Здесь Росин и приказал разбить походный лагерь – без палаток и шатров, но с костром, чтобы сварить нормальную кашу на ужин и на завтрак. Свернуть такой лагерь можно было так же быстро, как и развернуть – а посему с рассветом отряд двинулся дальше, на развилке перед следующей рекой повернув в сторону Вайсенштайна. Здесь боярин снова перешел на галоп, желая узнать – успеют бывшие "ливонцы" отреагировать на появление конного отряда, или он застанет их врасплох?
По узкой, но гладкой ухоженной дороге они домчались до цели своего путешествия примерно за два часа, перейдя в густом яблоневом саду на шаг, дабы дать скакунам возможность отдышаться и немного остыть, и спустя еще десяток минут увидели замок.
Сложенный из темно-красного кирпича, он представлял собой прямоугольное знание почти пятидесяти метров в длину и двадцати в ширину, с единой двускатной крышей из покрытой мхом черепицы. Фасад, смотрящий в открытое поле, возвышался на высоту девятиэтажного дома, причем его органичную часть составляла круглая башня со множеством бойниц, с каменными зубцами и флагштоком наверху. Левую сторону фасада венчала махонькая, укрытая островерхим шатром башенка с тремя узкими бойницами и тремя же круглыми окнами над ними, а рядом с узкими бойницами на высоте трех человеческих ростов над землей раскрывались широкие и высокие окна в готическом стиле. Уходящие в дубовые заросли тылы замка строители сделали примерно втрое ниже фасада, однако искать черный ход Росин не собирался. Он спешился у дубовых, обитых толстыми железными полосами и многократно проклепанных ворот, толкнул дверь калитки. Та, естественно, не поддалась.
Гость отступил на несколько шагов назад, поднял голову.
– Хоть бы спросили, кто пришел, что ли?
Сверху неожиданно донесся детский плач, который смолк так же резко и внезапно, как начался.
– У-у-у, – разочарованно потянул Росин. – Оказывается, и здесь детский сад появился. Погрязли рыцари в пеленках. Эй, есть кто живой?!
Никто не откликнулся.
– Ау, люди! – еще громче закричал Костя. – Пустите доброго человека, а не то он выломает дверь.
– Подождите, у нас обед, – откликнулось какое-то из окон.
– Еще чего! – хмыкнул Росин, и выкрикнул фразу, понятную только тем, кого он рассчитывал увидеть: – Дайте жалобную книгу!
Наверху загрохотало, и из окон высунулось сразу несколько голов.
– Чего смотрите? – миролюбиво поинтересовался гость. – Ворота открывайте, кабанчика закалывайте, вино на стол ставьте. Баньку можете не топить, я поутру в реке купался.
– Ешкин кот! – наконец-то узнали его хозяева. – Да ведь это же мастер из "Шатунов"! Клепатник, а ну бегом к воротам! Тащи его сюда!
Спустя несколько минут Росин уже сидел в уже знакомом ему большом зале. Он увидел все те же грубо сколоченные лавки, столы, составленные из положенных на козлы сколоченных из досок щитов, на которых во множестве стояли блюда с мясом, порезанной на крупные куски капустой, печеной рыбой. Правда, на этот раз тут имелись еще и крупные казаны с какой-то похлебкой, пахнущей вареной убоиной и миски с рассыпчатой белой сарацинской кашей – то есть, вареным рисом. Разумеется, здесь же возвышались и кувшины с вином.
Правда, на этот раз среди мужчин за столами восседали и женщины, одетые, не смотря на жару, в парчовые платья. Как минимум каждая вторая из них держала на руках по завернутому в полотняные пеленки младенцу. Время от времени малютки начинали хныкать, и матери, ничуть не стесняясь окружающих, обнажали грудь и начинали их кормить.
Помимо малышей, по залу, радостно визжа, носились еще и голозадые детишки лет по четыре-пять. Разговаривая между собой, людям приходилось повышать голос, перекрикивая детей, и в воздухе постоянно висел разноголосый гул.
– Костя, родной! – Кузнецов встретил гостя в дверях, устало обнял и повел к столу, посадив на скамью по правую руку от себя, а сам опустившись в кресло, за спинкой которого, положив на верхнюю перекладину скрещенные руки, стояла светловолосая Неля. – Давай, угощайся. Мясо вон, рыбка. Тут на блюде заяц. Сервы вчера принесли, сказали, что посевы портил. Я их за охоту не наказываю, коли дичь поля травит, но требую, чтобы добытое к нам на кухню приносили. Думаю, дурят они меня, от силы треть отдают, ну да ладно. Пусть и сами чего пожрут, коли так добычливы.
– А сам не охотишься?
Витя только отмахнулся, потом наполнил высокий оловянный кубок вином, поставил перед гостем, к себе притянул чей-то оставшийся без присмотра бокал.
– Эй, мужики! Давайте на мастера нашего выпьем! За встречу!
На это предложение откликнулись почти все мужчины и многие женщины, но некоторые, занятые своими делами, пропустили тост мимо ушей. Можно было подумать, что Росин приезжал сюда в гости чуть не каждый день и успел изрядно надоесть.
– Ты чего в рясе-то ходишь? – поинтересовался Витя. – Никак, в монахи подался?
– Достали вы меня уже с этой рясой! – зарычал Росин. – Нравится она мне, нравится! Неужели непонятно?!
– Ничего не сделал, – Кузнецов вскинул руки и округлил глаза в деланном испуге. – Только спросил…
– Извини, – Костя понял, что перегнул палку. – Я как со своего поместья выехал, меня про эту рясу чуть не каждый день кто-нибудь спрашивает.
– Ага, – сделал глубокомысленный вывод Кузнецов. – Раз ты выехал со своего поместья, значит не монах.
– Да, кстати, – спохватился Росин. – Дворня со мной, десять холопов. Лошадей расседлывают. Их как, покормят, или пусть припасы достают?
– Обидеть хочешь, да? – хозяин замка поднялся, подошел к дверям. – Клепатник! От, черт, ничего не слышно… – он спустился по лестнице, позвал еще раз: – Клепатник, Егор!
Наконец внизу послышался торопливый топот, показался запыхавшийся слуга.
– Егор, холопов нашего гостя, как с конями закончат, на кухню отведи пусть их там накормят досыта.
– Слушаюсь, господин фогтий, – поклонился серв и снова скрылся внизу.
– Ну как, теперь твоя душенька довольна? – оглянулся на Росина хозяин.
– Вполне…
– Слушай, – Витя, поморщившись, посмотрел в сторону дверей, из-за которых доносились крики, радостный детский визг, разноголосый гомон. – Слушай, пойдем лучше в мои покои? Поговорим спокойно. Подожди, я сейчас Неле скажу, чтобы вина прихватила, и закуски.
Они незамеченными прошли вдоль стены зала, свернули в скромную дверь в углу, а потом долго поднимались по круто закрученной винтовой лестнице, тускло освещаемой светом из редких бойниц. Наконец впереди открылась прочная дубовая дверь из толстых досок. Кузнецов толкнул ее и первым вошел внутрь.
Покои фогтия представляли собой округлую комнату примерно десяти метров в диаметре с четырьмя бойницами, три из которых шли по фасаду, а четвертая смотрела в сторону яблоневого сада. Напротив окон стояла широкая кровать под нежно-салатовым атласным балдахином. Возле постели стоял низкий шкафчик, видимо, исполняющий обязанности трюмо – над ним висело толстое, с гранями по краям, венецианское зеркало. Немного дальше вдоль стены белел деревянный диван со спинкой и подлокотниками, но без мягкой обивки – просто покрытый светлым лаком. Еще в комнате имелось несколько похожих на диван кресел – с такими же тонкими, изящно выгнутыми ножками, подлокотниками в виде улыбающихся грифонов, и легкий столик.
– Мебель ты заказал? – оценил обстановку Росин.
– Я, – довольно улыбнулся Кузнецов, усаживаясь на край дивана. – Нравится? Рижский купец специально столяра привозил заказ принимать.
– Красиво жить не запретишь. Ты ведь все-таки фогтий!
– А мы все так живем, – небрежно отмахнулся Кузнецов. – Нас ведь двадцать душ всего. Так что каждому в замке комната по вкусу нашлась. Да и на обстановку жмотиться мы не стали. Коли золото есть, так почему и не потратить? Один раз живем!
В комнату вошла Неля, поставила на стол три кубка и кувшин.
– А закуска? – возмутился Витя.
– Ты что, голодный? – приподняла брови женщина.
– Это смотря в каком смысле… – Кузнецов быстро наклонился вперед, обхватил ее за талию и притянул к себе, усадив на колени. Неля, не сопротивляясь, откинулась немного назад, привалившись боком к спинке дивана, запустила пальцы мужчине в волосы, нежно перебирая пряди.
Росин уселся в кресле напротив, с интересом склонив голову набок.
– Ну и как живете?
Витя приложил палец к виску и издал звук "Кх-х", словно попытался застрелиться.
– Виселица! Ты же сам видел? Дети, визги, крики. Я после каждого обеда или ужина просто дурею. Бабы местные обжились, обнаглели, нарожали кучу маленьких ливончиков. Все время канючат себе новые тряпки, платья и украшения, жрут только мясо, пьют только испанские вина и временами начинают драться из-за мужиков. Зрелище, скажу тебе, еще то. Ребята наши тоже звереют и их несколько раз приходилось растаскивать, пока до смертоубийства не дошло. В общем, полный дурдом. Соседей я данью обложил. Теперь, вроде, и воевать с ними не за что. Они, как бы, под моей крышей. Блин, козлы трусливые! Хоть бы кто на поединок вызвал или за свободу свою сразиться решил. Не рыцари, а чмошники какие-то квелые.
Кузнецов ссадил с коленей свою даму, подошел к столу, наполнил кубки. Один принес гостю, другой отдал Неле, после чего надолго прильнул губами к своему.
– Ты знаешь, Костя, о чем я думаю, – наконец оторвался от вина он. – Недоделанные все эти немцы. И я, кажется, начинаю понимать, почему. Понимаешь, современная Европа создавалась где-то три тысячи лет назад. То есть, сюда нахлынула волна той самой, любимой фюрером арийской расы. А поскольку возникла она в северном причерноморье. То есть, в ареале, ограниченном Черным морем, Кавказом, рекой Урал, границей лесостепи и на Западе где-то Киевом, то те, кто не выплеснулся наружу, как раз и составили впоследствии ту самую скифо-славянскую федерацию о которой писал Геродот. То есть, самые автохтонные арийцы – это как раз славяне. И Гитлера как раз разбили арийские племена. То есть, можно считать, что его расовая теория превосходства арийцев успешно подтверждена. Поскольку немцы на самом деле арийцы – но вырожденные. А потому у них сильно развит комплекс арийской неполноценности. В чистом виде. Этои для нас это просто лабуда, мы на эту фигню внимания не обращаем, и все. Ну, арийцы и арийцы. Фигли ажиотаж-то устраивать? Вон те же якуты или татары – в неменьшей степени арийцы, генетики это подтверждают. Да и кочевать в степь они отсюда ушли.
– Ты, Витя, со своими теориями можешь пока помалкивать в тряпочку, – искренне посоветовал Росин. – Весь твоей национализм от начала и до конца был выдуман всякого рода демократиями взамен честной вассальной присяги. Как еще людям объяснить, почему они должны вместе, в одной стране жить? Сейчас как: коли Ивану Грозному присягнул, стало быть в России живешь. Хочешь свалить – изменник. А какого ты роду-племени, всем по барабану. А как феодализм разваливаться начал, так сразу изобретатели всякие и нашлись: самоопределение наций, Франция для французов, Германия для немцев, Украина для украинцев. А кто такие эти немцы? Еще в середине девятнадцатого века они были пруссами, саксами, баварцами, тюрингами и прочими народами. Объедени тогда Бисмарк Австрию вместе со всеми, и не было бы сейчас такой народности – "австрийцы", все считали бы себя обычными немцами. Или Хохляндия, родина слонов. Сейчас и понятия-то такого нет, как Украина. Ну нету, и все!
– Комтур неанурмский, чтобы меня приструнить, в прошлом году полсотни наемников откуда-то из Ольштыма привел, – ухмыльнулся Кузнецов. – Я уж не говорю про бредовость ситуации: рыцарь-крестоносец, вместо того, чтобы самому сражаться, наемников приводит. Так ведь подловили мы эту немецкую котлу на дороге, да и изметелили в мелкую лапшу. Полсотни вояк, вместе с несколькими проводниками и парой каких-то бродяг. Двух ребят, правда, потеряли, и комтура я за это оштрафовал. Он теперь повышенные отступные платит. Но ты подумай: наемников, псов войны перебили, как цыплят!
– Ты забываешь один момент, – прихлебнув оказавшееся сладким вино, поднял палец Росин. – Наемники твои, псы войны, наверняка были обучены правильному бою. Быстрое построение, слитный удар, посменная работа пикинеров и мушкетеров. Ну, и так далее. А вы в своем клубе несколько лет к индивидуальным поединкам готовились: дуэли на мечах, топорах, копьях, алебардах. И когда вы, как ты говоришь, поймали их на дороге, то вы делали то, что имеете лучше всего: дрались один на один. А они как раз к этому и непривычны.
– Ерунда, – отмахнулся Кузнецов. – Просто все ливонцы – это большое трусливое стадо. При виде опасности сразу разбегаются, как кролики от лисы. Эх, зря ты тогда оказался свой отряд с моими ребятами объединить! Имея полсотни крепких русских ребят, мы бы уже не комтурии соседние крышевали, а епископства местные. Да и сам Орден к ногтю прижали бы, попомни мое слово. Сейчас я был бы уже королем Прибалтики, а все вы – породистыми баронами, зуб даю!
– Что, хочешь попробовать?
– Да я их всех… – тут фогтий Витя Кузнецов запнулся, примерно полминуты молчал, а потом осторожно спросил: – Ты серьезно?
– Почему бы и нет? – откинулся в кресле Костя. – Считай меня золотой рыбкой. Давай, начинай: "не хочу жить фогтием уездным, а хочу быть королем Ливонским".
– Перестань хохмить, – холодно потребовал Кузнецов. – Ты что, и вправду собираешься присоединить свой отряд к моему?
– У меня есть несколько другое предложение… – Росин задумался, прикидывая, как бы ловчее сделать свое предложение.
– Ну?! – нетерпеливо наклонился вперед Витя, забыв про Нелю и вино в руке.
– Скажем так: от неких заинтересованных лиц тебе поступило предложение захватить Эзельское епископство. Остров Эзель. Сечешь?
Кузнецов откинулся обратно на спинку дивана и задумался. Росин не торопил, прекрасно понимая, что творится в душе бывшего артиллерийского старшины.
– Захватить, или обложить? – спустя несколько минут уточнил он.
– Обложить данью? Нет, это не то, – покачал головой гость. – Его нужно полностью вывести из игры.
– Из какой игры?
Теперь настала Костина очередь задуматься. Говорить все, или умолчать про некоторые моменты?
– Я могу быть уверен, что из сказанного здесь ни единого слова не покинет стен этого замка?
– А ты думаешь, у меня в зубе передатчик для связи с римским папой? – поморщился Виктор. – Давай не будем играть в шпионские игры. Ты прекрасно знаешь, кто я и откуда, и что никаких тайных друзей в этом мире у меня нет. Говори, не тяни кота за хвост.
– Добрым людям хочется, – Костя все-таки понизил голос и наклонился вперед. – Чтобы ты в ноябре месяце напал на остров Эзель. Задача максимум: захватить остров и далее действовать на нашей стороне. Задача минимум – навести шороху, посеять панику, не допустить, чтобы епископские войска пришли на помощь основным силам Ливонии.
– Ага, – кивнул Кузнецов. – Я вижу, здешние бесхозные города вызывают аппетит не только у меня…
– Но у других "голодающих" заметно больше сил и средств. Так ты будешь играть на нашей стороне?
– А большие силы может выставить против нас эзельский епископ?
– Порядка тысячи человек.
– Нехило, – присвистнул Кузнецов. – А вы в курсе, что нас всего двадцать рыл, включая Нелю?
– Не знаю, как у вас, – не выдержала женщина. – Но у меня лицо.
– Извини, – Витя привлек ее к себе и поцеловал в щеку. – Конечно же, лицо, личико, и очень симпатичное. Так вот, Костя. Ты помнишь, что нас всего девятнадцать рыл и одно симпатичное личико?
– Клиент хочет сковать максимальные силы врага с наименьшими затратами.
– Но двадцать против тысячи?
– Ну, это не совсем так, – Росин допил вино и отнес кубок на стол. – Клиент не только заказывает музыку, но еще и платит. Ты ведь, как я мог заметить, сапиместкий фогтий?
– Оспорить этого еще никому не удалось, – Витя с довольной улыбкой сжал кулак и покачал им около уха.
– А если ты глава орденской провинции, то тебе не составит особого труда набрать себе в Риге, Вильме, Пайде и прочих городах несколько сотен наемников для скромной и компактной военной операции?
– Ага, – глаза Кузнецова хищно блеснули. – Вот это уже становится вкусно. Ты как, Неля?
– Не знаю, – пожала плечами женщина. – В принципе, почему бы мне и не стать королевой?
– Станешь, – кивнул Витя и кивнул Росину: – Деньги где? Сколько?
– Так ты согласен?
– Глупый вопрос. Неужели я упущу единственный шанс сорвать банк? Срубить себе корону на чужие бабки?
– Ты захватишь Эзельское епископство?
– Как два пальца оплевать. Можешь передать своим клиентам, что ни один солдат с острова на материк не ступит. Слово рыцаря!
– А остальные ребята согласятся?
– Еще бы! – расхохотался Витя. – Они одурели в этой каменной банке почище меня! Им только команду "фас!" нужно дать. А на кого кидаться – тут уже все равно. Все равно своих в округе нет. Тем более, что я каждому дворянский титул к старости обещал. Пора и о выполнении клятвы подумать. Замок типа нашего по уму положено десятку человек оборонять. Можно обойтись пятью. Оставлю Клепатника с Никоном, Георга, пару человек из наших, если согласятся. И вперед… Пусть бабы сами тут разбираются. Оброк мужики им подвезут, золота немного оставлю. Не пропадут.
– Ну, что ж… – прикусил губу Росин. – Тогда о деле. Пятнадцатого сентября в порту Гапсоля кинет якорь ладья купца Баженова, Ильи Анисимовича. У него на борту будет для тебя четыре тысячи богемских талеров. Плюс, лично от меня, два десятка новеньких пищалей с припасом пороха, пуль и жребия. Обращаться с этими штуковинами вас учить не надо, наверняка в детстве с самопалами баловались. А вы должны самое позднее к середине ноября устроить на Эзеле заваруху. Обещаешь?
– Клянусь! – довольно ухмыляясь, вскинул, как перед присягой, ладонь Кузнецов. – Все, эзельского епископа можете списывать в небытие. И вообще… Ну, Костя, теперь я твой должник. Коли шанс такой не использую, значит, я идиот, недостойный быть старшим подметалой младшего дворника.
– Ладно, ладно, – отмахнулся Росин. – Ты, главное, остров развороши. Не то уже я окажусь мошенником перед хорошими людьми.
– Мастер, я клянусь, – на этот раз Виня приложил ладонь к сердцу. – Я тебе обещаю. Я тебе… Костя, все! Через пять лет… Ладно, пусть через десять. Так вот, через десять лет приходи ко мне во дворец, и проси любой титул. Возведу на халяву в тот же день. Ты меня знаешь, слово даю. Понял?
– Ладно, заметано, – рассмеялся Росин. – Я приду. А пока налей еще вина. А то за разговорами в горле пересохло.