* * *
На этот раз лорд-директор встретил меня на пороге комнаты для занятий. Окинул рассеянным взглядом, чуть кивнул на мое скомканное приветствие, после чего перехватил прямо в дверях, так же рассеянно взял за подбородок и, мазнув губами по губам, отрешенно бросил:
- Сегодня позанимаетесь сами, арре. У меня дела.
Я, кое-как восстановив дыхание, кивнула: дела так дела. В последнее время он все чаще куда-то уходил, оставляя меня наедине с дурацкой колонной. И совсем перестал контролировать время, которое я проводила в тщетных попытках ее одолеть. Не то чтобы меня это огорчало, просто сам факт вызывал определенное беспокойство: может, со мной что-то не так? Может, лорд-директор все-таки ошибся?
- Милорд, а можно вопрос? - в самый последний момент спохватилась я, сообразив, что если он уйдет, то я еще долго не смогу выяснить одну важную вещь.
- Какой? - отойдя на несколько шагов, он все-таки обернулся.
- Почему в нашей библиотеке нет ни одной книги про "эрья"?
Это сущая правда - кроме тех двух томов, что лорд Эреной дал мне после первого занятия, другой литературы по этой важной теме я не нашла. Стол, сколько я ни пыталась переформулировать запрос, оставался всегда пустым, а в тех справочниках, которые иногда попадали мне в руки по учебе, ни о чем подобном не упоминалось.
Книги милорда я тоже добросовестно прочитала, но содержащаяся в них информация была не той, что я искала. Так, размышления на тему того, что есть разум, чем он отличается от сознания, и почему для любого разумного так важен непрерывный процесс обучения. И я никак не могла взять в толк, для чего мне их все-таки выдали.
На мой вопрос лорд-директор только хмыкнул.
- В библиотеке нет этих сведений, арре, потому, что ни одного учебника по развитию "эрья" не существует. Это искусство передается из поколения в поколение, от учителя - ученику. Уже много и много веков. Но пока никому не удалось придумать систему, которая подошла бы всем без исключения.
- А как же тогда наши занятия?
- Это - простейшее упражнение на достижение внутреннего покоя, арре. Если вы сумеете его выполнить, мы сможем двигаться дальше. Если же нет…
Лорд Эреной многозначительно замолчал, а я огорченно опустила плечи: все ясно - сидеть мне в этой комнате до скончания веков.
- Вам не хватает терпения, арре, - неожиданно сообщил лорд-директор, когда я уже решила, что разговор окончен. - И уверенности в себе. Вас все время что-то тревожит, вы постоянно беспокоитесь и слишком много думаете… а здесь не нужно думать, арре. От вас требуется отстраниться от суеты. Попробуйте хотя бы на минуту обо всем забыть и расслабиться.
Я недоверчиво на него покосилась.
Как он себе это представляет, интересно? Да я даже на миг расслабиться не могу, потому что все время жду, когда же ему приспичит напиться. Или он считает, что мне так просто потом отвернуться и забыть? Так легко не думать, что совсем недавно его губы касались моих? Я не наивная и не слепая, чтобы не замечать, что одного глотка в день ему катастрофически мало. Я каждый вечер вижу этот непроходящий голод в его глазах; чувствую мимолетное усилие, которое ему приходится прикладывать, чтобы отстраниться. Со временем я научилась даже угадывать миг кратковременного колебания, когда он размышляет, взять ли ему еще или же стоит отложить на следующий раз. Поэтому никак не могу не думать о том, что однажды лорду-директору может захотеться большего.
Рэн, правда, заверил, что в любом случае сумеет его остановить. И что амулет не позволит милорду забрать у меня слишком много. Но все же, все же… аппетит, как говорится, приходит во время еды. А очень часто еще и возрастает. И я опасалась, что мои возможности однажды могут не поспеть за растущими потребностями оставшегося без донора инкуба.
- У вас есть два часа, арре, - сказал напоследок лорд-директор, поняв, что вопросов к нему больше нет. И быстрым шагом двинулся прочь, оставив меня любоваться своей необычной прической.
Проводив мерно покачивающиеся косы настороженным взглядом (отпил-то он сегодня некачественно - я даже ходить нормально могу, так что вдруг вернется?), я сперва с облегчением убедилась, что он действительно ушел, а уже потом закрыла дверь, придвинула ногой табуретку и, привычно усевшись на нее, добросовестно уставилась на свое персональное наваждение.
Ну что, начнем, пожалуй…
Конечно, сидеть просто так было скучно. И невесело. Еще бы - в полной тишине, да в почти в кромешной тьме… что тут веселого-то? Но особых эмоций по этому поводу я, вопреки тому, что сказал лорд Эреной, уже не испытывала. Это поначалу мне было некомфортно. Я действительно к чему-то прислушивалась, присматривалась, беспокоилась, ерзала. Переживала, что он вскоре вернется. Ждала, как удара, очередного глотка. Расстраивалась от мысли, что ничего не получается. Много думала, копалась в причинах, нервничала. Потом начала раздражаться, злиться, отчаиваться, потому что результатов как не было, так и появилось. После этого сидела уже из чистого упрямства, часами сверля неподвижный камешек сердитым взглядом. Затем устала и сидеть, и даже сверлить. Еще чуть позже устала даже от разочарований. Наконец, в какой-то момент поняла, что и то, и другое, и третье - совершенно напрасная трата времени, и в последние дни как-то незаметно успокоилась. Зря лорд-директор говорит, что у меня не получается.
Получается. Только недолго. Самое главное - вовремя настроиться и достаточно долго удерживать внимание на чувстве обреченной необходимости.
Надо сидеть - значит, буду. Толку, конечно, с этого никакого… вон, даже ему надоело ждать результатов… но от клятвы ни меня, ни его никто пока не освобождал. Так что пусть он делает вид, что учит, а я взамен буду притворяться, что это действительно так. И буду пытаться выполнить задание, пока что-нибудь и в самом деле не получится или же пока меня не выгонят отсюда поганой метлой.
Через какое-то время сидеть с открытыми глазами мне надоело, поэтому я без угрызений совести их закрыла и, вспомнив наставления милорда, постаралась максимально расслабиться. Потерять от этого ничего не потеряла - колонна все равно стояла перед глазами, как живая - но вот сидеть так стало определенно легче. Да и время, если честно, летело гораздо быстрее.
Через какое-то время я, кажется, задремала. Сгорбилась на табуретке, как больная старушка, но не пожелала выпрямиться. Потом, как уже не раз бывало, тело от неудобной позы затекло, одеревенело, кожу, особенно на ягодицах, закололо множеством крохотных иголочек. Но я и тогда не отреагировала, потому что уже по опыту знала - если я шевельнусь, скоро все повторится вновь. И мне опять придется или менять позу, или же терпеть это отвратительное ощущение. А если замру и сделаю вид, что ничего не происходит, минут через двадцать все пройдет, и я смогу хоть все два часа просидеть в таком положении, не чувствуя вообще ничего.
Правда, потом придется разминать поясницу и заново разгонять застоявшуюся кровь, в усиленном режиме переживая и иголки, и мурашки, и всю роскошную гамму ощущений, положенных затекшему до отвращения тела. Но это будет потом. А сейчас я просто хотела побыть одна и, как советовали, попробовать в кои-то веки ни о чем не думать.
Новая тактика вскоре дала свои плоды: иголочки действительно исчезли, и вот тогда мне стало совсем хорошо. Ничто и нигде не мешало, не сдавливало, не требовало моего внимания и не напоминало о времени. А после того, как я перестала чувствовать вообще что бы то ни было, ко мне, наконец, пришло ощущение блаженного покоя. Неописуемого чувства безмятежности. Когда никто и ничто не имеет значения. Когда не существует тревог, мыслей, эмоций. Когда тебя уже не волнует, упадет проклятый камешек или нет, вернется ли инкуб за вторым глотком или обождет до завтра. И когда, паря в невесомости, вдруг откуда ни возьмись появляется удивительное чувство раздвоенности. Словно тебя уже нет, но при этом ты становишься всем вокруг.
Невероятное чувство. Непривычное. И совсем для меня новое. Которое обычно длилось всего несколько жалких секунд, а сегодня вдруг охватило меня целиком, заставив отдаться ему без остатка.
Растворившись в пространстве, я бездумно парила, равнодушно изучая привычный и знакомый до последней трещинки пейзаж. Пустые стены, гладкий пол, тускло горящий светильник под потолком… что за нелепость? Пусть угаснет - нельзя так грубо нарушать хрупкую красоту мрака и разрывать его чуждым для этого места светом… да, вот теперь хорошо. Так мне больше нравится. Мне здесь вообще теперь нравится. Даже та небрежно выстроенная конструкция из камней, в которой, тем не менее, есть своя определенная гармония.
Впрочем, нет. Композиция не закончена - верхний камушек почему-то лежит не на месте. Структура сложенной на полу пирамиды… а то, что это именно пирамида, сомнений нет… такова, что для достижения совершенства последний элемент должен не лежать в углублении наверху, а невесомо парить над ним. Всего на ладонь.
Вот так.
Со стороны изменения почти незаметны, но восстановленная гармония рождает где-то в глубине души чувство глубокого удовлетворения.
Так правильно… так и было задумано, ведь совершенство - единственное, к чему имеет смысл стремиться.
Теперь все идеально… строго на своих местах… как и должно было быть.
Как хорошо… работа завершена… дело сделано… теперь можно и насладиться тишиной… Ведь тишина - это та же гармония… совершенство звука… как тьма есть совершенство света, а свет - совершенство тьмы…
Мгновения абсолютной гармонии умиротворяют.
Безупречная тишина убаюкивает.
Безмятежный покой кажется безграничным… но ничто, даже он, не бывает вечным.
Совершенство невероятно хрупко, его очень легко разрушить. А человеческий разум не в силах долго выносить безупречную идеальность линий и неподвижную красоту застывшего времени. Он все еще нуждается в движении. Ему не нужен полный покой. Он не желает мира. Поэтому, застыв лишь на мгновение перед открывшимся чудом, вскоре сбрасывает навеянное им наваждение и спешит дальше.
Вперед. В хаос.
К чему-то новому, непознанному и неосвоенному…
Миг абсолютного всеведения стал для меня воистину откровением. Вот только в обычном мире совершенство, увы, и впрямь встречается редко. Я поняла это в тот самый момент, когда не ведающая высоких устремлений старенькая табуретка неожиданно не выдержала нагрузки и накренилась. А затем, отчаянно громко скрипнув, внезапно развалилась на части, будто высохший от времени глиняный черепок.
Больно ударившись копчиком, я враз утратила волшебство понимания. Каменный пол встретил меня весьма неласково, а впившиеся в затекшее мягкое место деревяшки и вовсе одарили черной неблагодарностью. Священную тишину комнаты грубо нарушила грязная ругань, подслушанная как-то по случаю на торговой площади в Криме, а затем ее дополнило жалобное постанывание, сменившееся громким кряхтением и звуком раскатившихся по полу деревяшек.
- У-у-у-у… - чуть не заплакала я, с трудом поднявшись на одеревеневшие ноги. - Прокляла бы тебя, предательница, но ты свой век уже отжила… я тебя лучше в саду каком-нибудь посажу… из вредности… выращу в деревце, дождусь первоцвета, а потом ка-а-ак наговорю гадостей….
Утерев рукавом невольно выступившие слезы, я кое-как доковыляла до выхода, прихрамывая сразу на обе ноги. Оперевшись на косяк, какое-то время тихо шипела, пережидая, пока к ним вернется чувствительность. Подумала о том, что, несмотря на очередной провал, смогла сегодня сделать чуточку больше, чем вчера. Наконец, уже переступила порог, напоследок кинув назад обиженный взгляд…
И только тогда поняла, что свет в комнате больше не горит. А последний элемент проклятой пирамиды больше не покоится в углублении наверху, а лежит совсем рядом, прямо у меня перед носом, загадочно поблескивая серыми боками и нахально щурясь продолговатой трещиной, в которой почему-то чудилась подозрительно знакомая усмешка.
Глава 14
С тех пор дела мои пошли на лад - обучение сдвинулось с мертвой точки. Я, наконец, нащупала ту неуловимую грань, за которой мои возможности становились чуточку больше, чем обычно.
Наверное, и здесь подаренные Школой артефакты сыграли свою немаловажную роль, потому что ничем иным высокую скорость освоения новых умений объяснить было невозможно. Как выяснилось, мне достаточно было один раз суметь что-то сделать правильно, как навык закреплялся очень быстро. Его не требовалось усердно тренировать. Найдя нужное направление, я уже не сбивалась с пути. И могла не опасаться сделать что-то неправильно, потому что, как пообещал арре Оркон, это было невозможно.
Мне понадобилась всего седмица, чтобы начать уверенно входить в состояние внутреннего покоя и полностью там освоиться. Еще несколько дней - чтобы научиться приближать или отдалять предметы, с которыми лорд-директор предлагал работать. К концу второй седмицы он показал, что можно не просто поднимать наш рабочий камушек в воздух, но и крутить его вокруг своей оси, подбрасывать под потолок, и вообще, перемещать как и куда угодно, не затрачивая на это ни капли сил. Словно держать его на невидимой ладони, естественно и непринужденно.
Я поверила, что тоже так смогу. И действительно смогла… дней этак через пять. Когда научилась формировать из своего бесформенного "я" длинный щуп и подталкивать им камешек в нужном направлении.
После этого лорд Эреной потребовал, чтобы я начала перемещать гальку не наобум, а с точностью до мизинца. Не просто сдвинуть или поднять в воздух, а сделать это строго на указанное расстояние. Или вообще заставить ее очертить над головой наставника идеально ровный круг. А то и метаться зигзагами под потолком, играя в догонялки с издевательски подмигивающим светильником.
Соблюдать точность и дозировать воздействие оказалось неожиданно сложно - простой щуп для этого подходил мало. Пришлось создавать более привычный к работе инструмент - самую обычную руку, только призрачную, и отращивать на ней по совету лорда-директора такие же обычные пальцы, манипулировать которыми я привыкла с детства. Правда, к дополнительной "руке" оказалось непросто приспособиться, но в конце концов у меня получилось и это. Так что седмицы через две я уже наловчилась делать с камешком все, что угодно.
Когда я смогла по приказу наставника удерживать его в воздухе целый час и крутить в любом положении, не испытывая при этом дискомфорта, он с усмешкой сообщил, что я освоила азы, и теперь можно приступать к настоящему обучению. Я молча изумилась, не решаясь спросить, чем же мы тогда занимались раньше, но в ответ получила лишь хитрый смешок и команду разбить ни в чем не повинный камень, не прикасаясь к нему даже пальцем.
Задачка, надо признать, поставила меня в тупик и на протяжении долгого времени держала в напряжении. Подсказок лорд Эреной больше не давал, так что мне пришлось думать самой и часами крутить несчастную гальку, пытаясь сообразить, как ее уничтожить. Просто сжать в "кулаке" было полдела - охотно повинуясь поверхностному воздействию, камень легко влетал в стену и выбивал из нее мелкие осколки. Наверное, если швырнуть посильнее, он и сам разлетится на части, но лорд-директор не этого потребовал.
Он велел мне разрушить камень, не прикасаясь к нему. А вот как это сделать, было непонятно. И осознание того, что ответ лежит где-то на поверхности, иначе наставник не стал бы так нагло молчать, просто выводило из себя.
От учебы, разумеется, меня на эти дни тоже никто не освобождал, поэтому решению новой задачи я не могла уделять столько времени, сколько она заслуживала. После цикла арре Оркона в класс явился очередной преподаватель - маленький и нудный мастер Ирхон, который начал подробно знакомить нас с географией и наиболее значимыми мирами Веера.
Наука вроде несложная, но времени на пролистывание карт уходило невероятно много. И хоть для наглядности нам показали объемную схему Веера, усвоить за седмицу такое огромное количества материала оказалось непросто. Я, к собственному неприятному удивлению, снова вспомнила, что такое головная боль. И была вынуждена каждый вечер засиживаться допоздна, чтобы понять, чем отличается климат на Горже от климата на Диране. Или почему центральный мир империи - Табарр - живет по одним законам, а его маленький спутник, где прочно обосновался император с семьей - по другим. Не говоря уж о том, чтобы до мельчайших подробностей запомнить названия столиц миров, о которых я раньше вообще не слышала, и научиться различать их гербы, национальные символы и всевозможные флаги, знание которых мне, как Всаднику, когда-нибудь должно было пригодиться.
Когда мастер Ирхон, наконец, откланялся, думаю, весь наш маленький класс вздохнул с облегчением. А потом позволил себе чуточку расслабиться, когда на смену занудному географу пришел напыщенный мастер Гнес.
Сам по себе этот человек мне не понравился. Его манера говорить, многозначительно растягивая слова, его надменные взгляды, горделивая осанка, на которую кривился даже Риер… все это, наверное, должно было производить впечатление и заставить проникнуться оказанной нам честью. Однако чужая напыщенность вызывала лишь глухое раздражение. Стремление доказать, что мы ничего не понимаем, заставляло хмуриться и роптать. Манера мастера выхаживать вдоль рядов парт мешала сосредоточиться. А уж надутые щеки и презрительно выпяченная нижняя губа, этот тон… словом, несмотря на то, что предмет мастер Гнес вел интересный, большой охоты знакомиться с ним я не испытывала.
К счастью, искусствоведение оказалось несложным для усвоения - оно не требовало ничего, кроме умения слушать и мгновенно запоминать. Литература, история, живопись, архитектура… Гнес говорил обо всем, что хоть как-то обогатило культурное наследие Веера. Живые картины и скульптуры, потерянные полотна неизвестных мастеров, редкие книги, за обладание которыми среди знатоков разворачивались нешуточные баталии… он рассказал и показал нам много удивительных вещей. И ближе к концу цикла я даже почувствовала, что проникаюсь уважением к этому внешне неприятному, надменному, но весьма начитанному человеку. Которого, скрепя сердце, все же можно было назвать ценным специалистом, и неохотно признать, что лорд-директор не зря его пригласил.
Жаль, что старания мастера Гнеса не смогли мне помочь решить главную задачу - неподатливый камень так и засел в моей голове, не желая поддаваться. Что я только с ним ни делала, чего только ни передумала, чего не попробовала… ничего не получалось. Так что в итоге мне пришлось вернуться к самому началу и, заперев дверь и положив гальку на верхушку пирамиды, снова усесться на табуретку (на этот раз я добыла новую и крепкую) и молча уставиться на него в ожидании прозрения.
Состояние внутреннего покоя наступило быстро - стоило лишь расслабиться и закрыть глаза. Но через некоторое время я застопорилась: было непонятно, что делать дальше. Поднимать гальку в воздух я уже неоднократно пробовала - не сработало, кидать в стену и ронять на пол - тоже. Что же мне, изнутри его взорвать?!..
Стоп! А может, в этом и есть разгадка?
Я присмотрелась к неподвижно лежащему камню по-новому и задумалась. А потом принялась искать в нем не совершенство, как раньше, а, напротив, какой-нибудь изъян. Хотя бы крохотный недостаток, который помог бы мне найти слабину. Ведь если для того, чтобы заставить его двигаться, я использовала собственное стремление к гармонии, то для того, чтобы разрушить, от этой гармонии стоит избавиться?