В ноябре восемнадцатого года, когда германцы капитулировали перед Антантой, именно Рыдз оказался под рукой Регентского совета, что стал правительством возрожденной Польши. И пост военного министра стал должной оценкой его заслуг перед Речью Посполитой.
- Теперь я утер нос "православным"! Чтоб их…
Рыдз-Смиглы грязно выругался, но очень тихо, чтобы офицеры штаба, стоявшие поодаль от него и окруженные толпой киевских обывателей с характерной наружностью, не услышали гневных слов. Нужно было соблюдать приличествующие положению условности.
Генерал сильно недолюбливал своих коллег, перешедших из русской армии, которых прозвали "православными". Они буквально заполонили Войско польское, заняв больше половины вакансий на уровне командиров дивизий и бригад.
Многие из них были детьми и потомками ссыльных поляков, на долгие годы оторванных от родины и зачастую не знавших польской речи и говоривших только на русском.
Рыдз-Смиглы прыснул, не сумев сдержать смех, ибо вспомнил генерала Вацлава Ивашкевича. Хотя тот был католиком, но вся армия называла его за глаза "православным". Сын участника восстания 1863 года, он всю жизнь прожил и служил в Сибири и не имел не малейшего представления о польских реалиях.
Вступив в Бердичев, город с рекордным процентом еврейского населения, он принял делегацию местных сионистов, что пришли поблагодарить его за освобождение от большевиков. Распрощавшись с евреями, генерал громко сказал своему адъютанту: "Если бы я не знал, что это сионисты, то подумал бы, что это жиды!"
Узнав об этих словах, Рыдза, как и всех поляков, чуть не разорвал хохот - в Польше слово "жид" обозначало натурального еврея и не являлось оскорблением, а ведь "русский" имел в виду именно эту подоплеку! Таких генералов было множество, и платили они "чистокровным и природным ляхам" той же монетою, что бесило последних.
Москва
- Господин Троцкий, позвольте вам задать один вопрос? Я надеюсь, вы хорошо знакомы с некоторыми трудами председателя вашего Совнаркома господина Ульянова-Ленина?
Арчегов был любезен до слащавости, хотя внутри все клокотало от злобы. Действительность опять обрушила ранее сложившийся стереотип с легкостью карточного домика.
"Зловещий демон революции" оказался в реальности не запасным болтуном и краснобаем, который, как он знал из курса истории КПСС, что был сдан в военном училище с превеликим трудом, постоянно навязывал партии свои "дискуссии".
Как он тогда ненавидел "льва революции" - лишился из-за него, падлы, долгожданного увольнения в город и не встретился с девчушкой, желанной и любимой. Зато чуть позже попался в петлю женитьбы, что подстроила ему та, прежняя…
Нет, это был великолепный полемист и оратор, перед которым Вологодский с Михайловым выглядели просто бледно. Юношеский задор последнего Троцкий парировал самой убойной логикой, а когда премьер-министр приходил тому на помощь и пытался действовать против "иудушки" таким же образом, то его разумные доводы тут же опрокидывались изощренной демагогией и софистикой.
"Как же нам с таким зубром сражаться? Меня он словами просто затопчет, я в таких дискуссиях не силен. Зато морду в два счета козлобородому набью, но кто ж дерется на светских раутах?! Или он не желает Сибирь отдавать? Или решил ее просто выторговать? Что делать?" - Арчегов только хмурил брови, задавая себе извечный русский вопрос.
Полный афронт потерпела сибирская делегация, и теперь нужно было признавать свое временное словесное поражение, поджав хвост. Или поступить в соответствии с принципами Остапа Бендера на встрече с любителями шахмат из Васюков.
Константин сделал выбор в пользу последнего варианта, хотя по договоренности он должен был лишь молчаливо поддерживать министров, делая многозначительный вид.
Потому вопрос им был задан запредельно наглый. С такими желторотые новобранцы иной раз обращаются по собственной дурости к маститому и заслуженному фельдфебелю - и получают такой ответ, что до самого копчика пробирает, клизма на пол-литра скипидара с сапожными гвоздиками и то легче переносится.
- Судя по всему, господин генерал является одним из читателей трудов вождя русской революции?!
Троцкий "отбросил горячую картошку" обратно, в полном соответствии со своей национальной принадлежностью, что на вопрос вопросом отвечать любит, с нескрываемой ехидцей сверкнув стеклами пенсне. Но посмотрел на генерала уже с некоторым интересом, вроде как с волчьей задумчивостью - "съесть сразу или не выйдет?"
Константин только очень искренне улыбнулся в ответ и развел в стороны руки с самым непринужденным видом - давать время для атаки на себя он не собирался.
- Какой с меня читатель и тем более поклонник трудов Ленина. Так, смотрел лет десять назад одну работу, вот и запомнил. Да, кстати, насколько я помню, большевики выступают за самоопределение народов, захваченных колонизаторами, вплоть до полного отделения от метрополии. Ведь так, господин Троцкий, заявило Советское правительство?!
- Совершенно верно, господин генерал. Вот только сибиряки отнюдь не нация, как я заметил раньше господину Вологодскому, а есть неотъемлемая часть русского народа!
- Так я и не спорю с вами, господин Троцкий. Какая, к бесу лысому, нация?! Тут дело в другом. Господин Ленин в своей работе прямо указывал, что в России есть три вида колоний. Развитые в экономическом отношении Польша и Финляндия подвергаются национальному угнетению. Сибирь, свободная в национальном плане, ущемляется экономически, беспощадно грабятся ее недра. А закавказские страны подвергались и национальному, и экономическому угнетению. Большевики, как я знаю, выступают за право колоний на освобождение от метрополии и обретению ими самостоятельности.
Длительный пассаж Арчегова произвел на всех собравшихся за столом определенное воздействие, особенно на председателя РВС. Тот даже наклонился над столом, демонстрируя свое внимание. И генерал сделал то же самое - их взгляды схлестнулись стальными клинками.
- Ведь это так, господин Троцкий? Или вы уже пересмотрели свои прежние взгляды, отреклись от них как ренегаты и считаете, что советская власть должна обладать колониальной империей?
Константин с самым наивным видом воззрился на Троцкого, словно невинный младенец на матерого шулера. Задав два взаимоисключающих вопроса, он хотел получить ясность в ответе от противника. И Троцкий попался, ухнув со всей мощи своего слова!
- Да, это так! Но относится только к царскому режиму. Советское правительство проводит к народу Сибири…
- Такую же, как и царское, политику грабежа, прикрывая ее красивыми лозунгами. - Арчегов решил, что пора ударить доской по голове, момент для того казался ему удобным.
- Введение продразверстки в Западной Сибири сопровождается возмутительными бесчинствами. Хотя я вас прекрасно понимаю - взять хлеб просто неоткуда! Дон и Кубань за нас, испытав на собственной шкуре "расказачивание". На Украине восстания и махновщина, да сейчас еще и поляки на вас наступают, уже к Киеву подошли. У них хлеб вам не взять, те сами силою у селян отбирают. Только наших коренных сибиряков и казаков, что сплошь кулачье, можно ограбить…
- Константин Иванович!
Вологодский прямо позеленел на глазах, как лягушонок. Еще бы - военный министр резал правду-матку прямо в глаза, забыв про дипломатические ухищрения.
Чичерин и Михайлов выглядели не лучшим образом, но молчали, лишь большевистский нарком по иностранным делам бросил негодующий взгляд на белого генерала.
- Господин Троцкий главнокомандующий Красной армией, и такой же пост я занимаю, только в Сибири. Скажу прямо и откровенно - в нашей профессии присутствует здоровый цинизм, без которого на войне не обойтись. Ведь мы не институтки или беременные гимназистки, что обычное яйцо куриным фруктом именуют!
Троцкий, к великому удивлению Арчегова, от брошенных в гневе слов не пришел в неистовство или недовольство - он заулыбался радушно, оценив шутку, и ласково, будто встретил сейчас в генерале долгожданного и интересного единомышленника.
- Петр Васильевич, прошу вас, - мягко, как лиса, сказал Предреввоенсовета, - послушаем нашего молодого коллегу. Тем более что он полностью прав, хотя высказал свое мнение несколько… Хм… С горячностью, свойственной его возрасту…
- В марте мы заключили перемирие с Москвой, хотя и без помощи бинокля уже разглядывали Омск. Могли пойти и дальше, до Ишима и Тобола, ведь так, господин Троцкий? Или у вас имелись дополнительные силы тогда, чтобы сдержать наше наступление?
Арчегов не отводил свой слишком въедливый взор от Троцкого. Но тот на чисто риторические вопросы не стал отвечать, а продолжал странно улыбаться. И взгляд был скорее не злой, без ненависти. А такой особенный, вроде как задумчивый и оценивающий. Нехороший, в общем.
"Надо быть предельно искренним, только этим можно взять этого упыря, - мысли в голове текли спокойно в отличие от брошенных слов. - Этот мой образ недалекого генерала только подкреплять у него уверенность будет. И не беда, если кой-какие козыри я раньше срока на стол выброшу, хотя Петр Васильевич шибко недоволен будет!"
Киев
- Пан Юзеф сильно благоволит "москалям"!
Рыдз-Смиглы скривил губы. Его самого спихнули с должности военного министра, злопыхатели поставили в вину молодость.
А сами они что творят?! Генерал Карницкий нажрался, как русский мужик в кружале, подъехал на пролетке к дворцу "начальника государства", громко запел у закрытых ажурных ворот песню - "Волга, Волга, мать родная, Волга - русская река".
Пан Юзеф вместо жесткого наказания "москаля", чтоб другим неповадно было, только рассмеялся - "Так это Карницкий!"
А как чудят офицеры и генералы, что прошли службу в императорских кавалерийских и казачьих частях?! Они даже подчиненных распекают, используя не приличную польскую ругань, а отборный русский мат. Вон полковник Эугениуш Шляский, всю жизнь с дикими казаками служивший, что отчебучил?
Нет, приоритет обучения коня и всадника в поле Рыдз разделял, убедившись на войне в превосходстве русской конницы над австрийской, где выездкой занимались исключительно в манежах. Но как так можно поступать благородному шляхтичу?!
Во время проверки лучший наездник кавалерийской школы в Грундзендзе показал ему от всей души и умения венский "манежный цирк" - так полковник по-русски заорал: "Ну, а я бы его, раба божьего, с коня и по морде, по морде!"
И москальским песьим матом такое понес, не постеснялся. Мол, у битых австрияков если учиться, то самим битыми быть. Нахватались у "москалей" мужицких замашек и еще добрых поляков учат воевать.
Сам бы Рыдз-Смиглы "православных" бы в черном теле держал, если бы не Пилсудский. Тот хама Шляского не выкинул из армии, мундира лишив, а, наоборот, скандал замял, полковника убрал и на генеральской должности оставил, командиром 9-й кавалерийской бригады.
- Красиво идут! Настоящее войско!
Генерал усмехнулся еще раз, но уже с нескрываемым удовлетворением, оглядывая ровные ряды идущих по Крещатику жолнежов. Немного резало глаз разномастное обмундирование пехотного батальона, солдаты чеканили шаг четко, вот только обувь была разная - от английских ботинок с обмотками до русских сапог.
И то хорошо, что приоделись за счет отступивших в панике большевиков. Дивизии его 3-й армии наступали столь стремительно, что красные побросали уйму трофеев и оружия - от обмундирования до целого бронепоезда, который был брошен перед взорванным мостом.
В самом Киеве, что наконец вернулся в лоно Речи Посполитой спустя почти два с половиной века, полякам достались богатые склады и десятки разнообразных речных судов - от больших пароходов и барж до моторных катеров и лодок.
Рыдз чувствовал себя счастливым не только этим - его мечта о Великой Польше начала претворяться в жизнь. Он боготворил Пилсудского и даже прощал ему эту слабость к "всходникам". Скоро польская армия выйдет к Днепровским берегам на всем протяжении - от лимана до Смоленска и утвердится прочно на славном наследии предков.
А обстоятельство, что в этих краях поляков почти нет, такая малость, совершенно не смущала молодого польского генерала. Эти восточные жмудины-литовцы, белорусы-литвины да те же жиды и хохлы должны трудиться на благо возрожденной Речи Посполитой и в тряпочку посапывать.
Да еще радоваться, ибо уже пять веков именно поляки несут им свет блага и культуры. И без всяких там глупостей, типа автономий или самостийности! Еще чего вздумали, может, еще Гоголя с "Тарасом Бульбой" почитать захотят, холопьи поскребыши…
"Начальник государства" выбрал удачный момент для начала наступления - вся большевистская армия прикована к Кавказу и к Уралу, где белые собираются с силами. А потому Москва признает границу по Днепру, коммунистам привычно подписывать "похабные" перемирия.
То, что переговоры с ними пройдут в Бресте, в ставке Пилсудского, молодой генерал не сомневался. Как это русские говорят - "свято место пусто не бывает" или "второй раз на грабли наступить".
- Но я утер нос этим "православным"! Я первый вышел к Киеву, им придется много потрудиться, чтобы самим выйти на берега Днепра! Теперь меня будет знать вся Польша! Да и весь мир!
Москва
- А это и есть свидетельство вашего миролюбия?! Почитайте листовку, что разбрасывается с ваших аэропланов над Омском и Петропавловском! Так вы соблюдаете условия перемирия!
Троцкий говорил с такой ехидностью в голосе, что Арчегов мысленно поежился - мирные переговоры явно зашли в тупик, и протянул руку к бумажным листам, однако спросил с сарказмом, который сразу же вырвался из глубины души:
- Если листовки разбрасывали только вчера, то каким образом они оказались у вас сегодня, господин Троцкий? Вы аэроплан от Омска гоняли? Так не долетит за это время!
- Нет, господин генерал! Нам передали текст по телеграфу, - в голосе Председателя реввоенсовета проскользнуло легкое пренебрежение, будто тот не сомневался в солдафонстве и тупости военного министра.
Один листок, с наклеенными поверху полосками, взял Вологодский, а второй достался Арчегову. Константин быстро пробежался по тексту глазами - "ба, как все знакомо". Вполне безобидная бумажка, заранее подписанная им и премьером еще в конце марта, перед отбытием в Москву на переговоры с большевистской головкой.
И генерал с торжествующей улыбкой посмотрел на ухмыльнувшегося Троцкого, демонстративно пожал плечами и с недоумением скосил взгляд в сторону Вологодского.
"Твою мать! Это ж что такое он читает?!"
Петра Васильевича было не узнать - за секунды побелел лицом, осунулся, он невидяще уставился в лежащий перед ним листок бумаги, пухлая ладошка сжалась в крепенький кулачок, костяшки побелели, будто премьер хотел со всей силы кого-то ударить.
- Вы позволите, ваше высокопревосходительство?!
Арчегов схватил листок и впился глазами в скупые строчки текста, лежащего перед ним. Он не поверил собственным глазам, а потому поморгал. Но буквы никуда не исчезли, не растаяли в дыму. Вчитавшись в бумагу, Константин Иванович почувствовал, что еще немного, и волосы на его голове от ужаса дыбом встанут.
Генерал выдохнул воздух, не в силах поверить, что граф Келлер вот так запросто мог отправить на убой всю сибирскую делегацию. Ибо такого откровенного призыва к крестьянскому мятежу против советской власти Ленин с Троцким им ни за что не простят.
Арчегов еще раз пробежался глазами по тексту, лихорадочно соображая, что ему ответить "демону революции". А говорить было необходимо - пауза затягивалась…
"Нет, ты не старый дурак, граф. Тебя просто использовали. Даже ясен перец кто! Только Мики мог отдать тебе приказ, в корне подорвавший все мои распоряжения. Только он - любого другого ты бы отправил по такой-то дорожке. Но зачем Михаилу нас так подставлять, подписывать смертный, неизбежный приговор?!"
Константин с окаменевшими мышцами лица еще раз прочитал текст - то была не фальшивка, он был уверен. Хотелось со всей силы ударить кулаком по столу, обматерить от всей души и Троцкого с большевиками, и Михаила с "друзьями", что его с нескрываемым удовольствием красным выдали на смерть, и собственную глупость, что в порядочность и честное слово этих "придворных" поверил.
И душе стало тоскливо, хоть волком вой. Теперь война с большевиками неизбежна. Сибиряки и южане ввалятся в нее неподготовленными. А ему самому уготована смерть…
- Я вижу, для вас, Петр Васильевич, а также для вас, господин генерал, эта листовка послужила откровением?!
Троцкий прямо лучился лживым сочувствием и доброжелательностью, победно сверкая стеклами. Даже голос у него изменился, будто старинным другом за эти минуты стал.
- Сегодня утром ваши аэропланы сбили наш прямо над Петропавловском, чуть ли в двухстах верстах от линии перемирия!
От слов Троцкого у Константина перебило дыхание - удар оказался силен даже для него. А тот нанес немедленно следующий:
- И сегодня же у Омска ваша артиллерия обстреляла части нашей 26-й дивизии, заодно разрушив железную дорогу и телеграфную линию. Ладно, я понимаю, что стрельба вдоль линии идет постоянно, но пускать в ход артиллерию?! Надеюсь, вы объясните Советскому правительству, почему ваша армия нарушает взятые на себя обязательства!
Голос Троцкого лязгнул сталью, он буквально ожег взглядом Арчегова и холодно, даже брезгливо, взглянул на Вологодского. Тот вспыхнул до корней волос от этого молчаливого оскорбления и посмотрел на Константина, требуя от него ответа хотя бы взглядом.
"Да я сам не понимаю, Петр Васильевич, какая хрень происходит?! Но будем выкручиваться!"
От немой поддержки молодого генерала Председатель правительства сразу воспрянул духом и чуть отодвинулся от стола, как бы показывая военному министру, что теперь только на него он и рассчитывает. Потому что сам на отповедь не способен.
- Могу я осведомиться, Лев Давыдович, какой тип вашего аэроплана был сбит сегодня утром?
Арчегов уже полностью взял себя в руки, с самым безмятежным видом прямо уставившись взглядом в переносицу Троцкого. Тот быстро ответил, скривив губы в усмешке.
- "Ньюпор". Наш пилот погиб…
- А что вы хотели, Лев Давыдович?! По условиям перемирия и наши, и ваши аэропланы имеют право летать над сопредельной территорией и вести наблюдение. До Петропавловска от Омска смогут долететь только наши "Сальмсоны", и то на пределе своих возможностей. Но это разведчики, легкие двухместные машины, не предназначенные для ведения воздушного боя и уничтожения вражеских аэропланов.
- Но ведь они сбили…
- Не спорю. Конечно, сбили. А что им оставалось делать, когда ваш истребитель "Ньюпор" набросился на них. Они защищались, ведь именно ваш аэроплан специально создан для борьбы в воздухе с авиацией противника. Я пока не знаю всех деталей произошедшего, но повторяю - у нас летают только "Сальмсоны", других машин просто нет, и пока не может быть! Они - разведчики, и сбить аэроплан могут только тогда, когда им они и атакованы. А ваш "Ньюпор" напал первым, в этом я уверен, ибо он по своему типу является истребителем. То есть самолетом, специально изготовленным для воздушного боя и нападения!
Последнее слово Арчегов произнес чуть ли не по буквам, уставившись с некоторым превосходством в Троцкого. И тут же заговорил дальше, напористо, с огоньком, не давая собеседнику времени для ответного применения своих контраргументов.