"Если не врет, то это серьезно, - подумал про себя Чайка, не желая пока особенно нахваливать машины Архимеда, чтобы так явно не признавать превосходство Сиракуз в оборонительной технике, - этак можно всех топить еще на подходе. Жаль, что этот Архимед не родился в Карфагене, тогда бы нам вообще не было равных. И Рим бы уже давно взяли".
- А как вы защищаете вот эти пирсы? - спросил Федор, свесившись со стены между зубцами и осматривая еще несколько пристаней, сооруженных с внешней стороны городских укреплений, у самого подножия скал. Там стояли торговые корабли, у которых сновали рабы, перетаскивая товары на берег.
Переводя взгляд с кораблей на море, Федор даже ненадолго забыл о цели своего прибытия в Сиракузы, - так вокруг было хорошо. Отсюда, сверху, сквозь изумрудную воду, на поверхности которой играли солнечные блики, навевавшие мысли о пляжном отдыхе, было видно песчаное дно. И ему даже показалось, что он рассмотрел несколько ярких рыб, приплывших сюда с рифа.
- Если враг вовремя замечен, то корабли успевают скрыться во внутренней гавани, - ответил Диодокл, проходя дальше вдоль стены мимо обычных с виду баллист, у которых дремала прислуга, к одному из гигантских "кранов". Основание этой конструкции уходило далеко вниз и было вкопано в каменистую землю.
- А если враг все же приблизился и решил захватить стены, не проникая в гавань, то в дело вступают вот эти изобретения, - грек с гордостью указал на огромную деревянную стрелу, с которой свешивались вниз канаты с крюками, - мы подвешиваем к ним очень тяжелые балки. Если их сбросить сверху на триеру или даже квинкерему, то она легко пробьет верхнюю палубу и разрушит ее. А если корабль легкий, то может даже переломить пополам.
- Очень полезное изобретение, - согласился Федор, припоминая, что в прошлой жизни что-то об этом читал.
Аналогичный кран, только более компактных размеров, греки пытались применять и в абордажном бою, устанавливая их на своих кораблях. Сбрасывая поднятые под самый верх мачты балки или большие камни на палубу противника, они стремились достичь того же эффекта, который только что описал "военным туристам" Диодокл. Кажется, эта система у них называлась "Дельфин". Правда, применялась она крайне редко. Не всегда было время и возможность подвести свой корабль на нужное расстояние, да и противник видел это смертоносное приспособление издалека и, понятное дело, стремился избежать контакта. Другое дело оборона города, где этих "кранов" было изготовлено невообразимое количество, и кораблям, вознамерившимся приблизится к стенам, деваться было просто некуда.
Осмотрев внимательнее это сооружение ведущей инженерной мысли, Федор решил, что оно способно не только сбрасывать подвешенный груз строго вниз, но и еще поворачивать стрелу вправо и влево, расширяя "радиус обстрела".
- Это так, - признался Диодокл, погладив шершавую несущую балку, - внутри Архимед приказал протянуть канат, которым приводится в действие вся конструкция. Так что кораблям, оказавшимся поблизости, все равно не избежать атаки.
Заинтригованный Ларин, слушавший быстрое бормотание переводчика на греческом и финикийском, не выдержав, захотел немедленно кое-что спросить у самого Диодокла. Но Федор опередил его, переживая, что не очень дипломатичный от природы Леха испортит все дело.
- Так значит ваши знаменитые машины и орудия создал Архимед? - хорошо изобразил удивление командир карфагенян.
- Да, все эти машины изготовил он, - признался Диодокл, слегка нахмурившись, - вернее механики по его чертежам. Да и то после того, как наш тиран Гиерон, увидев его опыты с канатами и перемещением тяжестей с помощью блоков, упросил Архимеда создать несколько таких машин для обороны города. Ведь сам Архимед презирает создавать машины, считая это уделом грубых людей.
- Чего он говорит? - не выдержал Леха, дернув за рукав Федора, - не, я и сам кое-чего понял, но так, в общих чертах. Про Архимеда рассказывает?
- Да, говорит, что тот совсем не любит создавать свои машины, - перевел Чайка.
- Как это не любит? - не поверил своим ушам Ларин. - Такой известный механик и на тебе, не любит мастерить машины. Что-то я не догоняю. А кто это все построил, Пушкин?
- Это я как раз и пытаюсь выяснить, - успокоил нетерпеливого друга Федор, немного отодвигая его назад. - Дай мне пять минут, я тебе потом все расскажу. Или учи финикийский, а то Марбал пока на русский переводить не умеет.
Измученный трудностями перевода Леха замолчал, а Чайка сделал несколько шагов в сторону Диодокла и поинтересовался.
- Мой друг спрашивает, а почему Архимед так не любит создавать машины. Ведь, нам казалось, он именно этим и знаменит?
Прежде чем ответить, греческий офицер предложил переместиться еще метров на двести по стене. Обогнув вслед за ним башню, члены свиты командира экспедиционного корпуса оказались у гигантских размеров катапульты, рядом с которой лежали несколько обтесанных каменных глыб, каждая из которых могла при точном попадании запросто превратить бирему в груду обломков, а триеру расколоть надвое.
- Вот это машина! - не смог сдержать восхищения Урбал: - Да ядра к ней даже Летис поднять не сможет. Представляю, какие разрушения она вызывает.
Здоровяк из Утики обиженно засопел, присматриваясь к размерам глыб. Но вскоре вынужден был признать, что его друг прав. Камни были слишком массивные. Однако вскоре стало ясно, что и в Сиракузах не найдется подобных силачей. Подъем и загрузка "снарядов" производилаиь здесь не вручную, а с помощью небольшого приспособления из блоков, стоявшего рядом с катапультой. Видимо, тоже детище Архимеда.
- Эта катапульта способна выбрасывать массивные каменные глыбы очень далеко, - пояснил греческий офицер. - Одно попадание - и корабль противника выведен из строя и не сможет дальше продолжать бой. Находящимся на нем морякам остается только молиться Посейдону, что глыба снесет надстройки, но не повредит руль или мачту, иначе они не смогут даже спастись бегством.
- Так что же все-таки с Архимедом? - напомнил Федор, которого постоянно теребил Леха, так и не дождавшийся ответа на поставленный вопрос. - Почему он не любит механику?
- Он считает это низменным занятием, - нехотя признался Диодокл, - не достойным его возвышенных мыслей. А сам все время настолько занят своими размышлениями, что не замечает ничего вокруг. Часто забывает о еде и даже не ходит в баню.
Углядев на лице командира финикийцев изумление, Диодокл подтвердил это еще раз.
- Да. Его приходится водить туда друзьям почти силой. Но и там, рассказывают, Архимед сидит, погруженный в свои размышления и все время чертит на песке или золе, а иногда и на своей коже, какие-то рисунки. Вычисляет.
- Однако, - кивнул удивленный Федор, - насчет бани я не знал. Впрочем, гении все немного… того. Марбал, не надо это переводить. А то обидим еще.
Уже раскрывший рот переводчик замер на полуслове. Но Диодокл этого не заметил. Он облизнул пересохшие губы и продолжил. Видно, Чайка затронул одну из тем, волновавших всех жителей Сиракуз.
- Архимед вообще очень странный грек. Говорят, что он очарован сиреной, которая его вдохновляет, и никогда не расстается с ней, - проговорил Диодокл, скрестив руки на груди и посмотрев в открытое море.
- Очень может быть, - быстро согласился Федор, чтобы подтолкнуть штабного офицера к дальнейшим рассказам.
- Однажды он договорился даже до того, - с усмешкой сказал Диодокл, - что сказал Гиерону - если бы у него была вторая земля, чтобы о нее опереться, он бы перевернул эту!
- Да, это он хватил, - кивнул Федор, немного улыбнувшись, - это же невозможно.
А про себя подумал: "соплеменники всегда воспринимали гениев как полоумных. За пару тысяч лет ничего не изменилось. Сэ ля ви".
- Он даже огласил уже свое завещание, - поведал греческий офицер, округлив глаза, - и знаете, что он там написал?
Федор пожал плечами.
- Он хочет, чтобы на его могиле был установлен цилиндр с шаром внутри и высечен расчет соотношения объемов этих фигур.
- Ну это уж слишком, - заверил Чайка.
- Нет, вы подумайте! - не мог успокоится Диодокл: - Боги когда-нибудь покарают его за такое!
Офицер сделал несколько шагов и, обходя катапульту и взяв себя в руки, закончил мысль.
- В общем, если бы не Гиерон, то мы никогда не имели бы этих машин и были бы гораздо слабее. А за то, что он дал нам такое оружие, Архимеду можно простить все его странности.
- А с ним можно будет… познакомится? - набрался смелости Федор Чайка.
Нельзя же было упускать такой шанс. Кроме того, Федора постоянно терзало беспокойство родом из прошлой жизни. Если все пойдет, как было написано в учебниках, то Архимед должен скоро погибнуть от руки римского легионера. Пока море было спокойным, да и на суше все шло хорошо, но командиру финикийцев отчего-то казалось, что это не надолго.
- Он мало с кем разговаривает, все время проводит во дворе своего дома вон в том квартале, - махнул рукой Диодокл в сторону верхнего города, застроенного невысокими симпатичными особняками, покрытыми красно-бурой черепицей, - даже Гиппократ видится с ним редко. Впрочем, он иногда любит прогуливаться по этим стенам и смотреть на море. Если вы вдруг окажетесь на его пути, попробуйте, быть может, он поговорит с вами. Он любит иностранцев.
В душе Федора забрезжил лучик надежды.
- Ты хочешь посетить самого Архимеда? - спросил стоявший рядом Урбал.
- Да, - кивнул Федор, - люблю общатся с умными людьми.
- Я тоже уважаю ученых, - заметил Урбал и добавил, - когда пойдешь к нему, не забудь взять меня и Летиса. Он тоже не против, как я вижу.
Здоровяк рассеянно кивнул, не сводя восхищенного взгляда с гигантской катапульты и лежавших неподалеку глыб.
- О чем он? - не выдержал Ларин, - о чем вы все говорите?
- Мы собираемся к Архимеду в гости, - просто заметил Федор, - пойдешь с нами?
- Ясен перец, - стукнул себя по груди скифский адмирал, отчего на ней звякнули нашитые сверху медные пластины, - куда ж без меня. Я больше всех хочу посетить этого, как его, геометра. Я с детства люблю геометрию.
- Хорош заливать, - усмехнулся Федор, переходя на русский, - не ты ли мне на службе рассказывал, что был двоечником по математике?
- Да когда это было, - развел руками Леха и хитро прищурился, - а теперь я совсем другой человек. Я все, что хочешь, начертить могу.
- Не надо, - отказался Федор, - тут для этого специалисты есть.
Диодокл еще несколько часов, почти до самого вечера, водил их по стенам, заглядывая в башни, которые поражали гостей своим набором больших и малых метательных машин, созданных Архимедом, казалось, на все случаи ведения войны. Башни Сиракуз были просто нашпигованы всевозможными приспособлениями и орудиями, приставленными к небольшим бойницам, не всегда заметным с наружи. Здесь были метательные машины для дальнего и ближнего боя, посылавшие в противника сразу по несколько стрел или дротиков, кучно поражая цель с расстояния всего в пятьдесят шагов. Это давало замечательную возможность "косить" почти в упор солдат противника, что смогли пробиться к самым стенам. Или ставить машины прямо на улицах и крышах, на случай прорыва в город.
Наконец, когда уставшие и замученные финикийцы уже вдоволь насмотрелись всех этих хитростей изобретательного греческого ума, Диодокл вдруг прервал экскурсию, заметив со стены большой отряд всадников. Их кирасы и шлемы поблескивали в лучах заходящего солнца. Глядя со стены, казалось, будто блестящая змейка ползет по каменной мостовой.
- Гиппократ вернулся, - проговорил он, внезапно останавливаясь посреди стены, - теперь я могу проводить вас к нему на совет.
- Благодарю, - дипломатично заметил на это Федор, посмотрев на солнце, давно прошедшее зенит, и лица своих уставших друзей, - мы бы хотели сначала умыться и перекусить. Да и Гиппократ, думаю, займется сейчас тем же самым. А чуть позже я в его распоряжении.
Немного подумав, Диодокл кивнул.
Глава пятая
Леонтины
Совет у Гиппократа состоялся тем же вечером, но оказался неожиданно коротким. Военачальник принял Федора, на сей раз явившегося без свиты с одним лишь переводчиком, сразу после обеда. Предложил вина. Но по всему было видно, что он торопился и принимал пищу, даже толком не переодевшись. Как вскоре выяснилось, военачальник сиракузян покинул город не утром, а еще вчера ночью, сразу после встречи с финикийцами, и успел за это время съездить в неизвестном направлении. Что-то там произошло, это стало ясно Чайке буквально сразу. Причем представитель Карфагена не ждал от Гиппократа хороших новостей, слишком уж тот был суров.
- Римляне недавно высадили на остров два новых легиона и вчера перебросили их под Леонтины, - нарушил затянувшуюся тишину военачальник Сиракуз, - Эпикид уже отразил два штурма. И даже нанес римлянам поражение в ответной атаке, почти целиком уничтожив их конницу. Но это было раньше.
Гиппократ встал из-за богато накрытого стола, не в силах сдерживать свою ярость, и прошелся по комнате. Разговор проходил там же, где военачальник недавно ел. В почти квадратной комнате на втором этаже особняка, из окон которого были видны укрепления порта.
- Неделю назад мы собирались наступать на Мессану, - проговорил он, теребя ламбрекен на своем доспехе, - и разбили в нескольких сражениях противостоявших нам римлян. Всех пленных я приказал казнить. А вчера, когда под стенами Леонтин появилось еще два легиона римлян, неожиданно высадившихся возле Катаны, положение круто изменилось. Их появление почти в тылу моих сил заставило меня отойти назад. Теперь мы думаем только о том, как удержать собственные земли и не пустить Марцелла за их границу.
Изуродованная щека Гиппократа нервно подергивалась.
- А что, прибывшими легионами командует Марцелл? - не так уж сильно удивился Федор.
- Да, сенат Рима вновь назначил его консулом, - сообщил Гиппократ, а вместе с ним командовать двадцать вторым и двадцать третьим легионами прибыл и претор Аппий Клавдий Пульхр.
Взяв со стола чашу с вином, Гиппократ подошел к окну и бросил взгляд на порт, над которым сгущались теплые сумерки.
- Наступление на Мессану остановлено, - процедил он сквозь зубы. - Марцелл наводит порядок в разбитых нами легионах. Казнит проявивших трусость. После первого неудачного штурма уже стал возводить линию укреплений вокруг города, чтобы начать планомерную осаду. Ведь Леонтины тоже хорошо укреплены.
Вернувшись к столу, где Чайка мирно потреблял вино, Гиппократ продолжил размышлять вслух.
- Мне доносят, что у Катаны пристало около шестидесяти римских квинкерем. Вероятно, скоро они будут здесь. Хотя римляне и осведомлены о машинах Архимеда, все же явно недооценивают их, поскольку никогда не испытывали их удары на своей шкуре. Так что нападение с моря меня не страшит. Здесь мы всегда отобьемся.
Он наклонился чуть вперед и добавил, усмехнувшись:
- К счастью, как сообщают мои лазутчики, сенат не разрешает Марцеллу использовать еще два легиона из римлян, разбитых Ганнибалом при Каннах, что стоят у той же Мессаны. Они объявлены трусами, запятнавшими честь Рима, и сосланы сюда с указанием "никогда не ступать на землю Италии". Сенаторы запрещают им даже воевать, чтобы смыть свой позор кровью, а используют только на самых грязных работах.
- Ну это нам только на руку, - заметил Федор, сделав вид, что впервые слышит об этих легионах, и подвел черту, - итак, насколько я понял, против нас сейчас что-то около двух легионов под Леонтинами. Не считая уже разбитых и разбежавшихся солдат, из которых Марцелл пытается собрать третий. А также еще два легиона под Мессаной, которые высокомерный сенат даже в трудную минуту не разрешает пустить в ход. Никаких союзных армий с Марцеллом нет?
- Нет, - подтвердил Гиппократ, - только сами римляне. Все самниты и луканы давно перешли на сторону Ганнибала.
Федор помолчал. Греческий полководец тоже.
- Есть еще гарнизоны в разбросанных по всему острову небольших городах, но это незначительные силы, - уверил его Гиппократ, - Марцелл никогда не будет использовать их, пока в строю есть достаточно легионеров.
- А сколько солдат у нас? - осторожно поинтересовался Федор Чайка.
- Под Леонтинами у меня было четыре тысячи солдат в сухопутной армии, не считая конницы, - ответил, чуть помедлив, Гиппократ, - большой восьмитысячный стоит на юге в Акрах. Он должен скоро прибыть в Сиракузы. А здесь я почти закончил набирать еще одну армию пехотинцев. В ней уже почти пять тысяч человек, но это новобранцы. Бывшие ремесленники. Нужно их еще обучить передвижению в строю и дать ощутить вкус крови. Только тогда они станут похожи на солдат.
- Ясно, - кивнул Федор, - у меня две тысячи с небольшим. Вскоре Ганнибал, конечно, пришлет еще войска. Но пока…
"Да интересный наклевывается вариант, - подумал командир экспедиционного корпуса карфагенян, поглядывая на сидевшего напротив грека в доспехах и переводчика, ловившего каждое его слово, - если прижмут только с моря, то еще отобьемся. А если еще и с суши, то придется туго. В общем, надо выигрывать войну на суше, так что придется посетить для начала эти Леонтины и нанести визит Марцеллу. Давно не встречались".
Словно услышав его мысли, Гиппократ вдруг встал и отрывисто произнес.
- Нельзя дать римлянам переломить ход событий и развить свой успех. Завтра утром я отправляюсь к Леонтинам с новобранцами. Там мы дадим легионам Марцелла настоящий бой и прогоним их из Сицилии.
- Я отправлюсь с вами, - тоже встал Федор, - и возьму половину своих солдат.
Рискнуть сразу всеми своими силами Федор не захотел.
- Хорошо, - кивнул Гиппократ, - на рассвете я пришлю за вами Диодокла.
На следующее утро, едва рассвело, пехотные подразделения сиракузских войск, состоявшие из пяти тысяч новобранцев, во главе с Гиппократом, и полторы тысячи африканских пехотинцев под командой Чайки, выступили из района порта. На этот раз Федор взял с собой хилиархию Карталона и сверх того триста человек из своих, оставив Урбала за старшего над теми, кто не покидал Сиракуз. От вездесущего скифского адмирала он и не надеялся отделаться, но Леха сам неожиданно предложил оставить его в городе.
- Чего я там в поле не видел? А тут поближе к машинам буду и кораблям, - поделился тот своими планами, - а может, и с Архимедом повстречаюсь.
- Ты только не вздумай без меня к нему в гости ходить, - предупредил Федор, - а то испортишь мне еще всю политику.
- Ладно, дождусь, - кивнул Ларин, поправляя ножны выданной ему на корабле фалькаты, - ты там римлян только всех не убивай. Оставь и на мою долю.
- Римлян на всех хватит, - успокоил его Чайка, вспомнив вчерашние подсчеты.
На том и расстались. Ларина Федор временно прикомандировал к своей хилиархии. И вверил заботам Урбала, с которым тот быстро нашел общий язык, хотя ни слова еще не понимал по-финикийски. Ларин, чудесным образом выловленный из вод Адриатики, оставался для всех скифским послом в армии Ганнибала, а потому мог и не принимать участия в предстоящих сражениях. Хотя, учитывая тот факт, что скифы были теперь союзниками испанской армии, никто ему этого запретить не мог. Да он и сам не собирался отсиживаться в стороне.