– Мессир, бегите! Мы их сдержим!
Но старый флотоводец и не подумал отступать. Не в силах состязаться с молодыми в проворстве, он брал опытом и точностью движений, все время пятился назад и не давал нападающим сократить дистанцию. Двое генуэзцев, атаковавшие сзади, в пылу схватки поменялись местами с Барбариго, и за его спиной теперь никого не было. Пространства для отступления хватало, вот только большая его часть лежала во тьме.
Чезаре очухался, поднялся на четвереньки, мотая головой. Увидев, что происходит, он бросился в бой и сразу же заколол первого из генуэзцев. Неблагородно, в спину. Не ощутил при этом не малейших угрызений совести. Вот теперь шестеро на четверых.
Диего, запутав своего противника финтами, рассек его бок простым горизонтальным "обезьяним" ударом, скользнув клинком по ребрам. Венецианец отшатнулся, наткнулся спиной на высокий забор и, непроизвольно раскрывшись, получил удар шпагой в живот. Вибора, словно затылком почуяв за спиной опасное движение, обернулся и успел парировать рапиру Чезаре одновременно шпагой и кинжалом. Венецианец, все еще сжимавший в левой руке пистолет, не долго думая, огрел им противника по голове. У Диего потемнело в глазах, он отшатнулся, и кончик рапиры рассек воздух в дюйме от его носа, едва не наградив мориска "испанским поцелуем".
Еще один венецианец судорожно вцепился в клинок, пронзившийся ему грудь. Его убийца, вырвав оружие, бросился на выручку Диего.
– Сдохни!
Чезаре отвлекся от отступающего мориска на нового противника и, не видя, что с Барбариго, закричал:
– Мессир, вы живы?!
– Да! – ответил флотоводец.
"Да убейте же его, кто-нибудь!" – подумал Диего, мотая гудящей головой.
Словно прочитав его мысли, оставшиеся генуэзцы с удвоенной энергией атаковали троих, еще живых, венецианцев.
– Смотрите, смотрите! – послышались крики из темноты.
По мостовой загрохотали подошвы башмаков.
– Именем короля, бросить оружие!
– Дьябло! – выругался Вибора.
"Этих-то откуда принес шайтан?!"
На этот раз явление солдат сюжетом представления не предусматривалось.
– Отходим! – закричал Вибора.
Генуэзцы бросились бежать.
– А ну, стоять! – кричал испанский офицер.
Грохнул выстрел. С десяток солдат бросились в погоню, а человек пять-шесть остались на месте побоища. Склонились над телами на мостовой, надеясь обнаружить живых. Офицер направился к Барбариго. Семидесятилетний флотоводец уже совсем выбился из сил, но по счастью, не получил даже царапины.
– Вы не ранены, сударь?
– Нет, хвала Господу, нет. Вы подоспели вовремя, мне уже начало казаться, что я ворочаю веслом, а не рапирой. Старость, что сделаешь…
Испанец еще раз бросил взгляд на трупы и пораженно пробормотал:
– Всем бы в старости иметь такую руку…
– О, я здесь не при чем. Преступники, которых вы видите, убиты моими товарищами.
– Вы знаете, почему на вас напали?
– Глупая ссора из-за азартной игры, – ответил Чезаре, вытирая клинок платком, – эти господа почувствовали себя неудовлетворенными и решили расквитаться.
– Разберемся, – пообещал офицер.
– Я узнал их главаря, – сказал Чезаре, – это люди Дориа.
– Дориа? – поднял бровь Барбариго.
– Именно так, мессир.
Барбариго задумался.
– Думаю, не стоит раздувать костер, Чезаре. Все это может плохо кончиться.
– Но, мессир…
– Я сказал, нет! – Барбариго положил руку на плечо своему офицеру, – пойми, завтра мы выходим. Сейчас не время и не место для следствия.
Чезаре возмущенно указал на покойников:
– А как же Паоло и другие?
– На все воля Господа, Чезаре. Остынь. Так надо. Наш враг – турки, а не Дориа.
Чезаре стиснул зубы, посмотрел на тела своих погибших товарищей и вдруг увидел возле них того самого солдата из таверны.
– Ба, это снова вы, сударь?!
Мигель, закрывший глаза одному из покойников, поднялся с колен.
– Так точно, сударь.
– Вы прямо-таки рука судьбы! Второй раз за день нас спасаете!
– В обоих случаях нет моей заслуги, – смущенно ответил Мигель.
– Позвольте усомниться. Я думаю, иначе. Почему же Господу было угодно именно вас направить сюда?
– Неисповедимы пути Его… А я здесь, все же, не при чем.
– Как вас зовут? – спросил Барбариго, тоже обративший внимание на солдата.
– Мигель, ваше превосходительство. Мигель де Сервантес Сааведра.
30 сентября, бухта Игуменицы, Эпир
Когда галеры христиан вышли в море, Дориа совершенно успокоился. Барбариго жив, план нехристей провалился. Получается, что он, Джанандреа, никого не предавал и не погрешил ни перед Господом, ни перед ненавистным Улуч Али. Безумие подобного сопоставления генерал-капитана не смущало. Он столь упорно убеждал себя в собственной невиновности, что поверил в нее совершенно искренне. Все, теперь уже никаких интриг, только сражение, а там, если Создателю будет угодно, он, наконец, убьет этого проклятого вероотступника Улуч Али, совершенно обезопасив свое честное имя от шантажистов.
Флот проследовал до Кротоне, там простоял неделю, из-за разыгравшегося шторма, после чего, совершив двухдневный переход, достиг берегов Эпира.
Слух о покушении на Барбариго распространился не слишком широко, но об этом, как и о том, кто же стоял за нападением, стало известно некоему офицеру в свите дона Хуана. Этот человек, дон Луис де Реквесенс, официально числился командиром одной из испанских галер, а на самом деле имел чин генерал-лейтенанта и был приставлен к дону Хуану лично его величеством Филиппом с целью пригляда за раздражительным и скорым в решениях братом короля. Репутацию выдающегося дипломата в глазах европейских монархов и даже великого визиря Османской империи, Хуан Австрийский приобрел не собственными талантами, а благодаря дону Луису, который служил его советником уже несколько лет, еще со времен подавления восстания морисков. Именно генерал-лейтенант посоветовал главнокомандующему указать место для стоянки генуэзских галер подальше от венецианцев.
Вот здесь-то, вдали от чужих глаз, пред очи Дориа вновь явился проклятый ренегат Гассан-эфенди. И, как ни в чем не бывало, напомнил генерал-капитану, что работа не доделана.
– Вы не смогли убить Барбариго, вините в том только себя, – огрызнулся Дориа, – я в ваших играх больше участвовать не намерен!
– На все воля Аллаха, – смиренно заявил Гассан и добавил, – а вождям христиан будет очень любопытно узнать, какую же роль играли в этом покушении вы, ваше превосходительство.
Дориа поморщился.
– Никто не поверит! Я не враждую с Барбариго, у меня нет мотива!
– Ну что же, тогда вам совершенно нечего бояться, – учтиво поклонился венецианец.
Генерал-капитан застонал.
– Что вам еще от меня нужно?
– Мне известно, что отряд венецианцев, пришедший с Крита, испытывает большую нехватку солдат.
– Да, вашими стараниями! – огрызнулся Дориа.
– Намекните дону Хуану, что было бы полезно пополнить команды этих галер испанцами. Такое предложение вполне уместно, никто вас ни в чем не заподозрит.
– Что вам это даст? – удивленно спросил Дориа.
– Может быть и ничего, – улыбнулся Гассан, – вы просто намекните.
Вот ведь ублюдочная тварь! У Джанандреа руки чесались придушить проклятого нехристя, тем более что после покушения, его тюремщик, двоедушец-мориск, исчез. Дориа так надеялся, что больше никогда его не увидит…
Впрочем, с намеком все сложилось как нельзя лучше. В бухте Игуменицы главнокомандующий устроил смотр флота. Комиссия генералов, куда вошел и Дориа, осматривала все галеры и галеасы, оценивая их готовность к сражению. Состояние большинства кораблей вполне удовлетворяло ожиданиям дона Хуана. Хуже всего дела обстояли в отряде Марко Квирини. Эта эскадра венецианцев пришла с Крита. Галеры Квирини, интенданта флота, единственного уцелевшего в Кипрской войне старшего офицера венецианцев, уже побывали в боях и понесли потери. Рангоут и такелаж побит турецкими ядрами, недостача в гребцах и моряках. Солдат морской пехоты и того меньше. Еще в январе Квирини перебросил с Крита на осажденный турками Кипр шесть тысяч венецианских пехотинцев, и теперь у него самого осталось всего по двадцать солдат на галеру. Матросов и гребцов тоже едва хватало. Часть галер, трофейные, турецкие, в ужаснейшем состоянии. Четыре из них дон Хуан забраковал совсем, повелев снять с них все ценное, в первую очередь пушки, весла и паруса, а команды распределить по другим кораблям. Тут и нарисовался со своим предложением Дориа.
Альваро де Басан счел слова генуэзца разумными. Испанские галеры укомплектованы солдатами в достаточной мере, к тому же в Мессине флот принял на борт еще около роты аркебузиров из городского гарнизона. Почему бы их не распределить по венецианским галерам?
Дон Хуан с предложением согласился и Дориа отправился претворять инициативу в жизнь, предчувствуя, что ничем хорошим она не кончится. А вскоре предположение и вовсе превратилось в уверенность: в рядах испанских солдат генерал-капитан заметил Вибору.
Всевышнему было угодно, чтобы дон Луис де Реквесенс, а так же Веньер при обсуждении этого предложения отсутствовали, но, разумеется, тайны из приказания дона Хуана никто не делал.
– Эй, это куда вы направились, господа хорошие? – недоуменно поинтересовался часовой, охранявший вытащенные на берег баркасы, увидев большую толпу испанцев, появившихся на галечном пляже с явным намерением этими самыми баркасами завладеть. Солдаты тащили на себе свою поклажу и оружие.
– Грузимся на ваши галеры, – произнес по-испански один из офицеров, – приказ командующего.
Солдаты переглянулись.
– Понял, чего он сказал?
– Про какой-то приказ бормочет. Командующего.
– Какой командующий? Нас не предупреждали. А ну, руки прочь!
Венецианцы вскинули наперевес протазаны. Вибора вышел вперед и развернул перед ними бумагу.
– Приказ генерал-капитана Дориа.
На самом деле приказ, разумеется, подписал дон Хуан, но солдаты едва умел читать, да и не знали, как выглядит печать главнокомандующего. Услышав имя Дориа, испанский офицер удивленно взглянул на Диего, а венецианцы немедленно окрысились.
– Чего-о? Какой еще Дориа?! А ну пошли все отсюда!
– Стрелять буду! – добавил один из солдат, отбежавший к курящемуся за большими валунами кострищу и спешно поджигавший от головни фитиль аркебузы.
– Зарядить-то не забыл? – насмешливо бросил Вибора.
Испанцы засмеялись, загомонили. Их пришло около двух сотен, а венецианцев-часовых возле баркасов насчитывалось не больше дюжины.
На пляже появился венецианский офицер. Быстро войдя в курс дела, он приказал молодому солдату:
– Беги в ставку, зови скорее кого-нибудь из начальства!
Солдат убежал. Испанцы тем временем бодро спустили один из баркасов на воду.
Палатки старших офицеров располагались совсем недалеко от пляжа, но Веньера посыльный не застал. Генерал-капитан отсутствовал. На глаза солдату попался Чезаре.
– Мессир! Мессир Армани! Там испанцы хотят на наши галеры подняться! Говорят, по приказу Дориа!
– Что? – Чезаре не сразу понял, о чем идут речь, – дождись Веньера и доложи! А я туда!
Когда он добежал до пляжа, первый баркас уже отошел от берега, а обстановка стремительно накалялась. К венецианцам стягивалось подкрепление, и они собачились с испанцами все увереннее. Те, впрочем, захватили инициативу в поносительстве противной стороны и не собирались ее выпускать из рук.
– С дороги, бабы! Пропустите-ка настоящих мужчин. Мы вас поучим воевать!
– Жену поучи ноги раздвигать, если ты мужчина!
– Да она сама его скорее научит! Раздвигать то, откель они растут!
– Поучат они… Мы дрались с турками, когда ваши шлюхи-мамаши вытирали вам сопли!
– Слыхал, Педро? Они бодались с турками!
– На рогах фехтовали?
– А то!
И те и другие мешали испанские и итальянские слова, при этом прекрасно друг друга понимали, ведь "мерда" от "миерда" отличается не сильно.
– Что здесь происходит?! – закричал Чезаре.
– Кто вы такой? – выступил вперед испанский офицер.
– Меня зовут Чезаре Армани, я офицер по особым поручениям при Агостино Барбариго, заместителе генерал-капитана Веньера.
– Хорхе де Санторо, – представился испанец, – рота аркебузиров из Картахены. У нас приказ подняться к вам на борт, дабы усилить этот отряд в предстоящей битве.
– Чей приказ?
– Главнокомандующего.
– Его светлости дона Хуана?
– Ну, разумеется.
– Не Дориа? – опешил Чезаре.
– При чем здесь Дориа? – в свою очередь удивился дон Хорхе, на миг скосив глаза куда-то в сторону, – вот, взгляните сами.
Испанец протянул Чезаре документ, которым несколько минут назад потрясал Вибора. Венецианец бегло пробежал его, но не заметил ни упоминания имени Веньера, ни его подписи.
– Я не вижу, согласован ли он с генерал-капитаном Веньером.
– Вам не достаточно печати его светлости? – в голосе Санторо немедленно проявились высокомерные и агрессивные нотки.
– Не много на себя берешь? – прошипел кто-то над ухом Чезаре.
Венецианец обернулся на голос и столкнулся взглядом с Виборой. Несколько секунд он оторопело моргал, а потом с рычанием отпрыгнул назад и выхватил рапиру.
– И ты здесь, гнида?!
Несколько венецианцев схватили его за руки.
– Чезаре, что ты творишь? – закричал офицер, посылавший за начальством.
– Этот ублюдок покушался на жизнь мессира Агостино! – крикнул Чезаре.
Венецианцы загудели, как пчелиный рой.
– Да сдался мне твой старикан, – усмехнулся Диего.
– Это серьезное обвинение, сударь, – прошипел Санторо, обращаясь к венецианцу, – потрудитесь объясниться.
Чезаре сплюнул и дернулся. Держали крепко. Диего усмехнулся, отступил на два шага, расстегнул застежку плаща и вытянул из ножен шпагу.
– К чему тут воздух сотрясать…
– Отпустите меня! – рыкнул Чезаре.
Венецианцы, смекнув, к чему все идет, послушались. Армани так же избавился от плаща, расстегнул пояс, придержав заткнутую за спину дагу, снял колет. Мориск до рубахи раздеваться не стал.
Хорхе взглянул на Вибору и развел руками.
– Формально вызов брошен вами, Диего. Он выбрал оружие. А вам советую сменить на равное. Его клинок длиннее.
Вибора лишь презрительно оскалился.
– Расступитесь! – закричали со всех сторон, – дайте им место!
В левой руке Диего появился кинжал. В отличие от даги венецианца он не имел треугольного щитка, прикрывающего пальцы, но зато отличался большей шириной и наличием на одной из сторон "пилы". Шпаголом. В самый раз против узкого лезвия espadas roperas, "меча для платья", которым вооружился венецианец. Шпага Диего действительно короче четырехфутовой рапиры противника, но значительно шире, почти меч. Запястье полностью закрыто глухой чашкой, тогда как у Чезаре гарда витая, корзинчатая.
– Разделай ублюдка, Чезаре!
Испанцы засвистели.
Чезаре изготовился. Левая нога вперед, слегка согнута. Правая, которую две недели назад зацепил клинок мориска, чуть отставлена. Венецианец берег ее, а Диего не преминул поинтересоваться:
– Нога не беспокоит?
– Как новая, – процедил в ответ Чезаре, но вес на нее переносить не торопился.
Торс венецианца чуть наклонен вперед, стойка фронтальная, рапира и дага направлены в грудь Диего, руки немного согнуты в локтях.
Мориск повернулся к венецианцу правым боком. Стойка высокая, на почти прямых ногах, шпага в вытянутой руке смотрит Чезаре прямо в глаза, сводя в ничто преимущество венецианца в длине клинка. Кинжалом Вибора похоже пользоваться не собирался, держа его в "ленивой" левой руке.
Весь мир затаил дыхание.
Чезаре не слышал голосов, фигуры людей за спиной его противника превратились в бесформенную пеструю мазню ребенка, дорвавшегося до красок. Только размеренный плеск волн никак не желал убираться из головы. Диего гипнотизировал венецианца немигающим взором и Чезаре едва не проворонил первый шаг противника.
Вибора двинулся по кругу посолонь. Чезаре еще ни разу не сталкивался с этой школой фехтования, Дестрезой, именуемой одними уважительно, а другими пренебрежительно – "Испанским колесом". Испанец, практикующий Дестрезу, всегда пребывает в движении по ободу колеса, существующего лишь в его воображении, уходит от ударов противника, избегая столкновения клинков, пересекает круг по хордам и никогда по диаметру.
Итальянские мастера предпочитали атаки на прямой линии, отводы оружием, силовые приемы. Учитель Чезаре когда-то посмеивался:
"Хотел бы я взглянуть, что сделает испанец против моего stoccata lunga, который я нанесу при первых признаках круговых блужданий".
Мориск непрерывно двигался по дуге налево-направо, словно в танце. Под ногами хрустела галька. Шпага Виборы в вытянутой руке смотрела в лицо Чезаре и остужала все порывы венецианца атаковать. Однако и испанец тоже никуда не торопился. Чезаре заметил, что тот изредка косит глазами по сторонам, словно высматривая кого-то. В один из таких моментов венецианец решился. Удар по клинку, шаг с глубоким выпадом. Мориск ушел с линии атаки. Его немедленный ответ Чезаре парировал дагой, ударил снова, но его рапира опять провалилась в пустоту.
Раненная нога, едва Чезаре перенес на нее вес, наградила болью. Венецианец раскрылся, а Диего, вошедший в ритм, смещаясь по дуге, атаковал. Чезаре попытался отступить, но Вибора в подшагивании при выпаде, которое не практиковалось итальянцами, достал его, поразив в левое плечо.
Вместе с болью в мозг венецианца ворвался шум ревущего живого кольца. В течение всей схватки зрители отчаянно шумели, но Чезаре услышал их крики только сейчас.
– Убей! Убей! – возбужденно орали испанцы.
Венецианцы притихли. Вибора отступил на три шага и ждал. Его лицо не выражало никаких эмоций. На рубахе венецианца расползалось бурое пятно. Чезаре попробовал подвигать левой рукой. Скривился, но нашел в себе силы улыбнуться.
– Царапина!
– Давай, Чезаре! – одобрительно зашумели соотечественники.
– Остановитесь! – раздался властный голос откуда-то из-за спины венецианца, – я приказываю вам опустить оружие!
Чезаре, пятясь от Виборы, бросил быстрый взгляд назад и немедленно повернулся обратно к противнику. Он успел увидеть Марко Квирини, который протолкался в первый ряд зрителей. Это на его галеры собирались грузиться испанцы.
– Это дело чести, мессир интендант. Пусть закончат.
Квирини ничего не ответил, он, не отрываясь, следил за клинком Чезаре, словно от него зависела его собственная жизнь.
Вибора вновь двигался по кругу, обходя венецианца. Теперь он действовал активнее, финтил клинком, сбивал противника с толку резкими, но короткими бросками вперед, за которыми следовал немедленный разрыв дистанции. Чезаре выжидал, почти не реагируя на обманки мориска. Он понимал, что в его ситуации следует сберегать силы. Нога напоминала о себе острой болью. Похоже, открылась рана.
Половину круга образовали испанцы, другую – венецианцы. На краях они перемешались, но сейчас друг на друга не обращали внимания, полностью захваченные поединком. Интендант стоял не в самом центре венецианского полукруга, а ближе к одному из его концов.