- Да ничего в том не было сложного, только хлопотно очень. Разыскали в Марселе Пьера, с которым был в плену, он нам все и устроил. Оказалось, что по окончании войны резко сократились перевозки товаров, и в порту простаивала куча судов. Вот он и познакомил меня со своим дядей, хозяином и капитаном торговой шхуны, который берега Османской империи знает, как свой Марсель. Сговорились с ним об оплате за наем на три месяца (с посещением Кафы) и доставку в Малагу. Выторговали за работу даже немного меньше, чем предполагали, - сто двадцать пять луидоров или двести пятьдесят цехинов. В Кафу пришли через шесть дней. Что сказать? Сам знаешь, рабов там продается много, от двух десятков до сотни в день, но молодежи воинского сословия, каких ты хотел, единицы. Поэтому и сидел там почти два месяца и помаленьку хлопцев выкупал. Ты же знаешь, что пан Иван Серко подписал смешное письмо султану?
- Да, это было еще три года назад.
- Так вот, запорожские казаки теперь стали злейшими врагами Порты, а наш кошевой - чуть ли не кровником султана. Султан приказал своим янычарам и татарским мурзам, чтобы те не давали Запорожской Сечи ни одного спокойного дня. И с Речью Посполитой мы сейчас не в ладах, да и царь Московский недоволен ни Сечью, ни Доном. Так что жизнь веселая, бои и набеги идут с переменным успехом, а полон татарский, турецкий и ляшский у нас есть. Ну и у них соответственно Кафа не пустая.
Таких, каким был ты - рабов без права выкупа, - нашлось всего девять человек, купил без напряга по восемь-девять талеров за брата. С остальными казаками, которые шли на обмен или выкуп, было сложнее.
Приходил к баракам у караван-сараев и договаривался с работорговцами о цене, которую они могут получить сейчас, а не через два-три месяца. Сговорились на двадцать пять талеров. Все они знали, кого именно хочу купить и где меня найти, поэтому, как объявлялся новый полон, меня сразу извещали. Тогда я брал с собой двух ранее выкупленных казаков, приходил в барак, кланялся обществу, говорил все как есть и на том целовал крест. Встретил многих знакомых братьев-товарищей, идти к тебе хотели почти все. Пришлось сказать о твоем наказе выкупать молодежь, так что отобрали лучших хлопцев. Забирал в первую очередь сирот. Говорят, Иван Заремба уже дома, слух о Собакевиче давно распустил, и многие казаки о том поговаривают. Некоторые, правда, сомневаются.
Дончаков в Кафе тоже немало. Те, которых выкупил, - казачки добрые, из воинских семей третьего-четвертого поколения. Правда, двое еще на корабле бузить начали, а когда подошел и приказал вести себя достойно, стали посылать меня на хрен. Пришлось укоротить на голову.
Последнее время военного полона было все меньше, а наш капитан где-то услышал о восстании в Тырново и большом числе болгарского полона в Селисте. Здесь я и добрал тридцать четыре человека, все они продавались без права выкупа и возврата, бойцы - по восемь талеров, а бывшие крестьяне - по четыре. Бойцы были в возрасте пятнадцати-шестнадцати лет, всех, кто постарше, янычары на рынок не водили, порубили на месте. Разве что лекаря да Риту выкупил. И еще полторы тысячи серебром от твоего имени отдал для выкупа наших братьев-товарищей. - Иван вопросительно на меня взглянул.
- Правильно сделал, я бы и сам так поступил, - одобрительно кивнул ему.
- А на пятьсот двадцать в Малаге хлопцев одел. Осталось восемнадцать пиастров. Вот и все.
- Не густо. У меня тоже кроме акций Вест-Индской компании, отложенных на оплату постройки и оснащение корабля, осталось всего тысяча двести пиастров. - Подумалось, что и деткам подарок нужно приготовить, и вернуть Изабель семь тысяч серебром за латы и оружие. Что ж, придется заниматься очередной экспроприацией. В нужном мне месте денежек должно лежать немало. - Ничего, Иван, деньги скоро будут. Кстати, ты выяснил, у кого из казачков какие наклонности и предпочтения, может, мастеровые или ученики мастеров есть? Или все только саблями машут?
- Конечно, саблей махать да хабар таскать поинтересней, чем у горячего горна молотом махать. Но среди казаков, ты знаешь, почти половина в кузне хотя бы подмастерьями с молотом повертелась. Так что пятеро запорожцев, двое дончаков, двое болгар и один серб - хлопцы перспективные, испытал я их. Из серба и двух братьев-дончаков могут выйти неплохие литейщики. Дончаки говорят, что в их станице еще прадед литьем железа и бронзы ведал, но после восстания Разина семья была разорена, а они остались сиротами. Но твои станки всем понравились, троих наиболее заинтересовавшихся завтра покажу. Ну и четверых на кузнечных и слесарных работах натаскать можно. - Он помолчал, подергал свой длинный ус и продолжил: - В Толедо литейщик один знакомый есть, очень интересный мастер, он разные опыты с рудой делает, а в плавки с железом добавляет куски других чистых металлов. Надо бы этих троих к нему на учебу пристроить. Если я попрошу, он возьмет.
- Мы с тобой тоже, Иван, кое-какие понятия имеем, и не только про добавки. Однако знания лишними не бывают, - подвинул к себе лист бумаги, взял тростниковую ручку и стал делать пометки. - Возьми с собой денег да доплати ему за науку.
- Не. Денег не возьмет, но хлопцев хорошо припашет.
- А рудознатцы там есть?
- Как же, в Толедо есть целая школа рудознатцев. Школьников там немного, десяток-полтора, а начинают учиться, как и везде, первого ноября.
- Отлично, очень нужное дело. Человек пять на учебу требуется отправить. А плотников у нас нет? Мне нужны будущие корабельные мастера.
- В донских и запорожских степях какие могут быть плотники? Трое казаков, правда, помогали чайки ладить, да двое бессарабов, говорят, немного в этом деле понимают. И все.
- Хорошо. Этих пятерых отвезу на год в Малагу на верфи. Отдам мастерам в обучение. Кузнецов, литейщиков и пять человек будущих рудознатцев через неделю отвезешь в Толедо. К этому времени подорожные выправлю. Станочников оставлю здесь, сам учить буду. Так? Ничего не забыли?
- А шкиперы?
- Не забыл. Несколько дней с ними побегаю, присмотрюсь и отберу дюжину ребят. После того как дадут мне вассальную клятву, отвезу в Барселону.
- А с языком как быть? Некоторые только латынь, тюркский да польский знают, а с испанским - совсем никак.
- Да будет точно так, как было с тобой. Ребята неглупые, бросим в языковую среду, через месяц разберутся что почем, а через год, глядишь, не хуже нас разговаривать будут.
- И то верно.
- Должен тебе сказать, брат, что ты справился со всеми делами отлично. В дальнейшем к себе будем забирать всех братьев-православных, но именно эти ребята, которых ты так тщательно отобрал, должны стать фундаментом нашего будущего общества.
- Не сомневайся, Михайло, бойцы добрые. Да не могло быть иначе, я же опытный казак.
- Как проявил себя Антон?
- О! Очень хорошо. Хоть он из смердов, но добрый вояка. А то, что пана завалил, так его можно простить, я бы и сам такое стерво порешил. Ему этого не говорил, но мне кажется, что он байстрюк от какого-то воина. Есть у него воля и дух, и грамоту, оказывается, самостоятельно постиг, да и к другим языкам талант имеет. Внимательный, подвижный, резкий, когда мы сошли в порту Марселя, за нами увязались какие-то злодеи недорезанные, так он их выявил раньше меня. Нет, никакой заварушки не было, просто показали, кто мы есть на самом деле, и они тут же свалили. А потом уже никто за нами не следил. Так вот, Антон в Кафе вместе со всеми и в церковь ходил, не глядя на то, что униат.
- Ну и что, что униат. Не беда, их церковь отличается от нашей только тем, что папе римскому подчиняется, теперь будет молиться в нашей.
- В дороге с ним много говорил. Парень он умный, понимает, что хорошее будущее ему светит только рядом с тобой. А придем в Украину, мы его выкрестим по-своему.
- Добро. Иван, войска от безделья не мучаются?
- Точно не мучаются, нагружаю так же, как положено молодежи на Сечи или в любом другом курене. Только вдвое крепче. - Он потряс в воздухе своим кулачищем.
- Как я соскучился, брат, сидя на фрегате, по вольному простору земли! - раскинул руки, потянулся в кресле и хлопнул ладонью по столу. - Так что, пока не начались занятия в школе, ежедневную утреннюю и вечернюю пробежку беру на себя. Стрелковую подготовку тоже. Рукопашный бой и фехтование разделим на двоих. Так?
- Так. Только Антона тоже надо припахать, у него метание клинков и ножевой бой неплохо получаются.
- Принимается. А еще четыре часа в день буду учить людей новой грамоте и некоторым наукам. Это очень важно.
- Да? Тогда я твои науки тоже буду учить, добре?
- Какие вопросы, Иван? Конечно, добре. Только мне придется иногда прерываться, буду раз в неделю ездить на учебу в Малагу… Ну все, давай отдыхать, только возьми завтра с собой винтовку и револьверы и ожидай нас после пробежки за озером. Боеприпасы забери все, начнем молодежь совращать.
- Разумно, - сказал он, подымаясь. - Да! С падре надо что-то делать, ему наша компания ортодоксов, которая плевать хотела на его костел, очень не нравится.
Самые первые уроки письма и счета давались мне тяжело. Три дня оттягивал начало занятий по различным надуманным причинам. Честно говоря, не педагог я ни разу, но понимаю, что отныне взвалил на плечи ношу главного учителя, профессора, академика своего будущего немаленького феода, и нести мне ее придется многие годы, даже десятилетия, и не на кого будет спихнуть.
К счастью, все мои ученики были обучены церковнославянской грамоте, и мой русский язык, которого еще в привычном разговорном виде не существовало и в помине, воспринимался ими вполне удовлетворительно. С арифметикой тоже не было сложностей, арабский счет большинство учеников знали, а кто не знал, усвоили быстро.
- Итак, ученики мои, отныне и навсегда и вы, и те, кто в будущем захочет жить на моих землях, станут обучаться разговаривать на этом языке, который называется… славянским. - Ребята сидели в казарме, держали в руках небольшие доски с прикрепленными листами бумаги и наливными тростниковыми ручками. Равнодушных не было, все, открыв рот, внимательно вслушивались в каждое мое медленное и выразительное слово. Здесь же присутствовали в качестве таких же учеников Иван, Антон, доктор Янков и Рита. - Это новый язык, который имеет множество нужных нам в будущем технических, экономических, военных, медицинских, политических и прочих специальных терминов. Очень надеюсь, что на этом языке лет через сто - сто пятьдесят будет разговаривать полмира. Конечно, не все станут учеными, но если хотя бы кто-нибудь из вас захочет углубленно изучать математику, физику, химию, биологию, медицину, механику или металлургию, я буду просто счастлив. Мало кто знает, что это за науки, а о некоторых никто из вас даже не слышал, но поверьте, это ужасно интересно. Знайте, заинтересовавшиеся моими знаниями станут великими учеными, их ждут материальное благополучие и невиданный успех. Уж мы об этом позаботимся.
Подошел к стене, где была специально подвешена окрашенная в черный цвет большая доска. Обычно учителя начинают преподавание языка со слов "мама", "папа", "баба" и "дед", но я пошел по другому пути.
- Сегодня мы будем изучать правильность написания и значение этого слова. - Взял в руку мел и вывел сверху заглавными печатными, а ниже рукописными буквами одно из определяющих слов для ближайшей сотни лет нашего бытия: "баллистика".
Вот так и началась моя ежедневная преподавательская деятельность, которая, наверное, не прекратится до самой смерти.
Когда-то читал, что из-за мизера информации, получаемой с самого детства, люди древности воспринимали новый поток знаний более инертно и заторможенно. А с развитием цивилизации скорость развития интеллекта возрастала. В отношении каких-нибудь африканских дикарей и некоторых наших ультраленивых алкашей - да, возможно, это так. Они даже в двадцать первом веке ничего, кроме слова "дай", не знают и ничего, кроме слова "на", не воспринимают. Но в отношении моих ребят этого сказать нельзя, они выросли в семейной среде с более высоким интеллектуальным уровнем, с малых лет развивали в себе с помощью гимнастики, силовых упражнений и фехтования быстроту реакции и оперативность мышления. Поэтому, как это ни странно звучит, большинство молодых мозгов конца семнадцатого века подаваемую им информацию переваривали быстро и качественно. Конечно, многие вещи приходилось терпеливо разжевывать. Забегая немного вперед, скажу, что семьдесят восемь человек из этой сотни стали моими самыми ближайшими соратниками, из них пятнадцать - действительно оказались людьми одаренными.
Если поразмыслить, то здесь удивляться нечему. Воин - сам по себе, человек один из ста. Тем более грамотный и тем более отобранный таким опытным казаком, как Иван.
За два дня до первого занятия мы провели показательные стрельбы, а первой десятке, форсировавшей озеро, дали возможность самим пострелять.
Предполагал, что реакция бойцов будет интересной, но даже помыслить не мог насколько! Представьте себя молодым человеком, которому разрешили прикоснуться к неведомой до сих пор тайне, являющейся пределом ваших мечтаний. А если еще при этом ему сказали, что это далеко не предел и всем этим он может обладать лично! Всегда!.. Если будет в команде, конечно.
- Баран! Чего зажал его в руке, как оглоблю? Это тебе не семифунтовый пистоль. Расслабь руку, револьвер держи свободней. - Иван учил одного из новоявленных десятников - Данко Ангелова. Полгода назад я сам давал ближнику несколько уроков, теперь он уже великий специалист и учит других.
- Так он вывалится, - недоумевая, сказал Данко.
- А ты смотри, чтобы не вывалился. Делаешь выстрелы, и руку постепенно ослабляй. Усилие хвата сам почувствуешь. Подожди! Рукоять держи так, как я тебе показывал. Большой палец вытянут в направлении ведения огня. Вот так, правильно. Указательный тоже расслабь. Мягко положи на спусковой крючок. Все, теперь стреляй.
Раздались три выстрела.
- О! Теперь нормально. Видишь, и точность стрельбы лучше. А вы, бестолочи ленивые, - Иван повернулся к толпе удивленно-жаждущих лиц, - слушайте и учитесь, если хотите, чтобы вам доверили это чудо-оружие.
Наблюдая со стороны за поведением ребят, прекрасно понял, что теперь они полностью мои, все без остатка. В стороне стояли доктор и Рита, они так же, как и другие, с удивлением наблюдали за стрельбами. Но, кроме удивления, в их глазах был страх, видно, они хорошо представляли последствия войн, которые будут вестись подобным оружием.
- Как вам нравится оружие, доктор? - подошел к ним ближе и кивнул на Ивана, который из винтовки расстреливал с дистанции триста метров старую кирасу. Его правая рука быстро откидывала рычаг Генри, выполняя перезарядку, указательный палец нажимал на спуск, а вырывающиеся из ствола снопы вспышек были почти бездымны.
- Это ужасно, - покачал доктор головой, затем его взгляд стал более осмысленным. - Простите, ваша светлость, это лично ваше изобретение?
- Скажем так, изготовлено оно лично моими руками и нигде в мире ничего подобного больше нет.
- Боюсь сказать, кто вы, ваша светлость, но, невзирая на ваш возраст, буду думать, что великий ученый. - Он немного помолчал. - Значит, скоро наступят страшные войны и тот, кто будет владеть этим, - кивнул на закончившего стрельбу Ивана, - будет владеть миром. И какие же силы в это втянуты, и светлы ли их помыслы?
- Вы ошибаетесь, доктор, - трижды размашисто перекрестился. - Все, что делаю, я делаю только во славу Его. Во имя возврата престола Господня истинным верующим, во имя ликвидации порабощения православных народов, во имя восстановления стабильности и мира на земле. Вот о чем мои помыслы. Понимаю, жизни моей на это не хватит, но постараюсь воспитать наследников своих. А войны начнутся нескоро, доктор, лет через двадцать пять, когда стану на ноги.
- А вы не боитесь, что об этом кто-нибудь узнает? - тихо спросила Рита и опустила глаза.
- А кто расскажет, вы? Вы - не сможете, потому что отныне вы либо со мной, либо ни с кем.
- Это как? Ах, ну да, понятно, - кивнул доктор, немного подумал и продолжил: - Ваши цели мне близки, поэтому я с вами.
- Я тоже с вами, ваша светлость, - сейчас Рита смотрела прямо в мои глаза, затем кивнула в сторону бойцов: - Но если кто-то чужой как-то иначе об этом узнает?
Посмотрев внимательно на столпившихся вокруг Ивана ребят, ответил:
- А они тоже уже мои. Никому из посторонних светить свое оружие не намерен, но если кто и увидит, чужой… так вы не переживайте, никто ничего никому рассказать не сможет. Мы об этом позаботимся.
- Вы вчера, ваша светлость, хотели что-то сказать о наших обязанностях, а также о… предупреждении болезней.
- Да, правильно. Пошли потихоньку к замку и поговорим. - Мы направились вдоль озера, взглянув на доктора и Риту, неторопливо продолжил: - Я поставил перед собой задачу создания нового цивилизованного православного государства на базе справедливых общественных отношений с развивающейся теоретической и прикладной наукой, мощной экономикой и высокотехнологичным научно-промышленным потенциалом.
- Задача немыслимо грандиозная. Извините великодушно, но в моей голове от мыслей и вопросов возник сумбур. И первый вопрос: на какой земле все это будет осуществлено?
- Дорогой доктор, к вашему сведению, не занятых европейцами земель с первобытными народами, прозябающими в дикости, на планете еще великое множество.
- Но где эти земли, вы знаете, ваша светлость? - спросила Рита.
- Знаю, конечно. И вы, мадам и месье, тоже будете знать. И не только это. Вы узнаете о вещах, которые приведут вас к удивительным научным открытиям. Правда, просвещать вас начну только после вассальной присяги и клятвы на кресте о том, что все ваши знания в течение ближайших тридцати лет не уйдут за пределы моего государства.
- Странно, молодой человек. Эти ваши немыслимые знания… откуда они? Ой! Простите, ваша светлость.
- Ничего страшного, не смущайтесь, я действительно молод. А знания Господь вложил. Примите это как аксиому. Да-да, мои слова правдивы. Однажды утром проснулся, услышав глас Его, и понял, что умею и знаю то, что никому еще ныне не ведомо. Однако, к моему глубочайшему сожалению, в вопросах медицины я полный профан. Помню только некоторые вершки. Впрочем, даже эти вершки в лечебной науке и практике могут произвести настоящую революцию. И ваша задача, доктор, будет состоять в обобщении и развитии этих моих мизерных знаний, в создании медицинского университета и клиники, которые положат основу будущего здоровья нашей нации.
- Грандиозно! Колоссально! Для меня это весьма лестно, ваша светлость, но не знаю, потяну ли я столь значимое дело.
- Да куда ж вы денетесь, разве что придется подыскать вам помощников.
- А я? А мне что делать? - спросила Рита.
- Да все, что на душу ляжет, мадам. Можете просто выйти замуж. Да и рожать да растить детишек.
- Скажете такое. - Она смущенно склонила голову. - Да кто меня возьмет?!
- Не смущайтесь, мадам. По крайней мере одного такого человека точно знаю. - Взглянул на ее порозовевшее лицо и продолжил: - А если серьезно хотите заняться делом, то могу кое-что порекомендовать. Вы ведь травница, да? И умеете варить различные зелья? Вот! А мне нужен помощник в некоторых алхимических опытах. Пойдете?
- Конечно, ваша светлость!
В это время мы подошли к воротам замка, и охранник открыл калитку. У коновязи был привязан ослик падре.