Питер следил за реакцией Фацио, но тот продолжал смотреть на фотографию, потом проговорил в полной задумчивости:
– Я оказался прав – он там. Теперь важно выяснить, с кем он держит связь во Всемирном правительстве. Среди министров и важных чиновников есть несколько русских, и все они занимали высокое положение в российской власти в прежние времена.
Питер не мог понять, что на самом деле движет этим человеком. Не удержался от вопроса:
– Зачем вам это?
Невозмутимый взгляд карих глаз уперся в Питера.
– Как зачем? Чтобы добиться справедливости.
– Вы же не станете разрушать производство, которое возможно только там и необходимо для основной части населения тут?
Фацио на секунду задумался.
– Ну… это было бы нежелательно. Я и не ставлю такой задачи. Важно получить информацию…
– Так вам нужен был человек, который без проблем проникнет в зону?
– Мой друг, вы сделали очень важное дело. – Он легонько похлопал Питера по руке. – Очень важное. Как только выясните что-то новое, сообщите немедленно. Всего доброго. Линда, всего доброго.
Он готов был повернуться, направиться к двери.
– Подождите, – остановил его Питер. – Я хочу отвезти мою дочь и младшего внука в Лондон. Хочу, чтобы они побывали там, где мы с дочерью жили полвека назад. Как это осуществить?
Ответ прозвучал мгновенно.
– Все нормально. Я обеспечу их временными чипами.
Он хотел идти, но Питер удержал его новым вопросом.
– Господин Фацио, вы не в курсе, кто пытался проникнуть в мою палату в больнице? Был такой странный случай, когда среди ночи неизвестный открыл дверь, но, увидев робота, ретировался. Так и не удалось определить, кто это был?
Похоже, Фацио не стал утруждать себя размышлениями, тотчас озвучил версию:
– Какой-то случайный человек ошибся дверью. Ничего серьезного.
Питер уверенно покачал головой из стороны в сторону.
– Случайный человек не надевает перчатки, прежде чем открыть не ту дверь. Анализ дверной ручки с целью определить ДНК этого субъекта, дал отрицательный результат. Неизвестный был в перчатках.
Фацио задумался на мгновение, потом с подчеркнуто виноватым выражением глянул на Питера.
– Сознаюсь, это было сделано по моему распоряжению. – Он приблизился, взял Питера за руку, доверительно заговорил. – Мой друг, не обижайтесь. Важно было показать вам, что существует реальная опасность для вашей жизни. Между прочим, она вполне могла существовать. Но… фактор времени играл роль. Нельзя было затягивать. Не обижайтесь, прошу вас. Всего доброго. Спешу.
Повернувшись, Фацио стремительно скрылся за дверью.
Тишина воцарилась в комнате. Питер размышлял над тем, что произошло. Значит, его использовали? Он пристально глянул на Линду.
– Про то, что произошло в больнице, я ничего не знала, – медленно произнесла она.
– А к чему нужен был этот спектакль с Ригой?
– Он хотел, чтобы ты сам пришел к заключению, что Володин живет сейчас в зоне. И повел себя соответствующим образом.
– А Лебедев? Мы вышли на него только потому, что я вспомнил, как в меня стреляли. Это случилось несколько дней назад.
– Лебедев лишь подтвердил старую догадку, что в Риге за всем стоял Володин. А то, что он скрылся в России, было известно.
– А Калныньш?
– Фацио действительно подозревал его.
Питер посмотрел на нее долгим взглядом.
– Почему ты мне ничего не сказала?
– Не имела права.
Он криво усмехнулся.
– Спала ты со мной тоже по его заданию?
Ее лицо помрачнело.
– Я не сплю с мужчинами по заданию.
– Откуда мне знать?
– Ты хочешь поссориться со мной?
Питер понимал – она говорит правду. А он сделал подлость. Совершил недопустимое. Он выдавил:
– Прости. Я сказал глупость… Прости.
Линда молчала.
Он бросил взгляд на стол – фотография лежала перед ним. Изображение человека, организовавшего покушение на него. И невольно ставшего причиной того, что Питер получил будущее в подарок. Благодарности к нему Питер не испытывал, но не было и ненависти к тому, кто ранее носил фамилию Володин, а теперь стал Алмазовым.
"Я должен ему отомстить? – думал Питер. – А я не хочу никому мстить. Честно говоря, мне наплевать на него, на то, чем он занимается и с кем поддерживает связь. Меня гораздо больше волнует происходящее там, где живет Виктория. Если я чего и хочу, так это чтобы там все было хорошо".
– Я возвращаюсь туда. – Он смотрел ей в глаза. – Если хочешь, поедем вместе. Можешь быть уверена – там тебе ничего не угрожает.
Он был готов к любому ответу. Он ждал.
– Я согласна, – тихо, но без всяких колебаний выговорила она.
Глава 11
Едва они вошли в прихожую, Питер сказал:
– Познакомься. Моя дочь Виктория. А это Линда.
Виктория смотрела на Линду пристальным, но вполне доброжелательным взглядом, однако Питер чувствовал, что та несколько растерялась.
– Если ты нас покормишь, – он обращался к дочери, – это будет прекрасно.
– Покормлю, – легко повернувшись, она пошла в кухню.
Линда не без любопытства осматривала прихожую. Питер понимал, что российское жилье, построенное в начале века, вскоре после падения советской власти, несущее на себе отпечатки убогой жизни, не могло не удивить ее. Хотя в этом доме холлы и комнаты были попросторнее тех, что бытовали в советские времена. Он взял Линду за руку, потянул в сторону кухни. Они вошли туда, где возилась подле электрической плиты дочь, заняли место за столом, стоявшим у окна.
– В России любят проводить время на кухне. Когда была советская власть, на кухнях обсуждали самые насущные вопросы. Власть критиковали. Здесь, на кухне, не только принимают пищу… Настоящий центр квартиры.
Виктория насмешливо глянула на него:
– Откуда ты знаешь?
– Читал. И еще приезжал в Россию в конце прошлого века. А на Западе принято обедать в столовой. В нашем лондонском доме была столовая… Наш дом. Интересно, кто там сейчас живет?
– Представления не имею, – рассеянно произнесла Виктория.
Она поставила на середину стола тарелку с вареной картошкой, чищенную и нарезанную кусочками селедку, соленые огурцы, брусок золотистого сливочного масла на блюдце, полукопченую колбасу. Питеру стало весело.
– Типично русская еда. Не хватает только водки.
– Почему не хватает? Вот. – Она достала из морозильника запотевшую бутылку, поставила на стол, следом – хрустальные стопки. – Наливай.
Стекло было холодным. Питер свернул пластиковый колпачок, наполнил стопки.
– Теперь все, что надо, в наличии. Повод тоже имеется. За нашу встречу.
Водка была выпита, Селедка пошла на ура. С горячей картошкой. Незатейливая, но вкусная еда.
Питер пытливо глянул на дочь.
– Скажи, легко ли у вас снять жилье?
Она задумалась на мгновение.
– Нет. Что-нибудь приемлемое можно найти за несколько дней. А в чем дело?
– Мы с Линдой хотим перебраться сюда, к вам.
– К нам? – Сколь искренним было ее удивление. Она застыла на месте. – Но… это правда?
– Правда.
– А чем… вы будете заниматься?
– Поищем что-нибудь подходящее. Лучше всего, если бы мы стали передавать опыт молодым членам отрядов самообороны. Все-таки, мы с Линдой – опытные борцы с преступностью.
– Это вполне реально. Такие люди нам нужны. – Она задумалась на мгновение, затуманила взгляд, потом весело посмотрела на отца. – Готова поднять этот вопрос на Совете. Хотя, конечно, есть некая тонкость, связанная с родственными отношениями. Но в данном случае польза дела неоспорима.
Питер подивился ее рассудительности. Ему было приятно, что его дочь – умная женщина. Почувствовав его настроение, Линда, сидевшая до того молча, предложила:
– Давайте выпьем за ваше семейство. За Питера, за вас, Виктория, за ваших детей. Чтобы все были здоровы.
Ее стопка соприкоснулась со стопкой Питера, потом – Виктории. Содержимое она выпила до дна.
– Ты где научилась пить водку? – Питер ласково улыбался.
– Я ее не очень люблю, но иногда пью.
Линда хотела что-то добавить, тут из прихожей послышался шум, и вскоре появился Владимир.
– Добрый вечер. – Увидев Линду, галантно поздоровался, пояснил. – Меня зовут Владимир.
– Линда. – Она протянула ему руку.
Ее лицо отражало некоторое замешательство. Питер пришел ей на помощь.
– Это – моя жена. Правда, официально мы еще не оформили наши отношения. Но какая разница?
– Очень приятно… – растерянно пробормотал Владимир.
– Наливай. – Виктория смотрела на отца с решительным задором. – Давай выпьем за тебя и Линду. Чтобы у вас все было хорошо.
Четыре полные стопки сошлись, издав глухой, куцый звук, и тотчас были опустошены. Едва начали закусывать, Виктория, вспомнив, тронула Владимира за руку и оживленно проговорила:
– Ты можешь представить, что папа и Линда решили уйти в отставку и перебраться сюда, к нам? Но вовсе не для того, чтобы на пенсии отдыхать. Хотят передавать опыт борьбы с преступностью молодым членам отрядов самообороны. Это вполне реально. Такие специалисты нам нужны. Я готова поднять этот вопрос на Совете.
Слушая мать, Владимир согласно кивал, не забывая при этом о картошке и селедке. Потом деловито прокомментировал:
– Такие специалисты на самом деле нужны. И школу давно пора создать. А то все малопрофессионально, на одном энтузиазме.
– Мы готовы заняться и созданием школы. Правда, Линда? – Питер повернул к ней голову, она уверенно кивнула. – Что поручат, то и будем делать. – Он перевел взгляд на дочь, на внука. – Но прежде мы поедем посмотреть Лондон. С мамой и с тобой. За мной значится такое обещание.
– Я бы с удовольствием. Но как с финансовыми и прочими проблемами?
– Постараюсь их решить.
– Если так… Готов ехать. В отпуске я не был два года.
Питер покровительственно усмехнулся.
– Посмотришь Западную Европу Прежде всего, Лондон. Это не только наша с Викторией родина. Это – важный город для западной цивилизации. Той, которая создала современный мир.
Пренебрежительное выражение тронуло лицо Владимира.
– Современный мир, тот, который сейчас на большей части Земли – тупик эволюции.
Питера смешил юношеский максимализм внука, но он отвечал вполне серьезно:
– Я бы не стал так безапелляционно говорить о тупике. Проблемы налицо. Но разве было когда-нибудь время, когда человечество развивалось без проблем? Любой кризис – толчок к преобразованиям.
Владимир энергично покачал головой.
– Такого кризиса, как сейчас, никогда не было. И то, что все страны перемешали, создает дополнительные трудности. У России всегда был свой путь. Особый путь. А сейчас только на нашей территории мы можем отстоять этот путь. Вот почему существование такой территории здесь, в России, столь ценно.
Питер не смог сдержать мимолетной улыбки.
– Ты затронул очень сложный вопрос. Вокруг него идет давний и весьма запутанный спор. – Он смотрел на внука устало, задумчиво. – Особый путь… А была ли Россия Европой? Хоть когда-нибудь? На мой взгляд, несмотря на старания Петра Великого, который повернул Россию лицом к Европе, но при этом усилил крепостничество, она осталась прежде всего азиатской страной. Татаро-монгольское иго и кровавые старания Ивана Грозного давали о себе знать многие столетия. Главная беда в том, что народ пребывал в рабстве. Даже просвещенная Екатерина Вторая не изменила этого. И главный наш европеец Пушкин не смог подвинуть Российскую империю к Европе – подавляющая часть страны была безграмотна и его произведений не читала. Александр Второй отменил крепостное право, но не рабство. Ибо лакейство и после тысяча восемьсот шестьдесят первого года осталось неотъемлемой чертой значительной части русского народа. Оно пребывало в головах, в обычаях. Личное право никогда не было развито на Руси – об этом еще Герцен писал. Так что тиранию большевиков следует признать закономерной. Народ принял их, а вслед затем – Сталина, как нечто привычное, нужное. И потом тяготел к авторитарным лидерам, преклонялся перед ничтожными правителями, непомерно возвеличивая их. Так что я бы не уповал на особый путь.
Его слова озадачили внука. Но отмалчиваться тот не собирался.
– Я не умею так складно сыпать именами и событиями, – недовольство сквозило в голосе Владимира.
– Только суть я понимаю четко. Западная цивилизация привела человечество в тупик.
Питер усмехнулся, чуть-чуть.
– Я вижу проблему в диктатуре большинства. Дело в том, что большинство не всегда право. – Тут он покосился на Линду. – Ему неохота думать о будущем Земли, человечества. Оно хочет только потреблять, только развлекаться в свободное время. Диктатуру большинства надо бы сменить диктатурой интеллекта. Но глобализация была неизбежна. Пойми: территориальная зависимость человека давно уже стала несущественной. Что главное? Культура. Самый ценный ресурс и вчера, и сегодня – энергия культуры. Ибо только она объединяет людей. И основой стала культура западноевропейская. Но важнейшая часть культуры – язык. Что из этого следует? А вот что: пока где-то говорят по-русски, русская культура жива. К счастью, русский язык жив не только здесь, но и во многих частях Европы.
Владимира подобные утверждения, похоже, устроили. А может, у него не хватило новых доводов. Как бы там ни было, но спор иссяк.
Питеру и Линде отвели ту комнату, где он уже ночевал.
– Ты на меня не сердишься? – спросил Питер, когда они легли.
– За что?
– За мои слова о том, что большинство не всегда право.
Помолчав, она сказала примирительно:
– Тебя не переубедить.
– Но ведь и тебя не переубедить, – с хитрой физиономией заметил Питер. – Помнишь, ты рассказывала мне, что концепция разумной достаточности сменила концепцию потребительства?
– И что из этого?
– А то. Еще пятьдесят лет назад подавляющее большинство американцев проповедовало потребительство. Безудержное, безоглядное потребительство: жить только для того, чтобы потреблять. А потом стало ясно, что это неверный подход. Что надо беречь ресурсы. Менять надо только то, что удалось сделать более экономным, энергосберегающим. А остальное сохранять. Вот видишь?! Но из этого следует, что тогда, в начале века, подавляющее большинство американцев, как, впрочем, и европейцев, было неправо. Где гарантия, что большинство во всём право сейчас?
Ее взгляд стал озорным.
– Никакой гарантии. А где гарантия, что правы те, кто, в отличие от большинства, будто бы знают истину?
Спорить с ней было бесполезно. Тем более, что последний довод имел основание. Питер предпочел потратить силы на другое: обнял ее, закрыл ей рот страстным поцелуем. Его старания не были отвергнуты.
На следующий день они с Линдой отправились в Париж. Сначала добрались до границы своей территории, потом – до вокзала, там сели на скоростной поезд и через пять часов оказались в городе, который познакомил их.
Фацио ждал их. О встрече договорилась Линда. Хозяин кабинета усадил их по другую сторону стола.
– У вас какие-то просьбы? – Он смотрел в высшей степени приветливо.
– Да, – сдержанно ответил Питер. – Нам нужны два временных чипа для моей дочери и младшего внука. Со сроком действия не менее месяца. Вы обещали.
– Мой друг, я помню о своих обещаниях… – Быстрым движением он достал из стола два тонких серебристых браслета, положил их перед Питером. – Они надеваются на запястье. И полностью заменяют вживленные. На время действия. Эти – на два месяца.
Питер взял один из браслетов, рассмотрел поближе – тот был очень легким. Глянул на Фацио.
– Какой из них для моей дочери, а какой – для внука?
Вопрос не застал Фацио врасплох.
– Для дочери тот, на котором вот здесь, внутри, – он ткнул пальцем в определенное место лежащего браслета, – стоит номер ноль тридцать два. Запоминать его нет необходимости. Достаточно помнить, что он меньше, чем на другом браслете.
Кивнув, Питер проговорил:
– Спасибо.
– Рад был помочь. – Фацио помолчал. – Мне хотелось бы узнать, какие планы у вас? Я имею в виду тот период, который начнется после поездки в Лондон.
Питер сдержанно усмехнулся.
– Мы с Линдой хотим связать узами брака наши отношения.
– Поздравляю. Искренне рад за вас обоих.
– Кроме того, мы приняли решение уйти в отставку – я и Линда. Нам хочется быть как можно больше вместе.
Взгляд Фацио стал взволнованным.
– В отставку?!.. Я не ожидал, что все так закончится. Никак не ожидал… Честно говоря, мне обиднее всего терять вас, Линда. Мне всегда очень нравилось с вами работать… – Он о чем-то размышлял, что-то его занимало. Вдруг пытливо глянул на Питера, потом на Линду. – Вы решили жить в этой зоне?
– Да, мы хотим жить там, – подтвердил Питер.
Фацио развел руками.
– Ну что ж… Там тоже должны быть нормальные, вменяемые люди.
– Там и без нас таких хватает, – мягко заметил Питер.
Лицо Фацио выразило сомнение, а потом вдруг оживилось: он явно что-то задумал.
– Слушайте, зачем вам уходить в отставку? Живите в своей зоне и продолжайте работать у меня.
– Чем мы будем заниматься?
– Тем, чем хотите.
– Но в каком качестве мы останемся у вас?
– Будете представителями ВБР в этой зоне.
Питер медленно покачал головой из стороны в сторону.
– Вы не отвечаете за внешние контакты. Служба собственной безопасности преследует совсем другие цели.
Фацио вяло поморщился.
– Служба собственной безопасности преследует разные цели… Признаюсь, мне хотелось бы сохранить вас у себя. Но если вам так важны все эти тонкости, вам следует перейти к господину Калныньшу в департамент по противодействию антиконституционной деятельности.
– Спасибо за совет. Но мы свое решение приняли.
– Жаль. Очень жаль. – Как искренне он говорил это. – Сейчас так трудно встретить интеллектуалов, которые при этом наделены чувством ответственности и готовы посвятить себя защите правопорядка. Но если вы решили окончательно… – Фацио проделал какие-то манипуляции, в результате которых из плоского устройства, стоящего на краю стола, выскользнули поочередно два листа. Пробежав глазами текст и удостоверившись, что все верно, он положил эти листы передними, пододвинул массивную золоченую ручку. – Распишитесь. В данном случае электронная подпись не применима. Вы – здесь, а вы, доктор Андерсон – здесь.
– Фацио подождал, когда появятся подписи. – Теперь все формальности соблюдены. Хотя я на самом деле сожалею… Ваши чипы позволят вам покинуть здание. Но вернуться сюда вы уже не сможете. Желаю счастья. До свидания.
– Спасибо. До свидания.
Когда они вышли на улицу, и стеклянные двери закрылись за ними, Линда сказала:
– Все получилось, как ты хотел. Ты доволен?
Глянув на нее загадочно, Питер выпалил:
– Нет. – Выдержал паузу. – Потому что мы не посетили мэрию.
Он принялся ловить такси, так что вскоре они уже ехали в нужном направлении. Поездка не заняла много времени.