- Мне нужны только самые лучшие из вас. - Воспитательно-завлекательный процесс проходил после очередных стрельб там же, за озером. Пытался избежать любой возможности присутствия посторонних, поэтому построил бойцов вдали от замка на открытой площадке. - Нужны те, которые в будущем смогут и захотят стать полковниками, генералами, маршалами; те, которые смогут водить в бой полки и армии или большие морские корабли и целые эскадры. Нужны те, которые будут ходить в походы, разыскивать в земле залежи золота, серебра, меди, железа и других полезных ископаемых. Нужны те, которые будут строить корабли и большие дома. Нужны мастеровые, которые создадут большие заводы, на них будут работать сотни и тысячи людей. На этих заводах станут делаться удивительные машины и вот такое вот оружие, которое держит в руках полковник Иван Бульба, оружие даже лучше этого.
Да! Всему этому нужно учиться! Мне требуются те, кто готов упорно черпать знания и обучаться сложным наукам; те, кто, встав рядом со мной, выдержав тяготы и лишения первых лет становления, подошвами своих сапог станет попирать новые завоеванные территории. Мне нужны те, кто хочет стать богатым и счастливым!
Но помните! На моей земле никакой вольницы не будет! Я - ваш сюзерен, вы - мои вассалы. Бытие всех сословий будет предопределено специальным уставом. И те, которые придут жить на новые земли, никогда не получат в руки это современное оружие, если не принесут мне перед Богом клятву верности. Они будут считаться простыми крестьянами.
Такую клятву дадут мне завтра лучшие из вас, те, которые готовы идти со мной рядом до самой смерти. По праву владетеля княжеского рода обязуюсь возвести их в рыцарское достоинство, наделить жалованным дворянством и выделить в пожизненное владение каждому лан в двести моргов земли. Тех же, у которых нет воли и характера, а также тех, кому в этой жизни ничего не надо, а просто хочется домой, завтра отпущу на все четыре стороны. Даже денег дам на дорогу.
Стоит ли сомневаться, что после двухмесячных подготовительных бесед Ивана, а также после этого моего выступления крест целовали все бойцы как один, а также Антон, доктор Ильян Янков и мадам Рита Войкова.
В тот день мне особо повезло. Удалось уладить с падре все дела, а также долгое время (измеряемое тремя графинами красного вина) рассказывать о своем путешествии в Новый Свет. Кроме всего прочего, он проиграл партию в шахматы и уложив горизонтально фигуру короля на доску, изрек:
- Эти твои безбожники не ходят в церковь.
- Они все христиане, падре, и вы об этом знаете. И на развитие вашего храма каждый из них выделил… по два пиастра, разве это плохо?
- Сколько это будет всего? Двести два пиастра? Хм.
- И со своей стороны добавлю еще девяносто восемь, для ровного счета.
- Хм. Кардинала, у которого этот вопрос на контроле, я смогу убедить. Но учти, сын мой, только до середины следующего лета. И пусть ведут себя достойно, ведь знаешь же, что с сельскими девками прелюбодействуют?
- Было бы странно, если бы не прелюбодействовали. Они же молодые парни!
- Не богохульствуй!
- Падре, давайте смотреть на вещи реально. В моих деревнях шестьдесят три незанятые, годные к замужеству девки в возрасте от четырнадцати до девятнадцати лет, да две дюжины вдов до тридцати лет. А неженатых парней всего восемнадцать, но в отношении их у меня есть сомнения, почему-то прошлый хозяин де Сильва их для своих дел забраковал. Так вот, лет через пятнадцать - двадцать вымрут последние старики, так кто же тогда здесь пахать будет?
- М-да. Но сам знаешь, это большой грех.
- Только представьте себе, падре, в вашем приходе вдруг появилось восемьдесят семь грешниц, которые зачастили к вам замаливать грехи.
- Греховные слова и ересь, - сказал падре и поставил на столик опустошенный бокал.
- А потом появится восемьдесят семь новых прихожан, - взял графин и долил ему вина, - ну, половина новорожденных, как обычно, умрет. Но все равно, сколько останется, а?
- Все равно - ересь и греховные слова.
- А на каждого новорожденного ребенка я сделаю семье налоговое послабление. Вы же, когда они придут замаливать грехи, об этом самом послаблении не забудьте напомнить, пусть для церкви не жадничают. Всем выгода, не правда ли, падре.
- Хм. Мне почему-то казалось, сын мой, что ты хотел свой феод продать. А теперь так беспокоишься о его развитии.
- Не знаю, продам или не продам, но хочется, чтобы он всегда был в хорошем состоянии.
Дотянув восьмой или девятый бокал, падре, еле удерживая в руках подарок - серебряную статуэтку святого Себастьяна, в благостном настроении отправился домой.
Глава 4
Отделение этого древнего банка, который, правда, несколько раз менял свое название, существовало здесь безвыездно на протяжении четырехсот пятидесяти лет. Именно об этом гласила золоченая табличка, которая висела у входа еще тогда, в начале двадцать первого века. В истории этого банка был случай, когда в середине девятнадцатого века подвальная стена хранилища, подмытая сточными водами, завалилась внутрь такого же древнего ливневого канала. Но произошло все это в рабочее время, на глазах работников банка, поэтому деньги и ценные бумаги вкладчиков совершенно не пострадали. Это общеизвестный факт.
В буклете, который попался мне тогда на глаза, имелась информация о трех модернизациях банка - с фотографиями суперсовременных сейфов-хранилищ и улыбающимися, симпатичными девочками-клерками.
Когда я только появился в этом мире, мои мысли о решении собственных финансовых вопросов почему-то ассоциировались именно с этим банком. Но тогда совершенно неожиданно проблема стартового капитала разрешилась с помощью подлючей пиратской рожи. Полученная сумма первоначальным запросам вполне удовлетворяла. Но с течением времени и развитием разных идей на реализацию текущих планов потребовались просто колоссальные средства.
По докладу мадам Марии, финансовое положение моего феода выглядело очень прилично. Кроме того, что в амбарах хранился двойной семенной фонд, в замок было свезено сельскохозяйственной продукции на три тысячи серебром, вдвое больше, чем обычно. После расчетов по обязательствам в моем распоряжении осталось товара не менее чем на две с половиной тысячи. И это не считая постоянных поступлений с новой мельницы, которая могла обеспечить доход до четырехсот пиастров в год. Для обычной дворянской семьи это очень неплохо.
В моем же случае половина всего этого могла разве что обеспечить прокорм моей маленькой банды. Еще половина должна была уйти на более-менее приличную одежду и сотню мягких башмаков. А еще хотелось пошить полсотни крепких ботинок да полсотни приличных ботфортов. Мои бойцы в походе должны выглядеть как элитные войска кирасиров, не хуже, чем польские крылатые рыцари. Да еще нужны пять десятков строевых лошадей и десяток хороших тягловых, - это ж какие сумасшедшие деньги потребуются? Минимум четырнадцать тысяч. Еще обучение. На одних шкиперов уйдет шесть тысяч, да прибарахлить их всех, да на жизнь дать…
Так-то. Даже маленькая армия требует немаленьких затрат. Поэтому и ковырялся третий день в подземном ливнестоке, проходящем немного ниже подвальных стен домов, в том числе и здания моего любимого банка. Вероятней всего, он служил для того, чтобы в сезон дождей центр города не превратился в подобие Венеции.
Мне кажется, в эту подземную ветку с самого момента ее постройки не попадал ни один человек. Это и к лучшему, да и сам ее нашел, потому как знал, что она точно где-то здесь существует. Пришлось с самодельным респиратором на лице заходить через канализационный сброс от самого моря и поворачивать чуть ли не в каждую ветку, зато нашел целых два удобных, сухих выхода.
Работа эта изнурительно тяжелая, забирала по восемнадцать часов в сутки, поэтому первые три дня здесь и ночевал. Не вылезал бы отсюда до окончания дела, но не рассчитал по срокам - кончились и еда, и вода. Но сегодня разобрал уже больше кубометра стены, и этой ночью надеялся войти в хранилище.
Сложнее всего было расшить окаменевший раствор и вытащить самый первый каменный блок, впрочем, сейчас тоже предположительно последний лицевой блок с той стороны освобождался от раствора очень неохотно. А работать нужно было тихо, молотометром не треснешь. И так все эти дни на стреме, хоть и подготовил два пути отхода, но нервы в напряжении. Колокольчики четырех настороженных сигналок ни разу не звякнули, поэтому надеялся, что здесь никто не ходит и никто меня не засечет.
Трое ночных охранников сидели наверху у входа, совсем в другом крыле здания и, к счастью, ничего не слышали. Вчерашнее посещение банка тоже не вызвало настороженности, атмосфера в зале была привычная, а клерки и охранники вели себя как обычно. К счастью, здесь первые этажи - нежилые, их занимают магазины, лавки, разные конторы. И ковырялся я с тыльной стороны зданий, там располагались какие-то сараюшки. Затхлость, пыль, ободранные в кровь руки, мигающий масляный светильник и ежесекундное ожидание неприятностей здорово напрягали. Единственное, что было удобно, - канал оказался сух, до сезона дождей было еще далеко, а канализацию сюда никто не отводил. Иначе точно пошел бы на экспроприацию совсем в другое место.
Свои исследования городского подземелья начал еще с первых дней пребывания на учебе. Облазил здесь все ливнестоки, обмерил все стены и стыки домов, наконец определил точку проникновения. О местоположении сейфов знал уже триста тридцать четыре года, когда-то для приобретенных Мари драгоценностей снимал здесь ячейку. Поэтому был уверен на девяносто процентов, что при выборке проема не промазал.
Как запасные варианты, наметил для ограбления дома двух богатых торговцев, которые в собственных сейфах хранили значительные наличные суммы. Откуда узнал? Да кроме учебы в школе, первые месяцы все свободное время следил за каждым из них, тогда даже у себя дома, в замке, бывал редко.
Предпочтительней было бы заняться именно этим как более легким вариантом, вместо того чтобы горбатиться в ливнестоке. Однако и там, и там пришлось бы убить четыре-пять человек.
Подходы к объектам, планы проникновения и отхода были мною отработаны. Соответственно и вооружился: подготовил эллиптические, почти круглые пули (типа картечин, чтобы исключить любые непонятки при дальнейших возможных разборках), заряженные через пыж в патроны с немного ослабленным зарядом, а также глушители на два револьвера. Дни, когда деньги завозят, тоже вычислил. В одном месте вел наблюдение с пустыря, там хозяин дома и его сын, таская маленькие, но тяжелые грузы, мелькали на втором этаже. Во втором случае наблюдал с крыши соседнего дома, когда такие же грузы носили в подвал. Впрочем, для меня это было уже неважно, ибо с эксом никаких проблем не видел. Видел проблему в лишении жизни невинных людей и привлечении как минимум одного помощника. Так что оставил один из этих вариантов на самый крайний случай. Да и куш в банке должен был быть более солидным.
Вот и гребся здесь в кровь ободранными руками да пыль глотал. Почему все-таки не взял помощников? Потому что нельзя этого делать, разве что использовать втемную на финишном этапе, не предусматривающем непосредственного участия в процессе.
Никому ничего не должен, никому ничем не обязан, тем более подчиненным - это мое кредо. Не страшно, когда они увидят в тебе грабителя народов и захватчика целых территорий, таких называют победителями, их ныне уважают и даже возводят на престолы. Но вот в отношении того, кто взял банк или чью-то хату, - совсем наоборот, такой есть вор обыкновенный, который в приличном обществе должен находиться вне закона. Однако сей грех вынужден взять на душу, ибо обязан мыслить о своих будущих миллионах (имеются в виду люди). Впрочем, и о деньгах как об одном из главнейших двигателей политики должен думать тоже.
Узкий штырь, которым выгребал штукатурку, вдруг провалился в свободное пространство. Посветил туда, затем отставил свой допотопный осветительный прибор далеко в сторону, за кучу вытащенных камней, таким образом затемнил пространство, аккуратно вытащил штырь и минуты на четыре замер. В дыре было темно и тихо.
Все. В моем распоряжении осталось всего полночи. Хочу не хочу, но успеть обязан, ибо теперь уже скандал, порожденный никогда не слыханным ранее ограблением, обязательно пронесется не только по Испании, но и по всей Европе.
Сгорбился в проеме и надавил на блок плечом - раздался треск лопнувшего слоя штукатурки. Расшатывая его из стороны в сторону и подтягивая к себе, минут через пятнадцать все же вытащил. Теперь дело пошло веселее, и еще два таких нужных блока смог победить за два часа адреналинового напряга. Наконец образовалось отверстие, в которое можно было свободно проникнуть.
Застегнул на себе наплечную гарнитуру с двумя револьверами, взял "фомку", вещмешки и набор лично изготовленных ключей-отмычек, выставил в дыру светильник и сам полез следом, протиснулся в хранилище мимо двух каких-то ящиков.
Помещение было небольшим, где-то шесть на шесть метров. Это в будущем его углубят и расширят втрое, а стены запакуют двухметровым слоем железобетона. Справа за плотно закрытой, полностью обитой железным листом дверью был выход к лестнице, ведущей вверх, на первый этаж. Слева длинный, во всю стену, стоял обитый железными полосами сундук с шестью крышками, закрытыми на навесные замки. Прямо против дыры располагались обитые такими же полосами двойные дверцы шести высоких деревянных шкафов.
Думал, здесь замки будут сложнее, чем те, которые висят у меня на дверях некоторых хозяйственных построек. Оказалось, что действительно сложнее, похожи на замок от дровяного сарая у дачного домика моей бабушки из той, будущей жизни. Только немного крупнее. Значит, взламывать и греметь железом не придется.
Решил начать с крайнего левого шкафа. Подошла первая же отмычка, секунд через тридцать механизм громко щелкнул, и дужка замка свободно открылась. Паранойя, порожденная ожиданием неприятных сюрпризов, заставила аккуратно снять замок, улечься животом на пол, зацепить "фомкой" половинку двери шкафа и потянуть на себя. Ничего не произошло. Точно так же, без проблем, открылась и вторая половинка. Поднялся, подошел к открытому шкафу сбоку и помахал рукой. Опять ничего не произошло. Вероятно, в эти времена никому еще в голову не приходило, что кто-нибудь может помыслить бомбануть такое банковское хранилище.
В шкафах оказались различные договоры, акции и кредитные векселя на самые различные суммы - от девяти пиастров (серебром) до семнадцати тысяч дублонов (золотом). Конечно, кое-что с них можно было бы и поиметь, но светиться перед другими отделениями банков или продажным нотариусом, думаю, смерти подобно. Сто процентов даю за то, что все ценные бумаги зарегистрированы в каких-то гроссбухах, которых здесь не наблюдается.
Под крышками четырех сундуков хранилась в кожаных мешочках медь. Нет, возиться с ней не буду. В двух прочих сундуках в такой же таре хранились и серебряные, и золотые монеты. Под крайней правой крышкой на дне лежало пятнадцать полных мешочков с золотом и один полупустой. Вес полного был между шестью с половиной и семью килограммами (давнее умение определять мышечной памятью вес изделия никуда не пропало). Значит, расфасовали ровно по тысяче дублонов.
Рядом с золотом стоял заполненный на треть ящик с серебром. Здесь мешочки тоже весили немного больше шести килограмм каждый, значит, в них уложено по двести пятьдесят пиастров.
Не раздумывая больше ни секунды, все золото разделил и уложил поровну в два вещмешка. Все. Здесь около пятидесяти килограмм в каждом, больший вес на своем горбу таскать не надо, можно сломаться, тем более что нужно тащить быстро.
Серебра оказалось сто тридцать три полных и один полупустой мешочек. Мозги автоматически сосчитали, что это около тридцати трех с половиной тысяч пиастров общим весом в восемьсот тридцать пять килограмм. Моих вещмешков не хватило, поэтому начал брать по одной расфасовке в каждую руку и выбрасывать через дыру в канал.
Как только выбросил последний мешочек, забрал светильник и выбрался наружу.
В самую первую ночь моего пребывания здесь, в двухстах сорока шагах от нынешнего места проникновения, у ливнестока со стороны улицы Ткачей вытащил из стены канала камень и приготовил тайник. Сделал углубление, затем вещмешком вынес и высыпал в канализационный слив около пятнадцати ведер земли. Если в десятилитровое ведро помещается около двухсот килограмм золота, то в тайник может поместиться три тонны или, в монетах, четыреста сорок четыре с половиной тысячи дублонов. Удельный вес серебра, насколько мне помнится, приблизительно в два раза меньше.
И вот сейчас, таская к тайнику серебро, вспомнил о своей раскатанной на тонны золота губе. Мне казалось, что испанские средневековые банки, где еврейское ростовщичество было уничтожено на заре возникновения империи, в основном оперировали нормальными деньгами, а бумагой и воздухом научились торговать у американцев в двадцатые годы двадцатого века. Получился, однако, большой фиг-вам. Наличных денег в переводе на серебро, за исключением меди, оказалось всего порядка девяноста пяти тысяч, зато бумаги - на несколько миллионов.
От хранилища до тайника сделал девятнадцать ходок, получилось нарезать километров восемь, из них - половину с грузом. Казалось бы, ерунда, но в невысоком канале приходилось ходить туда-сюда в полусогнутом состоянии, тем более что за эти четверо суток каторжного труда чувствовал себя полностью измотанным.
Задвинув на место камень, скрывающий тайник, возвращался назад не спеша. Сняв конский волос и колокольчик "сигналки", аккуратно убрал веником все ведущие к нему следы, присыпал дорогу молотым перцем. Теперь визуально найти тайник будет практически невозможно.
Уходить решил пустым и с собой ничего не брать. Мало ли как сложатся обстоятельства отхода, а руки-ноги отваливались, и с грузом точно не сбежал бы. Шмонать меня, конечно, вряд ли будут, но во избежание неприятностей лучше перебдеть.
До рассвета оставалось минут сорок, поэтому остатками воды быстро умылся, переоделся и привел себя в порядок: приклеил маленькую бородку и торчащие кверху усы. Собрал в кучу все вещи, даже две доски, на которых спал, отнес и бросил в канализацию. Вернулся к хранилищу и, роняя по пути по нескольку серебряных монет, направился в противоположную сторону, ко второму выходу, который находился в районе домов богатых торговцев. Здесь постоял немного, послушал тишину, бросил под ноги пару пиастров, поднял решетку сливного люка и выбрался наружу, в ночь.
Дойти до дома на улице Ткачей, где вот уже целых шесть дней снимал отдельный флигель молодой помощник шкипера из Нового Света, получилось без проблем. Нырнул тихонько в дверь, разделся и влез в корыто с водой, которое стояло со вчерашнего дня. Вода имела комнатную температуру, но это меня волновало мало. Намылился жидким мылом и кое-как отмылся, затем завалился в кровать и спал беспробудно двенадцать часов.