчас ненавидят их белые, вы только представьте?! Грех не воспользоваться взаимной ненавистью наших врагов! И мы превратим это поражение в победу, ведь Деникину, в отличие от сибиряков, расчленение России не по нутру. Да и те тоже, по большому счету, противники интервентов, хоть чехов, хоть Польши. А потому они будут выполнять договоренности, ибо в их глазах поляки исконные враги и оккупанты. И нам стоит немедленно воспользоваться этим. Один сильный удар, и мы в Варшаве!
Троцкий с восхищением посмотрел на Ленина - "Ох, рано сбрасывать его со счетов, ох, рано!"
- А сибиряки и казаки не дадут Деникину возможность ударить нас в спину. Полгода более чем достаточно, особенно сейчас, когда один день неделе равен. А уж после Варшавы…
- А что будет после взятия Варшавы?
Дзержинский первым не выдержал длительной и многозначительной паузы, взятой вождем.
- Вместе с германским пролетариатом мы непобедимы. Вот тогда и наступит очередь и Кавказа, и Сибири. Пусть они сейчас успокоятся, посчитают, что мы от них отступились.
Стремительным и хищным тигром прошелся по комнате изменившийся до неузнаваемости за мгновение вождь диктатуры пролетариата, словно сам к броску изготовился.
- Бить врага нужно внезапно, и всей силою, чтобы он не успел отпор дать. А мы, большевики, можем отказаться от любого соглашения, если оно идет вразрез с интересами мировой революции! Так будет всегда, иначе мы не победим!
Ленин торжествующе посмотрел на соратников и засмеялся, взмахнув рукой в жесте победителя…
Севастополь
Адмирал Колчак помотал головой, отгоняя видение своего собственного тела, истерзанного пулями, и сосредоточился на делах флотских. А они радовали сердце.
В январе из Николаева и Одессы удалось увести все недостроенные корабли, с высокой степенью готовности. Первым из них был легкий турбинный крейсер "Адмирал Нахимов", на котором осталось только смонтировать загруженные механизмы и установить артиллерию. Работы на год, не больше, но на обустроенном заводе.
Рядом с крейсером стояли два эсминца "Занте" и "Цериго" знаменитой "ушаковской" серии, названной так в честь побед легендарного флотоводца. Их старшие собратья - "Гаджибей", "Фиодониси" и "Калиакрия" были затоплены в Новороссийске, а "Керчь" в Туапсе, чтобы не быть выданными немцам, когда те заняли Севастополь.
Их страшную участь разделил и линкор "Екатерина Великая", флагман флота, также переименованный в революцию, и полдюжины старых угольных эсминцев.
- "Свободная Россия", - пробормотал адмирал, припомнив то название, - какая похабель!