- Вот если бы у нас было бы еще десять тысяч человек, то тогда я бы не только согласился штурмовать Карс, но ещё бы двинулся и на Эрзерум - говорил Муравьев своим пылким оппонентам, которые как не пытались, но так и не смогли переубедить своего излишне осторожного командира.
После бурных споров, было решено вместо внезапной атаки турецких позиций, приступить к полной блокаде Карса с целью принуждения вражеского гарнизона к капитуляции. Это, по мнению Муравьева, гарантировало полное исполнение царского замысла в отношении Кавказа.
Согласно принятой диспозиции, наместник вместе с главными силами корпуса выдвигался к Карсу по прямой, тогда как Бакланову и Ковалевскому предписывалось проведение бокового охвата крепости, с целью нарушения подвоза продовольствия турецкому гарнизону.
Выполняя приказ командующего и нещадно костеря его за излишнюю осторожность, Бакланов немедленно двинул своих казаков в обход Карса и уже к концу мая полностью перерезал сообщение крепостью и Эрзерумом, который являлся главной базой анатолийской армии.
Казачьи отряды рассыпались огромным неводом по горным склонам Армении, нещадно истребляя турецких фуражиров. Карский гарнизон сразу почувствовал появление в своем тылу русских пластунов. Поступление провианта в крепость резко сократилось, а вместо него появилось множество рассказов об ужасных казаках, которые не садились за стол, не окропив свои сабли кровью правоверного мусульманина.
Все это вызвало определенные волнения среди турецких солдат и не будь в крепости британского генерала Вильямса, Вассиф-паша уже начал бы рассматривать варианты своей капитуляции перед страшным врагом. Присутствие в Карсе англичанина было сильным противоядием, против панических слухов и упадническим настроением.
Приказав публично повесить несколько особо болтливых солдат, генерал Вильямс торжественно поклялся на Коране, что пока он жив, ни одна русская нога, не ступит на крепостную площадь. Действия и слова белого офицера оказали нужное воздействие на умы турок и волнения улеглись.
Окончательно же избавиться от страхов перед неведомым врагом, турецкому гарнизону помогли сами русские, явившиеся под крепостные стены. Видя приблизительную численность противника, турки быстро успокоились и уверенность в собственных силах вместе с твердостью духа, вновь вернулась в их сердца.
Убедившись, что новый царский наместник не привел с собой свежих полков, Вассиф-паша сразу оставил мысли о капитуляции и стал слать гонцов в Эрзерум, с требованием оказания помощи в снятии блокады.
Вскоре один из пробравшихся в крепость гонцов привез осажденному гарнизону радостную весть. Комендант Эрзерума Ибрагим-паша, известил блистательного султана о бедственном положении Карса и получил ответ о решении дивана направить в помощь анатолийцам самого Омер-пашу со стотысячным войском.
Это известие оказало двоякое воздействие на карский гарнизон. С одной стороны турки полностью отбросили потаенные мысли о сдаче города противнику, но и одновременно это известие свело, на нет активность осажденного гарнизона. Если раньше турки активно обсуждали планы вылазок за стены крепости, то теперь всяческие разговоры на эту тему были полностью прекращены. Зачем подвергать риску свои жизни, если через месяц придет непобедимый Омер-паша и прогонит неверных. Надо только немного подождать и более ничего.
Напрасно Вильямс пытался подвигнуть Вассиф-пашу к энергичным действиям, напоминая извечную истину, что самая лучшая оборона это нападение. Все было абсолютно бесполезно и, покидая покои паши, англичанин каждый раз бубнил строки Киплинга о том, что запад есть запад, а восток есть восток и вместе они никогда не сойдутся.
Пока осажденные турки ждали прихода своего спасителя, русские войска, тем временем, все плотнее и плотнее стягивали на их горле удавку голода. Совершив быстрый переход, генерал Ковалевский внезапным приступом взял город Ардагар, находившийся на дороге связывающей Карс с турецким портом Батум на южном побережье Черного моря.
Появление русских войск было столь стремительным, что гарнизон Ардагара практически не оказал штурмовой колонне Ковалевского какого-либо серьезного сопротивления. Падение Ардагара было весьма чувствительным ударом по гарнизону Карса, так как именно из этого города все ещё шло снабжение солдат Вассиф-паши продовольствием.
Одновременно с этим, действующий в районе Баязета генерал Суслов, в скоротечных стычках сильно потрепали башибузуков Вали-паши и заставили их отойти к верховьям Евфрата. Паша попытался закрепиться на подступах к хребту Деви-Бойна, но неожиданно подвергся нападению казаков генерала Бакланова. При поддержке легкой артиллерии полученной от Муравьева, казаки не только наголову разбили один из отрядов Вали-паши, но в течение полутора часа отбивали атаки главных сил противника.
Увлекшись фронтальными атаками на отряд полковника Гречко, башибузуки полностью проглядели угрозу для своего левого фланга, за что сильно поплатились. Подошедший к месту сражения генерал Бакланов, сразу разобрался в скоротечной картине боя и, совершив скрытый обходной маневр, обрушился на врага всей мощью своего отряда.
Эффект от появления свежих казачьих сил был поразителен. Вообразив, что страшные казаки полностью их окружили, турки моментально обратились в паническое бегство и казакам, оставалось только гнать их по горным долинам, устилая землю порубленными вражескими телами. Свыше полторы тысячи человек погибло в этот день у Вали-паши и около трех тысяч солдат числилось в пропавших без вести, ибо пленных было крайне мало.
Сам Вали - паша, чудом, уцелевший в этой бойне, вместе с остатками своего отряда отошел к стенам Эрзерума, совершенно не помышляя о дальнейших действиях против русских. Вид разбитого воинства, а так же слухи о бесчинствах казаков в промежутке между Карсом и Эрзерумом, так сильно деморализовало Ибрагим-пашу, что появись в этот момент под стенами крепости Бакланов со своими казачками, турки бы немедленно сдались или оставили крепость.
Пока Бакланов, Суслов и Ковалевский громили турков на севере и юге Закавказья, сам генерал Муравьев продолжал методично сжимать тиски блокады вокруг Карса. Не имея возможность полностью пресечь поставки продовольствия в крепость местным населением, Николай Николаевич предпринял очень хитрый ход, который надежно перерезал один из последних продовольственных ручейков осажденному гарнизону.
Едва только русские войска подошли к Карсу, как царский наместник велел объявить во всех прилегающих к крепости деревнях, что готов скупить у местного населения весь фураж и продовольствие. В начале турки с большой опаской отнеслись к столь необычным словам русского генерала, так как всегда за фураж и продовольствие военные платили либо бумажными деньгами, либо расписками, а то и вовсе конфисковали все запасы по праву сильного.
Каково же было удивление турецких крестьян, когда за каждую повозку сена или сданного бычка, они действительно получили золото. Весть об этом моментально облетела все окрестности и в русский лагерь широкой рекой потекло продовольствие, которое раньше уходило по тайным тропам в осажденный Карс.
Чувство патриотизма было полностью побеждено чувством выгоды. Напрасно ждал Вассиф-паша и его солдаты столь необходимого для них продовольствия от своих соотечественников, русское золото полностью перекрыло ему путь в крепость.
Узнав об истинной причине отсутствия провианта, турки решили взять его силой и с этой целью организовали вылазку из Карса большого отряда фуражиров под прикрытием конницы. Казачьи дозорные вовремя известили главные силы генерала Бакланова, который беспрепятственно позволил противнику отойти как можно дальше от крепостных стена, а затем внезапным наскоком разгромил врага. Вернувшийся в город отряд недосчитался восьмидесяти пяти человек погибших или попавших в плен.
Через два дня подобную попытку турок сорвал граф Нирод, действуя двумя полками драгунов и полусотней казаков, убив сто тридцать два солдат противника и взяв в плен, пятьдесят турок.
В это время, желая помочь Вассиф-паше, из Эрзерума в Карс был отправлен большой караван с продовольствием под прикрытием отряда Али-паши, численностью в две тысячи человек. Пробравшийся в Карс гонец известил об этом фактического главу обороны генерала Вильямса, решившего совершить вылазку навстречу каравану Али-паши для обеспечения беспрепятственного доставки провианта.
Благодаря хорошо поставленной разведке, Муравьев вовремя узнал о приближении Али-паши и выслал ему навстречу отряд генерал-лейтенанта Ковалевского с драгунами, казаками и двадцатью орудиями.
Встреча противников произошла 21 июля возле Пеняка и закончилась полным поражением турков. Когда конная разведка донесла генералу Ковалевскому об обнаружении месторасположении вражеского лагеря, тот решил немедленно атаковать его. Момент для этого был самый благоприятный, поскольку турки остановились на привал и были заняты приготовлением пищи.
Выдвинув вперед артиллерию, Ковалевский подверг лагерь противника жестокому обстрелу, после чего не давая врагу ни минуты форы, бросил в атаку сначала кавалеристов, а затем и пехоту. Не ожидавшие нападения турки практически не оказали никакого сопротивления и позорно бежали с поля боя. Русские захватили лагерь, обоз, а так же множество пленных, в числе которых оказался и сам Али-паша.
Одновременно с этим казаки Бакланова наголову разгромили и рассеяли вышедший из крепости отряд Мухаким-аги. Эти турки так же не оказывали большого сопротивления, предпочитая сдаваться в плен или дезертировать, вместо того, чтобы сражаться.
К концу июля положение в Карсе стало особенно напряженным. Солдатские пайки были урезаны вдвое против обычного, что резко увеличило число дезертиров в гарнизоне. Для борьбы с этим явлением генерал Вильямс применял самое радикальное средство - расстрелы. Они следовали один за другим и на время сняли остроту вопроса, но все понимали, что воцарившее спокойствие недолговечно.
В начале августа у защитников Карса вновь забрезжила надежда на благополучный исход их сидения в осаде. Стало известно, что 4 августа в Батуми высадился долгожданный Омер-паша. Его войско, правда, не достигало обещанных султаном ста тысяч воинов, а скромно равнялось всего лишь тридцати двум тысячам человек при сорока орудиях, но все равно это была реальная попытка снять вражескую блокаду.
Сидевшие в осаде турки с радостью ждали, когда прославленный воитель Омер-паша подойдет к Карсу и заставит "русских собак" отойти от стен закавказской твердыни. Так думал гарнизон крепости, но дни проходили чередой, а долгожданная помощь всё не появлялась.
В ответ на прибытие на Кавказ Омер-паши русская блокада Карса становилась все плотнее и плотнее. Все фуражирские попытки турок оканчивались полной неудачей, а русские разведчики действовали все смелее и отважнее. Пластуны Бакланова чуть ли не среди белого дня нападали на турецкие караулы, наглядно демонстрируя осажденным, что Муравьев не собирается отступать от Карса.
Чудом через вражеские кордоны пробрался новый гонец от Омер-паши, который принес нерадостные известия. В виду недостаточности сил, паша не собирался нападать на русских, а решил применить против них военную хитрость. Намереваясь принудить Муравьева снять осаду, Омер-паша намеривался напасть на Мингрелию, где количество регулярных войск было не столь велико.
Не желая подвергать душевное состояние гарнизона новому испытанию на прочность, Вассиф-паша и Вильямс решили скрыть от всех полученное известие, сказав солдатам только о некоторой задержке прихода войск Омер-паши.
Скоро генералу Муравьеву стали известны намерения противника. Был перехвачен ещё один гонец с фирманом от Омер-паши с указанием точных сроков выступления турецкой армии, и перед царским наместником встала сложная дилемма. Либо продолжить осаду, либо двигаться на помощь князю Багратиону, стоящему в Мингрелии.
Оказавшись перед столь трудным выбором, Николай Николаевич очень сильно волновался, опасаясь принять неверное решение. После долгих раздумий и колебаний, желая разрешить все проблемы разом, Муравьев решил штурмовать Карс.
Когда генерал на военном совете объявил о своих намерениях, то ярым противником его планов оказался никто иной, как Бакланов, всего почти два месяца назад настаивавший на немедленном штурме крепости.
- Сейчас не время штурмовать вражеские укрепления ваше высокопревосходительство - говорил Яков Петрович своему оппоненту. - Турки находятся в полной боевой готовности и только ждут нашей атаки. Укрепления их вооружены дополнительными пушками, которые по приказу генерала Вильямса были доставлены на позиции из крепости три дня назад.
- Откуда у вас эти сведения? - удивился Муравьев.
- Вот уже две ночи подряд, вместе с пластунами я подбирался к вражеским позициям и проводил наблюдения. Поверьте моему слову, из вашей затеи не выйдет ничего путного. Вот смотрите.
Бакланов уверенно ткнул пальцем в схему турецких укреплений, разосланную на столе наместника.
- Нашей кавалерии и пехоте предстоит пройти три версты под огнем пятидесяти шести вражеских орудий. В результате этого девять из десяти будут ранены или убиты и если к Шорахским позициям подойдет полторы роты, это ничего не решит.
- По нашим картам расстояние до турецких позиций чуть больше версты и это вполне под силу нашим солдатам - не сдавался Муравьев.
- Ваше высокопревосходительство, я был за немедленный штурм в июне, и категорически против его проведения в августе. Вы не прислушались к моему голосу тогда, так услышьте его сейчас и вы не пожалеете. Клянусь своими сединами!
При упоминании об июне, самолюбие Николая Николаевича получило болезненный укол, и он заметно покраснел. Гордыня взыграла в его душе от слов казачьего генерала но, не желая опускаться до откровенной перебранки, уязвленный наместник обиженно спросил.
- Так, что же вы предлагаете любезный Яков Петрович? Просто так сидеть в осаде, полностью отдавая инициативу противнику?
- Зачем же отдавать? - удивился Бакланов - Омер-паша хочет оттянуть нас от Карса, начав наступление на Мингрелию? Очень хорошо. А что если мы сами применим этот же прием против самого Омер-паши?
- То есть? - насторожился Муравьев.
- В противовес вражескому наступлению на Мингрелию, не снимая осады, сами нападем на Эрзерум. Противник явно не ждет нас. Проходы через хребет Деви-Байну свободны и серьезного сопротивления в самом Эрзеруме не предвидеться. Я за это головой ручаюсь.
- Оставьте вашу голову при себе, она вам еще пригодиться - холодно молвил наместник, осаждая энергичного собеседника - даже если мы возьмем Эрзерум, то удержать мы его не сможем.
- Да по большому счету нам это и не нужно - поддержал Бакланова Ковалевский - главное уничтожить все запасы продовольствия анатолийцев, что станет последней каплей в чашу терпения солдат Вассиф-паши и уж точно заставит Омер-пашу изменить свои планы.
Ковалевский встал и, одернув мундир, обратился к Муравьеву.
- Разрешите мне принять участие в этом набеге, Ваше высокопревосходительство. Будьте спокойны, все сделаю в лучшем виде и даже лучше.
- Не знаю. Право не знаю, что и сказать господин генерал - растеряно произнес наместник, явно оторопевший от неожиданных слов Ковалевского.
- Дайте нам две недели и мы докажем свои слова делом - попросил Муравьева Бакланов. - Омер-паша за это время не успеет натворить больших дел, а мы отвлечем его, это точно.
- Не уверен в верности ваших расчетов генерал. Не уверен - скептически сказал Николай Николаевич, озабоченно поджав тонкие губы.
- А где уверенность, что наш штурм Карса увенчается успехом? - не сдавался Ковалевский, уже зараженный идеей Бакланова - если он окончиться неудачей наше положение под Карсом будет куда более худшим, чем нынешнее. А в случаи нашей неудачи под Эрзерумом это никак не повлияет на осаду крепости, и вопреки всему принесет пользу. Посудите сами, даже отбив наше нападение, Ибрагим-паша обязательно потребует себе подкрепления, а его негде будет взять кроме как из войска Омер-паши. Так, что при любом раскладе мы оказываемся в выигрыше.
Все члены военного совета с напряжением смотрел на наместника в ожидании его решения, но тот молчал. Видя в предложении Бакланова явный резон, Муравьев все никак не мог отказаться от своего прежнего намерения, однако веских контраргументов он привести не мог.
- Ваше предложение интересно господа, но мне нужно подумать и все взвесить - наконец выдавил из себя наместник, и генералы дружно покинули палатку главнокомандующего, оставляя генерала одного с его мыслями. Впрочем, Николай Николаевич, не долго размышлял, и повторно пригласив членов военного совета, объявил свое решение отложить начало штурма Карса на две недели.
Дальнейшие события полностью подтвердили правоту предложений генерала Бакланова. Разведка у турков была поставлена из рук плохо и потому, появление отряда генерала Ковалевского у перевала Деви-Байну было для них полной неожиданностью. Караульные заслоны Ибрагим-паши практически не оказали сопротивления русским драгунам, попросту подарив неприятелю столь важный рубеж обороны.
Ободренный успехом Ковалевский продолжал стремительно наступать на Эрзерум, грамотно используя фактор неожиданности. И везде его войскам, сопутствовал успех. Противник в панике отступал при одном только появлении русской кавалерии и генерал слал наместнику одну победную реляцию за другой, совершенно позабыв, что даже мышь, загнанная в угол может оказать серьезное сопротивление.
Укрывшиеся за стенами Эрзерума войска, оказали серьезное сопротивление русским солдатам уже порядком привыкшим, к легким победам. Засев на господствующей над крепостью высоте они дважды отражали наскоки русской кавалерии, что значительно укрепило у турецких аскеров веру в себя. Подошедший к Эрзеруму Ковалевский, решил немедленно брать высоты штурмом, хорошо понимая, что каждый день осады крепости играет только на руку врагу.
Не дожидаясь подхода артиллерии, генерал построил войска в штурмовую колонну и под прикрытием ночи стал скрытно выдвигаться. Русские смогли незаметно подойти к самому подножью высоты, когда случайная неосторожность выдала туркам их присутствие. У одного из солдат случайно выстрелило ружье, и звук выстрела всполошил часовых.
Немедленно из турецких окопов раздались торопливые выстрелы, которые с каждым залпом становились более густым и дружным. Опомнившись от испуга, турки бросились к пушкам и вскоре на атакующих обрушился град шрапнели.
Чем выше поднимались по крутому склону горы русские солдаты, тем сильнее становились их потери от яростного вражеского огня. Когда до турецких окопов осталось всего пятьдесят шагов, шеренги бойцов заколебались и только вмешательство самого Ковалевского, предотвратило их отход.