Как обычно бывает, опасность и Маклин, и я почувствовали где-то за секунду. В другой ситуации этого времени хватило бы, чтобы предпринять какие-то меры и спастись. Но только не тогда, когда висишь на высоте сотен метров от земли, прилипший к скале, как дохлая муха к стеклу. По нависшему над Маклином уступу медленно (как мне показалось) поползла трещина, и обломок скалы весом в тонны полторы солидно и неторопливо устремился вниз. Прямо на Маклина. И у него не было ни малейшей возможности ни отскочить, ни переместиться в сторону - это лишь привело бы к тому, что он сорвался бы и всё равно погиб. Если бы булыжник был поменьше, можно было б надеяться на прочность "Хамелеона" да "невидимой кольчуги" - энергетической брони, которой с древности умели покрывать себя хорошие воины и которую не пробивали даже очень сильные удары. Но выжить после того, как по тебе проедется этакая глыбина, нереально, поставить энергетический барьер такой мощи не под силу даже суперу. Для Маклина не было спасения, и ему оставалось одно - погибнуть в так горячо любимых им горах.
"Второго прибрала земля", - мелькнуло у меня в голове.
Я затаил дыхание. Обломок летел вниз, сшибая "липучки", увлекая за собой камни помельче. Миг - и он накрыл Маклина, покатился дальше и с глухим уханьем угомонился на дне ущелья, сделав своё чёрное дело.
Маклин же… Маклин прижимался к стене в том же месте, что и перед тем, как на него обрушился кусок скалы. Обрушился ли? Я был твёрдо уверен, - что да. Своими глазами видел, как глыба накрыла его. Траектория её полёта была такова, что от негра должно было остаться мокрое место…
Мы быстро преодолели оставшиеся метры и выбрались наверх. Маклин упал на землю, обхватив руками голову, и, как рыба, выброшенная на берег, жадно глотал воздух. Он никак не мог отдышаться. Я нагнулся над ним.
- Рекс, как ты? Цел?
- Дай отдышаться.
Его чёрная как смоль кожа посерела, губы потрескались, из них сочилась кровь. Я провёл руками над ним. Биопотенциал Маклина упал раза в три. Ещё один такой выброс энергии - и он умрёт. Из него просто вытечет жизнь.
Он уселся, обхватив колени руками,
- Что ты сделал с этим чёртовым булыжником? - спросил я.
- Не знаю…
По проторённому нами пути оставшиеся две пары без особых приключений преодолели преграду. Нужно было идти дальше, а Маклин еле стоял на ногах и ни на что не был способен. Пришлось опять образовывать Круг, и каждый из нас отдал ему частичку своей жизненной силы. Энергетический купол над Кругом был далеко не столь мощён, как раньше. Если так пойдёт дальше, нам может просто не хватить сил для главного - уничтожения форта и "Изумрудного странника".
***
К вечеру нам всё же удалось отыграть немного потерянного времени, и появился шанс, что мы даже вернём себе некоторый его запас. Мы засекли ещё одну пирамиду.
Антон опять оказался на высоте. Но он начинал уставать, однажды он не сможет почувствовать опасность - тогда нам останется только хором исполнить траурный марш.
На привал мы устроились, когда совсем стемнело и на чёрном бархате неба уже кривился жёлтый полумесяц. Мы выбрали место, скрытое в узкой расщелине. Несколько часов отдыха должны были хотя бы частично вернуть нам утраченные силы. Устроившись на камнях поуютнее (если только такое слово применимо к подобным полевым условиям), я попытался провести эксперимент - почерпнуть хоть немного энергии от Акары. Ничего не получалось. Чужая планета. Чтобы научиться подпитываться её энергией, нужно для начала полностью адаптироваться здесь, а на это понадобится не одна неделя, которых у нас просто нет.
Разбудил меня Герт.
- Твоя очередь заступать в караул. Вместе с Маклином.
- Так точно! Будет сделано.
- Начисть штык, гвардеец, и не подпускай коварных индейцев. А я пошёл дрыхнуть. - Герт зевнул.
- Давай
Стоять на часах и улавливать каждый шорох - святое дело. На часах люди стояли всегда И в каменном веке, охраняя от голодных соседей тушу мамонта. Стояли в средневековье, чтобы подать сигнал, когда на горизонте затрепещут штандарты и полчища неприятеля пойдут на штурм крепости. Стояли во вторую мировую, ожидая нападения диверсантов или налёта бомбардировщиков противника. Будут стоять и через тысячу лет. Так что мои два часа, которые я, конечно, с большим удовольствием проспал бы, смотря сны, - всего лишь крошечное звено в бесконечной цепи часов, проведённых людьми за этим занятием.
Мы сидели на земле, Маклин сосредоточенно нюхал сорванный им бледно-розовый цветок.
- Гвоздикой пахнет, - сообщил негр.
- Понятно, - кивнул я, и опять повисло долгое молчание.
- Сегодня там, на стене, я думал, что ты уже покойник, - первым нарушил я тишину.
- Ну, это ты зря.
- Я видел, как тебя накрыла глыба. Я не мог ошибиться.
- Ты не ошибся. Она на самом деле накрыла меня.
- А дальше? Неужели ты сумел поставить "кольчугу", способную противостоять удару такой силы?
- Даже не знаю, что тебе сказать… Хочешь немного воспоминаний? Может, тогда всё станет понятнее.
- Давай. Потренируйся на мне, прежде чем примешься за написание мемуаров.
- В Асгарде я уже десять лет. Сам я из Чёрных Штатов.
- Мне это известно.
- Ну да. Тебе также известно, что я был довольно неплохим сыщиком. Окраины Лос-Анджелеса - место историческое. Там некогда располагалась империя Голливуда - "фабрики грёз", оплота мирового кинематографа. Теперь там нет ничего, кроме никому не нужных развалин, в которых водятся привидения и гремучие змеи. Голливуд умер вскоре после отделения Чёрных Штатов от США. В моё время в Лос-Анджелесе на виду были в основном две категории граждан: полицейские, с одной стороны, и бандиты - с другой. Притом грань между ними порой очень условна. Я был честолюбив, хотел сделаться фигурой, заметной для окружающих, и однажды решил нацепить полицейский значок. И представляешь, я стал честным полицейским. За время службы к моим чернокожим рукам не прилипло ни цента. Случай в своём роде уникальный. Коллеги считали меня сумасшедшим, а преступники - просто аморальным типом или своеобразным извращенцем, только так они могли объяснить моё неприятие взяток в любом виде. Я был честен до безобразия. Ты меня, наверное, понимаешь…
- Конечно Сам грешил этим. Тоже был честен до безобразия.
- Представь себе Лос-Анджелес двадцатых годов. Девятый вал преступности, бандитизм, кровавые уличные бойни, запуганные люди, боящиеся выйти на улицу, на которой правят бал кровососы с ЭМ-оружием. И в гуще всего этого нахожусь я - инспектор городского управления полиции по делам первой и второй категории. У меня не было семьи, осталось мало друзей, лучшим своим другом я считал пистолет, с которым не расставался даже в ванной. Изо дня в день я кого-то искал, волок в кутузку, бил, отстреливался. Чуть ли не ежедневно мне угрожали убийством, притом в самых жестоких формах, но те, кто пытался реализовать свои планы, довольно быстро находили тёплый приём на кладбище.
- А у тебя такие добрые глаза, - усмехнулся я.
- Ну, конечно же, я делал всё это с чувством глубокой скорби, не переставая вытирать наворачивающиеся на глаза слёзы… Самой большой сволочью в городе был Джекки Штырь. Получил он свою кличку в связи с тем, что обычно протыкал своим жертвам уши железным штырём. Трупов с такими повреждениями мы находили немало. Джекки был наркоман, психопат и плюс ко всему этому страшно суеверен. Он любил обвешиваться амулетами, талисманами, постоянно ходил, на исповедь, подробно излагая святым отцам все свои похождения. Я был единственным идиотом в полицейском управлении, который открыто не переставал твердить, что Джекки - подонок и мой личный враг и рано или поздно я отправлю его к палачу. Почти всех его подручных я уже отправил на виселицу или кладбище. И у Штыря замкнуло. Вместо того чтобы податься в бега (в то время его портретами с надписями "разыскивается" были обклеены все столбы), он пред святым алтарём поклялся, что прибьёт меня, чего бы это ему ни стоило. В тот вечер мне изменило моё обычное чутьё. Мы столкнулись нос к носу. Я вылез из кара за сигаретами, сдуру оставив пистолет в ящике для перчаток. И вот я застыл как вкопанный с голыми руками. А Штырь стоял против меня, и на его противной чёрной морде сияла гнусная ухмылка. И ему было чему радоваться. Ведь в руке он сжимал новенький ЭМ-пистолет, направленный мне прямо в лоб. Нас разделяло метров пять, я многое умел, но преодолеть это расстояние нечего было и мечтать. Джекки отличался феноменальной реакцией и отлично владел пистолетом. Да уж, не повезло мне по-крупному. Штырь разинул свою вонючую пасть, чтобы изречь какую-то идиотскую банальность. Мысль, что он будет о чём-то важно и самодовольно разглагольствовать, прежде чем выстрелит, привела меня в бешенство, и я безрассудно рванулся вперёд. На хлещущий поток разрывных пуль. Вся очередь должна была угодить мне в живот и грудь. Джекки прямо-таки осатанел и всё жал и жал на спусковой крючок, пока я не срубил его прямым ударом кулака в лоб. За моей спиной кирпич стены был искрошен разрывными пулями. На мне же не оказалось ни царапинки, даже костюм не был испорчен. Когда Джекки пришёл в себя, он изумлённо уставился на меня, потом на разбитый кирпич и заявил, что я не кто иной, как сам сатана, после чего окончательно спятил. Он ведь прекрасно знал, что не промахнулся и всю очередь послал туда, куда хотел…
- С тобой случалось ещё такое?
- После того случая ни разу.
- А у кого-нибудь другого из суперов? Я о таком даже не слышал.
- Я читал о чём-то подобном. Ты наверняка знаешь, что такое полтергейст. По непонятным причинам предметы в доме начинают беспорядочно перемещаться. При явлениях полтергейста бывают случаи, когда один твёрдый предмет проходит сквозь другой. Чтобы суперы делали то, что получилось у меня тогда с Джекки, я не слышал и сегодня. Но иные из нас могут делать то, что другие даже представить себе не в состоянии.
- Я знаю. Наши эксперты пришли к выводу, что с годами способности суперов развиваются всё больше. Может, лет через сто сегодняшние наши возможности покажутся детскими забавами, а мы научимся делать такие вещи, о которых сейчас не можем даже помыслить. Интересно, есть ли предел человеческим возможностям?
- Скорее всего, со временем всё человечество станет цивилизацией суперов. Однажды мы перейдём какой-то рубеж и вынуждены будем уйти в другие пространства. У большинства цивилизаций такой качественный скачок происходит неожиданно, подобно взрыву. У нас же постепенно. Процесс может занять не одно тысячелетие. В этом мы уникальны, выбиваемся из какой-то общей закономерности, свойственной всем цивилизациям. Это значит… - Маклин замолчал.
- Что значит?
- Возможно, кто-то, может быть, гипотетический Конструктор, о котором твердит Чаев, или кто пониже рангом, но тоже достаточно могущественный, определил нам какое-то назначение в Галактике, Задачу, для исполнения которой мы должны обладать сверхспособностями.
- Всё определено волей Господа или слуг его - так, что ль?
- Может, и так.
За разговором время шло быстро. Светало. Скоро подъём, и в путь.
Мы были увлечены беседой, но какая-то часть сознания чутко фиксировала всё, что происходит вокруг. Сначала я почувствовал чьё-то присутствие. А потом различил почти слившуюся с грудой камней фигуру.
- Поднимай всех, я за ним! - крикнул я, вскакивая.
Я кинулся вверх по склону. Кто бы ты ни был - я тебя достану!
ЛАБИРИНТ. 27 МАРТА 2138 ГОДА
Пригодились-таки тренировки в Асгарде. Пол уходил из-под ног, как при свирепом шторме, а ты должен удержаться в вертикальном положении… Идёшь с закрытыми глазами по канату, который начинает вибрировать, - и не имеешь права упасть… Должен удержаться как можно дольше, перепрыгивая с одного катящегося шара на другой. Приобретённые навыки сейчас очень помогли. Я мчался по камням, по осыпающемуся песку, пробирался через нагромождения острых каменных обломков. Кто-то другой на моём месте наверняка свернул бы себе шею, но супер может многое.
Преследуемого я не видел, но точно чувствовал, где он. Я как бы накинул на него невидимую петлю и теперь цепко держался за кончик нити. Он несравненно лучше меня ориентировался на местности, но я был ловчее и быстрее. И вот впереди замаячил явно человеческий силуэт.
Мои товарищи безнадёжно отстали, и я фактически остался с незнакомцем один на один. Мы выбежали на кромку ледника, рассечённого в некоторых местах острыми чёрными зубьями. Ещё немного - и я настигну его. Достать беглеца из разрядника я мог уже сейчас, но нет ничего глупее, чем сразу открывать пальбу, даже не узнав, кто перед тобой.
Он нырнул куда-то вниз и на миг скрылся из виду. Я устремился туда же. Успел пригнуться, и бледно-зелёный разряд пронёсся над моей головой. В меня стреляли. Я знал, что сейчас последует второй выстрел, отпрыгнул в сторону и угодил в ловушку. Лёд подо мной треснул, и я вместе с ледяными обломками рухнул с десятиметровой высоты. Я успел извернуться и поэтому не угодил на груду камней, но всё равно больно ударился боком, плечом и ногой. Вроде ничего не сломал и не потерял сознания. Хуже, что мой разрядник отлетел в сторону и заскользил вниз по склону. Я остался безоружным.
Разлёживаться и считать синяки не было времени. Трое моих противников выглядели почти как люди. Росту в них было где-то под метр семьдесят, широченные плечи, тонкие талии, короткие кривые ноги. Они были совершенно лысые, с жиденькими бородками, без усов. За оттопыренные уши я прозвал их про себя "лопоухими".
Я выкинул вперёд руку и послал "энергомолот" в живот находящегося ближе других ко мне "лопоухого". Тот, скрючившись, повалился на землю. Я его не убил, но несколько минут его можно было не опасаться.
Зелёная молния ударила в то место, где я находился, но в тот момент меня там уже не было. Я перекатился через голову, вскочил на ноги, готовый к бою.
Высший класс для бойца вовсе не в том, чтобы увернуться от удара, а чтобы предугадать, куда он будет нанесён. Основа боевого искусства суперов в том, чтобы предугадывать течение боя, видеть его ткань, ощущать "клинки Тюхэ" - так в Древней Греции называлась случайность. Я видел линии, вдоль которых концентрировалась для меня опасность. Если суметь уклониться от них останешься жив и выиграешь поединок. Пусть даже в тебя с близкого расстояния лупят из автомата - если ты умеешь работать с "клинками Тюхэ", то пройдёшь незатронутый через сплошной град пуль.
"Лопоухие" лупили в меня с двух сторон, и мне всё труднее становилось уходить от бледно-зелёных молний. Один раз мне пришлось даже переместиться. Я потратил уйму времени, но зато очутился поблизости от одного из "лопоухих", сумел войти с ним в боевой контакт и отключить его точным ударом, который нанёс в биоактивную точку, умудрившись разглядеть её в пылу боя.
Теперь я остался один на один с последним противником. "Лопоухий" оказался очень ловок и понимал, что должен держать дистанцию и лупить в меня из разрядника - в этом его единственный шанс. Не растрать я силы на перемещение и "энергомолот", я бы расправился с ним за несколько секунд. Я послал ещё "молот", но промахнулся. Теперь я уже с трудом различал "клинки Тюхэ".
Опасность сзади я почувствовал почти вовремя. Я мог бы уйти, но очень уж ослаб и наткнулся на "клинок"; через мгновение после этого молния настигла меня. Резкая боль, потом меня поглотила тьма…
***
Я был жив, если только это состояние можно так назвать. Я походил на выжатый до последней капли лимон, на перепёлку, которую переехал тяжёлый грузовик, на футбольный мяч, из которого высосали последнюю молекулу воздуха, - ну какую ещё найти ассоциацию, чтобы точнее описать моё дрянное самочувствие?.. Спина, в которую угодила молния, горела огнём. Врезали по мне явно не из разрядника, а из чего-то похожего на наш парализатор. Во всяком случае, реакция организма схожая. Некоторое время я не мог разлепить глаза. Наконец с огромным трудом мне это удалось, и я осмотрелся. Уютный свет костра разгонял кромешную темень, плясал и ломался в жёлтых сосульках сталактитов и сталагмитов. Пещера была просторной, находилась она метрах в тридцати от поверхности, о чём можно было судить по изменениям в потоках тонкой энергии, истекающей из космоса и притягивающейся к силовым линиям планеты. На полу грудой валялся хворост, шкуры животных - по-моему, горных козлов. Пещера выглядела бы обителью людей каменного века, если бы не пластиковые ящики и приборы, расставленные вдоль стен. Да и сами обитатели мало походили на неандертальцев.
Хозяев пещеры было пятеро. Одетые в синие комбинезоны, "лопоухие" сидели вокруг костра. Один тонким голосом пел заунывную песню, чем-то похожую на песни ныне практически вымерших народов Севера. Впрочем, может, он и не пел вовсе, а рассказывал что-то. Никто же не знает, какая речь у бородатых инопланетян.
Я был крепко связан, точнее, спеленут прочными лентами, подобно египетской мумии. Мысль о том, что мои похитители меня боятся, вовсе не льстила моему самолюбию. В схватке я истратил много сил, да ещё удар парализатора - в результате я был почти безобиден, даже на пустяковое перемещение не способен, не говоря уж о схватке с пятью вооружёнными противниками. Положение, конечно, незавидное, ноя испытывал не столько страх и отчаяние, сколько жгучее любопытство и интерес к происходящему. Впервые в жизни лицом к лицу я столкнулся с представителями иной цивилизации. Это гораздо интереснее, чем рассматривать в бинокль пирамиду рагнитов.
Я попытался собраться и прощупать эту пятёрку, чтобы попасть в такт с сознанием хотя бы одного из "лопоухих", проникнуть в зыбкую материю его побуждений, ощущений, мыслей. Боль пронзила виски. Этот номер и при нормальном самочувствии выходил у меня далеко не всегда, а уж в таком разобранном состоянии, да ещё и с представителями иной цивилизации… Бесполезно.
"Лопоухие" заметили, что я ожил. Двое - "певец" и ещё один, однорукий, поднялись и осторожно приблизились ко мне. Блеснули стволы оружия. Они явно опасались, как бы я не выкинул какой-нибудь фортель, и настроены были весьма решительно. "Певец" нагнулся надо мной, и я смог вблизи рассмотреть лицо инопланетянина. В тусклом свете костра кожа его выглядела красно-коричневой, при нормальном освещении, похоже, у неё слегка зеленоватый оттенок. Узко посаженные глаза были большими, круглыми, слегка навыкате. Линия губ изогнута так, что, казалось, на лице навсегда застыла лёгкая усмешка.
"Певец" сделал несколько пассов руками. Он, наверное, являлся сенсом и пробовал определить, осталось ли у меня достаточно сил, чтобы попытаться освободиться и затеять потасовку. Недавно они имели возможность наблюдать, что у меня это получается неплохо. Или это было давно? Интересно, сколько времени я находился без сознания? И где сейчас наша группа?
"Лопоухие" начали переговариваться, притом делали это с пулемётной скоростью. Стоило умолкнуть одному, как без перерыва вступал в разговор другой. Голоса у них были тонкие, а речь походила на куриное кудахтанье, и их дискуссия напоминала шум в растревоженном курятнике.