Новые колики в животе заставили Колотова ускорить шаг. Когда струйка желтой жидкости весело ударилась о дно унитаза, из груди Юрия Николаевича вырвалось долгое "Ууууу…". От удовольствия он зажмурил глаза и… в следующую секунду, теряя равновесие, стал заваливаться на бок. Озорная струя запрыгала по кромке ночного горшка, соскочила на пол и образовала там изрядной величины лужу. Юрий Николаевич открыл глаза и одновременно уперся рукой в стену. С трудом приведя тело в вертикальное положение, он вновь направил струю в нужном направлении.
Облегчившись, Колотов взял тряпку с намерением подтереть пол. Но, как только его голова оказалась на уровне живота, тошнота резко подступила к горлу, и Юрий Николаевич поспешил выпрямиться. Он бросил тряпку в центр лужи и ногой слегка повозюкал ею по полу. Часть жидкости впиталась в тряпку, однако, в углу, за унитазом, еще сохранялись ее значительные разливы.
Не в силах продолжать работу, Юрий Николаевич направился на кухню. Здесь он открыл кран холодной воды и подставил под струю стакан. Рука со стаканом дрожала так, словно ее дергал из стороны в сторону злой насмешник, поставивший перед собой цель не дать хозяину дома утолить жажду. С трудом наполнив стакан на две трети его объема, Юрий Николаевич поставил его на край стола и сел рядом на табурет. Обхватив стакан двумя руками и склонив к нему голову, Юрий Николаевич стал осторожно наклонять сосуд. Вода медленно потекла в раскаленное жаждой горло.
Опорожнив стакан, Колотов вновь наполнил его водой и повторил операцию. На этот раз тряска была не столь сильной и третий стакан Юрий Николаевич смог выпить, уже не садясь за стол.
Утолив жажду, Колотов подошел к окну и настежь распахнул его обе створки. В помещение ворвался прохладный, насыщенный влагой воздух. На улице моросил мелкий, противный дождь. Тяжелые, грязно-серые тучи закрывали все видимое между крышами соседних домов пространство. Тучи сползли с небосвода так низко, что Колотову показалось, будто он физически ощущает их давление на свою грудную клетку. Это ощущение вызвало ноющую тоску и острое желание опохмелиться.
Юрий Николаевич отступил от окна, опустился на табурет и, уткнув локоть в стол, подпер голову рукой.
- Какого черта я вчера так нажрался? - задался он риторическим вопросом, - ведь не хотел же с утра пить!
Колотов тяжело вздохнул.
- Генка-говнюк во всем виноват! Он меня расстроил! Начальник сраный!
Юрий Николаевич стал в подробностях вспоминать весь вчерашний день.
* * *
С утра его мучило похмелье, поскольку вечером предыдущего дня они с Трофимом выкушали по флакону портвейна. Рабочий день в НИИ Высоких Энергий, где Юрий Николаевич числился старшим научным сотрудником, начинался в 8:30, а пивной бар в двух кварталах от его дома открывался ровно в восемь.
- Успею пропустить кружечку.
Решил Юрий Николаевич, направляясь в противоположную от института сторону.
Однако успеть к началу рабочего дня Колотову не удалось. Во-первых, потому что бар открылся на девять минут позже положенного времени, а, во-вторых, очередь, состоящая из лиц, страждущих победить похмельный синдром, оказалась в тот день необычно большой. В результате, на работу Колотов заявился с опозданием в один час двенадцать минут. Зайдя в лабораторию, Юрий Николаевич чуть слышно поздоровался с коллегами и быстро прошел к своему столу. Серега и Люся, в ответ на его приветствие, кивнули головами. Зинаида же Матвеевна, старая калоша, демонстративно посмотрела на стенные часы и со вздохом покачала головой. После этого, она всем телом повернулась к Колотову и слащавым голоском пропела:
- Юрий Николаевич, вас Геннадий Васильевич просил зайти.
Прежде, чем отправиться в кабинет заведующего лабораторией, Колотов заскочил в туалет и принялся интенсивно поливать лицо холодной водой. Насухо обтеревшись далеко не первой свежести носовым платком, Юрий Николаевич критическим взглядом оглядел свое отражение в зеркале над умывальником. Результатом осмотра он остался недоволен. Несмотря на водные процедуры, лицо оставалось одутловатым, под глазами набрякли тяжеловесные мешки, а кожа своим цветом напоминала пережженный кирпич. Юрий Николаевич сокрушенно покачал головой и, покинув туалет, побрел к кабинету начальника.
- Войдите, - откликнулся на стук Генкин голос.
Колотов открыл дверь, огляделся и, убедившись, что в кабинете, кроме его хозяина, никого нет, с улыбкой произнес:
- Доброе утро.
Сидящий за столом лысоватый мужчина отдернул рукав пиджака и, взглянув на часы, ответил с ударением на последнем слове:
- Добрый день.
Он закрыл папку, содержимое которой внимательно изучал, и обратился к вошедшему:
- Проходи, садись.
Юрий Николаевич взял у стены стул и, чтобы не дышать на начальника смесью вчерашнего портвейна и сегодняшнего пива, поставил его у нижнего основания Т-образного стола. Усевшись, он изобразил на лице живейшее внимание.
- Как у тебя дела с экспертной оценкой "УТ-2"? - начал разговор завлаб.
- Заканчиваю, - коротко ответил Колотов.
- "Заканчиваю"! - эхом отозвался начальник, - а ты помнишь, что в понедельник ты уже должен представить пояснительную записку?
- Представлю, - Юрий Николаевич постарался придать голосу уверенность, - я же тебя никогда не подводил.
- "Не подводил"!? - глаза хозяина кабинета едва не вылезли из орбит, - ты меня не подводил!? А то, что ты сегодня пришел на час позже, и об этом уже доложили завсектором, это ты считаешь "не подводил"!? А то, что на прошлой неделе ты два дня прогулял, это тоже "не подводил"!? За прошлый месяц ты взял пять дней "за свой счет". В июне ты отсутствовал без уважительной причины шесть дней, в мае - четыре! Вот, - он схватил со стола папку и потряс ей в воздухе, - у меня здесь все записано!
От визгливого крика начальника Колотов почувствовал, как внутри у него начинает вскипать волна безрассудной ярости. Усилием воли он постарался подавить ее и, насколько это было возможно, миролюбиво обратился к завлабу:
- Чего ты расшумелся? Ну, прогуливаю иногда. Что из того? К качеству моей работы у тебя претензий же нет? А это главное.
- Может, для тебя это главное, - снова повысил голос хозяин кабинета, - а для меня главное - получать поменьше пинков от начальства. Вон, зам. по науке уже второй раз ко мне подкатывается: Не много ли ты Колотову позволяешь? Я уж не говорю про завсектором. Тот, вообще, на меня волком смотрит!
Долго сдерживаемая волна вышла из повиновения и ударила Юрию Николаевичу в голову. Он привстал со стула и упер в собеседника немигающий взгляд.
- Стало быть, ты начальства испугался? - прохрипел Колотов, - ну, конечно, ты, Геночка, всегда старался начальству угодить! Полгода назад, когда я сидел на этом месте, - он ткнул пальцем в кресло, которое занимал завлаб, - ты тут, передо мной ножкой шаркал, по-собачьи в глаза заглядывал. Забыл!? А я помню! Все помню! И кто тебе помог кандидатскую, а затем докторскую состряпать тоже помню! А вот ты, кажется, забыл, что своим нынешним положением, прежде всего, обязан мне!
Хозяин кабинета потупил взор.
- Да помню я это все, помню, - чуть слышно пробубнил он, - и буду помнить до гробовой доски. Но и ты пойми: не могу я тебя бесконечно прикрывать. Люди же все видят. И как ты прогуливаешь, и как опаздываешь. Видят, что ты почти каждый день с бодуна на работу приходишь. Ты посмотри на себя в зеркало. У тебя…
- Хватит!
Юрий Николаевич с силой хлопнул ладонью по столу. Его собеседник испуганно дернулся и замолчал. Колотов тяжело поднялся со стула и медленно двинулся к выходу. Взявшись за дверную ручку, он повернулся к начальнику вполоборота.
- Не переживай. Избавлю я тебя от лишних проблем. Сегодня же напишу заявление об уходе.
- Юра! - заведующий лабораторией вскочил с места, - ты меня не так понял! Я же совсем другое имел ввиду! Я хотел…
- Знаю, что ты хотел, - перебил начальника Колотов, - я тебя хорошо знаю, Гена. Прощай.
Юрий Николаевич махнул рукой и вышел из кабинета.
- Ну вот, опять уволили, - подумал он, направляясь в отдел кадров, - казалось, можно было бы уже привыкнуть к этому, а все равно на душе мерзко. Кстати, когда меня в последний раз увольняли? - Колотов на секунду задумался, - в 1918-ом. Точно, в восемнадцатом, в Сеуле, в ресторане у "Толстого Муна".
Юрий Николаевич ухмыльнулся, вспомнив шарообразную фигуру своего бывшего хозяина.
К удивлению Колотова, собрать необходимые подписи на заявлении оказалось совсем несложным делом. Через полтора часа, получив в бухгалтерии расчет, он зашел в лабораторию, забрать личные вещи. Сев за свой стол, Юрий Николаевич потянул на себя ручку ящика и в следующий момент вдруг каждой клеткой головного мозга осознал и каждым нервом своего тела ощутил, что совершает ставшее привычным действие в последний раз. Юрий Николаевич отпустил ручку и, положив ладонь на стол, осторожно погладил его облупившуюся во многих местах полировку.
- Сколько же этому трудяге лет? - возник в голове неожиданный вопрос.
Юрию Николаевичу вспомнился тот день, когда он впервые сел за этот стол. Колотов хорошо помнил эту дату: 30 апреля 1960 года. Канун майских праздников. В тот день провожали на пенсию его бывшего руководителя по аспирантуре, бывшего директора института, академика Михаила Федоровича Захарова. В конце торжеств Михаил Федорович взял Колотова под локоть, подвел к новому директору и, в присутствии многих людей, громко произнес:
- А мой стол прошу передать моему лучшему ученику, товарищу Колотову, - и, повернувшись к Юрию Николаевичу, поднял вверх указательный палец, - мне его сам Лаврентий Павлович Берия подарил. Как тогда говорили, в знак особого уважения. Этот стол из карельской березы сделан. Ему сноса нет. За этим столом думается легко. Вероятно, благодаря ему, я и стал академиком.
Все громко рассмеялись, а Захаров, взяв в свою худенькую ладошку руку Юрия Николаевича, крепко сжал ее.
- Надеюсь, и вам он поможет вырасти до академика.
Юрий Николаевич тяжело вздохнул, резким движением выдвинул ящик стола и принялся поспешно складывать свои вещи в портфель.
Через четверть часа, захлопнув за собой массивную институтскую дверь, он в нерешительности остановился на крыльце, вертя головой из стороны в сторону, словно витязь на распутье. Утром, выходя из пивного бара, Колотов дал себе слово до понедельника спиртного не принимать, поскольку ему, кровь из носа, необходимо было закончить экспертную оценку прибора "УТ-2", заказа министерства обороны. Теперь, однако, обстоятельства изменились. Необходимость в завершении экспертной оценки, в связи с увольнением, отпала, в то время как горькая обида на бывшего начальника жгла душу и это жжение требовалось по-быстрее залить.
Приняв решение, Колотов спустился с лестницы и направился в ближайший виноводочный магазин. Купив бутылку водки, он сел в троллейбус и поехал к Трофиму.
Панкратов Трофим Геннадьевич проживал в нескольких кварталах от дома Юрия Николаевича. Познакомились они около года назад в очереди в винный отдел местного гастронома. Скинувшись на бутылку, они пошли к Колотову домой. С тех пор, раз или два в неделю, друзья-собутыльники собирались то у Юрия Николаевича, то у Трофима чтобы, за неспешной беседой, влить в себя некоторое количество горячительной жидкости.
Дверной звонок в квартире Панкратовых не работал, и Юрию Николаевичу пришлось стучать в дверь кулаком. Однако на стук первой открылась дверь в соседнюю коммуналку, где жили две седенькие старушки. Соседки встали в дверном проеме и так усердно затрясли головами, что, казалось, вознамерились вытряхнуть из волос скопившуюся там за много лет перхоть.
- Э-э-эх, опять заявился! И, небось, опять с бутылкой! - начала та, что была повыше и похудее.
- А еще с портфелем! Интеллигент! - продолжила поменьше ростом и пышнее телом.
Юрий Николаевич повернулся к старушкам спиной и из всех сил принялся долбить дверь.
- Да хоть ногой пинай, все одно, не откроет, - ухмыльнулась тощая.
- Ты, как вчерась ушел, так к нему еще два алкаша с бутылками заявились. Так теперь он, наверняка, дрыхнет без задних ног, - пояснила ее подруга.
Неожиданно дверь в квартиру Трофима приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась голова владельца жилплощади. Дыбом стоящие волосы вздрагивали в такт трясущемуся в похмельной лихорадке телу. Взгляд мутных глаз уперся в Колотова.
- А-а-а, Николаич! - признал Трофим товарища, - заходи.
Хозяин квартиры шире открыл дверь, пропуская гостя внутрь помещения. В этот момент в поле его зрения попали вмиг притихшие старушки.
- А вам чего тут надо? - рявкнул на них Трофим, - ну-ка, кыш в гнездо, вороны старые!
Дверь в коммуналку захлопнулась с быстротой выпущенной из лука стрелы.
На кухонном столе, среди грязной посуды, высились три пустые водочные бутылки. Трофим указал на них рукой.
- Вчера, как ты ушел, ребята из соседнего подъезда подрулили. Как пришли, помню. Как сидели тут, тоже помню, а как они ушли, хоть убей, не помню.
Юрий Николаевич взял со стола две рюмки и протянул Трофиму.
- На-ка, помой.
- У тебя есть что-нибудь? - обрадовался хозяин дома.
- Есть, - грустно улыбнулся Колотов.
Он собрал грязную посуду со стола и составил ее в раковину умывальника. Затем достал из портфеля бутылку и, с помощью ножа сдернул пробку. Трофим торжественно водрузил на стол вымытую посуду. Юрий Николаевич тут же наполнил ее до краев.
- За что пьем? - Трофим трясущейся рукой поднял рюмку.
- За окончание моей работы, - с той же грустной улыбкой предложил Колотов.
- Ты уже закончил свою срочную работу?
Юрий Николаевич в ответ покачал головой.
- Срочную работу не закончил, а вот работать в институте закончил.
- Значит, уволили! - Трофим хлопнул ладонью по столу.
- Сам ушел, - поправил товарища Колотов, - по собственному желанию.
- Сам, ни сам, а я тебя предупреждал, что долго ты там не продержишься. Завязывать тебе надо было с пьянкой.
- А тебе не надо? - усмехнулся Юрий Николаевич.
- И мне надо, - вздохнул Панкратов, - вот, за это и выпьем.
Они чокнулись и одновременно опрокинули в рот содержимое рюмок.
В промежутке между первой и второй рюмками, Юрий Николаевич рассказал товарищу о своей последней беседе с заведующим лабораторией.
- Его понять можно, - примирительно произнес Трофим, наполняя водкой посуду, - с него начальство тоже стружку дерет.
Между второй и третьей рюмками, обсудили проблему взаимоотношения начальников и подчиненных в более широком плане, рассматривая вопрос с юридической, нравственной и даже с политической точек зрения.
- Дружба между начальником и подчиненным подобна дружбе между наездником и лошадью, - завершил тему Трофим и наполнил рюмки по третьему разу.
- А ты знаешь, что в Красной кавалерии использовались исключительно кобылы? - вспомнил Юрий Николаевич вычитанный когда-то из научно-популярной литературы факт.
Между третьей и четвертой рюмками поговорили о лошадях.
- Вот и все, - грустно выдохнул Трофим, разливая остатки водки.
- Нет, не все, - возразил Юрий Николаевич и, вынув из кармана деньги, протянул их другу, - сгоняй в гастроном, возьми еще одну.
Когда вторая бутылка была опорожнена наполовину, раздался стук в дверь. Пришли вчерашние собутыльники Трофима с двумя бутылками водки. Одного из пришедших звали, кажется, Вадимом. Имя второго, как не силился Юрий Николаевич, вспомнить он не мог.
* * *
- Так вот откуда у меня в желудке оказались помидоры! - осенило Юрия Николаевича, - Вадим пришел с полной сумкой помидор. Его жена на рынок за помидорами отправила.
Мысль о помидорах напомнила Юрию Николаевичу об испачканной подушке. Он поднялся с табурета и нехотя побрел в комнату. Аккуратно взяв подушку с кровати, Колотов медленно понес ее в ванную комнату. Заметив по пути свое отражение в зеркале, Юрий Николаевич невольно улыбнулся, подумав, что своим видом напоминает участника траурной процессии, несущего на подушке правительственные награды усопшего.
Когда до двери ванной комнаты оставалось не более трех шагов, неожиданно прозвенел дверной звонок. Юрий Николаевич вздрогнул и, в следующий момент, кусок не переваренной вермишели соскользнул с подушки и плюхнулся на пол. Колотов попытался отбросить ногой вермишель под тумбочку, но лишь размазал тесто по паркету.
Вновь прозвучала трель звонка.
- Иду, иду! - крикнул Юрий Николаевич в сторону коридора и проворчал себе под нос, - как пить дать, это Трофим трезвонит. Пришел с утра пораньше полечиться.
Бросив подушку на дно ванны, Юрий Николаевич поспешил в коридор. Уверенный, что за дверью стоит его товарищ, Колотов уже потянулся к замку, но в последний момент задержал руку и спросил:
- Кто там?
- Папа, это я, - донесся из-за двери голос дочери.
Юрий Николаевич сжался, словно его облили ледяной водой.
- Варя… Варюшенька… - залепетал он растерянно, - я сейчас… Одну минуту… Я только оденусь…
Колотов бросился в комнату, схватил со стула рубашку, брюки и спешно принялся натягивать их на себя. Носков на стуле не оказалось и Юрий Николаевич, опустившись на четвереньки, стал заглядывать попеременно под кровать, диван и даже под шкаф. Носков нигде не было. Оставив напрасные поиски, Колотов схватил покрывало и набросил его на кровать. Затем он сгреб со стола старые газеты и прочий мусор и засунул все в шкаф. Туда же были отправлены пуловер, трико и пиджак. Остановившись посреди комнаты, Юрий Николаевич огляделся по сторонам.
- Хорошо бы, конечно, вытереть с мебели пыль и вымыть пол, - подумал он, - но это потребует слишком много времени.
Решив для себя сегодня же заняться уборкой квартиры, Юрий Николаевич поспешил встречать дочь.
- Привет, папуля! - Варя обняла отца за шею и чмокнула в щеку, - ты что, не брился? - тут же с укором покачала она головой.
- Не успел. Только что проснулся. Вчера допоздна работал, - стал оправдываться Колотов, - ты проходи.
Варя зашла в комнату и села на диван.
- Я тебе все утро звоню, а телефон не отвечает.
- А… а у меня аппарат сломался, - соврал Юрий Николаевич, хотя прекрасно помнил, что телефон ему отключили на прошлой неделе за неуплату.
Некоторое время Варя сидела молча, низко склонив голову.
- Пап, я пришла поговорить с тобой, - начала она робко.
- Говори.
Юрий Николаевич медленно опустился на стул, чувствуя по тону дочери, что ничего хорошего этот разговор ему не сулит.
- Пап, мне вчера Геннадий Васильевич позвонил, - Варя сделала короткую паузу, украдкой взглянув на отца, - он просил тебя вернуться на работу.
Злорадная улыбка скривила рот Юрия Николаевича.
- Стало быть, самому слабо экспертную оценку закончить? - обращаясь не то к дочери, не то к самому себе, спросил он.
- Нет, пап. Он не по поводу оценки звонил, - девушка прижала руки к груди, - он сказал, что работа это - последняя нить, которая связывает тебя с жизнью. Без работы ты погибнешь. Поэтому тебе необходимо вернуться в институт.