- Это я не расслышал, - угрюмо пояснил Кошелек. - Если б расслышал - шлепнул бы на месте! Или обменял бы его на босоту из Бутырки! Я, когда смикитил, кого упустил - машину развернул, но его уже и след простыл…
- Эх, Янька, Янька, - посочувствовал Прохор, - зря ты в эту канитель залез! Теперь тебя чекисты в покое не оставят! Погубил ты свою буйную голову…
24.12.1972
п. Кулустай
ИТК строгого режима.
- Так и было, начальник, как я предполагал: сам Феликс охоту на Яньку возглавил. Один раз его даже взяли в Вязьме и попытались этапировать в Москву. Но на этапе Кошельку передали ствол, и он, завалив двух охранников, сделал ноги. После этого у Яньки совсем буденовку сорвало - завалить краснопупого для него стало, что высморкаться! Летом его чекисты на хазе обложили, словно волка позорного! Застрелился Кошелек. А ведь до этого он был нормальным, правильным вором, "королем", Иваном, убивал лишь по необходимости, когда собственную шкуру спасал. Зря он в бандиты полез… А ведь тогда еще даже бандитской пятьдесят девятой не было! Её только в двадцать шестом годе приняли. Но не мог Ленин просто так спустить подобного беспредела!
Егоров до сей поры сидевший тихо, наконец высказался:
- Ты мне сейчас такие вещи рассказал… Поверить не могу!
- Жизнь - сложная штука, - философски заметил Кадуцей, - иногда проще в сказку поверить!
- А чего же я об этом случае никогда не слышал?
- А ты в архивах секретных на Лубянке пошуруй, - предложил Прохор, - там и не такое прочитаешь!
- Так меня туда и пустили!
- То-то! - радостно оскалился Посох. - Я тебе еще столько всего рассказать могу - за голову схватишься! Ты меня начальник в раж вогнал - остановиться не могу! Я ведь о своей жизни никому не обмолвился! Накопилось во мне… Как сказали бы не безызвестные Ильф и Петров: Остапа понесло!
- Так ты и их знал?
- Доводилось встречаться… А Остап: кепка, шарф, тельняшка - типично жиганский фасончик! Урки в то время другой прикид носили…
- Слушай, Дубов, а в чем разница между урками и жиганами? Чего-то я в толк не возьму: и те и другие вроде как в авторитете были, самая верхушка - паханы, если не ошибаюсь. И чего не поделили?
- У-у-у, как все запущено! - удивился Прохор. - Неужели в ваших школах ментовских историю криминального мира не преподают?
- Не, я высшей школы не кончал, после армии в милицию пошел, - ответил Егоров.
- Скорее всего, там этого и не преподают! В Союзе же преступности почти нет, - язвительно произнес Кадуцей, прищурив один глаз. - Скоро коммунизм построим! Изживем преступников как класс! С восемнадцатого года это слышу, но…
- Ладно тебе ерничать! - попросил майор. - Давай, трави про урок и жиганов!
- Эх, начальник, и чего я сегодня такой добрый? - продолжал паясничать Прохор. - Ладно, слухай сюды: жиганами еще на царской каторге называли проигравшихся в пух игроков, босяков, оставшихся без гроша за душой. Позже это погонялово приклеилось просто за "горячими" бродягами. Жиганы - высшая каста, этого у них не отнять. Не каждый бродяга мог называться жиганом, это нужно было заслужить. Но, - Прохор сделал многозначительную паузу, - жиганы и уркаганы все еще единое целое! Уркаган мог быть жиганом, расслоение произошло позже, после восемнадцатого года. После революции начался бардак, и те, кто поумнее, смылись за рубеж с отступающими белогвардейцами. В основном отвалила воровская масть высшего класса: марвихеры, медвежатники, фармазонщики… Тот же Шныра, едва только все зачалось, отвалил первым пароходом в Германию.
- А ты чего остался? - спросил Егоров.
- Да я как-то набегался в свое время по заграницам, да и интересно было, чего получится. Так, на чем я остановился? - Прохор почесал затылок. - Ах да… но свято место пусто не бывает - в преступники полез разный сброд: от мелких разорившихся лавочников, до отставных царских офицеров, не пожелавших покинуть державу. Вот в основном из этих офицеров, имеющих боевой опыт, прошедших первую мировую и гражданскую, возникла каста новых жиганов…
- А почему жиганов? - не понял Егоров.
- Потому, что грабили они по-жигански, в борзую, с фарсом… Им просто нечего было терять. Работали красиво и жестоко… Они потеснили на воле старорежимных авторитетов, сидельцев со стажем, урок… Воровская масть не могла так просто сдать свои позиции и почалось…
17 июня 1927 г.
Ростов.
Из раскрытых нараспашку дверей булочной распространялся по улице чудесный аромат свежевыпеченного хлеба. Мимо магазина, сглатывая на ходу слюни, спешили по своим делам "счастливые" граждане молодой страны Советов. Экономика трещала по швам, и не каждый гражданин мог позволить себе купить буханку свежевыпеченного хлеба. Люди отворачивались и старались побыстрее пробежать мимо благоухающей лавки. Немного в стороне от основного потока прохожих, возле большой стеклянной витрины неспешно прогуливался сутулый мужчина, одетый, несмотря на жару, в новенький серый, но сильно помятый пиджак-елочку. Его глубоко посаженные колючие глазки, спрятанные под маленьким козырьком кепки-восьмиклинки, выхватывали из толпы цивильно одетых нэпманов. Цепкий взгляд сутулого уверенно скользил по оттопыренным карманам, сумкам и портфелям состоятельных прохожих. Однако сутулый отчего-то медлил, не решаясь проверить содержимое этих самых карманов, сумок и портфелей. Видимо, его что-то не устраивало. Мужчина нервно передергивал узкими плечами и бесцельно шевелил засунутыми в глубокие карманы брюк кулаками. При ходьбе его хромовые, искусно зашпиленные третями "прохоря", негромко поскрипывали в такт шагам. Заметив невдалеке шайку беспризорников пристающих к прохожим, сутулый нарочито небрежной походкой двинулся к малолеткам.
- Чё барагозите, босяки? - процедил сквозь зубы сутулый. - Канайте отсюда! Вы мне всю малину поломали! Нормальный терпила, как только вашу кодлу шпанюковскую заметит, так сразу за карман хватается…
- А нам урки не указ! - непочтительно перебил вора старший в кодле - пацан лет пятнадцати. - Мы под Сеней Бароном ходим! - он нагло ухмыльнулся, сверкая золотой фиксой.
- Так вы сявки жиганские? - запоздало понял сутулый.
- Дошло, наконец, - обрадовался фиксатый, теребя кончик длинного белого шарфа, обмотанного вокруг шеи в несколько раз, - ты, дядя, лучше сам отваливай…
- Да я вас…
Сутулый нагнулся и выхватил из-за голенища сапога припрятанную там финку. Но разогнуться ему не дали - малолетки навались на щуплого вора всей толпой. Они с остервенением пинали сутулого ногами, били подобранными тут же у обочины камнями и палками. Когда вор перестал трепыхаться, фиксатый крикнул:
- Ломайте ему руки!
Шпанюки быстро развели руки лежащего без сознания вора в стороны и разжали ему пальцы. Фиксатый подобрал увесистый булыжник и с силой опустил его на тонкие, чувствительные пальцы карманника. Хруста костей сутулый так и не услышал.
24.12.1972
п. Кулустай
ИТК строгого режима.
- Всероссийский сходняк собирали почти полгода. Заблаговременно разослали малявы по большим городам, тюрьмам и лагерям. Урки охотно съезжались на сход: судьба воровской масти волновала честных бродяг во всех городах необъятной страны. Жиганам стоило обломать рога раз и навсегда!
- Это, каким же образом? - полюбопытствовал Егоров.
- Урки объединились, - пояснил Дубов. - До этого босякам было друг на друга наплевать. Ведь урки в большинстве своем - профессиональные преступники. Им удобнее в одиночку. А жиганы действовали сообща, большими бандами. Беспризорников к своим рукам прибрали. Шайки, сколоченные жиганами из шпаны, бывало, держали в страхе целые города. Теперь бродяги тоже должны были держаться сообща. На сходе были пересмотрены "понятия" и принят новый "воровской закон", действующий, кстати, до сих пор! Именно тогда и определились честные воры - законные. Или, как сейчас - "воры в законе". В воровском законе! - подумав, прибавил Посох. - Именно они должны были следить за его исполнением, тереть базары, наказывать отступников и сук.
- И это помогло?
- Не только… Тюрьмы и лагеря всегда были в руках урок. Держишь зону - держишь волю! Жиганов по указу воров в тюрьмах резали и опускали! Любой, даже самых фартовый преступник, рано или поздно попадает туда. Да и комиссары с пятьдесят девятой добряк кинули - теперь каждому беспредельщику "лоб зеленкой" пометить, как два пальца…
- Можно подумать, урки не беспредельничали! - недоверчиво воскликнул Егоров.
- Закон, начальник, с ним не забалуешь! Те, кто этого сразу не просек, давно червей кормят! Уж поверь законнику с пятидесятилетним стажем…
- Покажи мне его, - тихо попросил Егоров.
Дубов не стал уточнять, что хочет увидеть опер: он просто раскрыл ладони, словно собирался что-то поймать. Через секунду ладони зэка сомкнулись, а руки поддались вниз, как будто в них оказалось что-то тяжелое. Но в руках Дубова ничего не было. Заметив изумление на лице следователя, Прохор добродушно усмехнулся:
- Ах, да…
В его руках соткался из воздуха литой жезл, увитый змеями. Изумрудные глаза гадин, как показалось Егорову, злобно сверкнули, а высунутые раздвоенные языки затрепетали.
- Они, что живые? - скрывая страх, спросил майор.
- Не знаю! - пожал плечами Прохор. - Но именно змеи толкнули меня на первое преступление и принудили меня отправиться на поиски их глаз-изумрудов… Это все посох, начальник… он заставляет меня преступать закон! Жезл бога воров…
- Но ведь он еще и хранит тебя…
- Вечный вор, - Прохор криво усмехнулся, - я уже не знаю, благо это или проклятие… Вначале пути мне нравилось такое положение вещей: неуязвимость, долголетие… Я забыл, когда последний раз болел, начальник… Но у меня болит вот здесь! - он стукнул себя кулаком в грудь. - Может быть, это душа? Тогда какое наказание уготовит мне судьба, за мою разгульную жизнь… Я грешен, начальник. Я убивал и грабил… И я боюсь… боюсь расплаты, которая последует обязательно! Все чаще и чаще я вижу открытую дверь в ад… Там, где грешникам всех времен и народов воздается по справедливости!
Взор Дубова потух, плечи поникли, кадуцей исчез, словное его и не было.
- Я устал, командир! Позови охрану, - тихо попросил Посох.
- Хорошо, - согласился Егоров, - завтра продолжим.
- Может быть, начальник, может быть…
Прохор привычно сложил руки за спиной и вышел на "продол". Егоров и не догадывался в тот момент, что следующая встреча с Посохом произойдет лишь спустя тридцать лет.
Глава 4
30.07.73
Владивосток.
Рука с наполненной стопкой дрогнула, проливая живительную влагу, и остановилась на полпути.
- Пришла? - гулко выдохнул Роман.
- Пришла, - спокойно согласилась Смерть.
Кислый чудовищным усилием воли взял себя в руки, допил остатки водки, занюхал спиртное рукавом.
- Слушай, - сказал он, - я игрок. Разрешишь в последний раз? - он кивнул на новую, еще не распечатанную глянцевую колоду карт. - Последнее желание перед смертью…
"А почему бы и нет", - подумала Костлявая. В её размеренном существовании было так мало развлечений.
- Давай! - великодушно разрешила она.
Роман дрожащими руками вскрыл колоду. Вытащил из нее три карты - две черной масти и одну красную.
- Смотри, где красная? - сказал Кислый, переворачивая карты рубашками вверх.
Роман принялся перекладывать карты с места на место, приговаривая:
- Кручу, верчу, обмануть тебя хочу…
- Попробуй, касатик, - по-старушечьи произнесла Смерть, прислоняя к стене свой жуткий инструмент. Тусклый металл, унесший миллионы жизней, глухо звякнул, соприкоснувшись с каменной кладкой…
* * *
Роман надрывно закричал и проснулся. Влажная простыня противно липла к потному телу. Кислый затравленно огляделся и облегченно вздохнул - это был всего лишь сон. Кошмарный сон, преследующий Романа вот уже почти сотню лет. Этот сон снился ему каждый год в преддверии того рокового дня, когда он, Роман Кисляков, профессиональный катала по кличке Кислый, встретился со Смертью и обыграл её в карты…
31.07.1873 г.
Москва.
Кислый чудовищным усилием воли подавил предательскую дрожь в руках и сосредоточился. Кусочки картона в его пальцах порхали подобно крыльям колибри.
- Кручу, верчу, обмануть тебя хочу, - приговаривал, выбрасывая карты на стол рубашками вверх. - Которая?
- Эта! - после секундного замешательства Смерть ткнула костлявым пальцем в среднюю карту.
- Переверни, - разрешил Кислый.
Старуха зацепила карту длинными желтыми ногтями и перевернула её.
- Черная! Не угадала, - довольно заметил шулер. - У меня еще никто не угадывал!
- Все когда-нибудь происходит впервые, - философски заметила Смерть. - Раскидывай заново!
- Хорошо, - согласился Роман, собирая карты в колоду.
Колода жила в руках Кислого своей жизнью: карты сплетались, закручивались спиралью, перетекали шустрой змейкой из одной руки кидалы в другую. Смерть помимо воли засмотрелась на ловкость, с которой мошенник тасовал карты. Кислый вновь выдернул из колоды три карты.
- Смотри внимательно, - предупредил он старуху. - Кручу, верчу… Которая?
- Эта! - Смерть указала на крайнюю слева карту.
- Угадала, - удивленно протянул Роман, перевернув картинку.
- Давай еще! - обрадовано воскликнула старуха.
- Эх, не везет, так во всем! - пожаловался Кислый, разбрасывая карты. - Слушай, - вдруг предложил он, - а давай сыграем на интерес! Какой понт просто так колоду мутусить?
- А это как? - спросила Смерть.
- Я объясню…
31.07.73
Владивосток.
Выбравшись из постели, Роман залез в ванную и, открутив до упора вентиля, встал под душ. Расслабился. Упругие струйки воды потихоньку вымывали из головы остатки ночного кошмара. В прихожей зазвонил телефон.
- А, идите вы все на хрен! - подумал Роман, игнорируя звонок.
Телефон потренькал еще пару минут и смолк.
- Так-то лучше, - улыбнулся Роман, к нему постепенно возвращалось прежнее самообладание.
Перекрыв воду, он легко выпрыгнул из ванны и насухо вытерся полотенцем. Затем, накинув на плечи махровый халат, прошлепал на кухню. Достав из холодильника бутылку "Камю", Роман, не скупясь, плеснул дорогой коньяк в большой граненый стакан. Полюбовавшись игрой света в его гранях, Кисляков поднес стакан ко рту. Выдохнул. Но выпить не успел - в прихожей вновь зазвонил телефон.
- Да что сегодня за день? Выпить спокойно не дают, уроды! - выругался Роман, возвращая стакан на стол.
Он быстро добежал до аппарата и схватил трубку.
- Какого хрена в такую рань! - прорычал Роман в микрофон.
- Кислый, че за кипишь на болоте? - вкрадчиво поинтересовалась трубка до боли знакомым голосом.
- Кадуцей? - изумленно прошептал Роман.
Этот голос он не перепутал бы ни с каким другим.
- Значит так, - распорядился Кадуцей, - есть базар. Встречаемся в "Челюскине" в двенадцать.
- Понял, - коротко ответил Роман.
Раздались короткие гудки - старый знакомец Кислого дал отбой. Роман секунду постоял, затем обреченно уронил трубку на рычаг - к такой встрече он был сегодня не готов. Воспоминания нахлынули на Романа с новой силой. Первая встреча с Кадуцеем произошла летом двадцать первого года в катране Червя, и ничего примечательного в ней не было. Разве что раскатал "законник" Кислый "правильного вора" Кадуцея на круглую сумму. Но игра шла по-честному, чин-чинарем. А вот вторую встречу с Кадуцеем Кислый не забудет никогда, ибо в тот день ему пришлось во второй раз заглянуть в бездонные глаза Смерти.
17 июня 1948 г.
Ванинская пересылка.
Где-то недалеко басовито гудел пароход. Плохо закрепленные оконные стекла в кабинете начальника пересылки противно звенели. Хозяин кабинета, а заодно и всей тюрьмы, коренастый мужчина лет пятидесяти, одетый в длинный полувоенный френч, раздраженно дернул щекой, выбрался из кресла и вразвалочку подошел к окну.
- Блядь! - в сердцах выругался он. - Опять этап? Они чего там все охуели, что-ли? У меня зона, а не резиновый гандон! Да и тот лопнет, если бесконечно надувать…
- Командир, ну так как с моим предложением? Мараковать долго - времени нет!
Хозяин исподлобья взглянул на говорившего - крепко сбитого зэка с уродливым багровым шрамом через все лицо и вновь грубо выругался:
- Бля! Как меня достали ваши разборки! Суки! Воры! Пидоры! Одних в одни бараки, других в другие! Вы у меня уже в печенках сидите…
- Начальник, так я тебе о том и толкую! Соглашайся! Я в зоне быстро порядок наведу! Я на фронте разведротой командовал! Ранен…
- Знаю! - беспардонно перебил его хозяин. - И награды есть… Я одного не пойму, Король, ты ж искупил, смыл кровью свои предыдущие грехи… Так какого же хрена ты опять чалишься?
- Смыл, - согласился Король, присаживаясь на краешек стула, - с фронта чистеньким вернулся! В орденах и медалях. Герой! Вроде и жизнь заново начать не грех, но… Я ведь делать-то толком ничего не умею… никогда не работал… Да и западло это для "честного вора"…
- Понятно, - усмехнулся хозяин, - отрицаловка.
- Да, - вновь согласился Король. - По малолетству беспризорничал, затем в кодле Сени Барина шухерил, а там и первая ходка. Авторитету набрал - короновали. Но едва только по кичам клич кинули - в первых рядах пошел родину защищать!