И потому старлей Коробов, выслушав приказ, понимающе кивнул и, забросив за спину трубу "РПО", споро пополз между обломков. Конечно, передвигаться по-пластунски в штурмовом комплекте достаточно проблематично, поэтому перед началом атаки Трешников, поколебавшись, все же разрешил снять наплечники и дополнительную защиту, прикрывавшую грудь и паховую область. Если не лезть прямо под пулемет, броня должна выдержать. Остальные бойцы уже заняли исходные позиции, дожидаясь лишь сигнала, которым и должен был стать выстрел реактивного огнемета.
Прикинув расстояние до цели, Константин перевел "Шмель" в боевое состояние и прицелился, дожидаясь приказа. Всего-то какие-то сто метров, обидно будет промазать. Да и как промажешь – Иваныч тогда живьем сожрет, и прав окажется! Хотя, при штатной максимальной дальности в неполные две сотни метров, не столь уж и близко. Нет, ребята, промахиваться нельзя, не наш, так сказать профиль. Сделав несколько вдохов-выдохов, старший лейтенант отключил предохранитель и, обхватив ладонью пистолетную рукоятку ударно-спускового механизма, приник к прицелу. Так, не психуем, нервы побоку, все это просто полигон, до одури надоевший полигон родной "семерки", так что дышим ровно и стреляем на раз-два… ну, или уж как выйдет!
– Пятый, – как водится, неожиданно раздался в наушниках радиогарнитуры спокойный голос Нулевого, суть подполковника Трешникова. Соблюдать радиомолчание необходимости не было – от слова "совсем". Как им объясняли еще там, в будущем, и гитлеровцы, и наши использовали в это время абсолютно другие частоты радиосвязи, так что прослушать переговоры группы никто не мог даже чисто теоретически. В сорок пятом просто не существовало аппаратуры, работающей на волне их радиостанций. За исключением использующих дециметровые волны радаров, разумеется, но уж это точно их никоим образом не касалось. – Готов?
– Как пионэр.
– Тогда валяй. После выстрела уходи на ориентир "столб", прикроешь с тыла связку Второй – Седьмой, будем заходить в гости. Все, отбой.
Ну, отбой так отбой. В смысле, огонь.
Увенчанная дымным хвостом рукотворная комета, удерживаемая на курсе раскрывшимися лопастями стабилизатора, рванулась к цели, запорошив позицию клубами дыма и кирпичной пыли. По-хорошему, нужно сматываться, и поскорее, теперь его только слепой не засечет, но Коробов, вжавшись всем телом в искрошенные бомбой камни, как завороженный следил за полетом боеприпаса. Есть, попал! Двухкилограммовая капсула с термобарическим снаряжением скрылась внутри железобетонного "блина", и из амбразур выметнулось кажущееся совсем неярким на дневном свете пламя. Спустя еще мгновение пламя исчезло, словно втянутое внутрь: наружный воздух стремился заполнить возникшее после взрыва разреженное пространство. Сорванная ударной волной бронезаслонка одной из амбразур шлепнулась, звонко протарахтев по брусчатке, в нескольких метрах. Все, спекся дот, причем в самом прямом смысле. Уцелеть после подобного нереально. Абсолютно.
Криво ухмыльнувшись, старший лейтенант запихнул в пустой транспортно-пусковой контейнер ручную гранату без чеки и отбросил его по ту сторону завала – хрен с ней, с трубой, а вот УСМ следует по возможности уничтожить. Гулкий хлопок, сопровождаемый дробным стуком подброшенных взрывной волной мелких камешков, и поднявшийся над местом взрыва небольшой дымный султан означал, что теперь вряд ли кто-то из предков заинтересуется непонятными лохмотьями не существующего в этом времени материала. Быстро преодолев ползком открытое пространство – впрочем, немцам сейчас определенно не до него, – Коробов поудобнее перехватил пистолет-пулемет и рванул в сторону улицы, где уже разгорался бой.
Как говорил много лет назад инструктор по огневой и специальной подготовке, "снайпер – товар штучный, требующий индивидуальной подгонки. Так что не обижайся, салага, гонять стану – мама не горюй. Ну а начнем мы с того, что даст тебе лишний шанс уцелеть, то бишь с выбора и оборудования позиции". Сержант Иванов оказался хорошим учеником и уроки усвоил. Наверное, именно поэтому у засевшего со своим "Винторезом" на уровне третьего этажа Гриши оказалась самая необычная позиция. О том, как он сюда добрался, балансируя на торчащих из несущей стены погнутых балках и чудом уцелевших обломках перекрытий, вспоминать не хотелось: если бы не снятая броня, наверняка бы навернулся вниз. Вроде и падать не особо высоко, поскольку все внутреннее пространство разрушенного здания представляет собой одну огромную кучу обломков, но и остаться после этого целым невозможно. Хорошо хоть высоты с детства не боится – еще со школы мечтал служить в ВДВ, в десятом классе даже в парашютную секцию при районной ДЮСШ записался. Но не срослось, и после срочки в разведбате оказался в спецназе. О чем, впрочем, ни разу не пожалел. А уж когда майор Ленивцев предложил вместе с ним послужить в неком совершенно секретном подразделении, так и вовсе. И вот сейчас он сидит, принайтовавшись отрезком репшнура за искореженную взрывной волной решетку балконного ограждения, на уровне третьего этажа, выцеливая прикрытые касками головы немецких фаустников. Которые об его присутствии даже не догадываются, чувствуя себя на обложенных мешками балконах в полной безопасности. Зря, между прочим, и сейчас он их в этом убедит.
Приникнув к мягкому наглазнику, старлей Григорий Иванов навел прицельную марку чуть выше нанесенной на бок каски декали со сдвоенными молниями и замер, привычно успокаивая дыхание. У затаившегося на балконе немецкого противотанкиста не было ни единого шанса: бронебойная девятимиллиметровая пуля "Винтореза" пробьет фрицевский "горшок" насквозь, даже не заметив преграды в виде нескольких миллиметров стали и костей черепа. Ну а мозг? Откуда взяться мозгу в голове эсэсовца? Его там по определению не имеется, в этом Гриша, у которого оба деда сложили головы на Великой Отечественной (дед по материнской линии погиб, между прочим, где-то именно тут, в Берлине!), был абсолютно убежден. Поскольку искренне верил, что те, у кого в голове есть хоть что-то, кроме нацистской идеологии и бредовых мыслей о расовом превосходстве и величии арийской расы, в СС с прочими карателями служить не пойдут…
Наконец в гарнитуре прошелестел спокойный голос Нулевого, и где-то ниже и чуть в стороне раздался знакомый звук стартовавшего "Шмеля" и торопливо застучали автоматы бойцов штурмовой группы, однако Григорий даже не вздрогнул, прекрасно зная, что именно сейчас, когда противник отвлечется, наступает его время. Снайперка привычно ткнулась отдачей в плечо, и мишень исчезла из поля зрения, скрывшись за балконным ограждением. Не теряя ни секунды, лейтенант перенес прицел на пока еще не успевшего ничего понять второго номера. Толчок в плечо, негромкий хлопок – и вторая каска обзавелась парой не предусмотренных конструкцией отверстий. Третий гитлеровец, задачей которого было подносить боеприпасы и прикрывать боевую пару фаустников, завертел головой, пытаясь понять, откуда стреляют, и это оказалось его последней в жизни ошибкой. Рвани он в комнату, мог бы и уцелеть, а так? Как говорится, кто не спрятался, я не виноват… и "Винторез" презрительно плюнул в третий раз. Убедившись, что он не промазал и правки не требуется, снайпер перенес огонь на остальные видимые с его позиции цели.
Второй дот, как и договаривались перед штурмом, уничтожила группа Родченко. Ослепив немецких пулеметчиков несколькими выпущенными по амбразурам фаустпатронами, бойцы ударили по баррикаде и подвальным окнам из стрелкового оружия, позволив огнеметному расчету подобраться на дистанцию выстрела. Несмотря на то, что штатная дальность стрельбы "РОКС-3" составляла почти сорок метров, стрелять было решено максимум с десяти, чтобы достигнуть максимальной плотности струи огнесмеси и точности попадания. Расчет оказался верным, и огненный жгут выброшенной сжатым воздухом загущенной смеси мазута, керосина и бензина ударил точно в амбразуру. И следом еще раз, в соседнюю. Остаток десятилитрового баллона расчет выпустил тремя выстрелами по немецкой баррикаде, превратив ее в огромный костер, из которого выскакивали, тут же падая под ударами пуль, обезумевшие гитлеровцы в пылающей одежде.
Спецназовцы Трешникова в лобовом штурме участия не принимали – подполковник берег группу и старался избегать случайных жертв, – но и в стороне от боя не остались. Ворвавшись через проделанную саперами капитана Родченко дыру в стене внутрь выходящего на соседнюю улицу здания, они с ходу уничтожили занимавших второй этаж гитлеровских фаустников, ошарашенных взрывом и неожиданной атакой, и оказались в тылу защитников баррикады – и над головой засевших в подвале пулеметчиков. Поскольку оставлять противника в собственном тылу не стоило, подполковник принял решение зачистить и подвальное помещение, благо захваченный и экстренно выпотрошенный "язык" показал, что особых проблем быть не должно – атаки со спины немцы не ждали.
– Готовы? Тогда вперед, подчистим подвал, поможем ребятам. На рожон не лезть, это приказ. Работаем гранатами, пленные нам на фиг не сдались. Валите всех, патроны достанем, у тех же фрицев "девять-девятнадцать" разживемся. Погнали.
Приоткрыв ведущую в подвал дверь, спецназовцы забросили внутрь несколько "РГО", ворвавшись следом в затянутое дымом и кирпичной пылью помещение. Использовать тактические фонари смысла не было: проникающего через бойницы света хватало, пусть и ровно настолько, чтобы разглядеть очередную мишень. Разделившиеся на пары бойцы двигались вдоль стен, страхуя друг друга и укрываясь при необходимости за массивными потолочными подпорами, сложенными из потемневшего от времени кирпича. Снабженные глушителями "Витязи" негромко плевались огнем, добивая немногих уцелевших – большинство немцев оказалось поражено осколками гранат, давших при взрыве множественные рикошеты от стен и чугунных труб водопровода и канализации.
Сопротивление оказали лишь несколько человек, засевших в дальней, тупиковой, части подвала, и потому не попавших под удар гранатами. К счастью, они не успели развернуть в сторону стремительно ворвавшихся внутрь штурмовиков пулемет – или не решились использовать столь мощное оружие в замкнутом пространстве, предполагая отбиться из автоматов, – за что и поплатились. Спецназовец с позывным Пятый перекинул под руку "ГМ-94", разложил приклад и, выкрикнув "бойся", выпустил в плюющуюся вспышками выстрелов дымно-пыльную полутьму три термобарических гранаты, постаравшись уложить их в паре метров друг от друга. Грохнуло, ударная волна выметнула на открытое место какой-то мелкий мусор, десятилетиями скапливавшийся по углам подвала, обломки деревянных патронных ящиков и старой мебели, дымящиеся клочья успевших затлеть тряпок; под низкий закопченный потолок неспешно вполз клуб сизого дыма. Отброшенная взрывом каска в изодранном камуфляжном чехле ударилась о стену и, изменив траекторию, подкатилась к ногам гранатометчика. Мимо него скользнули две быстрые размытые тени, скрывшись в затянувшем конец помещения дыму. Парой секунд спустя ожившая радиогарнитура сообщила:
– Чисто.
– "Четные"? – голос Трешникова звучал, как водится, спокойно, даже несколько лениво, словно на тренировке.
– По правой стороне – чисто. Потерь нет.
– Левая – чисто, все целы, – не дожидаясь вопроса командира, отрапортовались "нечетные". – Захвачено два пулемета с "бэка", вроде целые. Патронов – хоть задницей жуй, уже в лентах. Разрешите отработать по баррикаде?
– Разрешаю, только не увлекайтесь, глядите, чтобы фрицы в амбразуру фаустпатроном не зафигачили. И пацанов Родченко случайно не побейте, они вот-вот за баррикадой появятся. Огонь.
Заглушая последнюю команду, загрохотали оба "МG-42", поливая огнем уцелевших после огнеметного удара защитников баррикады. На второй половине ленты один из пулеметов перенес огонь на подвальные окна расположенного на противоположной стороне улицы здания, подавляя размещенные там огневые точки. Лупили на расплав стволов, не жалея патронов, которые им все равно не понадобятся – забирать с собой трофейные "Maschinengewehr 42" никто, понятное дело, не собирался. Споро перезарядившись при помощи вторых номеров – не зря, как выяснилось, изучали в будущем матчасть, пригодилось-таки! – успели сжечь еще по пол-ленты, прежде чем заметили появившиеся на улице фигурки в двухцветном камуфляже и нагрудных кирасах.
Один из бойцов ШИСБр коротко отмахнул автоматом в сторону ближайшей амбразуры, привлекая внимание, и скрестил руки над головой, показывая, чтобы прекратили огонь. Из окон второго этажа еще раздавались короткие автоматные очереди и глухо бухали гранаты, но короткий бой уже практически закончился, штурмовая группа Родченко захватила баррикаду и сейчас добивала изрядно прореженных снайперским огнем "Винтореза" немцев внутри здания. Судя по периодически выметывающимся следом за грохотом очередного взрыва из выбитых окон клубам дыма и кирпичной пыли, а порой и всполохам жаркого мазутно-бензинового пламени, капитан в средствах не стеснялся и зря бойцами не рисковал, при первой же возможности применяя не только ручные гранаты, но и огнемет.
Понаблюдав за этим несколько секунд, Трешников отошел от бойницы, махнув спецназовцам рукой:
– Отчаянный наш капитан, представляю, как у них в ушах звенит, в обычных касках-то. Ладно, хорошего понемножку, повоевали, а теперь давайте на выход. Внимания не терять, башкой вертеть на все триста шестьдесят, еще пальнет какой недобиток в спину. Погнали. Виталик, ты чего там копаешься? – обратился он к самому молодому бойцу группы, мамлею Володину.
– Так это, тарщ подполковник, вопрос можно?
– Ну?
– Разрешите у фрица на память ножичек затрофеить? – Младший лейтенант показал эсэсовский кинжал с черной ажурной рукояткой, нашедшийся у одного из убитых гитлеровцев с "голым" погоном и тремя розетками унтерштурмфюрера на петлице, видимо, кого-то из местных командиров. – Я такой только в музее видел, ржавый, а тут – совсем новехонький. "Meine Ehre Heisst Treue", – старательно шевеля губами, прочел он выгравированную на лезвии надпись. – "Моя честь зовется верность", понимаешь ли. С-суки эсэсовские, не могут без этих своих дурацких девизов. Так можно, а? Оружие ж вроде не мародерка, а трофей?
Подполковник неодобрительно нахмурился:
– Ну и на хрена тебе эта побрякушка? На стену повесишь? Все никак не наиграетесь, всякую хрень в руки тянете!
– Да пусть возьмет, командир, – неожиданно вступился за товарища майор Барсуков. – Когда я тебе в третьем году с Кавказа тот хынжал привез, ты ж вроде не отказывался? И, кстати, да, как раз на стену и повесил, сам видел.
Трешников хмыкнул, пожимая плечами:
– Хочешь, бери, мне-то что? Только не вздумай на экипировку цеплять, увижу – дома из нарядов не вылезешь, коллекционер фигов. Все, двинулись, время теряем…
Глава 8
Берлин, апрель 1945 года
Увиденное на затянутой дымом догорающей баррикады улице, когда группа поднялась из подвала, Трешникову не слишком понравилось. Смешно, но еще полгода назад он бы просто не поверил, что ему может не понравиться колонна втягивающихся на берлинскую улицу облепленных десантом советских танков, олицетворявших победу в самой страшной в человеческой истории войне, принесшей на земли его Родины столько горя, но вот произошло же… Дело оказалось в том, что подполковник не испытывал никакого желания общаться с командованием этого – равно как и любого другого – подразделения. Недавняя импровизация, на ура прошедшая с ошарашенным неожиданной встречей в овраге капитаном Родченко, сейчас могла и не сработать. Ситуация с прочим раскладом не та. Или сработать, но не так, как предполагалось и хотелось. И тот, кто командует ворвавшимися на эту улицу танками, вполне мог не поверить не подтвержденной никакими документами версии о некой "секретной группе особого назначения разведки генерального штаба, выполняющей специальное задание командования". Точнее, даже не "не поверить", а потребовать подтверждения, будучи вполне в своем праве.
Нет, разумеется, подобное тоже было предусмотрено, и в потайном кармане имелись соответствующие документы такого уровня, оспорить который могли разве что в штабе фронта… или ставке Верховного Главнокомандующего, но светить их не хотелось просто до жути. Подобные бумаги – вернее, напечатанные на тончайшем шелке удостоверения на самого Трешникова и его заместителей, майоров Барсукова и Ленивцева, содержащие их полномочия, – отнюдь не предъявляются по первому требованию. Да и по второму тоже. По замыслу разработавшего операцию Локтева, сработать "шелковки" должны были исключительно во время передачи советскому командованию захваченного Гитлера со товарищи – дабы исключить ненужные вопросы и повышенный интерес со стороны контрразведки. А уж после, когда контрразведка выяснит, что никакой "особой группы" никогда не существовало в природе, все это станет неважным: Адольф Алоизович пленен и сдан? Именно так. Совершенно секретные документы особой важности переданы советскому руководству? Переданы. Ну так и какая разница, кто именно подсуетился? Мало ли какая путаница произошла в последние дни войны, ведь победителей, как известно, не судят, а награждают…
Тем более в ранце у Трешникова покоился до поры до времени опечатанный титановый контейнер размером чуть больше стандартного листа формата "А4" и толщиной сантиметров в десять, заполненный распечатанными на цветном лазерном принтере листами бумаги и фотографиями. Краткое описание мировой истории от сорок пятого года до перестройки и событий нулевых включительно, подробнейшая хронология со всеми необходимыми схемами и выкладками атомного проекта, чертежи послевоенных вооружений, развернутая аналитика мировой геополитики – и многое, многое другое.
Контейнер Локтев передал подполковнику перед самой отправкой в прошлое. А на искреннее возмущение Трешникова лишь поморщился, буркнув в сторону:
– Окончательное решение там, – он зло дернул подбородком в сторону потолка, – только три дня назад приняли, хотя я с самого начала предлагал вместе с вами инфопакет предкам заслать. Так нет, думали-гадали, все боялись чего-то… а чего бояться, коль все равно решили историю менять? Созрели наконец, блин… Хорошо, я загодя подсуетился да напряг ребятишек из информационного отдела, чтобы подсобрали кое-чего, так что будет что Иосифу Виссарионовичу почитать на досуге. Там, кстати, еще пару мобильников первого поколения с соответствующей документацией и несколько компьютерных схем, ибо не фиг все плюшки Кремниевой долине отдавать.
– Ты б тогда уж сразу ноутбук упаковал, чего мелочиться-то? И терабайт информации на жестком диске, и высокие технологии для копирования, – ухмыльнулся подполковник.
– Очень смешно, – не принял шутки генерал-майор. – Книжек про попаданцев на досуге перечитал? "С ноутбуком к Сталину", типа? Ну и что он с ним делать станет? На картинки глядеть или схемы новых образцов оружия и техники с монитора вручную перерисовывать? Кино разве что посмотреть или мультики, пока батарея не сдохнет.