-Да нет. Да нет. Я – родная мама Людочки. И как все родители я хотела, чтобы моя дочь отлично бы училась, а потом поступила бы в институт.
-Ну, ма, я тебе сколько раз говорила, что я путаюсь в формулах по физике, химии и алгеб -ре. К тому же, я забываю их и уверена, что они мне в жизни никогда не пригодятся. Так зачем же мне всякой ерундой забивать свою голову?
-Ну и будешь ПэТэУшницей, - прослезилась Ирина Александровна. – С тройками тебя ни в один институт не возьмут.
-А мне и не надо никаких институтов. Я люблю шить и вязать. Дядь Лёнь, я стараюсь придумывать новые виды одежды, но пока только для кукол. И я думаю, что когда-то стану модельером. А зачем модельеру всякие химические или физические формулы? Модельеру нужно уметь рисовать и чертить. По рисованию у меня пятёрка, а по черчению четвёрка.
-Да этих модельеров сейчас пруд пруди, - возразила мама девочки. – Все модели одежды уже напридуманы.
-Не все. У меня очень богатая фантазия и она меня выведет в ведущие модельеры мира.
Я задумался : а юная особа права. Действительно, зачем модельеру знать химические и физические формулы, не говоря уже об алгебре? Я занимаю самый высокий государственный пост, но я не помню ни формулы дискриминанта, ни формул трёх законов Ньютона. И чего? Если бы я их помнил, то я страной лучше управлял бы что ли?
-Да-а. Я теперь поняла, что не нужно было давить на дочку, - Ирина Александровна снова промокнула слёзы носовым платком. – Хочешь быть модельером, будь модельером. Лишь бы была живой. А я-то мечтала, что Людочка станет врачом. Это у нас такая семейная традиция – быть врачами. Мой дедушка был военврачом. Погиб на войне. А моя бабушка почти всю трудовую жизнь проработала фельдшером в деревне. Мои родители – врачи. Я и бывший муж тоже врачи. И вдруг – модельер. Но мы хотели, чтобы Людочка тоже стала бы врачом, и вышла бы замуж за врача.
-Стыда нет – иди в мед, - громко произнесла пациентка.
Но мама юной особы будто не услышала высказывание дочери и продолжила :
-А если Людочка не сможет стать модельером, то ЧТО тогда станет делать?
-А если бы Людочка не смогла бы выучиться на врача, то ЧТО тогда бы делала? – спросил я.
-Как это – не смогла бы выучиться? – Ирина Александровна вытаращила на меня свои красивые глазки, которые через линзы очков казались огромными.
-Ну, не пошла бы у неё учёба. Провалилась бы на вступительных экзаменах, или не сдала бы сессию?
-Такого быть не может. Мы помогли бы. Подсказали бы, чего знаем. А если надо, то и взятку бы дали кому надо.
Юная пациентка захохотала и сказала :
-Лучше быть плохим модельером, чем плохим врачом. Дядь Лёнь, я права?
Я погладил девочку по голове и ответил :
-Конечно, права. Хочешь быть модельером – будь им.
-А как же школа? – воскликнула Ирина Александровна.
-А школа как-нибудь, - ответил я, и, подмигнув Людмиле, вышел из палаты.
Да-а-а. В некоторых семьях существует такая дурь. Если прадед, дед и отец были дворни –ками, то и пацан, когда вырастет, тоже должен стать дворником. А если он, не дай Бог, захочет стать инженером, то всё, считай, что случилась семейная трагедия. Начнут шикать на мальца : "Ты что – самый умный? Предков своих не почитаешь? И в кого таким неблагодарным растёшь? " И так далее, и тому подобное.
-Дикость какая-то, - шепнула мне в коридоре Татьяна Алексеевна. – Из-за ссоры с матерью решила отравиться. Наше поколение в подростковом возрасте такой дурью не занимались. Ну, может, были какие-то единичные случаи, но сейчас – это приняло массовый характер. Чуть ли не каждый день по нескольку подростков кончают жизнь самоубийством.
-А кто в этом виноват – семья или школа?
-Когда семья виновата. Когда школа виновата. А когда и семья, и школа вместе кошмарят детей.
-И нет на них никакой управы, - задумчиво проговорил я.
Странно. Ещё три года назад я не слышал слова "кошмарят". Но после того, как его произ -нёс Дмитрий Медведев, слово "кошмарят" стали говорить все кому не лень. И я вроде бы тоже начал использовать его в своей речи. Или мне так показалось? Мне нравится слово "чморить".
-Подростки сейчас очень импульсивные, - влез в наш разговор заведующий отделением. – Их нельзя сильно раздражать, и сильно ругать.
-А то повесятся, - сказал я.
-Да, да. А то повесятся или отравятся. С ними надо разговаривать спокойно и как со взрос – лыми. И, желательно, найти со своими детьми общий язык, сделав их своими друзьями.
-Значит, сначала нужно воспитать родителей, чтобы они правильно воспитывали своих детей.
-Да. Это дело серьёзное.
-Ну а в чём нуждается ваша больница? – посмотрел я на заведующего больницей.
-Неплохо было бы сделать в некоторых корпусах косметический ремонтик. Оборудование новое есть. Медперсонала хватает. Ну и всё.
-Михал Михалыч, а в каком отделении лежат тяжёлобольные? Хочу с одним из них пооб – щаться.
Бабулька, накрытая одеялом под самый подбородок, громко стонала. В палате-люкс на две кровати пациентка была одна.
Мы поздоровались с больной.
Женщина чуть приоткрыла глаза, посмотрела на Голикову и спросила :
-Дочк, а ты кто?
-Министр здравоохранения, - смущённо ответила Татьяна Алексеевна.
А я понял – почему моя спутница смутилась. А как не смутить-то, если рядом лежит уми – рающая старушка, которая стонет от сильной боли, а министр здравоохранения и социального развития не может ей ничем помочь.
-Помоги мне умереть, - попросила больная, и на её глазах выступили слёзы.
-Вас вылечат, и будет у вас всё хорошо, - пыталась успокоить бабулю Татьяна Алексеевна.
-Хорошо уже не будет, - с трудом произнесла пожилая пациентка. – Жду когда умру, да никак этого не дождусь.
-Елизавета Петровна, да что вы такое говорите, - нарочито возмущённо проговорил леча – щий врач, но не тот, который лечил Людочку. – Мы вас вылечим, и вы ещё внуков своих переживёте.
-А вот этого не дай Бог, - чуть не выкрикнула больная, и посмотрела на меня. – Вы новый президент, Я это знаю. И прошу вас – помочь мне умереть.
-Умереть?! – воскликнул я. – Все жить хотят, а вы, Елизавета Петровна, умереть хотите. – Я вспомнил Людочку, но спросил, - а зачем вам умирать? Поживите ещё. Вот и сведущий человек, - я показал на лечащего врача, - говорит, что вас вылечат, и вы ещё поживёте.
-Нет. Я чувствую, что скоро умру, а умирать я не боюсь. Мне лекарства уже не помогают, и поэтому я не могу терпеть эту боль. Из-за неё невозможно ни есть, ни спать. Ну, помогите мне умереть.
-Как? – зачем-то спросил я.
-Слово такое есть медицинское – эв… Эвтазия что ли.
-Эвтаназия, - машинально поправил я.
-Во, во. Точно, так как вы сказали.
-Елизавета Петровна, но у нас эвтаназия запрещена, - пояснил лечащий врач и покосился на Голикову. – И всех, кто помогает больному умереть, считается преступником.
-Глупости всё это. Помочь, просящему, – это не преступление, а святое дело. Если бы я могла ходить, то повесилась бы, или спрыгнула с крыши.
-Елизавета Петровна, убийство не может считаться святым делом, - возразила министр здравоохранения. – И врач должен лечить больных, а не убивать их.
-А я не врача прошу, а президента. Президент здесь самый главный и он всё может сделать. Ему всё позволено. Кто его осудит?
Бабуля не права. Народная молва может осудить всех, невзирая на регалии и заслуги перед отечеством. Но мне ли бояться народной молвы? Да мне всё равно кто и чего обо мне скажет или напишет. Я знаю – какой я есть, а сплетни на то и сплетни, чтобы искажать действии – тельность, но как поступить с эвтаназией? Вот конкретный человек, Елизавета Петровна, которая мучается от боли и хочет умереть, потому что нет больше сил терпеть боль, и поэтому надоело жить. Над этим вопросом нужно хорошенько подумать. И за чем я попёрся к тяжелобольной?
-Товарищ президент, вы мне поможете умереть? – бабушка смотрела на меня с надеждой, и в тот момент мне почему-то захотелось оправдать надежду умирающей.
-Елизавета Петровна, просто так такие дела не делаются. Эвтаназия – это очень ответ -ственный шаг . Нужно, чтобы собралась целая комиссия состоящая из, - я начал на ходу придумы-вать – из кого же должна состоять та комиссия, - районного прокурора, главного врача больницы, лечащего врача, участкового полицейского, на территории которого находится больница, и того участкового полицейского, на территории которого вы проживаете, нотариус, священник…
-Я – член коммунистической партии и поэтому являюсь атеисткой.
-Ладно. Тогда священника не будет. Но обязательно при эвтаназии должен присутствовать кто-то из родственников. А с желающим, умереть, обязательно должен поговорить психиатр.
-Но я же не дурра.
-Вот психиатр это и докажет. Запишет на официальном бланке, что гражданка России Елизавета Петровна, находясь в твёрдом уме и здравой памяти, решила добровольно уйти из жизни. Вот и всё. Нет. Не всё. Ещё нужен палач.
-А зачем? – испугалась бабушка.
-А кто вас будет усыплять? Кто вам сделает смертельный укол?
-Я думаю, что лечащий врач меня усыпит.
-Нет, Елизавета Петровна. Врач на то и врач, чтобы лечить, а не убивать. И прокурор за эвтаназию не возьмётся.
-А где же тогда искать палача?
-В тюрьмах. Среди осуждённых за убийство найдут достойного человека, и доставят его сюда.
Лечащий врач фыркнул за моей спиной, А Татьяна Алексеевна отвернулась к окну.
-А разве среди убийц есть достойные люди? – нахмурилась пожилая пациентка.
-Не знаю, но думаю, что начальник тюрьмы найдёт такого.
-Но я не хочу, чтобы меня усыплял убийца.
-А чего же тогда делать? Елизавета Петровна, как тогда мы вам поможем, если не хотите, чтобы заключенный сделал вам эвтаназию?
Больная нахмурилась ещё больше.
-Ладно. Уходите. Сама как-нибудь потихонечку умру. А то ишь, чего придумал – убийцу из тюрьмы ко мне подсылать.
-До свиданья, Елизавета Петровна, - сказала Голикова. – Мы вам желаем скорейшего выздоровления.
-Прощайте, - сердито выдохнула старушка, и отвернулась к стене.
Мы пошли дальше, а я снова вспомнил о Тимошенко. Как бы её вызволить из застенок? Она плохо себя чувствует, и поэтому, наверное, самое время попросить Виктора Януковича, отпустить Юлию Владимировну. А какое основание для её освобождения? Как это – какое основание? За отсутствием состава преступления, освободить из заключения и реабилитировать гражданку Украины Тимошенко Юлию Владимировну. А то что ж получается – женщина поступила правильно. А за это её осудили. Да-а. Бардак не только в нашей стране.
-Леонид Игоревич, а здорово вы Елизавету Петровну успокоили, - сказал мне лечащий врач.
-Я её не успокаивал.
-Я имею в виду, что вы ей так всё хорошо объяснили, что она решила дождаться естественной смерти. Спасибо вам за это. Я ей уже говорил, что эвтаназия – это всё равно, что убийство, а за убийство в нашей стране сажают в тюрьму.
-А она чего?
-А она сказала, что эвтаназия – это не убийство, а самоубийство и каждый человек вправе сам распоряжаться своей жизнью, то только после смерти родителей, потому что родители не должны хоронить своих детей.
-Вопрос об эвтаназии очень серьёзный. Животных усыпляют для того, чтобы сами перед смертью не мучились, и хозяев своих не мучили бы. А немощных людей по их просьбе не усыпляем. А ещё цинично утверждаем, что перед смертью все равны. А на самом деле смерть некоторых людей мучительней, чем у животных. И получается так, что люди хуже собак и кошек.
-Леонид Игоревич, я бы не сказал, что люди хуже собак. Нет, есть, конечно, гады, но чтобы все были хуже собак – в это я не верю.
-Но, повторяю, собакам делают эвтаназию, а люди умирают в мучениях, потому что эвтаназия запрещена. Поэтому кто считает, что эвтаназию к людям применять не нужно, тот собак и кошек уважает больше, чем людей. И вопрос об эвтаназии надо хорошенько обдумать. У нас есть Госдума, вот пусть она и думает. Или я сам решу этот вопрос раз и навсегда. Ну а вы-то ЧТО думаете по этому поводу?
-Леонид Игоревич, когда медицина бессильна, а пациенты стонут и матерятся, то, как вы думаете, какие чувства я испытываю, глядя на тяжёлобольных?
На этот вопрос я ничего не ответил, потому что и так всё было ясно.
Мы осмотрели больничные корпуса. Татьяна Алексеевна сделала несколько записей в блокнотике, и когда собрались уезжать, тележурналистка меня спросила:
-Леонид Игоревич, из всего увиденного и услышанного, вы сделали для себя какие-то выводы?
Я посмотрел в кинокамеру и ответил:
-Посетив сие лечебное заведение, я пришёл к выводу, что нужно срочно воспитывать родителей, у которых есть несовершеннолетние дети. Некоторые родители доводят своих детей до суицида. И к таким горе-родителям следует немедленно применять самые жёсткие меры на – казания вплоть до пожизненного заключения. Если ты треплешь ребёнку нервы из-за всякой ерунды, то будь готов к тому, что тебя всю твою оставшуюся жизнь будет чморить вертухай. Ирину Александровну оставим на свободе, потому что Людмила жива, но предупреждаю: больше подобных Ирин Александровн жалеть не будем. Или заплатят крупный штраф, или поедут в колонию. И второе. Надо серьёзно обсудить вопрос об эвтаназии. ЧТО лучше – чтобы люди умирали, крича от страшных болей, или чтобы по желанию больных применяли к этим людям эвтаназию? Вопрос, конечно, нравственный. Но перед тем, как отказаться от применения эвтана –зии, поставьте себя на место тяжелобольного, который кричит от нестерпимой боли, и никакое лекарство не может эту боль заглушить. А если и сможет заглушить, то только на короткое время.
Как-то так получилось, что в Норвежском море состоялись Российско-Норвежские учения по спасению пострадавших и оказанию им первой необходимой помощи с судна, объятого пламенем. С нашей стороны в учениях " ПОМОР- 2012" принимал участие большой противоло- дочный корабль " Адмирал Чебоненко". Несмотря на то, что Норвегия является членом НАТО, всё равно пришлось проводить совместные учения, потому что с соседями надо жить дружно. А вос- точные норвежцы благодарны Советскому Союзу в том, что наша армия освободила от фашистских захватчиков часть их страны.
Я вернулся в Кремль, а Савенков принёс мне большую кипу бумаг в папках, и положил на стол.
-Вот Леонид Игоревич, из Администрации передали.
-А из пресс-службы ничего не присылали? – проворчал я. Это ж сколько надо времени, чтобы со всеми документами или чего там есть разобраться.
-Нет. Из пресс-службы ничего не присылали.
На одного президента работает куча всякого народа: и охранники, и помощники, и пресс- служба, и работники пищеблока, и водители, и лётчики, и переводчики, и прочее, и прочее, и прочее. Кстати, лётчики скоро будут задействованы. Мне предстоит лететь в Минск.
Я взял одну папку. В ней находилось ксерокопия уголовного дела гражданина Колотова, который из двустволки, на которую у Сергея Павловича имелось разрешении е, ранил двоих мужчин, пытавшихся влезть в частный дом к охотнику. Я прочитал письмо на моё имя от Колотова. Сергей Павлович сообщал, что он находился дома, а два подвыпивших односельчанина пытались с силой проникнуть в его жилище, и угрожали убить всех родственников Колотова. Причина кон -
фликта: дочь охотника Светлана днём отказалась вступить в интимную связь с одним из напа – давших. А вечером незадачливый воздыхатель с другом пытались проникнуть в дом Колотовых , и отомстить за пренебрежение не только Светлане, но и её родителям. После двух словесных пре –дупреждений Сергей Павлович выстрелил через дверь ,и обоих нападавших ранил. За нанесение вреда здоровью, охотника осудили, ружьё отняли, а оба пьяных пострадавших оформили третью группу инвалидности. Колотов меня спрашивал: кто с моей точки зрения прав – он, защищая свою семью, или судья? А что тут думать-то? Судья встал на защиту тех, кто дестабилизировал обста -новку в тылу. Я прочитал протокол допроса. Всё правильно. Протокол допроса подтвердил письмо заключённого, которого нужно было срочно освободить за отсутствием состава преступления. Сергея Павловича следовало реабилитировать, а раздолбая судью оштрафовать в пользу подсудимого, и отправить на каторгу. А из протокола допроса пострадавших, я узнал, что пьян –чужки не кого не хотели обижать. Они просто так прикалывались. А если бы Колотов не выстре -лил, то чем бы закончились приколы алкоголиков?
Владимир Жириновский грозил на теледебатах, что когда он станет президентом , то всех посадит в тюрьму. Я не согласен с лидером ЛДПР. Сажать надо не всех, а только виноватых. И из личного дела заключённого Колотова понятно, что виноват судья, и за это его надо сделать сна – чала обвиняемым, а потом заключённым. По мнению судьи, Сергей Павлович должен был спокойно стоять и смотреть, как нападавшие насилуют его дочь, убивают жену и режут самого Колотова. Если до судей через голову не доходит - кто прав, а кто виноват, то, уверен, что через руки и ноги дойдёт что к чему. В этом я уверен на сто процентов.
Дело заключённого Пшенчука удивило меня не меньше дела Колотова.
Молодой человек со своей девушкой прогуливались вечером по городу. К ним подвалили два отморозка с ножами, и потребовали отдать им все деньги и золотые украшения. У парня в сумке была стеклянная бутылка с гранатовым соком. Молодой человек сказал: "Сейчас отдам деньги", и полез в сумку. Схватил за горлышко бутылку, и, быстро достав её из сумки, ударил ей по голове одного из гоп-стопников. Удар пришёлся по касательной, но нападавший отступил на шаг, споткнулся, упал, ударился головой о бордюр и умер. Второй отморозок убежал. Понятно, что гоп-стопник сам нарвался на неприятности, то есть сам себя подставил. Но бестолковому судье это было не понятно. Молодой человек, гулявший с девушкой, получил реальный срок. Спрашивается: за что осудили парня? А за то, что не хотел расставаться с имуществом. И в этом случае судья был на стороне нападавших. Бардак в стране. Но ничего, парня в ближайшее время выпустят на волю и реабилитируют. А по отношению к судье будет применено действие как в поговорке: не суди невиновного, и не судим будешь.