И ещё больше не хотелось стоять и ждать когда же прилетит уже твой снаряд и всё закончится. Просто стоять и ждать. Не имея возможности ничего предпринять, не имея возможности хоть как‑то воспрепятствовать врагу… В далёком и славном ДВЕНАДЦАТОМ ГОДУ генерал Остерман - Толстой отдал приказ: 'Ничего не делать - стоять и умирать!'. И это было оправдано - корпус Остермана прикрывал отход армии…
И Чебыкину сейчас оставалось надеяться, что полковник Третьяков и генерал Надеин уже поняли сложившуюся ситуацию, и моряки с артиллеристами гибнут сейчас рядом со своими молчащими пушками не просто так, а готовясь прикрыть отход своих главных сил от атаки японских пехоты и кавалерии. Атаки, которая, несомненно, состоится. Может и не сегодня - сегодня уж очень удобно расстреливать русские позиции с суши и моря тяжёлой артиллерией…
- Они что там, с ума посходили? - ошалел мичман, услышав 'Ура!' с левого фланга.
На самом деле, конечно, никто там с ума не сходил. Просто защитники перешейка, те, с чьих позиций открывался вид на бухту пронаблюдали, как сначала у борта одной из японских канонерок шибануло столбом воды и она стала стремительно заваливаться на борт. Потом рвануло под второй, и та тоже стала тонуть, задирая к небу свой таран - мины 'замедленного действия' поставленные две недели назад отрядом Ухтомского сработали в лучшем виде. И никакой обстрел не мог сдержать ликования солдат и матросов, которые видели гибель вражеских кораблей. 'Сайен' и 'Удзи' легли на дно бухты неподалёку от погибшей неделю назад 'Акаги'.
_ Дозвольте обратиться, ваше благородие! - подлетел к Чебыкину кондуктор со смешной и не очень благозвучной фамилией Мышковатый.
- Чего тебе?
- Явите божецкую милость, разрешите братве из землянок выбраться - силов ведь никаких, каждую секунду ждём с матросами, когда накроет. В темноте. Второй час уже…
- А здесь вам легче, что ли будет? - недовольно отозвался мичман, хотя, представив, что переживают его подчинённые в темноте землянок, понял что легче.
Но боевая ситуация сама сняла сомнения командира батареи по поводу дальнейших действий: к басам своих одиннадцатидюймовых мортир, присоединились и тенора полевых батарей, которые, видя пассивность артиллеристов защищающих Наньшань, начали осыпать фугасами проволочные заграждения, а шрапнелями окопы и батареи русских.
- Давай всех на батарею! - злобно прорычал Чебыкин. - Вполне можем попытаться добросить свои снаряды до этих наглецов.
- Покорнейше благодарим! - откозырял, просияв, Мышковатый, а через три минуты от пушек уже доносилось:
- Первое готово!
- Второе готово!
- Третье готово!
И так далее до шестого.
- Огонь! - махнул рукой мичман.
Загрохали пушки, и понеслись трехкилограммовые шрапнели к вражеским позициям.
- Перестарались, - пробубнил себе под нос командир батареи, пронаблюдав разрывы. - Уменьшить прицел на два деления!.. Огонь!
На этот раз белые комочки разрывов вспухли как раз над тем местом, где плескало огнём с японских позиций.
- Накрыли, ребята! Беглый огонь пять патронов на том же прицеле!!
Батарейцы с азартом продолжили. Ещё несколько серий удачно долбанули над японскими пушками, и огонь неприятельских орудий на данной позиции ослаб, почти прекратился.
- Молодцы, братцы! - успел крикнуть мичман своим подчинённым…
Только это и успел. В грохоте канонады никто, разумеется, не услышал шипения приближающейся одиннадцатидюймовой бомбы. А она прилетела. И взорвалась прямо на батарее морских десантных пушек мичмана Чебыкина. Рвануло как раз между третьим и четвёртым орудиями. Чуть позади их. Сами эти две пушки и их расчёты были мгновенно уничтожены. Орудия номер два и пять вышли из строя, комендоров посекло осколками и щебнем, но убило только одного. Не пострадавших на батарее не имелось ни одного - и мичмана, стоявшего на правом фланге у орудия номер шесть, огрело по голове камнем, а в плечо угодил осколок. И это ещё легко отделались - на большинстве позиций пушки вообще стояли практически колесо к колесу. Если бы Чебыкин неделю назад не настоял на своём, не вытребовал бы для своей батареи расстояние не менее десяти метров между пушками - выкосило бы всех.
Сознание и чувства возвращались медленно и не все сразу. Первой пришла боль. Ныло всё тело, но особенно голова и плечо. Затем стала всё сильнее чувствоваться отвратительная горечь во рту, слух сообщил, что рядом имеются кричащие и стонущие, а с трудом просыпающееся сознание настоятельно просило не открывать глаза, чтобы не видеть ещё и источники этих стонов и криков. Но пришлось.
Что‑то типа землянки, но серьёзно побольше обычной. Свет стоявшей неподалёку керосиновой лампы и то бил по глазам, так что снова пришлось зажмуриться.
- Очнулись, ваше благородие? - послышался радостный шёпот Мышковатого. - Как вы?
- Где я? - голос звучал еле - еле. - Что с батареей?
- Так в лазарете. На батарее убито шестнадцать матросов, остальные все переранеты - мне вон тоже колено камнем разбило…
- Что пушки?
- Две пехотские помогли вывезти, с остальных поснимали прицелы и замки и оставили…
- Попить дай.
Вода была довольно тёплой и слегка солоноватой, что, впрочем, и неплохо - с языка не только смывалась, но и слегка забивалась солёным вкусом нестерпимая горечь от шимозы.
- Спасибо, Тихон Гаврилыч, - оторвался от кружки мичман. - А почему ушли с батареи? Кто приказал?
- Приказ генерала Фокова. Все разбитые батареи оставить. А завтра, я так разумею, что вообще все позиции очистим и к Артуру отступим…
- Как к Артуру!? - приподнялся Чебыкин. - Почему к Артуру? А Дальний?..
- Про то мне неведомо, вашбродь… И эта… Нога у меня разнылась. Прилягу я с вашего позволения…
- Конечно ложись. Тебе вообще вставать необязательно было. Спасибо!
Глава 13
Флоту - атаковать!
Генерал - майор Фок с откровенным удовольствием читал телеграмму от командира Пятого полка Третьякова: 'Позиции и батареи разбиты, держаться нет никакой возможности. Прошу разрешения отвести войска с перешейка'.
Такое, чуть ли не паническое сообщение, развязывало ему руки, и давало возможность выполнить пожелание Куропаткина озвученное Стесселем - не упираться под Цинджоу и отводить свою дивизию в Артур. Вероятно, командующий Манчжурской армией хотел оттянуть от себя к югу как можно большие силы противника, рассчитывая, что гарнизон Квантунского полуострова сможет связать их надолго. Мешали этому чёртовы подчинённые адмирала Макарова, которые громили со своих канонерок и миноносцев левый фланг атакующих японцев и топили вражеские корабли, обстреливавшие из бухты Цинджоу русские позиции. Появление у генерала Оку одиннадцатидюймовых мортир перед Наньшанем в корне изменило ситуацию. Тем более что канлодки Лощинского полностью расстреляли свои снаряды главного калибра и помочь уже не могли. Но командир Четвёртой дивизии не преминул поиздеваться над своим полковником:
- Такая позиция была у Третьякова! Я бы там всех японцев как крыс передушил… Готовьте приказ об отходе дивизии в Артур, штабс - капитан.
- Как в Артур, ваше превосходительство? - слегка обалдел адъютант. - А Дальний?
- А про Дальний, - сухо оборвал офицера Фок, - пусть болит голова у моряков. Наша задача, в первую очередь защищать крепость. Если этот идиот Третьяков не смог удержать перешеек, то нам остаётся только отступать.
На самом деле, Цинджоускую позицию защищали, вместе с моряками, около четырёх тысяч бойцов. Ещё почти четырнадцать тысяч штыков под началом собственно Фока стояло в резерве и до сих пор не сделали ни единого выстрела по врагу.
Было совершенно очевидно, что истрёпанные, истерзанные и измотанные на штурмах войска генерала Оку абсолютно не способны на преследование отступающих русских полков. Да и сам командующий японским корпусом прекрасно понимал, что если попытаться сейчас напасть на раненого русского медведя, то он, защищаясь, может так встать на дыбы, так размахаться своими когтистыми лапами и дать волю клыкам, что с Квантуна, может случиться, не удастся вывести и роты уцелевших преследователей.
Но отбыть в Порт - Артур командующему Четвёртой дивизии просто так не удалось. К генералу просто‑таки вломился лейтенант Салтанов назначенный командовать морской артиллерией под Цинджоу.
- Ваше превосходительство, - выпалил моряк, - я получил приказ отходить со своими пушками к Артуру… Что это значит?
- Я вас не вызывал, лейтенант, - с нарочитой ленцой в голосе отреагировал на весьма эмоциональную тираду офицера Фок. - Вы получили приказ? Так его надлежит выполнить и всё.
- Это предательский приказ! - сорвался Салтанов. - Морские пушки будут отходить на Дальний.
- Во - первых, господин лейтенант, - спокойно и с презрением ответил генерал, - потрудитесь соблюдать субординацию, и не смейте повышать голос на старшего в чине. Во - вторых, вы действительно подчиняетесь не мне, а Макарову, так что можете следовать, куда вам угодно. Вместе со своими пушками.
- Не премину так и поступить, ваше превосходительство, - лицо морского офицера просто горело ненавистью, ненавистью человека вышедшего из многодневных боёв к тыловой крысе, которая всё это время провела в комфорте, а теперь ещё и мешала выполнять приказ командующего флотом. - Прошу только обеспечить мои орудия лошадьми, и выделить стрелков для сопровождения.
- Боюсь, что не смогу удовлетворить вашей просьбы, - продолжал издеваться Фок. - Лошадей не хватает даже для вывоза раненых и армейских орудий.
- Но ведь разумнее отступить к Дальнему - там можно будет вывезти и раненых и артиллерию на судах, - попытался воззвать к оппонента к логике моряк, на секунду понадеявшийся, что генерал должен принять такой разумный довод. - Это будет и быстрее, и удобнее, ваше превосходительство!
- Послушайте, лейтенант, я не учу ни вас, ни вашего адмирала, как воевать на море, - холодно отпарировал командующий Четвёртой дивизией. - Я вас больше не задерживаю. Ступайте!
Салтанов выходя с трудом сдержался, чтобы не садануть дверью на прощание, но нашёл в себе силы и аккуратно закрыл её за собой. И немедленно отправился на телеграфную станцию. В Порт - Артур по проводам полетела последовательность токовых и бестоковых посылок аппаратуры Бодо, и очень скоро перед Макаровым легла телеграмма из‑под Цинджоу. Прочитав о столь откровенном саботаже, Степан просто осатанел:
- Немедленно спустить катер! Вызвать двуколку на пристань!!
Ни Моласа, ни Агапеева, ни Васильева рядом не было - все они выполняли сейчас различные распоряжения командующего, поэтому Макаров сначала решил взять с собой только лейтенанта Азарьева, но когда они вдвоём направлялись к трапу, по дороге случайно встретился сам Кирилл Владимирович. Причём на этот раз адмирал даже не ощутил запаха перегара от члена августейшей фамилии, что было достаточно редким случаем. А ведь этим следовало воспользоваться…
- Добрый день, ваше высочество, - обозначил поклон адмирал.
- Здравия желаю вашему высокопревосходительству, - если 'принц крови' и скрывал иронию своей фразы, то только в самой незначительной степени. - Могу быть чем‑то полезен?
- Да, - Степан с трудом удержался от того, чтобы добавить 'как ни странно'. - Я сейчас еду к генералу Стесселю. По имеющимся сведениям он отдал приказ срочно отводить войска с цинджоуских позиций непосредственно в Артур. Считаю это решение, мягко говоря, неправильным…
- Это предательское решение! - прервал адмирала князь. - Едемте немедленно!
- Катер у борта, ваше высочество.
Катер под адмиральским флагом запрыгал по волнам Западного бассейна. Находящиеся на борту молчали, Степан собирался с мыслями, чтобы быть максимально убедительным в разговоре со Стесселем, но не использовать при этом матерных эпитетов, великий князь не посмел отвлекать адмирала, а лейтенант Азарьев тем более помалкивал в тряпочку - не ему затевать разговор с такими персонами.
Но когда пересаживались в запряжённый парой рыжих жеребцов экипаж, Кирилл всё‑таки нарушил молчание:
- Поражаюсь вашему благодушию, Степан Осипович. На вашем месте я бы прихватил с собой роту матросов с винтовками, арестовал бы этого предателя Стесселя, а потом…
Макаров с интересом посмотрел на собеседника. Очень хотелось услышать на предмет 'потом'. Напрасно. На этот счёт каких‑либо разумных планов у князя не имелось.
- Не стоит рубить с плеча, ваше высочество, - милосердно прервал затягивающуюся паузу адмирал. - Сначала выясним у начальника укрепрайона все обстоятельства, а уж потом примем решение, что делать дальше.
К штабу Стесселя прибыли минут через десять, двери по дороге в кабинет генерала распахивались чуть ли не автоматически - никто даже не посмел задать вопроса по какому поводу пожаловали сюда столь мрачные и высокопоставленные особы. Только адъютант главного на Квантуне сухопутного начальника ротмистр Водяга посмел пискнуть:
- Одну минутку, ваше высокопревосходительство, я сейчас доложу о вашем визите.
Шмыгнул за дверь и выскочил обратно уже через пятнадцать секунд.
- Прошу, господа, генерал ожидает вас.
Моряки молча проследовали в кабинет, где кроме самого Стесселя присутствовали Кондратенко и Рейс.
- Здравствуйте, Степан Осипович! Здравствуйте, ваше высочество! - слегка подрагивающим голосом поприветствовал гостей хозяин кабинета. - Чем обязан визиту?
Вот гад! - пронеслось в голове у Степана. - А то он не понимает 'чем обязан'…
- Анатолий Михайлович, - начал адмирал, - я с огромным удивлением сегодня узнал, что цинджоуские позиции не только оставлены нашими войсками, но и самим войскам приказано отступать сразу на Порт - Артур без попыток закрепиться и организовать оборону где‑то по пути.
- Дело в том… - попытался встрять генерал.
- Простите, я не закончил, - оборвал попытку Макаров. - При этом вообще не предпринимается никаких мер по обороне Дальнего, мало того, все попытки эту оборону организовать злостно саботируются генералом Фоком.
- Если мы не получим разумных объяснений, ваше превосходительство, - последние два слова Кирилл Владимирович произнёс с откровенной издёвкой, - то я непременно напишу в Петербург о том, как организована оборона на Квантуне.
- Ваше высочество, ваше высокопревосходительство, - испуганно заблеял Стессель, - я лишь выполняю приказ командующего Манжурской армией…
- Это что, Куропаткин приказал бежать от Цинджоу прямиком в Артур? - комфлота не отрывал взгляда от лица генерала. Данное лицо начало багроветь так стремительно, что Степан даже забеспокоился на предмет скорых объятий начальника укрепрайона с 'Кондратием'.
- Да вот, пожалуйста, его телеграмма, - почти истерически выкрикнул Стессель, протягивая листок, на котором заранее было подчёркнуто: '… Не упираться на цинджоуских позициях, в случае их падения возможно скорее отходить в Артур сберегая войска для его обороны. Генерал - адъютант Куропаткин.'
- Когда пришла данная телеграмма?
- Около месяца назад. А что это меняет?
- Это меняет всё, уважаемый Анатолий Михайлович. За этот месяц флот добился кое - каких результатов в боях с японцами. Теперь нашей армии совершенно нечего опасаться высадки вражеского десанта в тылу. Наши канонерские лодки расстреляли весь свой боезапас, поддерживая приморский фланг обороны Цинджоу. Более чем весь боезапас - около сотни девятидюймовых бомб пришлось позаимствовать у генерала Белого. И все они были выпущены по сухопутным позициям японцев. Успешно выпущены. Вражеский флот, обстреливавший наши позиции, понёс немалые потери. Так объясните мне причины панического бегства Четвёртой дивизии.
- Панического? - попытался защититься Стессель. - По - моему, вы сгущаете краски, Степан Осипович.
- Напротив, я чрезвычайно мягко высказываюсь о событиях последнего дня…
- Непростительно мягко! - перебил адмирала великий князь. - Действия генерала Фока откровенно предательские.
- Ваше высочество! - вскинулся начальник укрепрайона. - Даже вам не позволено выдвигать подобные обвинения против генерала, который не один десяток лет честно служил России.
- Спокойно, господа, спокойно! - вмешался Макаров. - Обвинять генерала Фока в измене, конечно, преждевременно…
- Никакой измены не было, - поспешил вмешаться осмелевший Стессель. - Фок выполнял мой приказ, а я выполнял приказ Алексея Николаевича…
- А на кой чёрт мы тогда с вами нужны, господин генерал, - ехидно поинтересовался Степан. - Чтобы выполнять приказы месячной давности? Не учитывая оперативной обстановки? Чтобы задницы свои, простите за выражение, приказами начальства прикрывать? Нет! У нас с вами 'беспросветные'* погоны на плечах знак того, что мы умеем принимать решения исходя из сложившейся обстановки.
- Чего же вы от меня хотите?
- Во - первых, немедленного смещения Фока с должности начальника дивизии, во - вторых, прекращения отступления подчинённых ему сил к Артуру. Пусть закрепятся на Тафаншинских высотах и возможно дольше удерживают японцев на дальних подступах к крепости и порту.
- Если противник бросит в преследование значительные силы… - попытался возразить генерал.
- У противника нет этих 'значительных сил', его войска обескровлены после нескольких недель боёв, подкрепления подойдут нескоро. К тому же наш флот постарается максимально затруднить доставку новых контингентов японцев на материк. В самые ближайшие дни я намерен вывести эскадру в море - повреждённые ранее суда уже закончили ремонт и мы сильны как никогда.
- Но кем я заменю Александра Викторовича?
- Это ваша епархия, Анатолий Михайлович, вам и решать свои кадровые вопросы. Горбатовским, Церпицким, Надеиным в конце концов, любым из командиров бригад - хуже чем сейчас всё равно не будет.
- Хоть это и не совсем этично, - подал голос Кондратенко, - но в данный момент не до реверансов. Я готов организовать оборону на Тафаншинских высотах…
- Я бы только приветствовал такое решение вопроса, - с радостью согласился Макаров. Он прекрасно знал, что командующий Седьмой дивизией намного более толковый генерал, чем все остальные вместе взятые из находящихся сейчас на Квантунском полуострове. А может и во всей России.
- У вас, Роман Исидорович, имеется своя дивизия, - было видно, что высказанное пожелание категорически Стесселю не нравится. - К тому же вы нужны мне здесь, в Артуре. Нужно укреплять Артур. Вы инженер - вам и карты в руки по фортификационной части. Пусть действительно Надеин там разбирается - ему и ехать никуда не надо. Подготовьте приказ, Виктор Александрович.
- Слушаюсь, ваше превосходительство, - послушно отозвался Рейс.
- Вы удовлетворены, господа? - повернулся к морякам генерал - лейтенант.
- Почти, - кивнул Макаров. - Я надеюсь, что будут отданы и распоряжения о транспортировке раненых и повреждённой артиллерии в Дальний? Флот обещает в ближайшее время организовать их эвакуацию в Порт - Артур морем.
- Если вы обещаете, Степан Осипович, то соответствующий приказ будет немедленно подготовлен и отправлен. Это всё?
- Да. Благодарю, Анатолий Михайлович, и не смеем более вас отвлекать.