Рысь на мгновенье встретился с ним взглядом и понял: вот кто приложил руку к тому, что случилось с Тираком. Подлый галл и его дружок, не менее подлый кимвр Савус. Снаушничали, донесли – в первый раз им, что ли? Уж слишком независимо держался в последнее время Тирак… выходит, на свою голову. Кто же будет следующим? Опять Рысь? А галл коварно нарывался на драку, даже наступил собеседнику на ногу. Рысь уже было сжал кулаки, но вовремя остановился, вспомнив и о своих прежних схватках с Автебиусом, и о судьбе несчастного иллирийца. Нет, с этой подлой тварью ухо нужно держать востро! С наскока тут ничего не выйдет. Ладно… Увидев поблизости Плавта, Рысь быстро отошел к нему, стараясь находиться рядом во избежание возможных провокаций. Коварный галл усмехнулся и что-то шепнул подошедшему кимвру.
Они! Явно они. Несчастный Тирак… Но надо же что-то делать, вдруг ланиста решит поступить с иллирийцем точно так же, как поступил не так давно с Рысью – отдать на растерзание зверям? Как же узнать, в чем обвиняют парня? Неужто римлянин Плавт и впрямь ничего не знает? Или просто не хочет говорить с рабом? Да нет, он же сам бывший раб, гладиатор.
– Снова ты? – Римлянин с неудовольствием покосился на Рысь. – Ну не знаю я, почему твоего дружка отправили в карцер. И вообще, мой тебе совет: никогда не заводи здесь друзей, особенно сейчас. Вот станешь знаменитым бойцом, тогда, конечно, можешь себе позволить. – Плавт усмехнулся.
– Чего тут вынюхивает этот щенок? – загремел за спиной громкий голос Лупуса. Вот ведь принесла нелегкая!
Рысь быстро обернулся и, вспомнив поучения Тирака, произнес с самой любезной улыбкой:
– Я как раз тебя и ищу, могучий господин Лупус!
– Меня? – надсмотрщик удивленно выпятил челюсть.
– Ну да, тебя, уважаемый! – Рысь улыбнулся еще шире, хотя, казалось бы, куда уж шире? И так едва не лопались губы. – Запомнился тот удар кулаком, что ты показывал. Я вот, увы, его недостаточно хорошо рассмотрел.
– Ах не рассмотрел? – Лупус довольно переглянулся с подошедшим Энеем, греком. – Ну что делать, давай покажу. Стой прямо! И – йэхх!!!
На Рысь вдруг будто обрушился молот. Из глаз посыпались желтые искры, вокруг вдруг все потемнело… Но на ногах юноша все-таки устоял, чем вызвал у надсмотрщика нечто вроде уважения.
– Еще разок показать? – ухмыляясь, поинтересовался тот.
– Да, твой удар силен и резок, – придя в себя, уклончиво отозвался Рысь. – Отличный удар.
– Да уж. – Лупус довольно расхохотался и обернулся к Плавту: – Помнишь тот бой в Массилии, римлянин?
– Как не помнить? – Плавт хохотнул. – Знатная была драка. Сколько лет уже прошло с того времени, а до сих пор помнится.
– А сколько лет? – влез в разговор юноша.
– Много. – Плавт задумался. – Лет десять уже, а, Лупус?
– Да пожалуй, побольше.
– Вот бы и мне научиться так бить, – с восхищением произнес Рысь, стараясь смотреть на Лупуса чуть ли не с обожанием и любовью, что тому, надо признать, нравилось. – Один парень, тот, что сейчас в карцере, похвалялся, что умеет бить не хуже.
Лупус заржал, как конь:
– Кто умеет бить не хуже? Тот чернявый заморыш, которого завтра казнят?
– Казнят? – удивился Плавт. – За что же?
– За то, что подговаривал к побегу… вы даже не подумаете – кого!
– Кого же?
– Черного Юббу!
Все трое – Плавт, Эней и Рысь – в изумлении уставились на Лупуса:
– Не может быть!
– Может. Уходя, мне шепнул ланиста.
– А ему что же, сам Юбба сказал?
– Не сам, дождешься от такого Молчальника… Есть верные люди, они и услышали, передали.
– А ведь тот чернявый и Юбба и впрямь о чем-то шептались, – почесав черную бороду, вдруг припомнил грек. – Я еще удивился: вроде бы Молчальник ни с кем так долго не разговаривал. Ну, нет дыма без огня!
– Ах, вот, значит, как… – Рысь бочком отошел в сторону.
Времени оставалось мало – стоял тот самый час после тренировок, когда солнце уже зашло, но темнота еще не наступила. Пользуясь моментом, гладиаторы спешили заняться личными делами: кто-то мылся, обливаясь водой из стоявшей у эргастула бочки, кто-то жевал сохранившуюся с обеда лепешку, а большинство просто стояло, наслаждаясь краткими минутами отдыха. Черного Юббы нигде видно не было, наверное, отправился спать в свою комнату. Если так, жаль. Неужто не появится, ведь какой чудный вечер – оранжевый, нежаркий, тихий. Ага! Кажется, во-он его черная фигура маячит у самых ворот.
Рысь бегом пересек двор:
– Уважаемый Юбба, прошу на два слова, – запыхавшись, произнес юноша. – Мой друг, тот, что говорил с тобою, подло оболган.
Негр флегматично отвернулся.
– Ланисте сказали, что он подговаривал тебя бежать. Смотри, завтра возьмутся и за тебя!
Черный великан обернулся:
– Завтра. – И замолчал.
Рысь терпеливо переминался с ноги на ногу и был вознагражден следующим словом:
– Скажу.
Юноша с мольбой посмотрел эфиопу в глаза.
– Обо всем, – неожиданно улыбнулся тот. – Ланисте.
Закончив разговор, Черный Юбба повернулся и быстро зашагал к казарме. Рысь облегченно перевел дух. Судя по тому, что рассказывали о великане, его словам можно было верить. Однако не все дела еще сделаны… Ага, все тренеры-надсмотрщики на месте. Рудиарии, мать их за ногу…
– Господин Лупус!
– А, это снова ты. Что, еще раз показать удар?
– Хорошо бы, удар того стоит!
– Х-ха!
– Но я не о том. Тут один галл специально испортил оружие.
– Что-о?!!
– Ну да, он привязал к моим поножам сеть и пытался что-то с ними проделать. Это многие видели, а говорили, что оружие портить нельзя. Вот я и подумал…
– Как зовут этого подонка?
– Автебиус, уважаемый господин.
На следующее утро реабилитированного Тирака в карцере заменил подлый галл. Естественно, предварительно отведав плетей, чему были несказанно рады все новички, а Рысь поклялся, что и кимвр Савус не избежит такого же позора.
Не избежал.
Глава 5
Август 224 г. Ротомагус
Счастливая
Так заходи отдохнуть в тени виноградной, усталый,
Коль тяжела голова, розами лоб увенчай,
И поцелуи срывай с девических уст без стесненья!
Публий Вергилий Марон. Трактирщица
Уж конечно же, Автебиус, злоковарный галл, быстро догадался, кому обязан карцером и плетьми. Догадался и затаил злобу. И раньше-то они с кимвром не жаловали Рысь, а уж теперь, после всего случившегося, прямо-таки возненавидели. Правда, Автебиусу хватало ума открыто этого не показывать – почувствовал, гад, что нашла коса на камень, однако при встрече с Рысью нет-нет да и прорывался сквозь презрительную ухмылку злобный волчий оскал. Они частенько шептались с Савусом, явно замышляя недоброе, впрочем, до конкретных пакостей дело пока не доходило: оба, почувствовав, что могут получить вполне достойный отпор, затаились на какое-то время, словно прячущиеся среди камней змеи, терпеливо поджидающие жертву.
Рыси с Тираком некогда было особенно следить за врагами. Бесконечные тренировки стали привычными и изматывали уже гораздо меньше, чем прежде, но ни на что, кроме совершенствования воинского мастерства, времени не оставалось. Почтенные, заслуженные гладиаторы – Марцелл Тевтонский Пес, Арист Фракиец, Черный Юбба – тренировались не меньше новичков – готовились к предстоящим схваткам. До праздника урожая оставалось меньше десяти дней. Ланиста Луций Климентий Бовис теперь постоянно, с утра до позднего вечера, торчал в школе, присутствуя на всех тренировках. Иногда по его приказу кто-нибудь из тренеров-рудиариев – Плавт, Эней или Лупус – прекращал бои новичков, требуя, чтобы все бойцы внимательно смотрели показательную схватку ветеранов. И в самом деле, тут было на что посмотреть и чему поучиться: опытные гладиаторы настолько виртуозно владели мечами, что захватывало дух. Рысь с завистью наблюдал, как легко и грациозно порхает короткий клинок в огромной лапище Тевтонского Пса, как жонглирует ножами Фракиец, как Черный Юбба раскрутил между пальцами дротик, так что тот превратился в сплошной мерцающий круг! И все это они проделывали без видимого напряжения, играючи, легко и красиво, с мягкой улыбкой, как и положено кумирам толпы. Судя по всему, искусству старых бойцов завидовали не только новички, но и рудиарии. Переминался с ноги на ногу Лупус, грек Эней цокал языком, а Плавт-римлянин не удержался-таки – выхватив меч, выскочил на арену:
– А ну, нападай, Фракиец!
Арист Фракиец, поджарый рыжеволосый мужчина лет тридцати, не глядя отбросил ножи за спину: клинки эффектно воткнулись в позорный столб. Молодежь восхищенно загудела. Что бы там ни болтали про Фракийца, однако бойцом он был замечательным, что и демонстрировал сейчас так, походя, даже с некоторой наигранной ленцою. Черный Юбба протянул ему гладиус, и Арист молнией ринулся на римлянина. Тот отступил, пропуская соперника слева, и тут же нанес быстрый удар, не менее молниеносно отбитый Фракийцем. Двор школы наполнился глуховатым звоном сталкивающихся клинков. Судя по течению схватки, обоим – Фракийцу и Плавту – вовсе не требовалось никакого защитного снаряжения, достаточно было меча. Боевого меча, именно такими они сейчас и сражались!
– Отбив! Отводка! – азартно комментировал грек. – А теперь атака… Сопровождение… Ага!
В один момент показалось вдруг, что Плавт уже готов выбить меч из руки Фракийца. И вот уже лезвие сверкнуло в воздухе… Сделав быстрый кувырок через голову назад, Арист ловко подхватил падающий меч левой рукой и воткнул в землю:
– Думаю, хватит… Ты еще очень неплохо дерешься, Римлянин! Не тянет на арену?
Убирая меч в ножны, Плавт с усмешкой покачал головой:
– Признаться, не тянет. Хотя и вспоминаю иногда… Но что мне теперь, в старости, до радостных воплей толпы? Это вам, молодым, приятно сияние славы. Спасибо за бой.
Фракиец отдал честь на римский манер – сжатым кулаком напротив сердца.
– А может, кто-нибудь из нас потягается с ветеранами? – неожиданно выкрикнул кто-то из-за спины Рыси. – Интересно, сколько продержится?
Круглое лицо ланисты вдруг озарилось хитрой улыбкой.
– И в самом деле! Неплохая мысль… Эй, Лупус, пари?
Лупус хохотнул, выпятив челюсть:
– Смотря с кем будет бой…
На середину арены вразвалку вышел Марцелл Тевтонский Пес, обвел взглядом притихшую молодежь:
– Ну что, нет смельчаков?
– Есть! – крикнули сзади.
Рысь сразу даже не понял, как очутился на арене, настолько резко его вытолкнули, так что юноша споткнулся и кубарем покатился по песку, вызывая бурю смеха. Отплевываясь, он оглянулся и заметил ехидную усмешку галла, потом поднялся.
– Что ж, ты сам напросился, парень, – презрительно скривился Тевтонский Пес. Огромный, с непропорционально маленькой головой, он напоминал несокрушимую скалу. И с этой скалой предстояло сражаться.
– До первой крови, – строго посмотрев на Марцелла, предупредил ланиста, подняв указательный палец.
Гладиатор с ухмылкой кивнул.
– Думаю, он продержится не дольше, чем пока я сосчитаю до десяти, – посмотрев на Рысь, засмеялся Лупус. – Хоть я и показывал этому парню удары, да вряд ли он сможет их нанести такому бойцу, как Тевтон.
– Вот как? – Ланиста неожиданно подмигнул Рыси. – Ставлю денарий против сестерция, что этот парень будет сражаться в три раза дольше.
– Пари?
– Пари!
Кто-то протянул Рыси меч. Ланиста и рудиарии с азартом приготовились наблюдать за зрелищем.
– Начали! – махнул рукой избранный судьей Плавт.
– Раз! – громко произнес Лупус.
Острое лезвие просвистело прямо над головой юноши-анта.
– Два!
Увернувшись от удара, Рысь резко выбросил меч вперед… Бесполезное дело: Тевтонский Пес отбил его, словно щепку.
– Три.
Тевтон, зарычав, бросился на соперника, по сравнению с ним выглядевшего, как тростинка на фоне огромного дуба. Надеясь только на свою ловкость, Рысь отскочил в сторону и, экономя силы, закружил вокруг соперника.
– Пять… Семь… – Лупус что-то загрустил. – Ну, давай же, Тевтон!
Марцелл Тевтонский Пес обиженно скривился, маленькие глазки его вспыхнули гневом. Он быстро проделал несколько выпадов, для его комплекции удивительно стремительных и ловких. Рысь был готов к чему-то подобному, так как вовсе не считал соперника толстой неповоротливой тушей. Проворно отскочив назад, юноша вдруг бросился прямо под ноги Тевтонского Пса, целя мечом в колено. Ага! Не тут-то было! Короткий удар ногой в грудь – так, что перехватило дыхание! Отлетев к позорному столбу, Рысь едва успел отдышаться.
– Тринадцать… Четырнадцать… – грустно продолжал свой отсчет Лупус. Жалко было проигрывать, хоть и сестерций – а все ж тоже деньги.
– Давай, давай, Рысь! – с азартом скандировали зрители. – Задай перцу Тевтону.
Ах так?! Тевтонский Пес с усмешкой рванулся в бой. Рысь, однако, был начеку, однако зря подставил меч под удар – выбитый неудержимой силой, клинок, жалобно звякнув, отлетел далеко в сторону. Тевтонский Пес радостно захохотал и, "благородно" отбросив меч, накинулся на безоружного соперника всей своей массой.
– Двадцать пять… двадцать шесть… Ну, пожалуй, все! Эй, Марцелл, не порви только его на куски, авось еще пригодится! Однако…
Тевтонский Пес злобно захохотал.
Чуть отклонившись назад, юноша неожиданно резко ударил его кулаком в горло. Захрипев, соперник тяжело опустился на землю. По всей арене пронесся гул.
– Я знал, что ты справишься. – Подойдя ближе, ланиста потрепал юношу по плечу. – Но в реальном бою постарайся никогда не терять меч, уж там-то пощады тебе не будет.
– Получи, Луций. – Лупус протянул ланисте сестерций.
– Не мне. – Ланиста вдруг отрицательно качнул головой и, взяв монету, вложил ее в потную ладонь Рыси. – Ты ее заслужил, парень. Пробей дырку и носи на шее, как-никак – первый заработок, талисман. Только перед боем не забудь снимать, иначе дорого это тебе обойдется.
Рысь ошалело крутил головой, еще не до конца веря в то, что произошло. Нет, в душе его не было радости – юноша слишком хорошо понимал, какого страшного врага сейчас нажил. Не сам, с помощью подставившего его галла. Во-он он ухмыляется, гад, знает, чем грозит Рыси эта сомнительная победа.
Тяжело поднявшись с земли, Марцелл Тевтонский Пес отряхнулся и, оглянувшись, внимательно посмотрел на Рысь, словно собираясь запомнить его на всю жизнь. Взгляд Тевтона был полон лютой злобы и ненависти.
Утром, за день до праздника урожая, перед выстроенными на плацу гладиаторами с торжественной речью выступил ланиста. Он говорил много, страстно и красиво, воодушевляя бойцов на гибель. Впрочем, нет, не на гибель – это было владельцу школы не очень-то выгодно – скорее на зрелищный самоотверженный бой, во время которого, несомненно, кто-нибудь и погибнет, как же без этого, на то они и гладиаторы, но смерть обязательно должна быть яркой и выразительной.
– Не забывайте о правилах чести, – напоминал ланиста. – Помните: главное правило – молчание. Объясняйтесь жестами, внимательно следите за жестами судьи. А коли уж упали на землю и оружие ваше, выбитое из рук, валяется рядом, что ж, делать нечего, признайте свое поражение, снимите шлем – я говорю не о ретиариях, тем нечего снимать – и подставьте горло под удар меча вашего собрата. Не обращайте внимания на крики и жесты зрителей, смотрите на судью: он передаст вам их волю. Завтра праздник. Кто-то из вас погибнет – это вполне достойная смерть, что бы там ни болтали, – а кому-то повезет больше, он сделается кумиром толпы и будет купаться в лучах славы. Помните: ваше будущее зависит только от вас, от того, как вы бьетесь – смело ли, изящно, красиво? Те из вас, кто тяжело вооружен, не вздумайте смешить народ прыжками и ужимками – то, что к лицу ретиарию, не украсит секутора или мирмиллона. Победители же, помните: с верхних рядов трибун на вас смотрят красивейшие девушки Галлии, каждая из которых будет мечтать провести с вами хотя бы одну ночь! Мальчишки будут завидовать вам и толпами ходить следом. Где бы вы ни появились – вас встретят рукоплесканиями, имена ваши будет знать каждый. Так не жалейте себя и сделайте все, чтобы завтрашний праздник удался! – Закончив речь, ланиста обернулся к стоявшему позади организатору игр: – Всадник Децим Памфилий Руф хочет сказать вам пару слов.
– Приветствую вас, бойцы! – выйдя вперед, громко произнес Памфилий. Ради такого случая он вырядился сразу в три туники из разноцветной заморской ткани: нижняя ярко-желтая, на ней синяя без рукавов, сверху ярко-голубая, складками, затканная золотыми цветами.
– Аве! – хором откликнулись гладиаторы.
Памфилий Руф пригладил завитые кудри:
– Завтра для вас великий день, и хочу сказать, что победители получат лично от меня богатые награды. Просто честно сражайтесь, я обращаюсь к молодежи, ибо умудренные опытом ветераны и так всякий раз демонстрируют и честь, и силу, и храбрость. Сегодня же для вас день отдыха. – Оратор торжественно обвел рукой въехавшие во двор школы телеги, груженные всяческой снедью. – Ешьте, пейте, веселитесь. Ночью вам подарят ласки красивейшие гетеры – я, всадник Децим Памфилий Руф, приготовил для вас эту радость.
– Слава Памфилию Руфу! – обрадованно поглядывая на телеги, закричали все. – Слава щедрейшему!
Порозовев от удовольствия, Памфилий в сопровождении ланисты и рудиариев прошествовал к выходу. В расположенном неподалеку доме хозяина школы почетного гостя уже ждал богато накрытый стол. Впрочем, и для гладиаторов тоже не поскупились: вареное, тщательно обжаренное до золотистой корочки мясо, тушеная рыба, овощи, политые гарумом – соусом из вымоченных в рассоле рыбьих внутренностей, мягкий пшеничный хлеб, оливки, фрукты. Вино – некрепкое, фалернское – было сильно разбавлено и больше напоминало чуть подкисленную воду. Хотя и такому все радовались.
– Подай-ка мне во-он ту рыбку. – Макая в вино кусочек хлеба, Тирак толкнул приятеля под локоть. Рысь вздрогнул – честно говоря, он тоже радовался сегодня и с удовольствием принял участие в трапезе.
– Вкусно! – Смачно прожевав рыбу, иллириец вытер ладони о тунику. – Хороша рыбка, жирная, совсем как у нас!
– Так ты говорил, у вас одни угри водятся! – подначил приятеля Рысь.
– Когда это я говорил? – с набитым ртом изумился Тирак. – Не мог я сказать такое.
Плотно поев в своих каморках, гладиаторы погрузились в дрему, тем более сладостную, что в обычные дни они не могли этого себе позволить. Рысь с Тираком проспали до самого вечера, впрочем, как и все. Лишь когда длинная тень от позорного столба пересекла двор, приятели вышли наружу. И увидели женщин. Они, наверное, только что пришли и стояли, сбившись в стайку, напоминая в своих легких туниках и полупрозрачных покрывалах разноцветных бабочек. Женщины эти вовсе не выглядели испуганными или смущенными, скорее наоборот – весело переговаривались со стражниками и смеялись:
– Ну, и где же ваши знаменитейшие бойцы? Не устали ли они спать в одиночку?
– Марцелл Тевтонский Пес, надеюсь, здоров? О, это такой сильный мужчина.
– А Черный Юбба? Девушки, это что-то!
– Говорят, здесь еще и Арист Фракиец?
– О, только не напоминайте мне о Фракийце. Полное разочарование – он больше любит мальчиков, а вовсе не нас.