– Сам просишься?! – с непонятной для Кости радостью спросил охранник. Он снял с пояса рацию и чуть ли не прокричал: – Тут этот просится!
– Куда, Михель? – откликнулся усталый голос. – Ну, отведи его в туалет. А то, если он прямо так сделает, тебе же первому не понравится от его дерьма уворачиваться.
– Нет, он к главному просится!
– Вот как… – рация помолчала. – Ну, он сам выбрал. Сейчас я Чучо пришлю, с ним и отправишь. А сам пост не покидай. Понятно?
– Понятно, понятно, – Михель выключил рацию и принялся разматывать Костю, подготавливая к прилету Чучо.
Костя не стал задаваться вопросом – почему его нельзя доставлять к главарю связанным. Без веревок было гораздо приятнее. Руки-ноги шевелились, и Костя снова начал чувствовать себя человеком, а не разумным червяком.
Чучо почти ничем не отличался от Михеля: такая же маска, такой же автомат, куртка и штаны защитной окраски. Разве что повыше ростом и худее. Он подлетел к Шумову, ухватил его за шею и молча направил в нужную сторону. Следовало лететь и не задавать пустых вопросов. Сам напросился.
Главарь, в отличие от своих людей, лица не скрывал. Был он среднего возраста, бородат, с темными глазами и смуглым лицом. Костя мог поклясться, что где-то его видел. Не в жизни, не на фотографиях, а на чем-то совершенно обычном, по чему скользнешь в толпе взглядом и тут же забудешь. И неизменный лозунг под контрастным портретом. "Будем, как Че!"
– Команданте? – хрипло спросил Костя.
Тот внимательно и с интересом вгляделся в Костино лицо. Вероятно, Шумов сказал нечто такое, о чем мог знать не каждый.
– Ты кто такой?! – первые вопросы террористов разнообразием не отличались.
Костя тоже не стал оригинальничать:
– Константин Шумов.
Главный, сообразив, что каков вопрос – таков ответ, тут же переформулировал:
– Что ты желаешь нам сказать?
– Почему – вам? Тебе – лично.
– У меня нет секретов от людей, ступивших на путь освобождения от тирании Земли, – команданте обвел рукой собравшихся в рубке управления.
– А зря, – Костя блефовал. Единственной его надеждой было вызвать интерес главаря и поговорить с ним начистоту. – К тому же, здесь достаточно посторонних.
Под посторонними Костя имел в виду сотрудников станции, серебристыми пятнами выделявшихся среди пестро-окрашенных террористов. Команданте сразу уловил этот момент, едва бросив хмурый взгляд вокруг.
– Так. Всем выйти. Вывести заложников. Выполнять.
Никто из рядовых террористов не посмел покуситься на авторитет главаря. Для порядка побурчав себе под нос, они вытащили из кресел служащих и вытолкали их из помещения, последовав вслед за ними. Рубка сразу стала казаться слишком большой для двух человек.
– Я – на твоей стороне, – неожиданно для себя начал Костя. – А еще на стороне людей, которых ты захватил. И я знаю многое из того, о чем ты и не догадываешься.
– Это – слова. Доказательств – нет. Твои предложения?
– С доказательствами ты прав. Я тебе обрисую ситуацию, как она выглядит на самом деле, а там уж сам решай.
– Откуда ты такой всезнающий, Константин Шумов?
– С Земли, – просто ответил Костя.
– Наверно, интересно послушать то, что и так известно. Начинай.
Команданте откинулся в кресле, так и не отведя автомат от Кости. Костя, усаженный спиной к экранам, чувствовал себя некомфортно. И поэтому решил взять слегка наглый тон, демонстрируя собеседнику, что может говорить с ним на равных.
– Как тебя называть? Здесь и сейчас?
– Зови Эрнесто Гевара, – буркнул главарь. – Впрочем, команданте – тоже ничего.
– Ты где язык изучал?
– В России. В Университете международных отношений. Русский – межнациональный язык, знать необходимо. Ладно. Давай о том, что ты собирался сказать. Эти – думают, – Гевара показал пальцем в сторону ног, хотя Земля, скорей всего, находилась где-то сбоку. – Так что немного времени есть. Но не отвлекайся. Мои люди не любят всяких гринго.
– Земля тебе не по зубам, Эрнесто. Их сила много выше твоей. Когда они это поймут, то раздавят тебя со всей твоей группой одним щелчком.
– Ах, да, – Гевара улыбнулся. – Я забыл сообщить на Землю одну маленькую деталь. Ты помолчи немного, я свяжусь с ними.
Он включил на пульте, прикрепленном к его креслу, тумблер, взял микрофон и внятно и насмешливо сказал:
– Кстати. Если возникнет угроза этой станции, то у меня на этот случай приготовлен адекватный ответ. Еще один корабль. Где он конкретно находится, я не знаю. У него большой выбор. Но цель более-менее понятна: крупный населенный пункт с населением не меньше миллиона человек. Думаю, вам не понравится атомная бомбардировка.
Гевара отключился, не дожидаясь ответа. Костя поморщился:
– Блефуешь?
Команданте кивнул:
– Сейчас они думают над тем, что я сказал. А потом примут мои условия. Так будет. Я уверен.
– Не об этом они думают, уверяю тебя! Есть многое из того, в чем им надо разобраться.
– Конечно. Сейчас они начнут искать этот корабль. Прочесывать близлежащий космос. Тратить время на всякую чепуху. А время идет. Как только они это поймут, сразу же согласятся на мои условия.
– Если ты с Марса, то должен понимать, что прилеты чужих кораблей чрезвычайно просто отследить. Наверняка это контролируется. Они посмотрят записи за последние несколько месяцев, убедятся, что никто, кроме твоего корабля, с нужной стороны не прилетал, и успокоятся.
– По твоему, Земля прямо сейчас начнет нас атаковать? – усмехнулся команданте.
– Не думаю. Не по той причине, что ты считаешь. У них просто опыта нет. Нет специалистов по ликвидации террористов и предотвращению терактов. Не отрабатывались такие мероприятия, учения не проводились. В первый раз всегда сложно. Вот Земля и думает, что же ей с тобой делать. Получит негативный опыт, тогда и научится.
– Какой еще негативный опыт? – буркнул Гевара.
– Гибель заложников. Простых, ни в чем не замешанных людей. Непричастных. Этого не любят. Этого не прощают. А с их системой защиты только такого результата и можно ожидать.
– Я не зверь, Костя. И мне тоже не нравится, если погибнут люди…
– Ты это сейчас Земле расскажи.
– …Но я не вижу другого способа. Марс должен стать свободным!
Костя внимательно посмотрел на лицо Эрнесто, неожиданно просветлевшее, словно где-то внутри включился фонарик, и осторожно спросил:
– Вы что, действительно за независимость Марса? Зачем тогда деньги требовать и топливо?
– Марс – планета бедная. А Земля – богатая. Пусть делится.
– Ну, поделится она. Вы отпустите заложников. А потом ваш корабль раз – и прихлопнут. Пустят ракету и всё.
– Мы же не дураки, Шумов. Мы же не всех отпустим. Часть – здесь, часть – на полпути, часть – на орбите Марса. А некоторых вообще на самом Марсе.
– И у вас ресурсов хватит всех этих людей довезти?
– Зачем же нам дополнительное топливо? Вот для этого.
– А вы не просчитывали вариант, что Земля просто пожертвует одной из станций? Чтобы никому больше неповадно было независимость объявлять?
– Нет, Шумов. Не пойдут они на это. Не такие они. Они добрые, покладистые. Размазни, в общем.
– И ты решил сыграть на этом. Боюсь, просчитаешься. Далеко не все там такие. Простые люди – да. А вот те, кто у власти, думаю, что нет. Власть она любит отличаться от простых людей.
– Посмотрим, – Гевара утер лоб рукой.
– И еще, – Костя решил высказаться до конца. – Ты о самих марсианах подумал? Они тоже за независимость? Сам же сказал, что Марс бедная планета. Небось, только поставками с Земли и живет. Объявите независимость – сразу поставок лишитесь. Будете свободные, гордые, кичливые и голодные. Ну, и вымрете без воды и воздуха.
Эрнесто зашевелил скулами, видно Костя наступил ему на больное место. Потом буркнул:
– Ничего, разберемся. Главное – о нас узнают. Найдутся сочувствующие и на Земле.
– Ой! Ну ты сказал! Кто узнает? Мордовороты военные? Ты думаешь, почему связи нет? Почему только один канал работает? Глушат нас. Никто про нас не знает. И не узнают, пока не будет блестяще проведена операция по ликвидации безумных террористов. А если не будет ликвидации или она пройдет с жертвами среди пассажиров, то либо всех объявят диссидентами, либо спишут на залетный метеорит, пропущенный службой оповещения. Так что независимость независимостью, но вначале надо подготовить материальную базу на Марсе, чтобы действительно можно было отказаться от поставок с Земли. А потом спуститься на планету и уже там объявить о своих планах. Созвать конференцию. Организовать всепланетное обсуждение. Сформировать общественное мнение. А что сейчас? В лучшем случае про вашу акцию никто не узнает, а в худшем – вы станете террористами номер один, которыми будут пугать малых детей. И все – все! – нормальные жители Земли отвернуться от вас. Слово "марсианин" станет синонимом слову "убийца детей". Этого ты хочешь? Тогда вперед.
– Вот чего-то ты, Шумов, слишком умный. Зря я тебя сразу в космос не выставил. Умеешь посеять раздор в мыслях. Отчасти ты прав. Но и мы правы тоже! Понимаешь?!
– Да понимаю я всё! – Костя отмахнулся от Эрнесто. – Просто я лучше информацией владею. У меня вот уже где все эти выступления и псевдореволюции! Всё время одно и то же.
– Так что же нам делать?
– Не знаю, – отрезал Костя. – Ты начал, ты и выкручивайся. Улетай со станции, пока они ракет на перехват не пустили. Всё оборудование уничтожь и улетай. После твоих требований они такого не ожидают. Земля еще час будет думать, пока ты первого заложника не уничтожишь. А тебе таки придется вывести его в космос без скафандра. Ведь придется, Эрнесто. Чтобы серьезность намерений показать. Тогда они тебе поверят. И денег дадут, и топлива. И даже независимость посулят. А потом сделают из тебя жупел мирового терроризма.
– Шумов, ты что-то задумал.
– А то! – Костя ухмыльнулся. – Мысли у тебя правильные. А воплощение – идиотское. Поэтому ты тихо убираешь своих людей, грузишься на корабль и летишь на свой Марс. Или куда ты там собирался. А я тут устрою им представление по уничтожению заложника.
– В каком смысле?
– Меня в космос выкидывать будем, – гордо объявил Костя.
Костя знал, что рисковал. Но по-другому не мог. И дело было даже не в том, что за его спиной находилось пятьдесят два землянина. Просто боевое решение возникшего конфликта навсегда закрыло бы мирное решение проблемы. Это была очередная точка невозврата. Мир изменился бы и не стал прежним.
Больше всего опасений Косте внушала сама задумка. Надо было с одной стороны уверить Землю, что первый заложник умер, а с другой – остаться живым. Гевара принял Костину идею. Его люди согнали туристов и служащих в несколько рядом расположенных помещений, тщательно заперли и удалились на корабль. Об их судьбе Костя не беспокоился: он их сам откроет, когда террористы улетят. Команданте же лично занялся воплощением Костиного плана.
Самый простой способ убедить Землю в чем-либо – предоставить видеозапись. До компьютерных эффектов тут еще не додумались, так что, увидев гибель одного из пассажиров, Земля наверняка поверит в нее. Оставалось придумать, как изобразить собственную смерть, но при этом остаться живым.
Ни Костя, ни Гевара не были специалистами в космической биологии. Но найти в информационном банке подробные сведения о том, что происходит с человеком, когда тот оказывается в безвоздушном пространстве, труда не составило. Информация не вдохновила. Скорее, заставила более трезво оценить план.
– Декомпрессия происходит далеко не сразу. У тебя будет полторы минуты. Ты выйдешь в шлюз в скафандре, но без шлема, я открою наружную створку, зафиксирую на видео твой последний выдох на фоне звезд и выключу изображение. После чего ты наденешь шлем и спокойно вернешься в помещения станции, – вещал Гевара.
– Хорошая мысль. Вот только обычно уже через десять секунд человек отключается. Весь вопрос в том – не потеряю ли я сознание до того, как надену шлем?
– Это точно неизвестно. Всё зависит от субъективных факторов, – смутился Эрнесто. – На этот случай я тебя подстрахую. Как только сделаю запись, сразу же закрою наружный люк, открою внутренний и помогу тебе.
– Подозреваю, что внутренний откроется после того, как выровняется давление. Разве нет?
– Ну, наверно…
– А еще, когда ты в первый раз откроешь наружный, меня выдует в открытый космос вместе с воздухом. И я наверняка потеряю шлем.
– Так что, куклу снимать вместо живого человека?! Да никто ж не поверит!
Гевара уже нервничал. До срока, отпущенного им самим, оставалось всего ничего. Костя же наоборот – становился спокойнее с каждым отметаемым вариантом. Ведь чем их меньше останется, тем легче будет выбрать единственно верный. Костя, наконец, решился:
– Хорошо. Договорились. Ты толкаешь меня в шлюз – прямо к противоположной стене. Так, чтобы я смог зацепиться у наружной двери. Показываешь меня целиком, а потом наезжаешь камерой на мое лицо. Кидаешь мне шлем. Я его ловлю, корчу рожи, показывая, как мне хочется жить, а сам прикрепляюсь к стене. Прикрепляю шлем. Только после этого! Убедившись! Что все в порядке! Ты открываешь наружный люк? Понятно?
Команданте кивнул:
– И как мне занять паузу?
– Как-как? Болтовней! – огрызнулся Костя. – Еще раз всем напомнишь, что моя смерть – на совести Земли, ну и так далее, взовешь к их чувствам. Сделаешь трагическое лицо… Только не вздумай показывать общий план!
– Дальше?
– Дальше – всё. Воздух улетучивается, я – багровею, синею, задыхаюсь и помираю. Очень реалистично. И, не дожидаясь сигнала, надеваю шлем. Ты закрываешь наружный люк, останавливаешь запись – потом сотрешь лишнее – запускаешь воздух и вынимаешь меня оттуда. Нормально?
Гевара с сомнением пожевал губами:
– Нет же ничего другого. Значит, принимаем к действию.
Косте стало страшно еще тогда, когда Эрнесто помог ему облачиться в скафандр. А уж когда команданте принялся толкать Шумова по коридору в направлении шлюза, снимая это на камеру, Костина решимость улетучилась без следа. Он даже поворачивался на лету, пытался что-то мямлить, но жестокий террорист лишь смеялся и толкал Костю дальше.
– Это шлюз, – прокомментировал Гевара, когда они подлетели к тяжелой двери. – Я выбрал его потому, что он направлен в сторону Земли. И когда я открою наружную дверь, вы увидите себя. Со стороны. С расстояния триста шестьдесят километров. Посмотрите в свои лица. Посмотрите в лицо этого невинного, который погибнет по вашей милости.
Открыв дверцу шлюза, Гевара протолкнул туда Костю, заметавшегося по тесному пространству, и установил камеру на штатив. После чего сказал:
– По правилам, находиться в шлюзе разрешается только в космическом скафандре. Что ж. Не будем нарушать по пустякам.
Он надел скафандр, захваченный им для себя, покрасовался перед камерой и подлетел к заложнику. Там Эрнесто заботливо прикрепил Костю к стене несколькими поперечными тросами, одновременно комментируя свои действия для будущих зрителей. Как он сказал, исключительно для удобства съемки. Потом Гевара вернулся к внутренней двери, закрыл ее изнутри и несильно послал Косте шлем. Костя уже ничего не мог возразить об изменении плана: запись шла вовсю, и приходилось с этим считаться.
Полюбовавшись на привязанного заложника, Эрнесто сказал еще несколько слов на публику, убедился, что к выполнению плана всё готово, и приложил два пальца к виску. Костя мрачно смотрел на приготовления, повторяя про себя порядок действий: выдохнуть, подождать, надеть шлем…
"Готов?" – одними губами спросил Гевара, надевая шлем и прикрепляясь к страховочным петлям.
"Да", – кивнул Костя.
Ручная система открытия створок находилась в прекрасном рабочем состоянии.
Ураганный ветер почти мгновенно выдул весь воздух из шлюза, чуть не сорвав Шумова. Костя едва успел выдохнуть: после взрывной декомпрессии не выжил бы никто. Потом его рвануло в сторону, в глазах потемнело от боли, и он принялся отсчитывать секунды. Такие медленные. Такие короткие.
…Три… четыре…
Холодно не было. Тело внутри скафандра распирало, но открытая шея и голова, казалось, ничего не чувствовали. Перед глазами у Кости очень быстро расплывалась темная муть, затапливая и Гевару, и внутреннюю дверь шлюза на противоположной стороне.
…Семь… восемь…
Костя считал. Чуть ли не вслух, опасаясь сбиться и не успеть ухватить тот момент, когда нужно надеть шлем.
…Девять… де…
Костина ладонь сомкнулась на шлеме, потащила его к голове и не донесла. Ему не хватило десяти секунд.
Костя ушел. В черную бездну.
Конечно, Гевара всё видел. Он не знал, что чувствует Шумов – наверное, ничего. Десять секунд ничего, двадцать секунд ничего, тридцать… Было совершенно понятно, что спастись сам Костя уже не сможет. Эрнесто снимал. Удерживал себя от того, чтобы не кинуться спасать Шумова, и снимал. Поздно спасать. Надо создавать шедевр. Второй раз вытерпеть это не сможет ни он, ни Костя.
Отсчитав семьдесят пять секунд после открытия шлюза, Гевара отключил камеру, отцепился от петель и мощным толчком направил себя к Косте. Главным было – не промахнуться, не пролететь мимо, не попасть в широко распахнутый проем, в котором голубым шариком покачивалась Земля. Суметь всё сделать четко и быстро, с первого раза.
У Эрнесто получилось. Он одним движением надел Косте шлем, вторым – пустил ему воздух, увеличивая давление, а третьим – закрыл шлюз. Оставалось пустить воздух общего воздухообмена и вернуться в отсек.
И, наконец, выяснить состояние человека, пробывшего в вакууме полторы минуты.
Костя пришел в себя в гамаке, пуская кровавые пузыри, которые отрывались при выдохе, улетали к соседней переборке и разбивались об нее аккуратными кляксами.
– Ну, как, нормально получилось? – прохрипел он, заметив Эрнесто.
– Да! Отлично! Очень реалистично. Ты бы слышал, как они стонали на Земле! А теперь мы срочно улетаем. Думаю, через час тут будет слишком много людей, которых мне совершенно не хочется видеть.
Гевара похлопал Шумова по плечу.
– Ты жив и не так уж и пострадал. Будет время и возможность – прилетай к нам на Марс. Нам такие люди нужны… Чао! Не забывай!
Команданте сжал кулак, прощаясь, и вылетел из отсека. Костя чувствовал себя скверно. Жутко болела голова, каждый вдох отзывался болью в груди. Единственным его желанием было принять какого-нибудь снотворного и отключиться от прелестей сего мира. Отдохнуть, набраться сил… Наверно, Костя всё-таки отключился на несколько минут, потому что в следующее мгновение он увидел в иллюминатор, как отстыковывается корабль, так и не сделавший запрос на стыковку. Он отлетал неторопливо, разворачивался, а потом включил основные двигатели и пошел на разгон.
Костя проводил взглядом корабль Эрнесто Гевара де ла Серна и полетел выпускать заложников. А еще надо было придумывать историю, как он остался жив и расправился с террористами.