- Так помоги. А я пока помолюсь Иссону об этом несчастном.
Огустин присел над впавшим в бессознательное состояние легионером и положил руку на его лоб. Наромарт направился к Йеми, которого Мирон и Балис уже уложили на носилки.
- Давайте отнесем его в нашу хижину. Я помолюсь об исцелении и, думаю, смогу ему помочь.
- А что делает старик с этими легионерами? Неужто лечит? - поинтересовался Мирон.
- Именно.
- Они пришли сюда, чтобы убить его.
- Думаешь, он этого не понимает?
- Но тогда для чего?
- Он делает это "не для того, чтобы", а "потому, что".
Мирон замолчал. Только такое парадоксальное объяснение вносило хоть какую-то ясность в поведение изониста.
Переложив кагманца на тюфяк в хижине, Мирон и Балис перенесли затем туда же и Битого. Изонист был словно в забытьи или трансе и даже не заметил, как его перекладывали на носилки, несли и уложили на тюфяк. Наромарт присев над ранеными тихонько молился. Не желая ему мешать, люди вышли из хижины.
- Как думаешь, поможет? - с некоторым сомнением в голосе спросил Нижниченко.
- В это трудно поверить, но если тебя за два дня на ноги подняли, то Йеми и Битый, я полагаю, встанут ещё быстрее. Наромарт говорил, что кости срастаются медленнее всего.
Огустин, завершив молитвы над солдатами, тяжело поднялся на ноги и усталой походкой подошел к обитателям убежища.
- Все раненые потеряли много крови. Жить они будут, но оправятся от ранений не быстро. Хорошо бы их напоить крепким мясным бульоном, очень полезны мозговые кости. Ради такого дела надо зарезать одну из наших овец. Обычно этим занимался Битый, но он тоже ранен. Вы сможете?
- Вообще-то этим нам заниматься как-то не приходилось, - ответил Мирон. Балис подтверждающе кивнул.
- Тогда я поручу это кому-нибудь из солдат. Кстати, беглеца принесли. Он мертв.
Гаяускас пожал плечами: по его мнению, обсуждать тут было нечего.
- Скажите, что вы намерены делать дальше? - поинтересовался Нижниченко.
Изонист непонимающе посмотрел на гостя из дальних земель.
- Раз сюда пришли солдаты - значит, расположение приюта стало известно властям. Жить спокойно нам не дадут. Поэтому, мы уйдем отсюда сразу, как только сможем. Вам тоже придется уйти. Мне очень жаль, но больше помочь вам мы ничем не сможем.
- Вы и так помогли нам больше, чем мы смели рассчитывать, - искренне ответил Нижниченко. - Вопрос в другом: как быстро мы сможем покинуть это небезопасное место.
- Лучше спросить об этом Наромарта, его способности целителя воистину велики.
- Непременно, но сейчас он занят: молится над Битым и Йеми, и мы не стали ему мешать.
- Я могу только предположить, что Битый завтра будет в состоянии выйти в путь, хотя идти придется медленнее и пройти мы сможем не так уж и много. Что же касается Йеми… даже не знаю. Возможно, что и его Наромарт завтра поднимет на ноги. Если нет, то послезавтра утром он оправится от ран, это совершенно точно. Мы сможем выйти отсюда на рассвете.
- Значит, два дня… Вы не боитесь, что за это время сюда нагрянут новые враги? - задал беспокоящий его вопрос Мирон.
- Нет, это совершенно невозможно. От предгорий до этого места пешим маршем никак не меньше суток пути, да и то, если прекрасно знать горные тропы. А ведь до предгорий надо ещё добраться. Но, самое главное, надо узнать, что здесь произошло.
- А не может быть такого, что против вас были высланы сразу два отряда? Мы победили один, но вот-вот подойдет второй?
- Я не военный человек, но мне кажется, что такой поступок был бы глупым и бессмысленным.
- Мне тоже так кажется, но всё же… Я бы хотел допросить наших пленных. Кстати, что вы намерены делать с ними?
- Пожалуйста, допрашивай. А намерения мои просты: они смогут покинуть это место спустя некоторое время после нашего ухода.
- Вы хотите их отпустить?
Старый изонист снова удивленно поглядел на Нижниченко. На этот раз - не только удивленно, но и осуждающе.
- Разве я могу поступить с ними по-иному?
- Но объясните, почему?
- Во имя человеколюбия.
- И всё?
- Не надо говорить лишних слов, Мирон. Я уже сказал, что я - не военный человек, но понимаю, что выбор прост: либо отпустить их, либо убить. Третьего не дано. Иссон учит, что пленных надо щадить, если есть хоть малейшая возможность это сделать. Такая возможность у нас есть, значит, они получат жизнь и свободу. Возможно, хотя бы один из них поймет, что нельзя убивать беззащитных и невиновных. А может, это поймет его ребенок. Да хоть случайный бродяга, которому кто-нибудь из них расскажет в харчевне за кружкой пшеничного пива или кислого вина эту историю. Неважно.
- А если не поймет никто?
- Мирон, неужели ты настолько не веришь в добро? - священник особенно выделил голосом слово "настолько". - Не назвал бы ты безумцем того пахаря, который сеет зерно, приговаривая при этом: "Зерно плохое, ничего не взойдет". Не сказал бы ты ему: "Возьми хорошее зерно, и не трать зря своего времени"?
- Но если зерно хорошо, вот только плохая земля?
- Полно, Мирон. И на камнях растут деревья…
Генерал отошел от священника в глубокой задумчивости. Машинально направился в свою хижину, чуть не столкнувшись при этом с Наромартом.
- Кстати… Что с нашими ранеными?
- Лучше, чем мне показалось вначале. Полагаю, Битый уже к вечеру будет здоров, у него просто потрясающие способности к восстановлению сил. Ну а Йеми, если боги будут к нам милостивы, поднимем на ноги завтра утром.
- Надо обсудить, что делать дальше, а без Йеми, сам понимаешь, легко принять неверное решение. Он хоть говорить сегодня сможет?
Эльф задумчиво потеребил рукой подбородок. Совсем как человек.
- Вообще-то сейчас ему больше всего нужен покой. Самое лучшее - крепкий сон. Но ты прав, отсюда нам придется скоро уходить… Может, имеет смысл обсудить это дело вечером, когда Йеми хоть немного отдохнёт?
- Вечером - так вечером, - согласился Мирон.
С точки зрения земного оперативного военного искусства конца двадцатого века это было вопиюще бессмысленной потерей времени, но он чувствовал, что ничего страшного и непоправимого из-за этой задержки не произойдет. Ощущениям своим Мирон привык доверять. К тому же, было уже не ощущение, а твердая уверенность, что на то, чтобы переключить внимание Наромарта или Огустина на организацию обороны убежища от новых возможных атак, допрос пленных с целью выяснения тактических и стратегических замыслов врага, а так же на подготовку эвакуации, придется потратить просто бешеные усилия. А вот отдача виделась весьма сомнительной. Черного эльфа ещё, пожалуй, можно было убедить сменить приоритеты, а вот Огустин, похоже, непрошибаем. Разве что появление из леса новых штурмующих отрядов было способно заставить его отвлечься от мыслей о том, как исцелить всех раненых в битве.
День проходил в тягучих и нудных бытовых заботах. Солдаты зарезали и освежевали овцу и под присмотром и руководством Огустина сварили в здоровенном котле прямо посреди двора гороховый суп с бараниной. И раненые и здоровые наелись до отвала, осталось ещё и на ужин. Всех раненым Огустин, кроме того, заставил выпить по чаше местного красного вина, якобы, полезного в случае кровопотери.
Другие легионеры, вместе со своим офицером, на опушке леса у подножия холма рыли для павших в бою могилы. Бежать никто из пленных не пытался. Тела погибших воинов, освобожденные от доспехов, укладывали в неглубокие ямы, сверху насыпали холмики и воздвигали небольшие каменные пирамидки. Душегубца Гручо похоронили чуть в стороне, пирамидку на его могиле устанавливать не стали. Тело Тианы оставалось в изонистской молельне, Огустин и присоединившийся к нему Наромарт читали над ним молитвы.
Балис, после того, как тщательно прочистил автомат и отыскал не выстреливший патрон, занялся изучением оружия и доспехов и даже примерил на себя сегментату, в которой имел довольно комический вид. Панцирь, рассчитанный на местного жителя небольшого роста, высоченному морскому пехотинцу едва защищал пах. Естественно, он ещё и оказался слишком тесен, Гаяускас едва сумел в него влезть. В общем, воевать в доспехе с чужого плеча нечего было и думать.
А вот короткие мечи легионеров в случае нужды он бы вполне мог использовать. Конечно, до его боевого ножа им было так же далеко, как броненосцам девятнадцатого века до крейсеров конца двадцатого, но, в случае чего, и с такой вещицей можно было всерьез постоять за свою жизнь. Единственным серьезным недостатком была рукоятка: непривычно тонкая, с непропорционально большой овальной гардой, защищающей кисть от соскальзывания вражеского клинка, и тяжелым набалдашником на конце. Наверное, для удара на отмахе. Перехватывать такой меч было нелегким делом. Кроме того, следствием неудачной конструкции было нарушение балансировки. То есть под ту технику боя мечами, которая культивировалась в имперской армии, оружие было сбалансировано, надо полагать, почти идеально, только вот техникой этой Балис не владел. А для того ножевого боя, которому его учили, эти мечи подходили, мягко говоря, не особо хорошо.
Сашка, так же с интересом изучавший захваченное оружие, предложил Мирону в качестве трофеев забрать себе пару железных кинжалов, принадлежавших ранее двум покойникам в железных доспехах. Засим последовал не очень долгий, но довольно горячий спор о разнице между сбором трофеев и мародерством. Оказавшись в меньшинстве сначала против Сашки и Балиса, а затем и против поддержавшего их привлеченного горячим спором благородного сета, Нижниченко решился внести некоторые поправки в свои взгляды на эти вопросы. По всему выходило, что стычек им предстоит выдержать немало, хотелось бы выходить из них победителями, а не жертвами. А раз так, то вопрос об отношении к имуществу побежденных будет вставать снова и снова. В конце концов, и вправду есть существенная разница между циничным обиранием мертвых тел и взятием в качестве трофеев некоторых вещей, которые могут пригодиться в самое ближайшее время.
Ралиос - местное Солнце, опустился почти до верхушек дальних гор. В дуновении ветра ощущалась вечерняя прохлада. Из близлежащих рощ доносились птичьи трели.
Завершившим скорбную похоронную работу легионерам Огустин велел разойтись по хижинам и сидеть там, не выходя во двор. Самочувствие Битого улучшилось настолько, что он, пусть и нетвердой походкой, но самостоятельно дошел до молельни - помолиться над телом Тианы. Йеми встать на ноги не сумел: тут же закружилась голова, но сидел, привалившись к стенке хижины, и говорил довольно бодрым голосом.
- Не думаю, что нам угрожает здесь опасность в ближайшие несколько дней. Прежде чем префект или трибун, пославший солдат, начнет беспокоиться о судьбе отряда, пройдет немало времени. Послать весть о своем поражении, как я понимаю, они не успели. Сколько воинов похоронили?
- Четырнадцать. В смысле десять и ещё четверых.
- Там были ещё инквизиторы…
- Инквизиторы, - нахмурился Балис. То, что раньше рассказывал про этих людей Йеми, уважения не вызывало.
- Ну, да. Люди в табардах с изображением восходящего Ралиоса.
- Ах, эти… Оба убиты.
- Маг жив?
- Что с ним сделается, - усмехнулся Гаяускас. - Славно ты его по башке приложил, отлеживается сейчас в отдельной хижине.
- Значит, остальные убитые - легионеры.
- Да, остальные - все воины.
- Так, а пленных сколько?
- Двадцать шесть, считая мага.
- Два десятка и ещё шестеро? Тогда всё правильно. Три полноценных дюжины и центурион, командующий отрядом. Додекан входит в состав своего подразделения. Так что, вестового, скорее всего не было.
- А магия какая-нибудь? - неуверенно произнес Мирон.
- С таким-то магом? Что-то не производит он на меня впечатление чародея, способного отсюда что-то сообщить в Плесков или в Шоф. Если бы он мог это сделать, то у него и боевая магия должна была быть соответствующей. Но вообще, надо спросить у отца Огустина, он может точно узнать, был ли отправлен гонец.
- Хорошо, исходим из того, что гонец не отправлен. Что тогда?
- Тогда, как я уже сказал, у нас есть в запасе чуть ли не осьмица. Пока в городе забеспокоятся, пока поисковый отряд сюда дойдет. Авиации у Империи на полуострове практически нет: вся она сосредоточена на границах с Чикао.
- Какой авиации? - изумился Балис.
- Да любой. Хоть драконьей, хоть грифоньей, хоть легкой - на гиппогрифах. Летающих существ тут считанные единицы и никто не станет ими рисковать ради трёх дюжин легионеров. Да, несколько дней у нас в запасе есть при любом раскладе. Но всё же лучше уйти отсюда как можно раньше.
- Почему? - поинтересовался Женька.
- Чтобы быть как можно дальше отсюда, когда все откроется. Тех, кто оказал сопротивление имперским легионерам, будут искать.
- Вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее, - оседлал любимого конька Мирон. - Кто будет искать, как будет?
- Это очень сильно зависит от ситуации. Если командир того отряда, который придет по следам тех, кого мы победили, будет иметь возможность организовать погоню по горячим следам, то, будьте уверенны, он такой возможностью воспользуется. Если же военные увидят, что убежище покинуто несколько дней назад, то сами ничего предпринимать не станут: у них просто нет на это прав и оснований. Командир отряда по возвращении в город доложит трибуну или префекту, те сообщат эдилу Торопии, он начнет расследование, привлекая в случае необходимости солдат или стражников. Его можно особо не опасаться - эдилам хватает проблем в цивилизованной части провинций, слишком усердствовать в поисках они не станут. Но к поискам непременно подключится инквизиция, а это намного серьезнее: эти ребята будут землю рыть.
- Угу, - кивнул Мирон, - знаю таких. Совсем не злопамятные, просто злые и память у них хорошая.
Йеми несколько секунд непонимающе смотрел на Нижниченко, потом, когда до него дошел смысл шутки, с облегчением улыбнулся.
- Где-то так. Для них смысл жизни в том, чтобы найти и уничтожить тех, кого они считают врагами. Поэтому, искать нас они будут старательно и дотошно.
- Ясно. Значит, инквизиция и эдилы. Вопрос второй: что им про нас будет известно?
- Хороший вопрос. Уцелевшие солдаты смогут нас описать. У большинства из нас нет каких-то особых примет, но вот Наромарт… У него слишком уж запоминающаяся внешность.
- Да уж, его с кем-то спутать трудно…
- И, главное, я очень плохо себе представляю, как это можно исправить. Убрать эти страшные шрамы не под силу ни одному волшебнику Вейтары. Такое чудо мог бы явить Иссон, но я не дерзну молить его о такой милости. Разве что отец Огустин…
- Его мы непременно попросим, но хорошо бы иметь что-то про запас. Как я понял, ваши боги - существа довольно непредсказуемые и рассчитывать только лишь на их помощь с нашей стороны будет опрометчиво.
- Боги существуют не для того, чтобы перекладывать на них те проблемы, которые ты можешь решить сам, - наставительно заметил Йеми.
- Мне нравится такая позиция, - кивнул Мирон. - Итак, что мы можем здесь сделать сами?
- Во-первых, капюшон, - подал голос молчавший до этого Балис. - Во-вторых, ему нужно поменьше светиться на людях. По легенде он раб, нечка. Пусть держится сзади. Основное внимание всегда приковано к тем, кто едет впереди и ведет разговор.
- Верно, - согласился Мирон, - легенду, конечно, нам придется здорово исправлять, но сама идея абсолютно правильная.
- Почему это - исправлять? - спросил Женька.
Не то, чтобы это его сильно интересовало, просто снова накатывало раздражение. Это был разговор таких умных и таких правильных людей, только что зубы не ломило. Всё-то они знают, всё-то предусматривают. А ведь если сказать по честному, то с самого прихода в этот мир всё у них идет наперекосяк. Сначала украли Анну-Селену и Сережку, потом в горах чуть все не погибли, теперь вот едва-едва от солдат отмахались… И никто ведь не скажет, что чего-то не понимает, нет, будут с умным видом убеждать, что всё делалось исключительно правильно…
- Много нестыковок. Например, из лошадей у нас остался один только Ушастик, - пояснил Мирон. - Странновато для ольмарского принца не обеспечить своих слуг хотя бы мулами.
- Мало ли что могло случиться, - не сдавался мальчишка.
- Могло. Если придумаешь хорошее объяснение - скажи, может именно его и примем за рабочую версию. Кстати, Йеми, где мы сможем раздобыть лошадей и мулов?
- Это зависти от того, в какую сторону мы отсюда двинемся…
- Мне не хотелось так говорить, но ты должен понимать, что догнать бандитов и освободить Риону у нас сейчас нет никаких шансов. Самое умное, что мы сейчас можем сделать - это вернуться на равнину и догнать караван рабов, в котором находятся Сережа и Анна-Селена. Они не могли уйти далеко.
Йеми тяжело вздохнул и тут же зашелся в тяжелом кашле. Лицо моментально резко побледнело, затем побагровело.
- Саша, позови, пожалуйста, Наромарта или Огустина, - быстро отреагировал Балис.
Кагманец отрицательно кивнул головой, но, мучимый кашлем, он не мог произнести ни слова. Казачонок выскользнул наружу.
Кашель прекратился так же резко, как и начался. Йеми тяжело перевел дыхание. Краска с лица спадала.
- Не надо было звать Наромарта, - сказал он, поморщившись. - Ничего страшного.
- Почем ты знаешь? - не поверил Мирон.
- Ранение в грудь мне уже один раз лечили.
- Весело вы тут живете. Беречь себя надо, Йеми, беречь, - наставительно произнес Балис. - Хороший солдат - это здоровый солдат. Раненый - уже не боец.
- А я и не солдат вовсе. И никогда солдатом себя не называл.
- Это уже все поняли. Ты - такой мирный и добрый купец, только вот ножи кидаешь так, что не многие из ребят в моей… моём отряде могли с тобой сравняться.
- Ох, - лицо кагманца снова исказила гримаса. - Ножи. Кинжалы-то мои целы?
- Целы, целы, - успокоил его морпех. - Я подобрал. Хорошие кинжалы: что один, что другой.
- Хорошие… Если потеряю, то потом мне долго на такой не заработать.
- Да ладно. Можем прихватить пару мечей, продашь - кинжалы купишь.
- Купишь, как же. Все мечи здесь продать, на такие кинжалы денег не хватит. На них ведь наложены специальные чары.
- А-а-а, - несколько разочарованно протянул Гаяускас. - Я-то думал, что ты и вправду умеешь кинжалы метать. А выходит, всё дело в чарах…
В хижину протиснулся Наромарт.
- Йеми, что случилось?
- Всё нормально. Я просто слишком сильно вздохнул.
- Ну-ка, давай послушаю.
Черный эльф неловко наклонился к груди кагманца и приник к ней чутким острым ухом.
- Фонендоскоп бы тебе, Нар, - пожелал Нижниченко.
- Что мне?
- Фонендоскоп. Слуховую трубку.
- Никогда не слышал про такую. Как она устроена?