* * *
- Приятного пробуждения, Степан Осипович, - услышал адмирал голос Верещагина, когда солнечный луч, долго подкрадывавшийся по одеялу, добрался до лица и заставил открыть глаза. - Как себя чувствуете?
- Спасибо. Сносно. Который час?
- Половина третьего.
- Чтооо?! Шесть часов? Я же приказал разбудить меня через три! - Степан немедленно подскочил и сел на кровати.
- А вот в данном случае, - улыбнулся художник, - приказ доктора Волковича более весом, чем ваш. С вашего позволения я пошлю за ним немедленно.
- Какой к чёрту доктор!? - Макаров вскочил, и раздражённо сопя, стал одеваться. - Я вполне прилично себя чувствую. Стыдно только - сомлел при всех как рыхлая баба…
- И, тем не менее, - Верещагин вышел, чтобы отправить вестового за старшим врачом броненосца.
- Как себя чувствуете, ваше превосходительство? - неоригинально осведомился Волкович, прибыв минуты через три.
- Благодарю, Андрей Николаевич. Отлично.
- Позвольте всё‑таки удостовериться? Хорошо, что вы не успели одеться, - улыбнулся в усы медик.
Он пощупал пульс, прослушал грудь и спину через стетоскоп и удовлетворённо кивнул.
- Как аппетит?
- Не откажусь пообедать. Но только после разговора с адмиралом Моласом.
- Не вижу препятствий тому, чтобы объединить эти два процесса. Я сам передам ваше приглашение его превосходительству, не возражаете?
- Нисколько. Василий Васильевич, - обернулся Степан к Верещагину. - Не желаете к нам присоединиться? Вы, как я понимаю, тоже ещё не обедали.
- Благодарю. С удовольствием.
- Тогда, Андрей Николаевич, если вы столь любезно предложили свои услуги в этом деле, я вас попрошу распорядиться, чтобы подали на три персоны.
- А за вами должок, Степеан Осипович, - улыбнулся художник, когда корабельный врач вышел.
- Простите? - удивлённо поднял брови Макаров.
- Вы отказались взять меня с собой в последнюю операцию, а я ведь там мог увидеть столко…
- Василий Васильевич, побойтесь Бога! Операция была крайне опасной. Я не мог себе позволить рисковать жизнью одного из лучших живописцев России. Случись что с вами - меня не простили бы ни современники, ни потомки.
- Осмелюсь напомнить, что я всё‑таки бывший офицер.
'Русский офицер 'бывшим' не бывает…' - некстати метнулась мозгу Степана фраза из известного фильма своего времени.
- Хорошо, чего вы хотите?
- Во - первых, пообещайте, что возьмёте меня с собой в следующий раз, а во - вторых, попрошу просмотреть мои последние наброски, и высказать своё мнение, - лукаво посмотрел на Макарова художник.
- Как раз второе ваше пожелание исполню с огромным удовольствием. С вашего позволения, с него и начнём. Как я понимаю, вы именно тем и занимались у 'моего изголовья', пока я спал вопреки собственному приказу, что писали свои новые картины.
- Пока - рисовал. Наброски. Писать буду потом. Некоторые. И учту ваше мнение при выборе, - Верещагин протянул альбом. - Прошу оценить.
'Новик' возвращается из боя, вслед ему бьют из пушек вражеские крейсера… Порт - Артурская эскадра на рейде… Подрыв 'Хатсусе'… Ого! - Даже на точках, обозначающих головы и лица японских моряков, прыгающих за борт, читается ужас, который они в тот момент испытывали…
- Великолепно, Василий Васильевич! Честное слово не понимаю, зачем вам самому идти вместе с нами в бой?
- Да потому, что меня, в первую очередь, интересуют не ваши разлюбезные корабли, Степан Осипович, а люди. Матросы и офицеры возле пушек, на мостике, в кочегарках, в лазарете, в конце концов. Неужели непонятно? Я хочу видеть выражения их лиц во время боя, ситуации, которые самому не придумать…
- Хорошо, - без всякого воодушевления в голосе произнёс Степан, - в следующий выход обещаю взять вас с собой.
- Разрешите, Степан Осипович? - постучавшись, в салон зашёл Молас.
- Милости прошу. Сейчас должны подать обед, Михаил Павлович, не откажетесь составить нам компанию?
- С удовольствием, благодарю. - Командиры кораблей и начальники отрядов уже представили рапорты?
- Точно так. О повреждениях и потерях подробно, я думаю, стоит поговорить позже, но предварительно - ничего особо серьёзного, за исключением минной пробоины на 'Палладе', разумеется.
- А результаты операции?
- Здесь всё более или менее ясно: уничтожены или выбросились на берег семь транспортов, причём все выбросившиеся подожжены артиллерийским огнём либо минами, потоплен крейсер 'Акицусима', крейсер 'Итсукусима' избит артиллерией и добит миной, крейсер 'Хасидате' после полученных повреждений выбросился на берег и вряд ли будет способен принять участие в войне. Старый броненосец 'Чин - Иен' поражён миной и тонул, когда отряды Вирена и Матусевича отходили на соединение с нами, кроме того, потоплено у противника два миноносца первого класса точно, а возможно и три, три миноносца второго класса точно, а возможно и четыре. Это про потери в кораблях…
- А об остальном после обеда - думаю, в дверь стучится именно он, - улыбнулся Макаров.
Действительно - вестовой внёс поднос с закусками и графином. Адмиралы и художник устроились за столом. Закусок принесли немного, но для аперитива вполне достаточно: астраханская селёдочка с луком, яйца - кокот, маринованные рыжики, которые прислала Макарову сама Мария Фоминична Белая, жена командующего артиллерией Порт - Артура, и то, что вся эскадра давно уже называла 'макаровский разносол'…
Когда стала созревать редиска на квантунских огородах, Степан попросил своего повара приготовить нехитрый салат, который очень и очень уважал под водочку, как в конце двадцатого, так и в начале двадцать первого веков. А всего делов‑то: порезать тонкими кружочками редис и солёные огурцы, смешать, и в морозилку. Но только до состояния, чтобы слегка ледком прихватило, не заледенело… Ух и закуска!
И, когда она была как‑то раз подана на общий стол, то сидевшие за ним адмиралы и офицеры во - первых, мгновенно оценили её прелесть и простоту, а во - вторых, немедленно разнесли нехитрую рецептуру по всей эскадре.
Так что и в кают - компаниях, и у себя на квартирах, офицеры уже давно и регулярно предпочитали закусывать сорокоградусную именно салатом 'от дедушки', от 'бороды'.
- Ну что, господа, - поднял рюмку Макаров, - за успех нашей сегодняшней авантюры!
Чокнулись. Выпили. Захрустели закусками. Вернее одной - именно 'макаровской' - её вкус под водочку успели оценить и раньше, к тому же понимали, что ледок внутри кусочков редиски и огурцов не вечен, а именно он придавал шарм смеси двух совсем не 'парадных' овощей…
- Степан Осипович, - дожевав закуску, спросил Верещагин, - а почему вы назвали сегодняшнюю операцию авантюрой?
- Да потому, Василий Васильевич, что таковой она и являлась. Мы сунулись в мышеловку, из которой могли и не вернуться. Предлагаю выпить именно за наше счастливое возвращение!
Налили. Чокнулись. Выпили. Закусили. На этот раз дружно взялись за яйца- кокот (интеллигентнтный человек оперирует закусками горячими…), но с селёдочкой…
- Так что у нас с повреждениями, Михаил Павлович?
- 'Паллада', как я и говорил, - спешно прожевав закуску, Молас был всецело к услугам командующего, - подорвана с носа, и ремонт займёт не меньше двух недель после постановки в док. Но до дока нужно ещё дойти из Дальнего. На 'Пересвете' одно десятидюймовое орудие прямым попаданием загнуло вверх так, что оно торчит как рог носорога. Исправить его или заменить пушку у нас возможностей нет.
- Понятно. 'Аскольд'?
- Разворочена третья труба, несколько пробоин. В целом ничего серьёзного. 'Баян' и 'Новик' тоже без существенных повреждений. Как и на всех броненосцах, исключая 'Петропавловск' и 'Пересвет' - этим досталось посильнее. Но считаю, что через неделю - две все корабли, кроме 'Паллады' будут в строю.
- Общие потери?
- Среди экипажей?
- Именно.
- Семьдесят девять человек погибло, из них четыре офицера. Сто восемьдесят шесть раненых. Вероятно, что некоторые из них не выживут.
- Упокой, Господи, души рабов твоих, души воинов, павших за Отечество, - перекрестился Макаров.
- Какие у нас планы дальше, Степан Осипович? - осведомился Молас.
- Да никаких пока. Защищать Цинджоу силами канонерок и миноносцев. А вот когда к нам присоединятся 'Цесаревич' с 'Ретвизаном', тогда и начнём трепать нервы нашим японским друзьям…
- Какие повреждения наблюдались у противника?
- На броненосцах вы и сами видели, Степан Осипович - пожары на всех четырёх, что и как - непонятно, а вот 'Асаме' досталось знатно - с 'Пересвета' и крейсеров докладывают, что у неё чуть не треть борта вырвало попаданием в шестидюймовый каземат. 'Собачка' под адмиральским флагом, вероятно 'Читосе' тоже здорово получила и в преследовании не участвовала.
- Тоже приятно, - кивнул Макаров.
- Господа, - прервал адмиралов Верещагин, - мне, честно говоря, не терпится отведать рыжиков от Марии Фоминичны.
- И то правда, - согласился Степан, и потянулся к графину.
В этот момент как раз принесли щи из кислой капусты. Пахло от супницы умопомрачительно.
На второе подали фрикасе из курицы, а потом последовал кофе с яблочной слоёнкой.
Степан настолько осоловел от обильного обеда, что сегодня ограничился осмотром повреждений только 'Петропавловска'. Но зато доскональным. Практически каждую снарядную пробоину лично осмотрел, выяснил характер повреждений, расспросил матросов и офицеров…
На следующий день занимался тем же самым, но уже на других повреждённых кораблях. С перерывом на благодарственный молебен, для участия в котором пришлось съезжать на берег.
А вот утром десятого мая произошло ещё одно приятное событие…
- Ваше превосходительство! - лейтенант Азарьев влетел в салон адмирала практически без стука. То есть постучать‑то он постучал, но ответа дождаться не успел. - С Золотой горы передают: 'К крепости подходит 'Богатырь'.
* * *
Приказ о проведении данной операции был отправлен во Владивосток ещё месяц назад, причём знали о его содержании только два человека во всём Порт - Артуре - сам командующий флотом и его начальник штаба. Молас даже лично зашифровал текст и лично же передал лейтенанту Долгобородову, командиру миноносца 'Лейтенант Бураков', наверное, самого быстроходного корабля в мире. Пакет благополучно доставили в Инкоу, и, вскоре, начальник Владивостокского отряда контр - адмирал Иессен ознакомился с распоряжениями Макарова. Прочитанное не вызвало восторга у командующего отдельным крейсерским отрядом. Во - первых, категорически запрещалось использовать крейсера для любых целей, кроме как выполнение боевых действий на коммуникациях противника, а во - вторых, предписывалось направить в Артур единственный бронепалубный крейсер 'Богатырь', причём приблизительный план действий прилагался.
Как ни жалко было Иессену отдавать свой самый современный корабль, но приказ есть приказ и через двадцать дней 'Россия', 'Громобой', 'Рюрик', 'Богатырь' и 'Лена' подняли якоря и покинули бухту Золотой Рог.
К Сангарскому проливу подошли, как и планировалось, во время отлива, когда течение из Японского моря в Тихий океан достигает максимальной скорости, и сама природа подарила русским крейсерам дополнительных пять - шесть узлов.
Океан встретил отряд свежим ветром и приличным волнением, что, как ни странно обрадовало русских моряков - их корабли как раз и строились для плаваний в океане: большие и высокобортные они не боялись даже серьёзной волны. Чего нельзя сказать об их потенциальных противниках - японских броненосных крейсерах. Так что столкновения с силами Камимуры в ближайшее время можно было не опасаться.
Проходя на юг вдоль восточного побережья Японии, особо не скрывались. Досмотрели пять судов, из которых три отпустили. А вот американский 'Орландо' с грузом хлопка отправили на дно, предварительно, конечно, сняв экипаж. На подходах к Токийскому заливу повстречали британский 'Феникс', идущий с грузом бездымного кардиффа в Иокогаму. Этот топить не стали, а с призовой командой направили во Владивосток - боевой уголь мог ещё очень и очень пригодиться.
Именно здесь 'Богатырь', предварительно забункеровавшись с 'Лены', отделился от остальных кораблей отряда и направился в Желтое море.
По совету Макарова поставили фальшивую трубу и четырёхтрубный крейсер с 'Юнион Джеком' на гафеле, следующий курсом на Вэйхавэй не вызвал в этих водах никаких подозрений у встречных судов…
На закате, когда до главной базы британского флота на Дальнем Востоке оставалось около сорока миль, повернули к Квантунскому полуострову. А после наступления ночи оставалась уже только одна опасность - налететь на шальную мину прямо под стенами родной крепости. Так что когда в лучах рассвета вдали затемнели горы Стемман приказал радировать в Артур о своём прибытии и просьбой выслать навстречу миноносцы для проводки мимо минных полей.
Адмирал Лощинский решил не рисковать, и отправил на контрольное траление фарватера свои шаланды, которые, не смотря на внешнюю невзрачность, зарекомендовали себя самым эффективным средством борьбы с минной опасностью. На всё - про всё ушло полтора часа, и, надо сказать, что одну мину своими тралами они всё‑таки зацепили. Когда можно уже было не опасаться получить непредвиденный удар в днище, навстречу 'Богатырю' на борту 'Боевого' вышел сам Макаров. Адмирал не стал лихачить и карабкаться по штормтрапу на борт крейсера на внешнем рейде. Просто поприветствовал его командира и экипаж в рупор, поздравил с блестящим выполнением боевой задачи и миноносец сопроводил столь желанного гостя в порт. Благо стояла высокая вода, и портовые буксиры безо всяких проблем завели 'Богатыря' на рейд внутренний, где своего нового товарища дружно приветствовали салютом, как корабли эскадры, так и береговые батареи крепости. Дружное и раскатистое 'Урааа!!!' неслось со всех сторон, и ни один, наверное, матрос уже не сомневался, что Бог, конечно, на русской стороне.
Когда крейсер встал на якорь в указанном ему месте, к борту подвалил 'Боевой' и адмирал смог спокойно подняться на него по парадному трапу. Макарова тут же встретил Стемман. Слегка волнуясь командир корабля отрапортовал прибывшему начальству о своём прибытии в Порт - Артур, и проводил на шканцы, где уже выстроились все свободные от вахты офицеры и матросы.
Команда 'Богатыря' с нескрываемым восхищением смотрела на флотоводца, под флагом которого ей теперь предстояло служить и лица русских моряков все как одно выражали желание как можно скорее получить приказ идти в бой.
- Здравствуйте, братцы! - гаркнул Степан во всю силу своих лёгких.
- Здрав желам вашдительство! - дружно отозвался строй после секундной паузы.
- Спасибо вам от Государя, от России и от меня за блестящий переход! Ура героям - богатырцам!
- Урааа! - снова разнеслось над рейдом.
- Александр Фёдорович, - обернулся Макаров к каперангу. - Команда успела позавтракать?
- Так точно, ваше превосходительство.
- Тогда я бы очень вас попросил уделить мне с полчасика.
- Всецело в распоряжении вашего превосходительства.
- Давайте без чинов, Александр Фёдорович. Пригласите меня к себе в салон и расскажите о том, как проходил прорыв. Конечно, вам придётся представить рапорт об этом, но во - первых, не хочется ждать, уж простите старика за нетерпение, - улыбнулся в бороду Степан, - а во - вторых, всё‑таки хочется узнать всё из первых уст, и не официальным, а человеческим языком.
- Милости прошу, Степан Осипович, - разулыбался Стемман. - Полностью к вашим услугам. Я распоряжусь подать чай или кофе?
- Чаю, если не трудно. Покрепче.
В полчаса не уложились. Макаров постоянно перебивал каперанга, интересуясь всевозможными деталями практически каждого эпизода. Командир крейсера к концу рассказа стал уже здорово нервничать, ожидая уточняющих вопросов чуть ли не после каждого 'пакета информации', который сообщал командующему.
- … ночь прошла спокойно, а когда мы увидели квантунские горы, то выдохнули с облегчением - пришли, - закончил повествование о своей одиссее Стемман.
- Благодарю за рассказ, ещё раз выражаю своё удовольствие, как экипажу крейсера, так и вам лично. Буду ходатайствовать о вашем награждении за эту операцию.
- Премного благодарен. Но не ради наград служим, - встал и поклонился командир 'Богатыря'.
- Разумеется, разумеется, - кивнул Степан. - Но служить можно по - разному, а служба примерная, достойная подражания, всё‑таки отмечена быть должна. И ещё вопрос: что, кроме себя самого и своего геройского экипажа доставил 'Богатырь' в Артур?
- Всё согласно вашим распоряжениям, Степан Осипович: пять десантных пушек Барановского с боекомплектами, десять пулемётов с боекомплектами, две станции беспроволочного телеграфа 'Телефункен', - по памяти затараторил Стемман, - сорок мин заграждения, медикаменты, пятьсот литров серной кислоты, шёлк для аэростатов… Ну вот и всё. 'Богатырь' имеет полуторный боекомплект.
- Негусто, конечно, но понимаю - крейсер не транспорт, обширных трюмов не имеет. И на том спасибо. Большое спасибо! Очень пригодится вами доставленное и флоту, и крепости. А излишек боекомплекта придётся сдать на другие корабли эскадры - нам тут тоже недавно здорово пострелять пришлось.
- Понимаю. Не неожиданность, - улыбнулся в усы Стемман. - Степан Осипович, прошу прощения, конечно, но не расскажете ли о событиях последних дней под Артуром - нам в море газет не присылали… А, судя по вашим словам, имело место сражение с японцами…
- Имело место…
Макаров вкратце рассказал о подрыве на минах японских броненосцев, об атаке Бицзыво, и о том, во что это вылилось в результате.
- Приходится пожалеть, что мы не пришли несколькими днями ранее, - с искренним сожалением произнёс Стемман. - Уверен, что пушки моего крейсера очень бы пригодились эскадре.
- Вне всякого сомнения, уважаемый Александр Фёдорович, вне всякого сомнения, - немедленно согласился Макаров. - Но можете не беспокоиться - вашему 'Богатырю' я скучать в порту не дам. Тем более, что 'Паллада' подорвана, а 'Аскольд' в ремонте. К тому же 'Баян' с 'Новиком' здорово поистрепали свои машины и нуждаются в передышке…
- 'Богатырь' готов выйти в море немедленно!
Стемман, несмотря на свою 'тяжеловесную' фамилию: СТЕММАН, выглядел натуральным Дон Кихотом - высокий, худощавый, бородка клинышком, тоненькие усики вразлёт… Да и темперамент выказывал тот самый - донкихотский…