* * *
- Ваше благородие, идут! - Мельников покинул свой пост наблюдения и поспешил оповестить прапорщика и товарищей о приближении вражеских кораблей.
- Не ори, - отозвался Клевцов, - всех японцев распугаешь.
- Отставить шуточки, - прервал матроса Дейчман. - Осипов - к телефону, остальные за мной.
От наблюдательного пункта до устья бухты было далековато. Определилось только то, что вошли на 'ночёвку' два двухтрубных крейсера и один трёхтрубный. И четыре малых миноносца.
- Ну!.. Ну!!. - Клевцов и Мельников, забыв обо всём на свете смотрели в бинокли и, если можно применить такое словосочетание, 'яростно ждали'. То есть ждали, находясь в предельной степени напряжения - ждали результатов их вчерашней пахоты…
Японские корабли спокойно встали на якоря.
- Вашбродь, да что же это? - лицо Мельникова до жути напоминало обиженное личико ребёнка, которому под видом конфеты подсунули пустой, аккуратно завёрнутый фантик от неё.
У Дейчмана и так на душе кошки скребли - неужели всё было зря?!
- Не скули раньше времени - пусть ещё из бухты в море выйдут. А пока отнеси телефонограмму Осипову, пусть передаст в штаб.
Ещё около получаса прапорщик провёл на берегу вместе с Клевцовым, надеясь непонятно на что, но стало понятно, что до выхода японцев из бухты ничего нового ожидать не приходится. Тем более, что очень короткие сумерки достаточно быстро сменились глубокой ночью, что вообще характерно для данных широт - чай не Петербург с его близостью к полярному кругу, солнце ныряет за горизонт почти отвесно…
- Давай, понаблюдай пока здесь, через два часа сменю, - бросил Дейчман матросу, и отправился в землянку.
В разных странах корабли этого класса называют по разному: посыльное судно, торпедная канонерская лодка, авизо… В японском флоте 'Мияко' считался безбронным крейсером третьего класса. В составе отряда он, зайдя в бухту Керр, встал на якорь буквально в паре метров от русской мины заграждения - всего ничего. Но 'чуть - чуть не считается!'.
А вот нате вам! Иногда - считается!
Начался прилив, и воды Жёлтого моря неумолимо стали разворачивать корабли, стоящие на якорях…
Грохот относительно близкого взрыва, разумеется, разбудил всех членов гарнизона бухты, и они немедленно выскочили из землянки. Жёлтое пламя, полыхающее на тонущем японском корабле, давало достаточно света, чтобы прапорщик и матросы смогли предельно ясно рассмотреть результаты своего труда.
Хуже нет для корабля, взорваться ночью на якорной стоянке - экипаж спит, бодрствуют только вахтенные. А уж если сам процесс затопления занимает несколько минут, то поди попробуй соскочить спросонья с койки, сообразить, что произошло, подняться на палубу среди толпы таких же ошалелых как и ты, найти хоть что‑то, что смогло бы удержать тебя на воде в течение хотя бы четверти часа… Из двухсот человек экипажа 'Мияко' спасли только восьмерых.
'Урааа!!!' - во всю мощь своих молодых и здоровых лёгких орали четыре русских моряка на берегу. Опасаться, что их обнаружат по крику не приходилось - японцы уже открыли беспорядочный огонь в сторону моря, ибо были уверены, что произошедший взрыв результат атаки русских миноносцев. Но дело даже не в этом, прапорщик и матросы в любом случае не смогли бы сдержать этот выплеск эмоций после столь долгих стараний и, главное, морального напряжения.
Первым, конечно, сумел взять себя в руки офицер. Лунный свет позволял разглядеть в бинокль, что на дно бухты лёг крейсер с двумя трубами и двумя мачтами. Таких во флоте микадо имелось преизрядное количество. Очень хотелось надеяться, что это был именно 'Асама', который недавно почтил бухту своим визитом.
Тем временем вражеские корабли поспешили ещё в темноте выбрать якоря и удалиться из столь негостеприимного места стоянки. При этом рвануло ещё раз, и в гости к Нептуну отправился японский малый миноносец…
Утром, когда море стало забирать свои волны обратно, и над поверхностью бухты показались уже не только мачты затонувшего корабля, Дейчман рискнул снова сплавать на китайской лодке к затонувшему крейсеру.
Отхлынувшая по воле Луны вода обнажила корпус погибшего корабля настолько, что стало понятно, что подорвался отнюдь не 'Асама', а совсем даже небольшой крейсерок, что, впрочем, совсем не умаляло достижения прапорщика и трёх матросов, которые этого добились.
- Вашбродь, - подал голос Осипов, который на этот раз вместе с Мельниковым сидел на вёслах, - разрешите пулемёт с гада свинтить? Вон же он! За четверть часа управлюсь, обещаю!
- Запрещаю! - немедленно отозвался Дейчман. - Гребём обратно - вон, на горизонте дымы, явно к нам. А на счёт представления к 'Знаку отличия Военного Ордена' - можешь не сомневаться - всех троих представлю. Я буду не я, если вас крестами не наградят.
- Да я же не для этого, - обиделся матрос.
- А я - для этого, - отрезал прапорщик. - Пусть ты вместе с нами и вешки не переставлял - в шампуньке места не было, но свой долг выполнял исправно. В результате - вражеский крейсер на дне, так что заткнись и жди награды. Я ясно выразился?
* * *
Известия из бухты Керр обрадовали Степана не столько фактом гибели жалкого и ничтожного судёнышка под именем 'Мияко', сколько тем, что события продолжают развиваться согласно прежнему сценарию. Оставалось дождаться завтрашнего утра - если и тогда всё пойдёт по прежнему - тогда есть все шансы вломить сынам страны Ямато по самое 'небалуйся'…
- Представить прапорщика Дейчмана, - диктовал командующий Васильеву, - к ордену Святого Великомученика Георгия четвёртой степени. И к производству в чин мичмана…
- Простите, ваше превосходительство, - удивился флаг - офицер, - вы, наверное, хотели сказать: 'подпоручика'.
Здесь, наверное, стоит сделать ещё одно 'лирическое отступление': в Российской Империи было четыре высших учебных заведения, для поступления в которые требовались либо титул, либо не менее ста лет потомственного дворянства в роду - Александровский Лицей, Пажеский корпус, Училище правоведения и Морское училище. Для поступление в последнее, правда, были исключения - сыновья погибших в бою офицеров флота.
Только выпускники Морского училища носили золотые погоны и считались строевыми офицерами флота. Всевозможные инженер - механики, корабельные инженеры, врачи, а зачастую и штурманы, считались 'чёрной костью' и хоть и допускались в кают - компанию, но ровней себе их кадровые офицеры не считали.
Сам Макаров, сын 'ластового прапорщика', стал кадровым офицером флота просто чудом - адмирал Попов в своё время заметил, что данный гардемарин умён и талантлив, именно он настоял, чтобы этот выпускник Николаевского училища, к тому же сдавший выпускные экзамены с рекордным для училища средним баллом, получил чин мичмана, а не подпоручика…
- Именно мичмана, - Степан сурово посмотрел на Васильева. - Этот молодой человек достоин носить золотые погоны более, чем те, кому они достались по праву рождения. Очень надеюсь, что Его Императорское Величество не откажет мне по поводу этого представления.
- Ваше превосходительство, - посмел возразить флаг - офицер. - А может стоит поинтересоваться мнением на этот счёт самого прапорщика? Ему тридцать лет, в таком возрасте мичманские погоны на плечах смотрятся несколько нелепо, не находите? К тому же он шкипер торгового флота, и, почти наверняка захочет после войны вернуться к своей прежней профессии.
'Штирлиц понял, что был на грани провала…' - Степан тоже сообразил, что сморозил очередную глупость, а Васильев прав во всём. Действительно: нужно постараться выбить для этого прапора чин поручика по Адмиралтейству с соответствующим жалованием, а золотые погоны ему и самому нафиг не сплющились…
- Ладно… С этим разберёмся позже… Поднять приказ выйти на внешний рейд 'Баяну', 'Аскольду', 'Диане' и 'Новику'. И всем боеспособным миноносцам. Я отправляюсь на 'Аскольд'. Броненосцам быть готовыми к выходу.
- Слушаюсь, ваше превосходительство. Но не разумнее ли поднять флаг на 'Баяне' - всё‑таки 'Аскольд' небронированный крейсер.
- Зато более быстроходный. И везучий, - с улыбкой добавил адмирал. - Да и мне значительно более приятно будет стоять на мостике рядом с Грамматчиковым, чем этим сухарём Виреном.
'Аскольд' действительно имел на эскадре репутацию 'счастливого корабля' - взять хотя бы тот случай, когда в первом же бою осколки одного из попавших в его борт снарядов пробили зарядное отделение готовой к выстрелу мины Уайтхеда. Некоторые прошли буквально в сантиметрах от капсюля с гремучей ртутью, но взрыва не последовало…
- Я просил вас осведомиться о том, как идёт ремонт повреждённых кораблей. Когда можно ожидать их возвращение в строй?
- 'Паллада' практически готова, руководитель ремонтных работ обещал сдать её в течение двух - трёх дней, 'Цесаревич' тоже заканчивает починку и можно ожидать его присоединение к эскадре через неделю. 'Ретвизан' должен быть готов дней через двадцать.
- Долго возятся, я столько ждать не могу. Вернёмся с моря, придётся подскипидарить руководителей ремонтных работ…
- Разрешите, ваше превосходительство? - в салон зашёл лейтенант Азарьев.
- Слушаю.
- Катер у борта.
- Добро. Едемте, господа.
Когда катер под флагом командующего отваливал от борта 'Петропавловска', 'Аскольд' уже вытягивался на внешний рейд, где уже поджидал своих товарищей по отряду выскочивший туда первым 'Новик'. Следующим двигался к выходу из порта 'Баян', за ним готовилась идти 'Диана'. Корабли шли на удивление уверенно, и Макаров не без удовольствия наблюдал за действиями крейсеров.
- А ведь молодцы, Степан Осипович, ничего не скажешь, - шепнул на ухо адмиралу Верещагин, тоже напросившийся сегодня в море. - Уже выходят совершенно без помощи буксиров. И это ваша заслуга.
- Оставьте, Василий Васильевич. Даже неудобно слышать комплименты по этому поводу. Мои подчинённые просто умеют делать то, что им уметь должно. И то не всегда получается. Но сегодня действительно всё в порядке. И не более.
- Но, насколько мне известно, до вас эскадра вообще не могла выходить на внешний рейд за одну высокую воду.
- Это плохо. Но попрошу эту тему не развивать. Я не считаю для себя возможным обсуждать действия моего предшественника с кем бы то ни было.
Через двадцать минут Макаров вместе с офицерами своего штаба поднялся на борт единственного пятитрубного крейсера во всём Тихом океане. Команда была выстроена на шканцах, командир 'Аскольда', капитан первого ранга Грамматчиков отрапортовал командующему совершенно уверенным голосом, а матросы на адмиральское 'Здорово братцы!' ответили таким восторженным рёвом: 'Здравьжеламвашпревосхво!!!', что, казалось, в унисон завибрировали не только мачты и трубы, но и броня боевой рубки.
- Благодарю за приём, Константин Алексеевич, - адмирал пожал руку каперанга. - Проводите меня, пожалуйста, на мостик. Очень подозреваю, что события сегодня могут начать разворачиваться с минуты на минуту.
- Прошу, ваше превосходительство.
Внешность, надо сказать, Грамматчиков имел совсем не геройскую: невысок, отнюдь не строен, но, наверное, ни у одного моряка Тихоокеанского флота, кто хоть сколько‑нибудь знал командира 'Аскольда' не было сомнений в его уме, смелости и решительности. Он пользовался заслуженным уважением и среди своих начальников, и среди других командиров кораблей. А подчинённые просто обожали своего 'первого после Бога'.
- Связь с Золотой горой? - нервно осведомился Степан, взойдя на мостик.
- Надёжная, ваше превосходительство, - тут же отозвался минный офицер крейсера лейтенант Киткин. - Только что проверял.
- Добро. Ну что же, господа, остаётся поскучать в ожидании. Более чем уверен, что Того и сегодня пожалует к нам в гости. А пока поднимите: 'Команды имеют время на завтрак'.
- Золотая гора передаёт: 'Дымы на норд - осте. Курсом к Артуру', - протянул адмиралу радиограмму взбежавший на мостик лейтенант Шереметьев.
- Ну вот, что я говорил. Однако позавтракать матросы ещё успеют. Просто обойдёмся сегодня без снятия пробы с матросского котла. Господам офицерам на завтрак двадцать минут, если кто желает.
Желающих отлучиться с мостика и других боевых постов не нашлось.
- 'Два отряда по три броненосца. Пять малых крейсеров при них.' - вслух прочитал Макаров очередное сообщение.
Значит всё уже пошло не так, как было в прошлой истории - адмирал Того заявился вместе с бригадой Насибы… Не иначе как хотят устроить Порт - Артуру показательную порку. Ну что же, '…посмотрим кто у чьих ботфорт в конце концов согнёт свои колени…'.
- Радио от Сарнавского!
- Ого! И что же пишет Владимир Симонович?
- 'Паллада' готова присоединиться к крейсерскому отряду.
Знатно! Полуотремонтированную 'богиню' в бой пускать, конечно, нельзя, тем более, что нарисовавшиеся главные силы японцев свершено не тот противник, на которого можно выпускать 'Палладу', но настроения среди офицеров крейсера, а ведь к гадалке не ходи, именно они уговорили своего командира на радиограмму командующему, эти самые настроения воодушевляют. Все артурцы хотят драться. И скоро получат такую возможность…
- Передайте на 'Палладу' мою благодарность, пусть разводят пары, но остаются на месте - сейчас в проходе всё равно от миноносцев не протолкнуться…
Миноносцы Матусевича и Елисеева действительно рвались на внешний рейд, рвались все, кто имел хоть какой‑то вменяемый ход, хотя бы реальных двадцать узлов…
- Ближе к нам, - начал выкрикивать сигнальщик, - 'Микаса', 'Асахи', 'Фудзи' или 'Ясима'. Мористее: 'Хатсусе' и 'Сикисима', с ними опять же, 'Фудзи' или 'Ясима'. Четыре 'собачки' и трёхтрубное авизо.
- Ждём! - мрачно произнёс Макаров, не отрывая бинокля от глаз.
Японцы явно направлялись за хребет Ляотешаня, причём, на подходе к нему стали перестраиваться из двух кильватеров броненосцев в один…
- Вроде подходят, - напряжённо произнёс Степан…
Под бортом первого трёхтрубного броненосца во втором отряде японцев выплеснулся фонтан взрыва. Звук ещё не успел долететь до русских кораблей и батарей, но дружное 'УРААА!!!' уже грохотало с крейсеров, миноносцев, Электрического утёса, с Тигровки и с Золотой горы.
- Сняться с якоря всем вдруг. Крейсерам и миноносцам начать движение! - нервно затараторил Степан. - Атаковать противника!
Ох, как долго ждали этого приказа корабли эскадры! Ох, как они ждали, что 'Борода' пошлёт их в бой!
Свершилось! Густо задымили трубы крейсеров и миноносцев, загрохотали цепи выбирающие якоря…
- Степан Осипович, - обеспокоено зашептал на ухо Макарову Молас, - вы что, в самом деле собираетесь атаковать четырьмя крейсерами и миноносцами пять исправных броненосцев и столько же крейсеров? Днём?
- Не беспокойтесь, Михаил Павлович, ваш командующий не сошёл с ума, - весело ответил своему начштаба Степан. - Но угроза, зачастую, эффективнее нападения. Как говорят в Одессе: 'Сделаем японцам нервы!'. Пусть спляшут ещё разок на наших минах.
'Аскольд', 'Баян', 'Диана' и 'Новик', густо задымив из своих труб, двинулись на точку подрыва флагмана Насибы. За ними пошли почти все исправные миноносцы эскадры.
Игнорировать эту опасность адмирал Того не мог: на грот - мачту 'Микасы' взлетел флажный сигнал и первая бригада, уже миновавшая линию мин поставленных вчера 'Амуром' сделала два поворота все вдруг, чтобы прикрыть от минной атаки своего повреждённого собрата. Головным теперь шёл 'Фудзи'…
- Ааааа! Второй!! - разнеслось по всей эскадре. Да что там по эскадре - весь Артур дрожал от восторженных воплей моряков, артиллеристов береговых батарей, да и вообще всех, кто имел возможность сейчас смотреть на море. Матросов даже не подпускали к мачтам - на них карабкались мичмана и лейтенанты, карабкались, чтобы посмотреть, как тонут японские броненосцы.
Но оба подорвавшиеся пока ещё держались на воде. 'Микаса' и 'Асахи' отвернули с опасного курса, и открыли огонь из баковых двенадцатидюймовок по приближающимся русским крейсерам и миноносцам. Заградительный огонь, не прицельный. Но и на него следовало реагировать…
- Поворот восемь румбов влево всем вдруг, - немедленно скомандовал Макаров.
Контузило близкими разрывами 'Диану', 'Грозового' и 'Сторожевого', но лёгкие силы флота успешно выскочили из‑под обстрела.
А в это время 'Хатсусе' течением натащило ещё на одну мину. Теперь уже долбануло так, что флагман адмирала Насибы в клубах жёлтого и чёрного дыма отправился на дно в течение одной минуты.
Первые две буквы крика 'Ура!' невозможно было различить на слух - над внешним рейдом, внутренним рейдом, по всему побережью грохотало и переливалось 'Ааааа!!!'.
Настроения японцам добавила радиостанция Золотой горы: 'Подводная лодка?3 благополучно вернулась на рейд. Подводная лодка?4 повреждена, но тоже вернулась'.
'Фудзи' сохранил какой‑то ход и попытался вместе с остальными броненосцами отходить подальше от русского берега.
- Передать на эскадру: 'Броненосцам выйти на внешний рейд!', - со злой усмешкой передал Макаров. - Нечего этим супостатам думать, что мы позволим им тут организовывать спасательные работы.
Честно говоря, у Степана с души свалился здоровенный булыжник: сколько он уже комплексовал по поводу того, что из‑за его вмешательства в ход истории не случится эта победа, самая главная победа за всю войну. Ради повторения сегодняшних событий он приказал не выводить броненосцы на внешний рейд после последней атаки брандеров, а значит позволил японской Второй армии высадиться в Бицзево, хотя простым выходом эскадры, демонстрацией того, что проход из порта свободен можно было перенести японскую высадку десанта подальше как в пространстве, так и во времени…
Но ради того, чтобы подровнять силы флотов в броненосных кораблях пришлось рискнуть и на то, что случилось…
Ничего! Теперь прямо завтра мы покажем ЧЬЁ ЭТО МОРЕ!
Из прохода уже показался форштевень 'Петропавловска', за ним, можно было не сомневаться, следовали и остальные четыре броненосца эскадры. И Того наверняка понял, что в сложившихся обстоятельствах бой для японского флота грозит случиться совсем неблагоприятным. Тяжело раненого 'Фудзи' до базы довести не удастся. А ведь ещё требовалось вычерпать из моря как можно большее количество членов экипажа затонувшего 'Хатсусе'. И не нарваться при этом ещё кому‑нибудь на мину заграждения или мину с русской подводной лодки - дьявол его разберёт, что произошло здесь сегодня.