- Нет, - не стал приписывать себе лишнего Андрей. - Но ведь всяко не заявится, после такого-то урока. А что князь Старицкий про стычку узнает - так ведь все равно догадается, когда его люди не вернутся. Только, думаю, молчать он станет. Признаться, что мы его холопов на дороге перебили, - это все едино, что в разбое самолично покаяться. Чего они тут такой толпой делали - при оружии, в броне? Ох, Пахом, не стоит нам ныне из дома отлучаться без бердышей, луков и доспеха. Рискованно. Коли противник наш на стезю этакую ступил, то уже не успокоится. Наверняка новых убийц подослать попробует. Ты добычу собрал?
- Кольчуги да мечи, княже. Поддоспешники в крови оказались, загниют. Бросил. А сапоги прихватил. А то половина поселенцев в поршнях ходят. Им пригодится. Лошадей всего десять собрал на меч взятых да одна со двора постоялого. А мальчишку я так и не нашел.
- Он уже дома, Пахом, про смертоубийство сказывает. Не видать нам больше нашего залога. Удрал… Тяжело всухомятку жевать. Попить ничего нет?
- Мед в одной сумке нашел. Стоячий, сладкий. Будешь?
- Еще бы, - усмехнулся Зверев. - Кто же от меда перед сном откажется? С ним и сон крепче, и на душе теплее. Давай…
* * *
Хоть и поднявшись в седло еще до рассвета, в Ладогу Андрей с Пахомом прибыли лишь далеко за полдень нового дня. Сразу свернули к причалам и вскоре один за другим облегченно перекрестились:
- Здесь!
Ставший за минувшее лето совсем родным ушкуй дожидался князя возле одного из причалов. Следующий взгляд Андрей устремил к нависающей над портом крепостной стене - и чуть не подавился от изумления. Слегка скошенная внизу и вертикальная лишь у самого верха, она была высотой с пятнадцатиэтажный дом! А башни вздымались и того выше. Могло показаться, что это обитель великанов, которым обычные стены и города показались слишком мелкими, а потому они решили построить собственную обитель.
- Ни хрена себе! Это как же они?.. Ни хрена!! Где они столько камня-то взяли?
- Озеро недалече, все берега валунами усыпаны, - невозмутимо пожал плечами холоп. - В город заворачивать станем?
- Ни к чему, - справился с первым изумлением Зверев. - У нас и так каждый час на счету. Однако же… Ни фига себе, стену отгрохали…
На палубе корабля путников тоже заметили, замахали руками. Над поручнями носовой надстройки показалась огненная шевелюра Риуса. На него-то и обратил Зверев свой первый гнев:
- Ты почему из Новгорода уплыл, бездельник? Какого лешего нас там бросил?!
- Дык, Андрей Васильевич, - изумился мальчишка. - Ты же сам повелел. Вон через дядю Пахома приказ передал.
- Да? - вскинул брови князь, перевел взгляд на холопа.
- Помилуй Бог, княже, - торопливо перекрестился дядька. - Вот те крест!
- А когда передал?
- Вчерась, поутру. Токмо светать начало.
- Да как же, княже?! Вместе аккурат в это время сбирались!
- Да знаю, Пахом, знаю, - отмахнулся Зверев, спешился. - Думаю, ты и сам догадываешься, кто рыжему голову заморочил.
- Ну да, княже, а как же! - моментально сообразил дядька. - Коли на дороге нас дожидались, ироды, стало быть, знали, что не на ушкуе поплывем. Они усе и подстроили!
- Риус, - спешился Андрей. - Корабельщик-то появиться успел? Купец Евграфий, Гвоздев сын. Где он?
- У него паузок маленький, княже. Вчерась и чалиться не стал, вперед ушел. Сказывал, отстать на озере боится. А мы его за день все едино нагоним.
- Изя, Левший, Илья, коней расседлать, разгрузить, - зевнул Зверев. - Лошадей продайте тут в городе кому-нибудь. Как управятся, Риус, сразу и отчаливай. Меня до Запорожского не будить! И Пахома - тоже.
* * *
Паузок корабельщика размеры имел примерно те же, что и "яхта" воеводы Корелы, но мачта тянулась раза в полтора выше. Быстрый или не очень - но к тому моменту, что ушкуй подошел к устью Вьюна, кораблик Евграфа уже покачивался на якоре возле берега, а сам купец скучал на корме с удочкой. Рядом забавлялись ловлей двое хлопцев лет этак по двадцать, может чуть больше.
- Клюет? - свесился с борта Андрей.
- Дуракам везет, - недовольно буркнул корабельщик и принялся сматывать снасть.
На палубе возле мачты трепыхались в корзине две полупудовые лососины, под ними блестели серебром несколько рыбешек поменьше. Однако, судя по всему, повезло не хозяину.
- Чего вылупились, бездельники? Парус поднимайте, якорь тоже. Видите, уходит князь?
Ушкуй парусов не спускал - влетел в протоку на всей скорости, рассчитывая с ходу проскочить участок реки, не продуваемый ветрами из-за густого леса по берегам. Как обычно, Лучемиру это фокус удался - хотя ни Риусу, ни Левшию повторить его не получалось ни разу. За поворотом паруса опять выгнулись, повлекли судно вперед, и пять минут спустя оно причалило к привычному месту. Паузок нагнал их только через полчаса, когда холопы уже начали разгружать трюм. Приткнулся носом к берегу ниже причала, и вскоре корабельщик поднялся на ровные, плотно сбитые бревна пристани.
- Ох, ну и махина! - покачал он головой, указывая в сторону ручья. - После ладожской стены ты, Андрей Васильевич, второй, кто смог меня поразить. Ужели ты сие чудо сотворил?
- Я придумал, да серебро для его постройки отсыпал. А строили мастера настоящие, умелые. И воду к нему они же отводили. Сделано прочно, на века, можешь не беспокоиться.
- А мне-то оно чего, княже? - пожал плечами купец. - На ногу не упадет, крыши не продавит.
- Ты просто не понимаешь, Евграф, - улыбнулся Зверев. - Как думаешь, что оно делает?
- Знамо что. Мельницу крутит.
- Мимо, - погладил подбородок Андрей. - Что еще предложишь?
- Порох трет? - с легким придыханием предположил корабельщик.
- Мимо. Еще идеи есть?
Купец надолго задумался.
- Ладно, не мучайся, - пожалел новгородца Зверев. - Колесико это через кривошип пакет из пятнадцати пил вперед-назад двигает. А сверху на пилы под своим весом бревна опускаются. Штук пятьдесят в день. Получившиеся доски мужики сортируют по размеру и запускают в другие лотки, где их обрезают по краям спаренные пилы. И все это - идеально ровно. Потому как не люди работают, механизмы. У них руки не трясутся, и от глазомера у них ничего не зависит. Все просто: с одной стороны люди запускают лес, с другой получают обрезанные со всех сторон доски. Теперь понятно, почему они обходятся мне куда дешевле, нежели у ваших пильщиков?
- Да, серьезное дело, - кашлянул в кулак Евграф. - Покажешь, Андрей Васильевич?
- Конечно… - Андрей уже в который раз глянул на тропинку. Однако никто не торопился его встречать, никто не бежал на пристань обнять вернувшихся путников. И за лошадьми послать, получалось, тоже было некого. - Ладно, тут рядом. Пошли.
На самом деле смотреть на лесопилке было особо нечего: ходят туда-сюда пилы, крутятся валы, ссыпаются в огромные валы опилки, оседают медленно едко пахнущие сосновые хлысты.
- Изрядно уже опилок накопилось, - цыкнул зубом купец. - Стало быть, давно мельница крутится?
- Давно, - согласился Андрей. - Домов изрядно отстроить успели, дворец мне ныне начали делать, потом я собираюсь усадьбу возле западной границы строить. На всякий случай, от незваных гостей. В общем, есть куда использовать доски, коли с твоей мастерской дело не выгорит. Чуть позже, чуть раньше, а дело я запущу. А до тех пор либо строиться активно, либо материал запасать стану. Зимой, опасаюсь, не так просто будет с этой техникой. Ну да зимой и разберусь.
- Не боишься, княже?
- Чего?
- А что я задумку твою использую да сам такую мельницу сооружу?
- Где? - откровенно рассмеялся Андрей. - Где ты еще такое место найдешь? Для пилорамы обычным водяным колесом не обойдешься, тут изрядная силища нужна. Думаю, ближе Кавказа ты, Евграф, второго такого удачного места не сыщешь. Посему выбор у тебя прост. Либо согласен ты на мои условия, либо мне надобно искать другого корабельщика.
- Круто дело ведешь, Андрей Васильевич, круто, - поджал губы купец, оглядывая с высоты вала заливчик. - Однако же и у тебя немало узких мест имеется. Вьюн, как все округ знают, через год пересыхает летом. Стало быть, в самое страдное время ни до тебя сюда купцу будет не добраться, ни корабль готовый из залива не вывести. Берега тут неудачные, низкие. По весне затапливать будет - работу, материал, саму мастерскую портить. А отодвинуть ее нельзя. Весь остальной год до воды далеко будет, готовое судно не спустить. Посему мыслю я, надобно иное место искать, с высоким, но пологим берегом. Не на реке, на Ладожском озере. Дабы большая вода всегда рядом плескалась. Чтобы с любой осадкой и подойти легко было, и уйти, и чтобы размерами мастерскую в любую сторону раздвинуть можно, как здесь не тесниться.
- Штормит часто на озере. Не разнесет постройки?
- Уж как отстроимся. Супротив ветра добротный барак завсегда устоит, а от волн залив тихий нужно выбрать или мол отстроить… Хлопотно это, но коли дело пойдет, можно и постараться.
- Это так понимать надлежит, купец Евграф, сын Гвоздев, что согласен ты на мое предложение? - склонив набок голову, поинтересовался Зверев.
- Коли ты не против, княже, - уклончиво ответил новгородец, - я бы задержался тут ден на пять, по берегам побродил, к заливам и бухтам присмотрелся.
- На что смотреть, коли дела затевать не намерен? - Андрей показал купцу открытую ладонь: - Так что, купец, по рукам?
- Приглядеться надобно, расходы и прибыток возможный посчитать, место удобное выбрать…
- Это мелочи, Евграф, мелочи. А главное в том, что я тебе доски, в размер пиленные, за половину цены новгородской отдавать стану. Ты же здесь мастерскую снарядишь, дабы из леса моего корабли добротные шить. И свою половину работы я, как видишь, исполнил. Пилятся доски, пилятся. Рук умелых ждут… Так согласен ты - либо другого корабельщика мне искать нужно? До первого льда всего месяца два осталось. Я до того времени напарника желаю найти.
- Считай, нашел, Андрей Васильевич, не беспокойся. Э-э-э… - И купец ударил по подставленной ладони: - Уговорено. По рукам!
- Вот и славно! Айда теперича к моему дому. В баньке с дороги попаримся, вина испанского выпьем, попируем честь по чести, а уж с утра делом и займемся.
- Как скажешь, Андрей Васильевич, - кивнул купец. - Можно и в баньку.
Зверев бросил взгляд иа причал, в очередной раз удивляясь царящему на нем спокойствию - ровно не заметил никто, что князь вернулся, что встретить его надобно, хозяйку упредить, угощение навстречу вынести. Так ведь нет ничего, даже холопов, успевших обзавестись друзьями и подругами, - и тех почему-то на берегу не ждут. Князь качнул головой и пошел по тропе, указывая новому сотоварищу короткую дорогу в селение.
Запорожское тоже пугало тишиной и покоем. Нет, оно не выглядело мертвым или брошенным: вдалеке на поле паслось стадо коров, над многими трубами курились дымки - бабы стряпали обеды семьям, запаривали объедки и брюкву с репой скотине. Тявкали псы, кудахтали куры - но вот людей ни на дороге, ни на улице отчего-то навстречу не попадалось. Если и показывалась где человеческая фигура - так на изрядном удалении, в поле или на огороде у выселок. У колодца возле дома старосты скучало еще влажное, но пока никому не нужное ведро, во дворе у Фрола валялись поленья у размочаленного чурбака, мокло в тазу с золой белье - однако и староста, и Лукерья пребывали в таинственном отсутствии. Князь рассеянно перекрестился - происходящее нравилось ему все меньше и меньше. Простой вещи сделать невозможно - повелеть стол пиршественный не в доме, а на ушкуе накрыть. В доме ведь ребенок, а дитятю до года, как утверждал Лютобор, сглазить кто угодно и без всякого умысла способен, настолько он слаб. А потому в первый год жизни младенца вообще никому, окромя отца с матерью, видеть нельзя. Разве деду с бабкой показать допустимо - но и то, если в общем доме семья обитает. А тут - совершенно посторонний гость. В баню такого пустить еще можно, но в дом - ни за что.
Отведенная княжеской семье изба находилась на третьем от старосты дворе. Андрей увидел Захара - старого конюха, по уши погрязшего в недоимках, и Анфиску с коромыслом на плече. Девка тоже заметила господина, испуганно пискнула, буквально скинула ношу на землю и бросилась в дом. И ладно, кабы ведра пустыми были - так ведь с водой! Конюх тоже исчез - как сквозь землю провалился.
Андрей зашипел сквозь зубы, толкнул калитку, поднялся на пустое крыльцо, чуть притормозил, скосив глаз на трубу близкой баньки: нет, не дымит. Сами, стало быть, не догадались. Евграф скинул перед порогом шапку, перекрестился с поклоном. Прошел вслед за хозяином в сени.
- Подожди секунду, друг, - остановил его перед светелкой Зверев, открыл дверь - и увидел Полину, заплаканную, с красными глазами и распущенными волосами.
- Что? - только и смог выдохнуть молодой человек.
- Нет… Нет больше дитятки нашего…
- Что-о? - Андрея словно схватил кто-то за сердце, крепко сжал и рванул вниз, к солнечному сплетению. - Как?! Почему? Где он? Что случилось?!
- Мы его… Мы… Вчера еще отпели…
- О Господи, - охнул позади купец. - Ты это, княже… Соболезную… Я того… На паузок, пожалуй, пойду.
- Почему?! Да что случилось, что?! - Зверев Евграфа просто не услышал. - Все же хорошо с ним было, здоровый был! Что же, как?
- Маленький ведь был совсем… Слабый… - Юная женщина вдруг разразилась плачем и кинулась в светелку, упала на постель, накрыв голову подушкой.
- Да как же… - Андрей пошел следом, присел рядом с ней, однако понять что-либо в рыданиях Полины было совершенно невозможно. Князь выглянул в сени в поисках девок, потом вышел на крыльцо - но и в доме, и на дворе все словно вымерли. - Проклятие! Всех выпорю!
Однако гнев хозяина все равно не побудил дворню показаться ему на глаза. Князь вернулся в светелку, снова присел рядом с женой:
- Да что же случилось-то? Тут был кто-то из чужих? Его пытались украсть? Отравили? Кто? Когда? Да отвечай же ты! Я найду его, клянусь! Найду и истреблю! Кто? Скажи, кто?
Полина только заходилась в рыданиях и тянула на себя толстое перьевое одеяло.
- Вот проклятие!
С силой рванув на себя подушку, Андрей вытянул руку, легонько чиркнул ногтем жене по щеке, отпрянул. Держа руку чуть в стороне, открыл сундук, берестяной туесок, провел по краю восковой свечи и тут же вынул ее из коробки, пока не смазалась. Главное - немного жира получить. А в правильную колдовскую свечу он его всегда превратит, опыта уже хватает. Князь вернулся к постели, погладил супругу по голове:
- Отдохни, милая, успокойся. Я сам разберусь. Найду гада и уничтожу, даю слово.
Полина болезненно застонала и отвернулась, пряча лицо во влажном белье. Андрей вздохнул, еще пару раз провел рукой по ее волосам и направился в соседнюю комнату, к печи, на которой баба Велича стряпала еду для хозяев и остальной дворни. То, что кухарка куда-то пропала, Андрея уже не удивило. Он сдвинул крышку топки, сгреб кочергой в кучу немногочисленные угли и придвинул к ним оловянную плошку, в которую кинул переломанную свечу - для заклинания воск следовало равномерно смешать с жиром человеческим и - животным. Лютобор советовал для такого случая барсучий или свиной.
На возню с формами и воском ушло больше часа. Прихватив с собой глубокую деревянную миску, он перешел через сени на крытый двор, затворил изнутри ворота, подпер дверь черенком лопаты - чтобы кто случайно не забрел во время чародейства, - зачерпнул из кадки воды, прочитал заговор Сречи, повелительницы ночи, поставил миску боком на перевернутую бочку с прохудившимся днищем, запалил перед ней свечи, спокойно и уверенно отчеканил заклинание зеркала Велеса - и прищурился, глядя на плачущую Полину. Нет, это она сейчас такая. А увидеть, что с ребенком произошло - нужно назад время отодвинуть. Через нижнюю часть зеркала он перешел в те дни, когда жена еще склонялась над колыбелью, остановился.
Судя по черным окнам, дело происходило ночью. Сынишка, наверное, плакал - Полина, покачав колыбельку, взяла его на руки, обнажила грудь, покормила. Уложила в постельку, но уже через минуту наклонилась над младенцем снова. Зашевелились губы - видать, уговаривала. Сбоку появилась Анфиска, подняла ребенка, стала ходить от печки к окну, покачивая и уговаривая. А может - напевая колыбельную. Несколько минут - и прилегшая было Полина встала, забрала ребенка, опять дала грудь. Девка крутилась рядом, но княгиня недовольно махнула рукой, и та ушла. Малыш же, судя по всему, затих. Полина попыталась вернуть его в колыбель, но почти тут же забрала.
- Капризничает, - улыбнулся Андрей. - Сын растет, с характером. Раз в колыбель не хочет - значит, не ляжет.
Полина походила с малышом, присела на край постели. Сынок, похоже, затих - но класть его обратно в постельку мама больше не рисковала. Откинув одеяло, она легла, уложила малютку рядышком, прижала к себе поближе. Княжич пошевелил губами, но почти сразу затих - рядом с теплой родительницей ему явно понравилось. Женщина погладила его по головке, что-то нашептала. А вскоре глаза закрылись и у нее.
- Притомилась, родная, - качнул головой Зверев. - Да, с сыном не забалуешь. Мужчина, своего добиваться умеет.
Полина вздохнула, повернулась во сне, и ее большая рыхлая грудь легла крохотному человечку на лицо. Дернулась вверх почти игрушечная рука с растопыренными пальчиками, зашевелились ноги.
- Нет! - резко наклонился вперед Андрей. - Нет! Проснись… Проснись… Проснись, дура!!!
Он кричал, он скрежетал от бессилия зубами - но там, в зеркале, мама безмятежно спала, лежа на боку и подтянув до пояса одеяло, а ребенок ее стремительно наливался синевой.
- Не-ет!
Но ручонка упала, а маленькое сердце человечка, так и не успев испытать ни страха, ни радости, ни любви, ни горя, остановилось, отсчитав последнюю секунду так толком и не начавшейся жизни.
- Нет!!!
Князь с размаху ударил кулаком в колдовское зеркало - плеснула в стороны разбуженная вода, раскололась надвое и слетела на пол миска. Андрей взметнулся по лесенке к избе, отшвырнул вниз лопату, промчался через сени, выбил дверь светелки, рванул к себе за ворот жену:
- Ты! Ты!
Затрещала, расползаясь, ткань, широко распахнулись испуганные глаза. Скрипнув зубами, Зверев бросил ее обратно на перину, выскочил на улицу, сбежал вниз к причалу, толкнул на палубу ушкуя подвернувшегося под руку Илью.
- Ты чего, княже? - обиженно забубнил холоп.
- Риус! - рявкнул Андрей. - Где ты, рыжий лентяй?! Сюда!
- А-а? - выглянул из двери задней надстройки мальчонка.
- Отчаливай, уходим.
- Дык никого ведь нету. Дед греться в баню пошел, Левший у бабы своей, Пахом…
- Отчаливай, я сказал!
- Но…
- Плевать! - Андрей перемахнул на причал, двумя взмахами сабли срубил причальные веревки, прыгнул обратно на борт. - Поднимай паруса!
- Какие паруса, ветер встречный! - побежал к рулю мальчишка. - Весла, весла на воду. Кто там есть?! Немец, вылазь!