- Ариночка, займи чем-нибудь молодого человека до прихода Федор Михайловича, - сказала Наталья Львовна. - Ах да, - спохватилась она, - он же хотел осмотреть коллекцию. Отведи его в библиотеку. А сама возвращайся, нужно еще встретить Анну Николаевну. Я думаю, Паше не придется скучать: коллекция Федор Михайловича - зависть любого коллекционера и археолога. Вам только дай волю, можете сидеть над этими безделушками вечность!
- Ну, что вы, конечно, - сказал Прохор, - незаметно подмигнув девушке, - я не буду скучать!
- А как только Федор Михайлович появится, мы вас пригласим.
18 часов 30 минут
Клуб господина Рогозина
- Я - пас! - сказал купец первой гильдии Проскурин, бросая карты.
За игровым столом кроме него осталось лишь двое игроков, одним из которых был известный коллекционер и меценат Федор Михайлович Лопухин, а вторым - прибывший недавно в Москву грузинский князь Сосо Кикабидзе. Князь нервничал - сегодня удача явно обходила его стороной. Лопухину же наоборот везло - он выигрывал партию за партией. Карты шли на удивление ровно. Вот и сейчас на руках у Лопухина собрался сильный гамбит.
- Удваиваю ставку! - сказал князь, бросая на стол толстую пачку ассигнаций.
- Принимаю! - ответил тем же Федор Михайлович.
- Вскрываемся! - потребовал Кикабидзе.
- Каре, - сказал Лопухин, показывая четырех дам.
- Диавол! - выругался князь, швыряя на стол фулл-хаус из трех десяток и двух вальтов.
- Господа, - сказал промышленник Проскурин, привлекая к себе внимания, - я проигрался в пух! Поэтому прошу меня извинить - на сегодня все! - раскланявшись с остальными игроками, он поднялся из-за стола.
Лопухин достал из кармана жилетки золоченую луковицу часов, посмотрел.
- Господа, я тоже вынужден откланяться, - сказал он, неохотно поднимаясь, - к сожалению меня ждут!
- Вах, дарагой, - возмутился вдруг Шныра, он же князь Кикабидзе, - нэ красиво так поступать! Настоящий джигит всегда даст шанс другому джигиту отыграться!
- Но меня ждут, - слабо сопротивлялся Лопухин.
- Мэня с такими дэньгами, - сказал Шныра, старательно коверкая слова, - год будут ждать! Нэ томи, дарагой! Еще партию и все!
- Может быть завтра, - для успокоения совести сделал последнюю попытку Федор Михайлович, ему страсть как хотелось поиграть еще. Азарт захлестнул - никогда в жизни ему так не везло в карты.
- Слюшай, завтра я отбываю в Тифлис, - наседал Шныра. - Какой завтра! Сэгодня!
- Хорошо, - вдруг согласился Лопухин. - Раскидывайте!
Вокруг стола сразу собралась толпа зевак. Игра обещала быть захватывающей. Шныра тщательно перетасовал колоду, дал сдвинуть Лопухину и принялся сдавать. Когда карты легли на стол, Лопухин слегка отогнул уголки, чтобы никто не заметил - игра шла по-крупному, и рисковать не хотелось. Раздача была замечательной - червовый стрит-флеш на короле! Выше только тузовый и флеш-рояль.
- Да, не отыграться тебе, князь! - подумал Лопухин, поднимая ставку.
19 часов 15 минут
Особняк Лопухиных
Дорогу к кабинету Лопухина Прохор помнил еще с прошлого раза. Открыть дверь не составило труда, впрочем, как и новый сейф. Кадуцей справился с работой блестяще - стоило Дубову лишь прикоснуться посохом к замку, как он тут же открылся. Не помогли коллекционеру дорогие замки. Прохор достал из-под пиджака прочную холщовую сумку, и принялся набивать её старинными драгоценностями. Он брал не все подряд, а лишь самое ценное. Мадам заставила вызубрить наизусть каталог раритетов, которые следовало брать в первую очередь. Вскоре в сумку перекочевали наиболее ценные экземпляры. Пора было рисовать ноги, но Прохор не мог уйти - он до сих пор не нашел Глаза Гермеса. Дубов обшарил сейф еще раз, проверил запертые ящики стола, еще раз прошелся по полкам с книгами. Но никакого тайника, в котором можно было укрыть изумруды, не обнаружил. Неожиданно дверь в кабинет скрипнула. Прохор вздрогнул и обернулся. На пороге стояла мадам Кукушкина.
- Все в порядке? - спросила она, с одобрением оглядев вскрытый Прохором сейф.
- Да, - ответил шепотом Дубов. - Драгоценности упакованы, только…
- Если все сделано, - перебила Прохора мадам, - пора уносить ноги!
- Нет! - возразил Дубов. - Глаза Гермеса, их нигде нет!
- Да плюнь ты на них! - в сердцах сказала мадам. - Здесь, - она указала на сумку, - миллионы! Не дури, Прохор! Уходи, пока не поздно! Ты со своей задачей справился на отлично!
- Анна Николаевна, Павел, что вы делаете в кабинете папеньки? - грабители, поглощенные спором не заметили появления в кабинете Арины Лопухиной.
- Дождался, придурок! - с перекошенным лицом зашипела Анна Николаевна.
Девушка непонимающе разглядывала разгром в кабинете. Вид вскрытого сейфа её просто шокировал.
- Павел… объясните… я не понимаю…
Мадам Кукушкина незаметно вытащила маленький дамский кинжал, спрятанный в специальных ножнах на ноге. Пока девушка приходила в себя, Анна Николаевна приблизилась к ней.
- Ариночка, девочка, - ворковала мадам, пряча кинжал за спиной, - я могу все объяснить! Дело вот в чем… - мадам коротко размахнулась и с силой возила кинжал в грудь девушки, - ты просто оказалась не в то время не в том месте.
- Нет! - закричал Прохор, бросаясь к девушке. Секунду она стояла, а затем с легким стоном упала на ковер. Изо рта девушки хлынула кровь - кинжал мадам пробил легкое. - Зачем? Зачем? - шептал Прохор, прижимая безвольное тело девушки к груди. Мадам наклонилась к Арине и, прикоснувшись к шее, попыталась нащупать пульс.
- Все кончено! - жестко сказала мадам Кукушкина. - Она поняла, что мы вместе! А мне нужно быть вне подозрений! Иначе вся затея рухнет на корню! А сейчас я вернусь из уборной в зал, а ты постараешься незаметно исчезнуть!
Прохор заплакал, продолжая сжимать мертвую девушку в объятьях.
- Возьми себя в руки! - прикрикнула на него Анна Николаевна. - А это еще что? - она зацепила холеным ногтем тонкую золотую цепочку на шее девушки. Из-под платья показались четыре измазанных кровью изумруда. - Глаза Гермеса! - воскликнула мадам. - Прохор, ты нашел их! Заклинаю тебя - уходи! Пока еще можно! - умоляюще прошептала мадам, аккуратно закрывая за собой дверь в кабинет.
Прохор остался в одиночестве возле распростертого на полу тела. Слезы не могли помочь ему оживить девушку.
Глава 3
24.12.1972
п. Кулустай
ИТК строгого режима.
- Ох, и разбередил ты мне душу, начальник! - тяжело вздохнув, сказал Прохор. - Больше века минуло, а все как вчера…
- Так ты все-таки ушел из особняка Лопухиных?
Прохор угрюмо кивнул:
- А девушка? Арина?
- Я ничем не мог ей помочь! - с надрывом крикнул Прохор. - Ничем! К тому же она выжила…
- Но только не твоими стараниями! - презрительно сплюнул Егоров.
- Слушай, начальник, - дернулся как от удара Посох, хватая Егорова за грудки, - я тебя предупреждал! Не лезь мне в душу, мусор!
- Все, все! - примирительно поднял руки майор. - Успокойся! Не дури!
Прохор неохотно выпустил из рук одежду Сергея.
- Нервишки ни к черту, - сказал он, закуривая очередную сигарету.
- Ладно, - примирительно сказал Сергей, - я бы на твоем месте вообще бы свихнулся.
- Порода наша такая, - выпустив дым из ноздрей, сказал Прохор, - крепкая. Не зря пращура моего Дубом кликали, ох не зря!
- А дальше чего было? - съехал на прежнюю дорожку Егоров.
- Дальше? - переспросил Дубов. - Дальше все просто было: Кукушкину, конечно, долго крутили, но ничего доказать не смогли. Мы со Шнырой покинули Россию в тот же день. Коллекцию Лопухина мадам пристроила на удивление быстро и выгодно. Я промотал эти денежки лет за десять. И был рад этому - жгло мне руки это бабло. Змеи же вернули свои глаза. Кадуцей был полноценен словно в день своего творения. Дальше я стал замечать за собой какие-то странности: я не старел. И, как выяснилось позже - я бессмертен! За мою долгую жизнь меня убивали десятки раз: резали финками, стреляли, травили ядами, даже взрывали. Но я неизменно воскресал целым и невредимым. Это страшно, поверь, начальник! Но об этом позже! В Россию я вернулся накануне нового тысяча девятисотого. Навестил мадам Кукушкину, сдала Анна Николаевна за шестнадцать лет сильно, но хватки не потеряла. С её помощью я тут же ввязался в новую авантюру. На сей раз на Кавказе. Нужно было выкрасть у некоего господина одну дорогую вещицу, хранящуюся в его семье еще со времен Колхидских царей. Все было бы хорошо, но в нашу команду затесался соглядатай охранки. Он, видите-ли, решил, что мы каким-то боком причастны к революционерам. Придурок! Перепутать профессиональных воров с революционерами мог только полный профан. Но, нашу сладкую компанию все-таки взяли.
21. 04. 1903 г.
Кутаисская тюрьма.
- Лежи, не кипишуй, - посоветовал Прохору угрюмый бородатый арестант. - Дрогнет у меня рука - портачка не получиться!
Прохор с сомнением оглядел крепкие жилистые руки колыцика.
- Это у тебя-то, Шило, руки дрогнут? Да они у тебя даже с перепоя не дрожат!
- Искусство - вещь тонкая, - заметил Шило. - Один неверный штрих - вся композиция рухнет! А поправить - чай не по холсту малюю! Так чо лежи смирненько!
- Слушай, Шило, - сказал Прохор, - ты со твоим талантом мог известным мазилой стать.
- Ну, известным или нет, - усмехнулся Шило, - это вопрос. А вот мазилой я действительно был. Церква расписывал, иконы малевал.
- И чего же бросил? - спросил Прохор. - Али не доходное это дело?
- Да нет, жить можно, - ответил колыцик. - Но понравился мне сильно крест батюшкин золотой, да кадило червленое серебряное. Ну, там еще пару иконок старых прихватил. Бес попутал. А дальше покатился. Откинулся, украл, пропил, обратно. Замкнутый круг. И несть из него выхода! На сегодня хватит, - сказал Шило, пряча шпору в потайное место. - Завтра продолжим, - вытирая руки от мазуты, кольщик с одобрением разглядывал свою работу. - Только одного не пойму, зачем тебе дрына кривая на груди?
- Был раньше такой бог - Гермес, - пояснил Прохор, - а это посох его - кадуцей.
- Все божки языческие, - многозначительно заметил арестант, подняв указательный палец, - суть - демоны лукавого!
- Шило, - рассмеялся Прохор, - я как погляжу, ты не только церква малевал, а, небось, еще и духовную семинарию окончил.
- Была такая благость, - смущенно пробасил колыцик, - малость не доучился. В иконописцы подался. Так зачем тебе эта богомерзкая штуковина на груди? Лучше б я тебе крест истинный во все пузо нарисовал! Али светлый лик заступницы Марии на груди. Лучшего оберега не придумать!
- Грешен я, Шило, - ответил Прохор, - чтобы Деву Марию на груди колоть! А Гермес издревле ворам благоволит!
- И по грехам вашим аз воздам! - словно на проповеди проревел Шило. - Нарекаю тебя отныне и присно, и во веки веков, Кадуцеем!
- Кадуцей - отменное погоняло, - согласился Прохор, поднимаясь на ноги. - Вот черт - спина затекла, - Дубов несколько раз наклонился, разминая затекшие мышцы. - Хоть бы нары сколотили, уроды! Так и заболеть можно!
- Заболеть? - Шило раскатисто засмеялся. - Сдохнешь от чахотки - никто и не почешется! Пока не завоняешь, конечно!
Прохор скрипнул зубами:
- С этим нужно что-то делать!
- Что делать? - Шило с изумлением уставился на Дубова. - Будешь буянить - в карцер упекут!
- А если вся турма поднимэтся? - крикнул кто-то из дальнего угла камеры.
- Ну? - вопросительно проревел Шило, выискивая глазами крикуна.
- Карцэров на всэх нэ хватит! - крикнули из того же угла.
- Кто это у нас тут такой умный? - Прохор переглянулся с Шилом. - Покажись!
Из толпы беспорядочно лежавших на полу арестантов поднялся маленький рябой грузин.
- Назовись! - потребовал Прохор.
- Сосо Джугашвили. Кличка - Коба, - ответил грузин. - Пришел позавчэра этапом с Батумского цэнтрала.
- Политический! - презрительно сплюнул Шило. - Ты куда лезешь…
- Постой, - остановил его Прохор. - Весточка с Батума была, что политический Коба с понятием. За него Соловей просил.
- Ну, раз просил… - подобрел рецидивист Шило. - Иди сюда - не забидим!
Переступая через сокамерников, лежавших на холодном бетонном полу, Коба добрался до кучки уголовников. Преступная братия по обыкновению занимала лучшие места в камере. Возле окна и подальше от параши. Здесь было легче дышать: запах пота и испражнений разбавлялся свежим воздухом из маленького зарешеченного окна.
- Садись, - сказал Дубов, указав Кобе на кучу грязного тряпья.
Грузин без раздумий плюхнулся рядом с Прохором.
- Так чего ты там говорил? - разглядывая в упор грузина, спросил Прохор.
- Если всэм вмэсте - тогда толк будэт!
- Бунт? - прямо спросил Прохор.
- Бунт! - согласился Коба. - Связ с дугими камэрами ест?
- Ну, допустим, есть, - ответил Прохор. - Коневоды у нас знатные!
- Кто здэсь на турмэ Иван? Кого босота слюшат будет?
- Во дает, чувырла! - изумился Шило. - Не чуешь, с кем базаришь? Может пику ему в бок, а, Кадуцей?
Услышав новое погоняло Прохор усмехнулся:
- Все, прилип кликон! А парня не трогай, он мож не разобрался еще в наших заморочках. Ваще-то фраерок дело говорит! Ни в одной тюрьме так хреново, как здесь, не было! Не поднимемся - сгнобят! Ну, давай, Коба, продолжай!
- Прэдупрэди всэх своих бродяг, - Коба наконец понял с кем имеет дело, - как толко сигнал подадим, пусть готовы будут. План я продумаю, как только лучшэ ознакомлюсь с мэстными порядками.
- Думай, головастый ты наш! - распорядился Посох. - Шило, проследи, чтобы парня не забижали!
План, разработанный Кобой, удалось осуществить только к середине лета.
27.07.03
Кутаисская тюрьма.
С утра, пока еще прохладно, в углу камеры собрался сходняк. Присутствовали все тюремные авторитеты, которым всеми правдами и неправдами удалось прорваться в камеру Кадуцея.
- Итак, подытожим, - взял слово Прохор. - Коба, обрисуй картинку пришлым бродягам.
Иосиф оглядел присутствующих бандитов, его глаза сверкнули, а ноздри хищно раздулись. За прошедшие месяцы, проведенные в Кутаисской тюрьме, его авторитет взлетел до невиданных высот. С политическими такой подъем случался очень редко. Его считали своим даже самые матерые рецидивисты.
- Дождемся вэчэрнэй прогулки. От жары вертухаи соображают плохо, тэм и воспользуэмся! Начинаем сразу на построении. Как только на продол выйдэм, ждите сигнал! Сухарь и Шило затэвают драку, остальные шумят, но ждут, пока к ним нэ сбэжится побольшэ надзиратэлэй! Удавки готовы?
- Может, все-таки, пику в бок? - спросил пожилой налетчик Пархатый, мотавший срок за убийство.
- Нет! - категорически отрубил Прохор. - Убивать никого не нужно! Слегка придушим и свяжем! Пусть отдыхают! Нам еще дальше тут торчать! Продолжай, Коба!
- Ключами, отобранными у надзиратэлэй, отпираем столько камэр, сколько сможэм! С народом уже который дэн работают мои люди. Пострекают простых мужиков на бунт: жратва - дэрмо, тухлая, жара, параша ваняит, ну и прочее! Я думаю, как только босота выступит, мужики поддэржат! Затэм самое трудное - снять часовых с вышек! Тут бэз смэртоубийства обойтись нэ удастся! Как с нашей, так и с ихней стороны!
Сходняк заволновался, рисковать шкурой не хотел никто.
- Надо постараться, чтобы охранников пострадало как можно меньше! - призвал всех к порядку Прохор. - Если охрана не пострадает, то договориться будет в десять раз легче! Значит, дальше будем действовать так: Шило, проверь, есть ли среди заключенных хорошие охотники, из тех, которые белку в глаз. Если найдется хоть один, дадим ему ствол, который отберем у надзирателей. Озлобленных мужиков выпустим во двор. Пока охрана на вышках будет метаться, наш стрелок пусть охотиться, стреляет по рукам и ногам. Их просто нужно вывести из строя, но никак не убивать! Ясно! Теперь разбегаемся по хатам и ждем сигнала!
К вечеру вся тюрьма была в руках бунтовщиков. Без жертв обойтись не удалось: бесноватая толпа разорвала-таки троих надзирателей, которые издевались над заключенными с особой жестокостью. Бунтовщики заявили о своей победе сонному Кутаиси весьма своеобразно: используя подвернувшееся бревно в качестве тарана, они начали наносить сильные удары в металлические ворота тюрьмы. Эти удары были слышны даже в самых отдаленных уголках города. Прибыл заспанный губернатор в сопровождении полка солдат, который тут же окружил тюрьму, прибыл прокурор города и полицмейстер. Перепуганной тюремной администрации были предъявлены следующие требования: устроить нары, баня два раза в месяц, не обращаться грубо с заключенными и прекратить издевательства тюремной стражи…
24.12.1972
п. Кулустай
ИТК строгого режима.
…ну и кормежку… - закончил Прохор.
- И как? Вышло? - изумился Егоров.
- А то? Все наши требования, замечу, справедливые требования, выполнили в лучшем виде! Но зачинщикам, то есть мне, Кобе и еще паре-тройке заключенных, попользоваться всеми, кровью выстраданными благами, не пришлось! Нас выслали в Батумскую тюрьму, видимо считая, что это нас сломит! Но опыт у нас уже был, и в Батумской тюрьме мы повеселились не хуже, чем в Кутаиси. Этого оказалось достаточно, и к зиме Кобу выслали в Сибирь, а чуть позже и меня. До сих пор помню этого грузина: зима, холод, а он в тоненьком осеннем пальтишке без воротника, в летних штиблетах… Не знаю, сумел ли он на этапе разжиться одеждой, или так и шлепал босиком? С него станется - упрямый был как осел!
- Что-то у меня в голове так и не укладывается: этот Сосо Джугашвили, он же Коба - Иосиф Сталин, генеральный секретарь ЦК КПСС, отец народов…
- Ты че такой трудный, начальник? - не выдержал Посох. - Это для тебя он отец народов, а для меня как был Кобой, так им и остался!