Мы выбежали из глайдера. Поле битвы выглядело отвратительно. Запах горелого мяса, дымящиеся останки. Все враги мертвы, кроме одного, в котором ещё теплилась жизнь.
Герт на бегу подхватил его и взвалил на плечо. Я на миг задержался у входа в пещеру, глядя в голубое небо, в котором появились четыре белые точки. Антон за рукав втащил меня в чёрный зев пещеры.
- С ума сошёл? - крикнул он. - Ещё секунда - и их оптика засекла бы тебя. Определить, что ты не цитианин, большого труда не составит. Теперь нужно быстрее двигать отсюда. Вниз, в глубь пещер.
- Рагниты не погонятся за нами? - крикнул на ходу Герт Сарну.
- Это не их мир… - заверещал цитианин. - Они здесь слепы… Они боятся пещер и ничего здесь не могут…
- Мы же можем здесь всё… - поддакнул Хальмс.
- И они знают это… - закончил тираду Фахел. Мы забрались достаточно далеко и очутились в просторной пещере.
- Всё, оторвались, - устало произнёс Герт. По стенам и по полу прошла дрожь.
- Что это такое? - удивился я. Антон посмотрел на часы и удовлетворённо хмыкнул:
- Всё верно. Пять минут.
Он прислонился к стене, на миг отключился от внешних раздражителей, а потом произнёс:
- Ещё два глайдера рагнитов выведены из строя.
- С чего это? - осведомился Одзуки.
- Я сумел запрограммировать компьютер на пиковый разгон энергосистем вплоть до самоуничтожения. Рвануло как раз тогда, когда прибыли спасатели. Один глайдер вдребезги, другой сильно повреждён. Взрыв, конечно, послабее ядерного, но вполне достаточный. ТЭФ-установки рагнитов немножко иные, чем земные. Они гораздо эффективнее и легче, но зато опасны при эксплуатации. Сейчас там воронка метров семи глубиной.
- Неплохо, - улыбнулся Герт. - Ты герой дня, Антон. Если бы не твоя расторопность, рагнитам пришлось бы потрудиться, прежде чем им удалось бы соскрести нас с земли.
- Что будем делать с пленным? - спросил Ковальский, указывая на рагнита, в плече которого зияла обугленная рана.
Он неподвижно лежал на полу.
Герт нагнулся над пленным. Командир сразу собрался, сосредоточился. Он провёл руками над лицом раненого, присел, начал осмотр. По тому, как держался Герт, было заметно, что он экзотерапевт класса "экстра".
Я видел, что коричневая аура рагнита была слабой и неустойчивой, она переливалась лиловыми и синими оттенками и старалась уплыть куда-то в сторону от его тела.
- Не жилец, - заключил Герт. - Долго не протянет. От силы минут пять.
- Нужно привести его в чувство, - сказал Ковальский. - Хотя бы на пару минут. Можно успеть выудить у него кое-какие сведения.
- Он вряд ли поможет нам, - возразил Маклин.
- Хоть что-нибудь, но узнаем. Даже если удастся хотя бы немножко разговорить его, - отмахнулся Ковальский.
- Попытаюсь, - кивнул Герт и принялся за пленника, работая с его энергетикой, активизируя биоактивные точки. Я не верил, что рагнита, находящегося в таком состоянии, удастся привести в чувство. К моему удивлению, его аура стала ровнее. Смерть отступала. Но лишь на время. Скоро она вернётся, и тогда уже рагниту ничто не поможет.
Пленник глубоко вздохнул и приоткрыл щёлки глаз. В них не было ни ненависти, ни злости. Ощущалась лишь беспросветная вязкая тьма, не привязанная ни к каким чувствам, и в этом было что-то жуткое. Так смотрит ядовитая змея. Или крокодил.
Пещеру освещал прилепленный к стене световой шарик. Было хорошо видно, что кожа рагнита потемнела, на губах выступила алая кровь. Он попробовал приподняться. Мы помогли ему и прислонили спиной к стене. Герт присел рядом с ним и начал допрос.
Язык рагнитов по выговору чем-то напоминал французский. Но он гораздо сложнее любого земного языка, имеет головоломные правила и умопомрачительные склонения со спряжениями. В нём имеется несколько десятков конструкций, которые используются для отражения в каждой фразе отношения говорящего к собеседнику. Одна и та же фраза может быть сказана в нескольких десятках вариантов, и в ней ты обязан выразить свои чувства - злость, подобострастие, презрение или куда более сложные эмоции.
- Ты можешь говорить? - спросил Герт, выражая власть и вместе с тем уважение.
- Я могу говорить, белолицый. Но не хочу говорить. - Рагнит избрал конструкцию пренебрежения, которую применяют к представителям самых низших рас и сословий.
Ха, белолицый… Так (или похоже) называли американские индейцы европейцев, пришедших завоёвывать их земли. Рагнит будто почувствовал страсть Герта ко всяким индейским историям и историческим аналогиям и решил подыграть ему.
- Если ты поможешь нам, то мы сможем помочь тебе. Ты ранен, а мы многое умеем.
- Мне уже ничто не поможет, - прозвучала конструкция стойкости к жизненным передрягам. - Я уже мёртв. Но это не имеет значения, ибо вскоре я, погибший ради торжества Великой Силы, войду в благодатный Синий Поток, стану его частицей, сольюсь с его несокрушимой мощью, и это будет достойная награда за моё честное служение.
- Не знаю, что такое Синий Поток, но вряд ли ты заслужил награду в иных мирах, - произнёс Герт, применив конструкцию насмешки. - За пролитую тобой и твоими братьями кровь ты скорее заслужил не награду, но кару, и, упорствуя, делаешь её ещё страшней.
- Ты можешь говорить сколько угодно, ибо слова, далёкие от истины, пусты и не имеют смысла. - Он воспользовался конструкцией превосходства и снисходительности. - Ты не чувствуешь величия Истинной Силы, ты не знаешь, что нет ничего, способного противостоять ей и её проводникам ни в этом мире, ни в иных мирах, скрытых от нас покровом смерти.
Нет ничего, что служило бы преградой Братьям Силы Синего Шара. Не жалей меня, белолицый. Это мне надо жалеть тебя, презренное и ничтожное насекомое, зазвенела конструкция торжества. Рагнит прикрыл глаза, показывая, что разговор окончен.
- Фанатик, - произнёс я по-русски. - Просто безмозглый фанатик. Я немало таких видел за годы работы в МОБС.
- По-моему, ты не совсем прав, - задумчиво протянул Маклин. - Почему ты не допускаешь, что в его словах скрыта известная доля истины? У рагнитов достаточно высокоразвитая цивилизация, а вовсе не такая, чтобы безоговорочно доверять религиозным бредням.
- Ну конечно, - усмехнулся я. - Разумеется, этот тип прав. Тогда, если никто и ничего не может противопоставить Братьям Силы Синего Шара, что мы здесь делаем?
- Рагниты распространяются по Галактике, как чумные вирусы, - сказал Герт, вставая и отряхивая колени. - Пока они на самом деле не встретили достойной преграды на своём пути. Но, думаю, появится некий фактор, и они всё-таки расквасят свои длинные носы о стену.
- Какой фактор?
- Это же очень просто. - Герт склонился над рагнитом и вновь сделал несколько движений над его головой. Пленник приоткрыл глаза.
- Что ты хочешь? - прозвучала конструкция усталости и злости.
- Если воины Силы так могучи и непобедимы, если вам нет преград, то скажи, почему твои собратья, а не мои лежат мёртвыми? И почему я задаю вопросы тебе, а не наоборот?
- Такова воля Силы. - Конструкция смирения.
- Слова, враг мой, это всего лишь слова, которые, если не соответствуют истине, пусты и лишены смысла. - Конструкция презрения и иронии. - Сила вот в этих руках.
- Да, вы великие воины. Хоть и коварно, из засады, а не лицом к лицу, но вы справились с отборными воинами Братства. - Конструкция невольного уважения.
- Насчёт засады ты врёшь. Бились мы честно.
- Ладно, я готов признать это. - Силы рагнита убывали, аура его снова стала неустойчивой и текучей. Пленник использовал сложную замысловатую конструкцию, чтобы выразить гордость, ненависть, вынужденное согласие. - Но будь вы хоть самые сильные воины на планетах миллиарда солнц…
- Возможно, так оно и есть.
- Сумей вы даже выгнать нас с этой планеты, всё равно это ничего не изменит. На вас уже опустились крылья смерти. Огневое оружие и защитные поля, техника, боевые порядки - всё это не имеет никакого значения. Этот мир наш, и никто не сумеет оспорить это. Даже ваши временные успехи обратятся против вас. Я вижу вашу погибель. Я знаю, что так и будет.
- Что ты имеешь в виду? - спросил я, почувствовав, что рагнит проговорился и выложил нечто действительно важное, имеющее для нас огромное значение.
Пленник с трудом повернул голову и посмотрел на меня. Будто рентгеном просветил и увидел во мне нечто, скрытое от иных взоров.
- А вот и он. - Конструкция злорадства и победы. - Ему будет лучше, чем вам всем.
- Почему?
- Тебя выбрал Казагассс. Тебе не избежать встречи с ним, ибо ты отмечен. Неужели ты не чувствуешь, как шею твою всё сильнее стискивают ласковые пальцы Казагассса? Неужели тебе не нравятся лёгкие объятия смерти? Смерть отдохновение. Смерть - благо. Приближается час Казагассса!
- Конструкция ликования, ненависти и жалости.
- Я ухожу, - прохрипел рагнит. - Придёт время, и вы будете завидовать тому, что я ушёл легко. Грядёт час Казагассса.
Аура рагнита поблекла, затем последовала лёгкая вспышка - и некая серебристая субстанция устремилась в чёрный проход иного мира.
Как он сказал - чувствую ли я на шее ласковые пальцы Казагассса? Он совсем близко, и свидание с ним (интересно, с кем?) - дело нескольких часов…
ЛАБИРИНТ. 29 МАРТА 2138 ГОДА
Пещера, в которой лежал труп рагнита, давно осталась позади. Мы вновь петляли в лабиринте, становившемся всё запутаннее. Часа через три мне показалось, что мы окончательно заблудились. Здесь просто невозможно ориентироваться. В принципе, используя возможности уникальной памяти суперов, можно найти обратную дорогу, припомнив каждый поворот и изгиб пути. Но как здесь ориентируются цитиане? А они не забывали бодро сообщать, что всё хорошо и мы идём к цели.
Несколько раз мы натыкались на идеально круглые туннели, определённо являющиеся творением чьих-то рук (или щупалец - смотря кто их строил). Один раз увидели железяку, похожую на изъеденную временем и водой зубчатую передачу. Ещё пару раз натыкались на наскальные рисунки.
- До форта недалеко. Скоро выйдем, - сообщили цитиане.
На привале цитиане вновь запалили костёр и расселись вокруг него. На этот раз обошлось без напевов. Они методично жевали свои пищекубики, видать, без особого удовольствия. Впрочем, наш пищеэнерган тоже не отличался изысканным вкусом и крепко осточертел за последние дни.
- Можно попробовать? - попросил Маклин.
- Думаем, можно… - загалдели цитиане.
- У нас схожий метаболизм…
- Наша пища для вас не вредна…
Маклин взял кубик, провёл по нему анализатором, внимательно рассмотрел, затем зажал в ладони, пытаясь уловить исходящие от него токи опасности, но вроде не уловил. Только после этого он бросил кубик в рот и стал меланхолически его пережёвывать. Потом сделал вывод:
- Удивительная пакость. Смесь навоза и берёзовой коры. Но безвредно, и энергоёмкость, похоже, будет побольше, чем у нашего пищеэнергана. Надо взять на радость нашим "головастикам" кусочек.
- Обязательно, - кивнул Ковальский. - При исследовании можно узнать что-то интересное.
В Асгарде полно всякого барахла, собранного со многих планет Галактики, где побывали наши разведгруппы. Наш исследовательский центр работает день и ночь, не успевая перерабатывать поступающую информацию и исследовать доставленные отовсюду образцы.
Меня, конечно, не особенно волновало, будут ли цитиане рассыпаться в изъявлениях благодарности за жизнь спасённого Дорнста и поблагодарит ли он сам за то, что находится сейчас в так любимом им лабиринте, а не на базе рагнитов. Но всё же было интересно. Наконец цитиане решили заговорить на эту тему. И их отношение оказалось совершенно неожиданным. На очередном привале они затараторили:
- Вы отлично сражались с рагнитами…
- Мы никогда не видели ничего подобного…
- Но вы поступили неправильно…
- Вы поставили под угрозу всё дело…
- Не понимаю, о чём вы? - удивлённо произнёс Герт.
- Вам нужно было оставить меня рагнитам… - произнёс Дорнст.
- Логический и математический анализ показывает, что шансы победить рагнитов и сбить их боевой глайдер были почти равны нулю.
- Это был очень сильный риск…
- И он не стоил жизни Дорнста…
- Им надо было пожертвовать…
- В следующий раз вы должны сделать именно так…
- А не идти на поводу у непродуктивных эмоций…
- Вы что, утверждаете, что мы должны были оставить Дорнста на съедение рагнитам? - криво усмехнулся Герт.
- Рагниты не едят людей…
- Я имел в виду - отдать им Дорнста.
- Это было бы разумно…
- Но мы должны защищать друг друга! - вспылил Маклин. - Разве для вас ничего не значит жизнь вашего товарища?
- Жизнь товарища значит для нас много…
- Это была бы большая потеря…
- Но успех всех важнее жизни одного из нас…
- И я согласен с этим… - завершил тираду Дорнст.
- Мы так не привыкли, - устало произнёс Герт.
- Если друг попал в пекло, сделай всё, а вытащи его, не занимаясь подсчётами шансов на успех. Это долг! А кроме того, тогда ты будешь знать, что, когда сам попадёшь в пекло, друзья сделают всё, чтобы вытащить тебя.
- Нерационально совмещать дело и чувства…
- Это ещё как посмотреть, - возразил Герт. - Ну а если речь зашла о рациональности, представьте - рагниты захватывают Дорнста и выбивают из него всё, что ему известно о наших замыслах.
- Нет, никто никогда не заставит цитианина сказать то, что он не должен сказать…
- Мы можем поставить в своём сознании заслон для боли, психотропных веществ и энергоинформационных воздействий…
- В крайнем случае мы можем усилием воли уйти в новое воплощение…
- Мы уже говорили об этом…
- И вы должны были запомнить…
- Мы запомнили, - усмехнулся Маклин. - Но мало ли кто что говорит.
- Цитиане говорят мало, и только то, что есть на самом деле… торжественно произнёс Сарн. Он запустил руку в костёр, и в его ладони запылал красный уголёк. Привычка по делу и без дела хватать из костра угли - у цитиан это нечто вроде клятвы, подтверждения благих намерений.
- Мы верим вам. - Маклин запустил руку в костёр и сжал в руке другой уголёк.
***
Наши опасения, что теперь рагниты долго не успокоятся и будут тщательно патрулировать окрестности, не оправдались. Видимо, они решили, что цитиане, раздолбав три глайдера и перебив кучу солдат, надолго убрались назад в пещеры, а выкурить их оттуда не поможет никакая техника. Поэтому просто нет смысла тратить силы и энергию на бесполезное патрулирование. Это было очень кстати, поскольку нам надо было опять выбираться на поверхность.
Звёзды на чёрном небе сегодня светили как никогда ярко. Погода испортилась, дул холодный ветер, но он не был неприятен, даже бодрил. Во мне оживало какое-то атавистическое чувство радости, когда ветер бьёт в лицо. Может, среди моих предков были флибустьеры, которые вели сквозь штормы пиратские бриги, пронизывающий ветер продирал их до костей, а на губах ощущался вкус солёных брызг… Белые пики гор напоминали сказочные дворцы титанов. Над этим миром царили тишина и спокойствие.
Я поднял голову. Стая стервятников опять кружилась над нами.
- Эти перепёлки-переростки прямо-таки прилипли к нам, - усмехнулся я. Что, надеются поживиться? Вряд ли им сейчас это удастся Я не чувствую опасности.
- Я тоже, - произнёс Герт, напряжённо озираясь.
- Стервятников притягивает запах смерти. Они ощущают её приближение, пожалуй, даже лучше, чем мы, - заметил Одзуки.
При всей моей нелюбви к подземельям я был рад, когда мы преодолели, наконец, трёхкилометровый переход и опять нырнули в пещеру.
В течение часа мы углубились так, как никогда. В почти идеально круглом зале было прохладно, откуда-то сверху падала вода. В этом месте мы и устроились на привал.
Цитианам нужно было одиннадцать часов для сна, но сейчас мы просто не могли позволить им такой роскоши.
Ковальский, тщетно пытавшийся поуютнее устроиться на земле, недовольно пробурчал:
- Разве уснёшь рядом с этой Ниагарой?
- Нельзя другое место… - запричитали цитиане.
- Здесь безопасно…
- Как говорил погибший рагнит, приближается Казагассс…
- И вы верите в его россказни? - иронично приподнял брови Ковальский.
- Верим…
- Потому что он говорил правду…
- Казагассс - это тот, кто взял ваших и наших Друзей…
- И теперь стремится взять нас…
- Мне тоже кажется, что они выбрали лучшее место, - подтвердил я.
Цитиане действительно выбрали лучшее место. Щупальца "осьминога" почти достали нас, и привал в этом месте - шанс немного отсрочить свидание с ним. Сейчас главным вопросом был вопрос времени - успеем ли мы уничтожить форт Скоулстонт до того, как эта дрянь настигнет нас, или нет. Если мы не успеем, то через несколько лет на Землю всей тяжестью обрушится инопланетная интервенция, плазменные ковровые удары будут выжигать города и сёла, погибнут миллионы и миллионы людей, а потом какой-нибудь поганый рагнит скажет: "Этот мир наш, вся сила здесь на нашей стороне, и никто здесь не справится с нами". Интересно, кто же такой этот Казагассс и какая у него связь с рагнитами?
Я не мог заснуть. Вспоминались стервятники, кружившие над нами. Скорее всего, Одзуки прав - они чувствовали запах смерти, который мы источаем.
- О чём думаешь, самурай? - спросил сидящий рядом Одзуки.
- О том, как вернусь в Асгард, стукну кулаком по столу Чаева и потребую немедленный отпуск. А там укачу на Фиджи, предамся разврату и оргиям, время от времени вспоминая эту поганую дыру, - сказал я.
- Моя душа преисполнилась радости, если бы я получил отпуск. Первый за десятки лет. Я бы поехал домой, в Киото. Я дал зарок, что никогда не вернусь туда. Зачем пытаться вернуть то, что по силам вернуть только одному Богу? Зачем возвращаться в места, которые тебе дороги и в которых ты не был сорок восемь лет?
- Да, давно ты там не был. Мне всего-то сорок.
- Однажды ты понимаешь, что этот зарок был глуп. И что всё-таки можно попытаться вернуть что-то. Хотя бы в своей душе.
Одзуки задумался, потом заговорил вновь:
- Мне тогда было сорок два. Почти полсотни лет прошло, и я с той поры нисколько не изменился. Даже помолодел. Я обманул всех. И обманул время… Представляешь, я вернусь однажды в яркий солнечный день, охваченный ликованием и грустью, войду в двери школы, где до сих пор висит мой СТ-портрет в два роста. Никто не поверит, что это вернулся я. Не осталось никого, кто работал там вместе со мной. Мои ученики - уже солидные люди пожилого возраста.
- Ты же был учителем, я помню.