Отец смиренно склонил голову. Конечно, отцу не хотелось отдавать меня за царя. Ведь у Ивана к тому времени уже четыре жены побывало.
Последнюю, Анну Колтовскую, за год до этого, царь в монастырь упек. И в народе ходили разговоры, что весь этот год Иван предавался необузданному разврату со своими многочисленными наложницами. Но идти против воли Грозного, было равносильно самому себе петлю на шею одевать. Поэтому отец дал согласие на брак.
Меня в тот же день отвезли во дворцовый терем и начали готовиться к свадьбе. Однако тут вышла заминка. По канонам православной церкви того времени не разрешалось вступать в брак более трех раз. В случае с Анной Колтовской Собор уступил настойчивым просьбам царя, но на брак со мной дал решительный отказ. Пришлось Ивану пойти на хитрость. Нас тайно венчал протопоп Никита, настоятель Спасо-Преображенского монастыря, служивший ранее у царя в опричниках.
Ну а пока шли споры с Собором, ко мне в услужение приставили няньку и молодого опричника по имени Василий. Как увидела я Василия, так сердце мое застучало в груди, словно молот по наковальни. Брови у Васеньки были черные, густые, будто два крыла у ворона. Глаза голубые, бездонные как небо в летний полдень. Плечи широкие, стан стройный… Короче, влюбилась я в него без памяти. И он меня крепко полюбил. Как отлучится нянька из комнаты, так он тут же ко мне. Возьмет за руку и нашептывает слова ласковые.
На четвертую ночь моего пребывания во дворцовом тереме, когда я лежала в постели, дверь вдруг скрипнула и в комнату крадучись, заходит Вася. Я на него руками замахала и тычу на сундук в углу комнаты, на котором нянька спала. А он в ответ рассмеялся и… в ладоши хлоп. У меня дыхание от страха перехватило. Василий же ко мне наклонился и шепчет на ухо. Ты мол не бойся. Я няньке сонного зелья в чашку подсыпал.
В ту ночь я с Васей свою невинность и потеряла. А после, еще три ночи мы с ним любовным утехам предавались.
Настал день свадьбы. Царь устроил грандиозный пир. Столы ломились от яств. Несколько бочек с вином и медовухой выкатили на улицу народ угощать. Иван за столом сидел строгий, молчаливый. К вину даже не притронулся. В положенный час нас отвели в опочевальню. Тут супруг мой и узнал, что в жены ему не девственница досталась. Ничего он мне тогда не сказал. Отвернулся и вскоре захрапел.
Утром проснулась я от толчка в плечо. Смотрю, царь надо мной стоит.
- Собирайся, - говорит.
Запрягли санный поезд и поехали в Александровскую слободу. Там у Ивана усадьба была. Вместе с нами отправился отряд опричников. Человек пятьдесят, не менее. Среди них разглядела я Васеньку моего.
Как приехали в усадьбу, схватили меня опричники и в подвал поволокли. Следом за ними туда царь спустился. Подошел он ко мне, намотал мои волосы себе на кулак, придвинул свое лицо к моему вплотную и прошипел словно змея:
- Признавайся: когда и с кем согрешила.
Я гляжу, Вася мой стоит возле стены бледный как полотно, пот со лба шапкой стирает. Отвечаю я царю:
- Силком меня взяли. А кто, мне не ведомо. Ночь была, а лица насильники масками прикрывали.
- Врешь, собака! - зарычал царь. Повалил он меня на пол и принялся ногами пинать. Все в причинное место старался угодить. Когда устал, ткнул на меня пальцем опричникам и говорит: - Пытайте ее, пока не скажет, с кем блудила. Тех два раза просить было не надо. Били, пока я сознание не потеряла. Очнулась на следующее утро от того, что холодно мне стало. Огляделась, вижу: лежу я в одной рубашке привязанная к саням, недалеко от царской усадьбы. В сани конь вороной впряжен, вокруг опричники стоят, а поодаль народ толпится. Через некоторое время из ворот усадьбы выходит царь. Перекрестился он и зычным голосом обращается к народу:
- Православные! Ныне узрите вы, как карает царь Всея Руси измену ему. Девка сия до венца слюбилась с неким злодеем и пришла к царю в скверне блудодеяния. А за ту измену повелел царь девку казнить!
После его слов, взяли опричники под уздцы коня и повели к пруду, что рядом с усадьбой находился. Когда ближе подъехали, вижу я, в центре пруда во льду широкая полынья вырублена. У края этой полыньи остановили опричники коня, сами в стороны отошли. А потом один из них с размаху ткнул коня в бок пикой. Конь прыгнул вперед и рухнул в воду. За ним туда же сползли сани вместе со мной… На том и кончилась моя царская жизнь.
Евгения Андреевна заметила, как Наргиза зябко передернула плечами. Тут только женщина обратила внимание, что над кладбищем начинают сгущаться сумерки.
- Ты, я вижу, замерзла, - Евгения Андреевна обняла девушку за плечи, - так и простыть недолго. Поехали домой. Я тебя горячим чаем со смородиной напою.
На пороге квартиры их встретил Александр Андреевич.
- Я, как знал, что вы вместе вернетесь. Сбегал в магазин, торт купил и бутылочку прихватил. Не каждый же день к нам гости из Самарканда приезжают, - ответил он на укоризненный взгляд сестры.
Мужчина помог Наргизе снять плащ и проводил в комнату. Евгения Андреевна направилась на кухню готовить ужин. Через несколько минут, проходя мимо открытой двери комнаты, она увидела, что Наргиза сидит на диване, а Александр вышагивает перед ней взад и вперед, отчаянно жестикулируя руками.
- Заполучил слушателя своих стихов, - улыбнулась Евгения Андреевна.
Ей самой стихи брата, откровенно говоря, не нравились. Рифма натянута, слова перековерканы. Но, Александр утверждал, что получил хвалебные отзывы от ряда известных литераторов и те обещали включить его стихи в готовящийся к печати сборник стихов молодых поэтов Урала.
Евгения Андреевна вернулась на кухню и принялась чистить картофель. В морозильной камере ее холодильника лежал пакет сосисек, и картофельное пюре, решила хозяйка, будет подходящим гарниром к ним. Через полчаса непритязательный ужин был готов, и Евгения Андреевна пошла звать гостей к столу. Однако на пороге комнаты она резко затормозила, будто наткнулась на невидимую преграду. В комнате все оставалось по-прежнему: Александр вышагивал взад и вперед, размахивая руками, а Наргиза сидела на диване, сложив руки на коленях и внимательно слушая чтеца. Но не поза девушки привлекла внимание Евгении Андреевны. Ее поразил взгляд Наргизы. Безусловно, в нем присутствовали обычные восторг и восхищение слушателя, получавшего истинное удовольствие от услышанного произведения. Но эти восторг и восхищение не в силах были скрыть другого, многократно более сильного и страстного чувства. Чувства, которое заставляет замирать сердце, а глаза сверкать восторженным светом. Чувства, которое способно побороть инстинкт самосохранения и заставить человека совершать безрассудные поступки. Чувства, которое называется коротким и, в то же время, емким словом…
- Нет! Не может быть! - заставила сама себя усомниться Евгения Андреевна, - не может быть! Ведь если это случится, то тогда Наргиза…
без конца…
Часть 2. Печать пророчества
г. Мекка, 596 год
- Майсара! - услышал Майсара голос хозяйки, - Майсара, иди сюда!
Старый слуга протер глаза и, путаясь в длиннополой одежде, вскочил с циновки. Отодвинув занавес, он шагнул в соседнюю комнату и застыл в низком поклоне.
- Майсара, - по голосу хозяйки слуга догадался, что та была не в духе, - проводи нашего уважаемого гостя до двери.
Грузный мужчина, кряхтя, поднялся с подушек и, повернувшись к хозяйке дома, склонил голову.
- До свидания, достопочтимая Хадиджа хатун. Пусть святые Лат и Узза (имена божеств, которым поклонялись арабы до принятия ислама) всегда благоволят вам и вашим близким.
Женщина в ответ молча кивнула головой. Гость медленно повернулся и, сопровождаемый слугой, направился из дома.
Проводив посетителя, Майсара вернулся в комнату и встал возле двери, с интересом наблюдая как хозяйка, едва заметно шевеля губами, пересчитывает оставленные гостем деньги. Майсара невольно залюбовался женщиной. Не смотря на свои сорок лет, на белой, нежной коже Хадиджи бинт Хувайлид не видно было ни единой морщинки, а ее тонкому стану могли позавидовать даже многие незамужние девушки.
Пока Майсара любовался своей хозяйкой, та закончила счет и со злостью швырнула на одеяло монеты.
- Твой Ас бин Ваиль вор и обманщик! Ведь это ты, - она ткнула пальцем в Майсара, - порекомендовал его мне! Говорил: он честный купец. А этот "честный купец" надул меня почти на тридцать динаров! Я дала ему на продажу свой лучший товар, а он заявляет, что товар оказался неходким. Такого товара, якобы, сейчас в Сирии избыток и ему пришлось скидывать на него цену. Плут и мошенник! Чтоб у него на голове уши ослиные выросли!
Некоторое время женщина нервно теребила в руках платок. Затем снова обратилась к слуге:
- Ну, чего молчишь?! Как будешь оправдываться?!
Майсара опустил голову и сложил руки на груди.
- Позвольте напомнить вам, уважаемая Хадиджа хатун, - начал он вкрадчивым голосом, - Ас бин Ваиль был вторым, из тех, кого я рекомендовал вам для продажи товара в Сирии. Первым же я назвал имя Мухаммеда бин Абдуллаха. К сожалению, вы не приняли моего предложения, поэтому…
- Да, не приняла! - перебила слугу Хадиджа, - и правильно сделала, что не приняла. Сколько ему лет? Двадцать пять, кажется? Он еще мальчишка! Чуть старше моего первого сына! К тому же, ты сам говорил, что в торговых делах он неопытен. Самостоятельно почти не торговал. Ездил со своим дядей. В Сирии вообще бывал лишь раз. Как я могу доверить свой товар такому продавцу?!
- Да, Мухаммед малоопытен, - согласился Майсара, - но опыт дело наживное. А вот нажить честность и правдивость не возможно. С ними рождаются. И Господь наградил Мухаммеда этими качествами сполна. Недаром соплеменники прозвали его аль-Амин (надежный. араб.).
- Ах, - вздохнула Хадиджа, - как трудно жить одинокой женщине! Все приходится решать самой. Вот, когда был жив мой первый муж, я не знала забот.
- Зато Абу Халя, ваш второй муж, доставил вам хлопот больше, чем все торговые операции, которые вы провели за последние годы!
- Не напоминай мне об этом пьянице и развратнике, - махнула рукой Хадиджа, - лучше посоветуй, кому мне поручить продать свой товар. Ведь караван в Сирию отправляется через несколько дней.
- Я уже высказывал вам свое мнение и могу повторить его снова. Лучшей кандидатуры, чем Мухаммед бин Абдуллах, вам не сыскать.
Хадиджа откинулась на подушки и устремила в потолок немигающий взгляд. Некоторое время тишину в комнате нарушало лишь жужжание мухи, сумевшей пробраться в помещение через узкую щель между занавесом и косяком двери.
- Хорошо, - наконец, заговорила хозяйка дома, - будь по-твоему. Пожалуй, я доверю торговлю Мухаммеду. Но ты отправишься в Сирию вместе с ним и будешь помогать ему. Приведи Мухаммеда ко мне завтра утром. Я хочу поближе с ним познакомиться.
Областной центр России, 1 июня 1973 года
- Через пять минут шашлык будет готов, Анатолий Дмитриевич.
Начальник охраны объекта "Дача", капитан милиции Лоськов, перевернул на мангале последнюю палочку с мясом и преданным, собачьим взглядом посмотрел на первого секретаря обкома партии Анатолия Дмитриевича Карасева. Тот лениво оторвал голову от спинки шезлонга и одним глазом взглянул на капитана.
- Через пять минут, говоришь? Ну, тогда наливай. Дрябнем под горяченькое.
Лоськов в два прыжка оказался у ведра со льдом и ловким движением фокусника извлек оттуда початую бутылку "Столичной". Наполнив две рюмки водкой, он поставил их на столик рядом с шезлонгом, где уже была расставлена легкая закуска: нарезанные тонкими ломтиками лимон и сервелат.
"Первый" дотянулся до своей рюмки, поднес ко рту и громко выдохнул:
- Вздрогнули!
Вернув пустую посуду на стол, Анатолий Дмитриевич сунул в рот ломтик колбасы и, жмурясь от солнца, оглядел расстилающуюся перед ним панораму лесного озера.
- Хорошо здесь, - промурлыкал он и повернулся к Лоськову, - скажи, а прежний хозяин на даче часто отдыхал?
- А как же? - удивился вопросу милиционер, - летом так почти каждые выходные. Осенью охотиться приезжал, а зимой рыбачил на льду.
- Он тут один отдыхал или как?
Под пристальным взглядом первого секретаря начальник охраны смущенно опустил голову.
- По-разному бывало, - уклончиво ответил он.
- Девок сюда привозил? - решил конкретизировать вопрос Карасев.
- Бывало, что и привозил, - пожал плечами капитан.
- "Бывало", - передразнил милиционера Анатолий Дмитриевич, - мне в ЦК говорили, что он тут притон устроил. Проститутки на даче, как у себя дома жили. Правда это?
- Бывало, что и жили, - вздохнул Лоськов.
- Мне в Москве рассказывали, что его не раз предупреждали. Но ему, старому кобелю, девки, видать, были дороже должности. Теперь вот где-то на Алтае исполкомом руководит. Мать его… - в сердцах выматерился первый секретарь.
Воспользовавшись паузой в разговоре, начальник охраны вернулся к шашлыку.
- А кто это на нашу территорию забрался?! - вдруг раздался его сердитый крик.
Анатолий Дмитриевич повернул голову в сторону, куда указывал капитан. Метрах в ста от берега он увидел одинокую лодку. Ее хозяин, бросив якорь, не спеша возился с удочкой.
- Эй, мужик, - замахал рыбаку Лоськов, - проваливай отсюда! Здесь запретная зона.
Рыбак в ответ недоуменно пожал плечами и вновь склонился над рыболовными снастями.
- Петренко! Ковшов! - гаркнул начальник охраны двум молодым ребятам, накрывавшим в это время на стол, - возьмите катер и шугните того нахала.
- Ну чем тебе помешал рыбак? - вяло запротестовал Карасев, - не хай рыбачит.
- Извините, Анатолий Дмитриевич, но рыбачить здесь запрещено, - вежливая улыбка капитана не могла скрыть его решимости довести начатое дело до конца, - ну чего вы копаетесь?! - повернулся он к подчиненным, - заводите катер!
Через минуту, взревев двигателем, катер сорвался с места и, разрезая воду, понесся к одинокой лодке. Лоськов и Анатолий Дмитриевич молча наблюдали за действиями охранников. У самой лодки они сделали крутой вираж, сбросили скорость и удачно пришвартовались к ее борту. Парни принялись отчаянно жестикулировать, видимо, пытаясь объяснить незнакомцу неправомерность его поступка. Тот сидел в лодке и, судя по склоненной голове, хранил молчание. Так продолжалось минуты полторы или даже две. Вдруг ситуация резко изменилась. Рыбак вскочил на ноги, выдернул из уключины весло и замахнулся им на молодых людей. Те, в первый момент, испуганно отпрянули назад, но потом, посовещавшись, изменили тактику. Развернув катер, они уперли его нос в борт лодки и стали медленно таранить ее, пытаясь переместить к дальнему берегу озера. Маневр оказался удачным и лодка медленно, но верно начала удаляться от дачи. Рыбак, в растерянности крутя головой, стоял в своей посудине и по-прежнему сжимал в руках ставшим бесполезным весло.
Охранники праздновали победу и один из них, в знак этого, повернулся к берегу и помахал своему начальнику рукой. Но в этот момент случилось неожиданное: рыбак бросил весло на дно лодки и решительно шагнул к катеру. Однако его намерения так и остались загадкой, потому как в следующую секунду борт лодки, на который ступил рыбак, накренился, и нос катера подмял его под себя. Еще миг и вся лодка оказалась под катером, а ее хозяин, сбитый с ног, барахтался в воде.
- Они же утопят мужика! - Карасев вскочил с шезлонга, - тащите его из воды! - заорал он во все горло, - живо тащите!
Вряд ли крик партийного руководителя, заглушенный шумом работающего двигателя катера, достиг ушей охранников. Тем не менее, один из парней бросился к борту судна, изогнулся и ловким движением ухватил рыбака за ворот куртки. Его напарник поспешил на помощь и вместе они, с трудом, но вытащили бедолагу из воды. Катер взревел мотором и на полной скорости устремился к берегу. Анатолий Дмитриевич и капитан поспешили к причалу встречать незваного гостя.
Лоськов первым оказался у катера и протянул руку доставленному на берег нарушителю порядка.
- Без твоей помощи обойдусь, - мужик отпихнул протянутую руку и полез через борт, - ишь! Благородные выискались! Сначала топят, потом спасают! Это озеро - не ваша личная собственность. Оно государственное, народное. А я это - тоже народ, и мне непонятно: почему кому-то можно здесь рыбачить, а кому-то нельзя.
- Сергей?!
Все, включая рыбака, повернули головы в сторону первого секретаря обкома. Карасев стоял, широко расставив ноги, и пристально вглядывался в сошедшего на берег мужчину.
- Ты Сергей? - повторил вопрос Анатолий Дмитриевич.
- Да, Сергей, - растерянно пробормотал рыбак, - откуда вы… - начал было он, но запнулся, - подожди… подожди… - мужик сделал несколько торопливых шагов по направлению к областному руководителю и остановился в метре от него, - Карась?! Ты?!
- Я! - раскинул руки в стороны Анатолий Дмитриевич.
- Карась! - завопил рыбак, бросаясь в объятия первого секретаря, - Карась! Живой!
- Живой, как видишь! - Карасев прижал к груди мужика, но тут же отстранился от него, - э! Да ты весь мокрый! Лоськов! - кивнул он начальнику охраны, - пошли кого-нибудь в мою спальню. Пусть принесут из шкафа халат. А ты, - Анатолий Дмитриевич вновь повернулся к гостю, - снимай мокрую одежду и отдай ребятам. Они ее на солнце развесят.
Это бывший однополчанин мой, Серега Лунев, - обратился первый секретарь к Лоськову, который принялся помогать рыбаку стягивать с тела мокрую куртку, - мы в разведке вместе служили. Под Курском он меня раненного через линию фронта на себе несколько километров тащил. Жизнь мне спас!
- Я, признаться, не ожидал тебя живым увидеть, - бормотал меж тем Лунев, - врач в медсанбате на тебя рукой махнул. "Не жилец", - сказал.
- Повезло мне, - улыбнулся Анатолий Дмитриевич, - в тот вечер самолет в часть прилетел. Он меня и забрал в тыловой госпиталь. Там меня скоренько подлатали и через три месяца я уже опять на передовой был. На молодом теле любая рана быстро заживает. Нам ведь тогда, в сорок третьем лет по двадцать было?
- Около того, - кивнул головой Сергей Лунев.
Охранник принес махровый халат.
- А теперь к столу, - хозяин взял гостя под локоть, - такую встречу грех не отметить.
После выпитой рюмки, Карасев кивнул на шашлык в центре стола.
- Отведай мяса. Мой Лоськов отменный кулинар.
- Я смотрю, ты в начальники выбился? - Сергей взял с тарелки шашлычную палочку.
- Выбился, но не так давно. Второй лишь месяц вашей областью руковожу.
Шашлычная палочка остановилась на полдороги ко рту.
- Так ты и есть новый секретарь?!
- Ага, он и есть.
С полминуты Лунев с открытым ртом взирал на бывшего однополчанина.
- Ты, наверное, решил меня до конца добить, - неожиданно рассмеялся он, - сначала живым с того света явился. А теперь оказалось, что ты первый секретарь, к которому я на днях собирался на прием записаться.
- Значит, и записываться не надо. Давай еще по одной пропустим, а потом ты мне про свою жизнь расскажешь. Ну и о проблеме, с которой ко мне идти собирался, за одно, поведаешь.
Пока пил водку и закусывал ее лимоном, Лунев успел прикинуть в уме план своего рассказа.