Впрочем, наставник объяснил неофиту, что семью бросать нехорошо, и что Иссон не требует от верящих в него отречения от своей прежней жизни. А так же что рвение к служению богу надо проявлять не только по желанию, но и по возможностям. "Возжелавший же свыше своих сил принесет лишь беду, когда окажется не в состоянии нести то бремя, которое на себя взвалил", - сказал наставник, и марин, проникшись этой мыслью, отправился в родной Хольдстрим, чтобы навестить жену и детей. А потом вернулся к братьям по вере, дабы овладеть премудростями поклонения Иссону и развить свой талант псионика. И вот уже шестой год он скитался по обителям изонистов, исполняя работы, которые задавали ему наставники. Посвящения в священники его до сих пор не удостоили, но ещё вскоре после приобщения к верным возвели в звание Воина Храма.
Это было в обычаях многих земель Вейтары: воины посвящали себя тому или иному божеству и становились преданными защитниками храмов и священников. Воинами Храма славился Ренс, их имели и Аэлис, и Кель, и Фи. Оказалось, были свои Воины Храма и у Иссона.
Вот и сейчас бывший морской разбойник, имеющий на теле свыше трёх десятков шрамов, за что и получивший от новых друзей прозвище Битый, охранял небольшой приют изонистов, расположенный в Торопских горах, в маленькой долине между Южным и Внутренним хребтами. Можно даже сказать, совсем крошечный приют. В нём, кроме Битого, постоянно обитало всего двое служителей Иссона: старый Огустин, бывший за старшего, и юная Тиана, недавно ставшая священницей и проводящая вдали от людей положенное "время уединенного созерцания".
Уединение, конечно, было довольно условным. Кроме троих духовных в приюте постоянно были посторонние: те самые нуждающиеся в помощи, заботиться о которых повелел Иссон. Да и созерцание было условным ничуть не меньше. На долю Битого и Тианы приходилась большая часть повседневных бытовых дел: приготовление пищи, стирка белья, работа в огородах и виноградниках, уход за домашними животными, рыбалка и сбор диких плодов. Огустин редко обременял себя подобными заботами, вот уж кто воистину предавался созерцанию и размышлению. Но упрекать его в чём-либо Битому и в голову не приходило: почтенному старцу давно уже минуло шестьдесят лет, а в такие года более, чем хочется им самим, трудятся только рабы или те, чьи дети родились без чести и совести.
Конечно, временно проживающие в приюте помогали насельникам в трудовых буднях, но что это была за помощь… К примеру, в эти дни здесь обитали два изгоя: благородный сет Олус Колина Планк и душегубец Гручо Мракс.
Первый из них очень старался в поведении ничем не показывать своего аристократического положения, и не отказывался от любой работы, вот только не умел почти ничего. Оно и понятно, у благородных всё рабы делают, откуда умению-то взяться? Конечно, собрать хворост-сушняк навыка особо не требуется, но вот при прополке грядок с морковью овощи пострадали куда больше сорняков. Наградил Иссон помощничком.
Что же до второго, то у Битого вообще не укладывалось в голове, как можно помогать таким людям. У самого бывшего марина, а ныне Воина Храма, руки были хоть и по локоть в крови, но это была кровь, пролитая в честном бою. Мракс же убил в своей жизни только восемь человек. Восемь женщин и девушек, которых сначала изнасиловал, а потом, чтобы замести следы, лишил и жизни. По мнению Битого, говорить о какой-то помощи этому мерзавцу было просто кощунственно. Попади Гручо в его руки в былые годы, марин бы поступил предельно просто: веревку на запястья, камни в рубаху, мешок на голову и за борт. Зная трепетное отношение изонистов к любой жизни, он не сомневался, что совершить самосуд над душегубом отец Огустин не позволит, но полагал, что в убежище мерзавец допущен не будет. Пусть идёт своей дорогой. Либо звери съедят, либо стражники отловят и отправят на свидание с палачом. Как считал Битый, и то и другое Гручо Мракс заслужил сполна.
Однако, старый изонист вынес другое решение: душегубцу было разрешено прожить в обители целых восемь дней, осьмицу - говоря на языке этих мест, в течение которой Огустин намеревался говорить с ним о грехах и необходимости покаяния. И хотя в покаяние такого мерзавца Воин Храма верил не больше, чем в покаяние инквизитора, но спорить со старшим священником, конечно, не посмел. Только старался держаться подальше от душегубца, словно боялся обмараться. Да и то сказать, Гручо больше сидел в своей хижине, словно крыса в норе.
- Ничего, Битый, скоро уже ты поедешь в родные края и увидишь свою семью, - улыбнулась Тиана.
Он тоже улыбнулся в ответ.
- Скорее бы. Чем ближе этот день, тем медленнее ползет время.
- Неужели тебе тут так плохо?
- Мне не плохо. Но я очень соскучился по родным. А ты разве не скучаешь?
Молодая женщина задумалась. В далекой Лагурии у неё остались муж, сын, отец, сестра и множество подруг. Скучала ли она по ним? Конечно, да. Но не настолько, чтобы рваться к ним, как рвался к своей семье Битый.
- Ладно, что-то размечтались мы с тобой, - вздохнул Воин Храма. - Давай, засыпай еще ржи, а то не успеем лепешки к ужину приготовить.
Тиана зачерпнула горсть зерна из стоящего рядом глиняного блюда и всыпала его в ручную мельницу. Затем засыпала вторую. Мужчина взялся, было, за рукоятку, но не успел сделать и пары оборотов, как в голове у обоих прозвучал голос Стража.
- "К приюту приближаются незнакомцы!"
- "Где они?" - напрягся Битый.
- "За рекой".
- "Много ли их?"
- "Не могу сказать точно. То ли пятеро, то ли полдюжины".
- "Ты - и не можешь сказать?" - удивился Воин Храма.
- "Я не всесильно", - Страж относил себя к среднему роду. С одной стороны, это было правильно, поскольку он не был ни мужчиной, ни женщиной. Но Битый, общаясь с ним, всё время сбивался на обращение в мужском роде. Всё же быть стражем более пристало мужчине, нежели женщине. Хотя, были в его землях такие воительницы, по сравнению которых многие мужчины - дети сопливые.
А Страж пояснил, то есть пояснило, свою мысль:
- "Это не обычные люди. Но я не вижу в них угрозы".
- "Встретьте их", - включился в мысленный разговор Огустин. Старый священник был то ли в своей хижине, то ли где-то ещё, но это не помешало ему внимать ментальным переговорам. - "Битый, будь осторожен, но дружелюбен. Тех, кто приходит с добром, нельзя оскорблять подозрением. Иссон учит, что лучше по ошибке увидеть во враге друга, чем в друге - врага".
- "Как прикажешь, наставник".
Мужчина поднялся с чурбака, на котором сидел.
- Я пойду с тобой, - заявила Тиана.
- Нет, ты останешься здесь. Кому-то же надо намолоть муки и приготовить лепешки. Приход даже необычных людей - ещё не повод, чтобы оставить весь приют без ужина.
Глаза молодой священницы гневно вспыхнули.
- Всегда вы, мужчины, смотрите на женщин, как на прислугу.
- Я - Воин Храма, Тиана, - обернулся Битый на выходе из хижины. - Безопасность обители лежит на мне. Ты же знаешь, что Воином Храма может стать и женщина. А если нашим гостям понадобится духовное наставление, то давать им его станешь ты, а не я. И я не стану жаловаться, что вы, женщины, смотрите на нас, словно на боевое мясо.
Тиана в ответ улыбнулась, сменяя гнев на милость.
- Ладно, так и быть, иди один. Только смотри, возвращайся целым и здоровым. Иначе некому будет меня защитить от ужасного душегубца Гручо.
Она скорчила страшную рожу, а потом расхохоталась. "Девчонка!", - подумал Битый, выходя во двор. - "Какая же она ещё девчонка. Она всего лишь хотела меня приободрить, не понимая, что так шутить нельзя".
Приют изонистов располагался на вершине невысокого плоского холма и представлял собой дюжину круглых каменных домишек, да молельню. Всё это было обнесено стеной высотой примерно в полтора человеческих роста, сложенной из больших кусков известняка сухой кладкой. Местами, правда, для крепости стену промазали глиной. С восточной стороны снаружи к стене примыкал небольшой бревенчатый хлев. Над входом была устроена неширокая арка, с плоской крышей, укрытой деревянным настилом и обнесенной невысокими перильцами. Эта крыша использовалась как смотровая площадка: на неё вели небольшие деревянные лесенки по обеим сторонам арки. Кроме того, деревянный настил скрывал небольшую нишу в перекрытии арки, в которой размещался Страж.
Подниматься на площадку Битый, однако, не стал: на противоположном берегу реки сразу начинался густой хвойный лес, разглядеть в котором путников было практически невозможно. Вместо этого марин вышел за ворота обители и, не спеша, спустился к речке. Воин Храма решил подождать незнакомцев на берегу, а заодно и проверить ближние рыбные вешки. Вытряхнув на землю пяток форелей, он поинтересовался у стража:
- "И где твои незнакомцы?"
- "Скоро будут", - пришел тотчас ментальный ответ. Сила Стража была велика, по меньшей мере, такая же, как и у наставника Огустина. А может, и того больше. К тому же, если священник использовал свои способности для осмотра окрестностей лишь иногда, то Страж только и делал, что без устали обшаривал долину в поисках чужого разума. Битый усмехнулся. Без устали… Откуда взяться усталости, если Страж - не живой. Чистый разум, заключенный в камень. Чему там уставать?
От этих мыслей его отвлекло появление незнакомцев на опушке леса. Битый сразу понял, почему Страж не смог точно определить их число: одного из путников несли на носилках. Видимо, он то терял сознание, то приходил в себя, вот Страж и сбивался со счета.
- Эй, почтенные, куда путь держим? - громко крикнул Битый на морритском языке.
- Да пребудет с тобой Иссон, почтеннейший, - ответил ему невысокий молодой мужчина в сером плаще, тот, что нес носилки спереди. - Мы ищем помощи, наш друг в беде.
- Да пребудет Иссон и с вами, путники. Обитель его открыта для всех, кто нуждается в помощи. Я покажу вам удобный брод.
Брод был совсем рядом, в какой-то сотне песов от того места, где путники вышли к берегу. Всего их было шестеро. Раненый на носилках, двое мальчишек и трое мужчин. Битый отметил про себя, что первое впечатление было обманчивым: человек, вступивший в разговор и произнесший ритуальное приветствие изонистов, вовсе не был низкорослым. Нормального он был роста, примерно такого же, как и сам Битый. А показался он марину сначала низким потому, что двое остальных мужчин были необычно высокими. Но на этом необычность путешественников не исчерпывалась. Бросались в глаза ещё два странных обстоятельства. Во-первых, высокий мужчина в тёмно-фиолетовом плаще, тот, что шел рядом с носилками выделялся страшным шрамом, покрывавшим правую половину головы и необычным цветом волос на неповрежденной её части. Дополняла список странностей редкая в этих краях черная кожа незнакомца. Похоже, калека был нечкой. Похоже, для остальных это не было поводом им помыкать.
Ну а во-вторых, привлекал внимания конь, которого вёл в поводу один из мальчишек. Своими размерами он чуть превышал пони, но тащил на себе такое количество поклажи, которое более подобало битюгу. Да и ещё здоровенные уши чуть ли не в целый пес длиной… Без магии здесь явно не обошлось. Значит, среди путешественников был либо маг, либо человек настолько богатый, что способен оплатить волшебнику такую работу.
Дальше, однако, развить мысль Битому не удалось: путешественники дошли до брода. Река здесь разливалась шире, и каменистое дно подступало почти к самой поверхности воды.
- Здесь глубоко? - поинтересовался всё тот же странник.
- Тебе будет не выше колена, - успокоил его Битый.
Путники обменялись между собой несколькими фразами, которых Воин Храма не расслышал, а затем мужчины и один из мальчиков (тот, который вел коня) вошли в воду. Переходил они реку медленно и аккуратно, что, в общем, было понятно: одни боялись поскользнуться и уронить носилки, хромцу и по земле-то ходить было непросто, а уж по скользким камням и говорить нечего, да и тяжело нагруженного коня вести через поток - задача не из простых.
Ещё один мальчишка почему-то остался на том берегу. Отошел от воды и присел в тенечке под ёлкой. Его поведение было непонятно и удивительно, но Битый не стал торопиться с вопросами. К тому же, состояние раненого заботило его больше, чем странные поступки мальчишки. Едва носилки вынесли на берег, Воин Храма склонился над пострадавшим:
- Что с ним случилось?
На носилках в беспамятстве лежал примерно его ровесник. На правом виске темно-красной коркой запеклась кровь на небольшой, впрочем, ране.
- Мы попали под лавину, - ответил калека. - Остальные, вот, легко отделались, а Мирону не повезло.
- Рана, вроде, не страшная, - попытался ободрить его Битый.
- Эта - да, но есть и другие, - калека откинул плащ, укрывавший лежащего до подбородка, и изонист увидел, что нога мужчины зафиксирована между деревянными планками. - Сломана нога, я опасаюсь, что повреждены внутренние органы. Йеми сказал, - тут он кивнул на человека в сером, - что вы можете помочь нам.
- Мы постараемся. Надо быстрее отнести его в обитель, - Битый кивнул на возвышавшийся на холме приют. - Давайте, я помогу вам.
- Балис, может быть, ты отдашь носилки нашему новому знакомому, и поможешь перейти через речку Жене? - предложил калека.
Высокий человек, который нес носилки сзади, хотел, было, что-то возразить, но передумал и обратился к Битому:
- Берите.
Калека, который, похоже, был целителем, снова прикрыл раненого плащом, Битый взялся за жерди вместо высокого Балиса и они направились ко входу в приют. Мальчишка вел ушастого коня вслед за ними. Ещё пока незнакомцы шли по противоположному берегу, Воин Храма обратил внимание на его богатый наряд: на пареньке был красный сафьяновый кафтан с меховой опушкой и того же цвета и материала сапожки. Если судить по одежде, то получалось, что богатый молодой господин путешествует со своими слугами. Только вот не пристало господину собственноручно коня груженного в поводу водить, даже если остальные слуги несут своего раненого товарища.
А ещё северянин окончательно убедился в том, чернокожий калека был нечкой. Форма уцелевшего уха и разрез сбереженного глаза места сомнениям не оставляли. Вряд ли его спутники об этом не подозревали. При этом их отношение к калеке никак не было отношением хозяев к рабу. Напротив, его слово, похоже, имело большой вес: высокому человеку предложение калеки совсем не понравилось, но он без споров выполнил просьбу нечки.
- "Страж, передай наставнику Огустину и Тиане, что мы несем человека с тяжелыми ранами", - мысленно сообщил Битый. - "Возможно, Иссон будет милосердным и ответит на наши молитвы".
Спустя минуту пришел ответ:
- "Священники предупреждены и ожидают вас. Они помолятся об исцелении несчастного странника".
Битый облегченно кивнул. Он и сам был неплохим целителем, мог помочь раненому и молитвой и за счет своих способностей псионика, но не в таких сложных случаях. Здесь ему было не справиться, этому человеку мог помочь только сам Огустин.
Настоятель ожидал путешественников у входа в приют, рядом стояла встревоженная Тиана.
- Почтенные путники, я вижу, что одному из вас нужна срочная помощь. Не будем сейчас тратить время на разговоры, пройдите в нашу обитель, и да позволит Иссон нам исполнить наш долг и помочь страждущим.
Он первым прошел в ворота, вслед за ним внесли раненого. Замыкал шествие мальчишка с конём.
- Как его имя? - спросил Огустин, входя во двор.
- Его зовут Мирон, - ответил один из путников. - Он - гость с Ольмарских островов. Мы попали под лавину.
- Поставьте носилки на землю, - попросил старый изонист и склонился над раненым. Откинул плащ.
- Я давал ему усыпляющую и обезболивающую настойку, - пояснил калека.
Старик поднял голову.
- Ты - лекарь?
- Да, я бродячий лекарь.
- Ты всё сделал правильно, - кивнул Огустин. - Мы помолимся об исцелении твоего друга.
Он снова склонился над раненым и что-то зашептал про себя. Остальные стояли вокруг носилок, напряженно ожидая результата. Подошли отставшие, было, мужчина и мальчишка.
- Ну что? - спросил высокий у нечки. Спросил тихо, понимая серьезность момента. Но Огустин услышал. Подняв голову, ответил.
- Вы успели вовремя. Ваш друг сильно пострадал, однако, сейчас жизнь его вне опасности. Иссон услышал мои молитвы. Но выздоровление не будет быстрым и легким. Надо ждать. Вы можете жить в нашей обители столько, сколько понадобится для его полного исцеления.
Путники переглянулись.
- Благодарим тебя за гостеприимство, почтенный, - неуверенно произнес калека. - Но не будем ли мы вам в тягость?
Огустин, улыбнувшись, поднялся с колен.
- Ты сказал, что ты - целитель. Тогда ты должен знать, что лечит не только лекарство, но и покой. Лекарь, который дает больному лекарство и тут же гонит его прочь - дурной лекарь. В таком лечении не будет пользы. Если бы ты был священником, я бы мог сказать тебе, что боги будут глухи к молитвам того, кто желает помочь только затем, чтобы отделаться от проблемы.
- Ты прав, - согласился калека. - Я понимаю тебя и как лекарь, и как священник.
- Священник? - в глазах старика мелькнуло беспокойство. - И какому же богу ты служишь?
- Богине, - поправил калека. - Я служу Элистри, которую иногда зовут Богиней Серебряного Пламени.
- Никогда не слышал об этой богине…
- Я охотно расскажу тебе о ней, почтенный. После того, как мы обустроимся в том месте, где ты нам укажешь.
- Займите ту хижину, - Огустин указал на второй от ворот домик в левой стороне двора. - Битый покажет вам, куда поставить коня. Кроме того, он тоже имеет способности к целительству, и его помощь будет полезна вашему другу.
- Битый? - удивленно переспросил мальчишка в кафтане.
- Так зовут того, кто вас встретил. Он управляет всем хозяйством обители, если вам что-то понадобится - спрашивайте его. Моё имя Огустин, я - старший в этом приюте. А это, - старик кивнул на девушку, - Тиана, она так же служит Иссону.
Он умолк, ожидая ответа. Заговорил человек в сером плаще.
- Позвольте мне представить моих друзей. Это Саша. Его дядя, тирус Ольмарских островов, послал его в Мору узнать жизнь на большой земле. С ним путешествует его слуги. Мирон, который попал под камни, Сашин наставник. Наромарт, как вы уже знаете, целитель. Балис, - рассказчик указал на высокого, - воин и охранник. Ну и Женя - слуга. Я же - их проводник, нанятый в Кагмане, имя моё - Йеми, и я поклоняюсь Иссону.
- Да будет на тебе его благословение, - закончил Огустин.
Йеми склонил голову.
- Что ж, располагайтесь, - повторил настоятель. - А затем я жду тебя.
Подняв носилки, Йеми и Балис двинулись к хижине, которую указал им настоятель. Остальные путники последовали за ними.
- Битый, Тиана, идемте со мной, - позвал постоянных обитателей приюта Огустин. И добавил чуть тише: - Нам надо о многом поговорить.
Хижины в обители изонистов были просты до примитивности: круглая каменная стена высотой в пару метров, сверху - соломенная крыша с небольшим отверстием в центре. Под отверстием - окруженное камнями кострище, над которым укреплен закопченный до черноты металлический треножник с крюком для подвешивания котелка. Четыре плотно набитых тюфяка составляли единственную "мебель" хижины. Дверной проём закрывал полог из выделанной бараньей шкуры.
Осторожно занеся носилки, Балис и Йеми поставили их на землю.
- Переложим на тюфяк? - предложил Гаяускас.