Они развернулись и направились прямиком в городские ворота. И здесь никакой охраны, узкие пыльные улицы и ни одного человека. Немного покружив по лабиринту глухих стен, наконец вышли к церкви. От неожиданности оба остановились. Церковь как церковь, разве что глинобитная. Хинрих Пап решительно направился к дверям, по каким-то признакам он определил родную для себя веру. Норманн зашагал следом, ему не хотелось одиноко торчать на улице. Учитель и священник о чем-то оживленно толковали на латыни, иногда восторженно вскрикивая и размахивая руками. Наконец они угомонились, и Хинрих Пап представил Норманна как своего ученика, немецкого дворянина и специального посланника Ганзейского союза.
– Знаешь, – с довольным видом заговорил учитель, – Сарай-Берке всего лишь караван-сарай и торг.
– Ты не забыл о юртах за торгом?
– Там живет хан Узбек, вождь местного племени, эта земля дарована его предкам на курултае.
– Не спросил, где проходит граница монгольских и русских земель?
– Последнее монгольское поселение – стойбище хана Увека, оно находится немного севернее у Нузенского брода.
– Странно, мурманы не пропустили ни одного стойбища. Ты не спрашивал, там много воинов?
– Мы его ночью не заметили. Крепость на обрыве у крутого изгиба реки, гарнизон состоит из трехсот человек.
– Понятно, берег крутой, надо было смотреть снизу вверх.
– Чего глаза загорелись? На обратном пути решил разграбить? – засмеялся Хинрих Пап.
– До этого еще дожить надо. Что о китайцах узнал?
– Здесь нет общего китайского двора, каждый караван занимает один постоялый двор и живет до распродажи своих товаров.
– Плохо дело, сейчас весна, возможно, придется ждать до осени.
– Слишком пессимистично. Я думаю – не больше месяца, в крайнем случае двух.
– Эх ты, горе-путешественник! В конце мая здесь будет за сорок, ноги припечет сквозь подошву башмаков!
– Что значит "за сорок"?
– А? Да нет, это такое выражение, когда яйца запекают у костра, – выкрутился Норманн.
– Не шутишь? Здесь действительно так жарко?
– Даже жарче, чем ты себе это можешь представить. А по вечерам летают злобные комары. Кусачие! Жуть!
Здесь Норманн уже приукрасил, ему не хотелось задерживаться ради такого пустяка, как отправка экспедиции.
– Ну да, – задумчиво ответил учитель, – рядом вода, а кровососы разносят опасные болезни.
– Ты спроси священника, он должен знать, когда в последний раз здесь все вымерли, – добавил ужастиков Норманн.
– В прошлом году, он осенью сюда пришел с генуэзским караваном, его предшественников к этому времени уже сожгли.
– Придется спать под балдахинами, а днем натираться благовониями.
– Это еще зачем?
– Всю зиму готовился, а простых истин не знаешь! Кровососы не садятся на ароматное тело.
– Я изучал Китай, а не дикую Тартарию! – нервно воскликнул Хинрих Пап.
– Да не волнуйся ты, выживем, хотя и не все.
– Вот что, пошли по караван-сараям. Если найдем подходящий вариант, то выкупим остатки товаров.
– Ты в своем уме? Зачем мне везти в Персию китайский шелк?
– Это будет мой подарок за оказанную помощь.
Норманн с трудом скрыл вздох облегчения. Сработало! Очень хорошо сработало! Он конечно же приврал немного, но приврал и сгустил краски, уж очень не хотелось здесь торчать. Тем более что задержка действительно могла затянуться до осени.
Планировка города, в котором они поначалу элементарно заплутали, оказалась простой и прагматичной. В центре находились самые старые караван-сараи, они вплотную примыкали общими стенами, образуя подобие прямоугольника. Так благодаря новым пристройкам поселение разрасталось вширь. А то, что сначала приняли за городскую стену, на самом деле являлось забором внутреннего двора. Здесь отсутствовала какая-либо общая власть, жили по принципу каждый сам за себя и отношения выясняли своими силами, не пытаясь добиться справедливости с помощью других соседей. Как ни смешно, но монголы ни во что не вмешивались, не устанавливали своих законов и не собирали дани. Более того, Китай считался монгольскими землями, купцам не требовался ярлык, с караванов не взимались деньги за транзит. Благодаря полученным от священника разъяснениям быстро вышли к местам проживания китайцев, а первые ворота открылись еще до того, как Норманн успел стукнуть кольцом.
– Вот, прочтите. – Он протянул охраннику маленький кусочек шелка.
Еще в процессе подготовки Максим посоветовал написать на шелке различные варианты обращений. По-настоящему язык можно выучить только в общении с носителем данного языка, в противном случае высока вероятность, что живая речь будет непонятной.
– Пойдите дальше и в переулок, на другой стороне найдите ворота с цепью вместо кольца, – последовал доброжелательный ответ по-гречески.
– После переулка повернуть направо или налево? – спросил Норманн, желая попрактиковаться в греческом языке.
– Налево, здесь близко, господин Джу-Сянь на днях возвращается домой.
– А ты охранник или переводчик?
– Я? – Парень улыбнулся. – Нет, я Антониос Ревезос, сын хозяина этого постоялого двора.
– Давно приехали из Греции?
– Первый раз приехали? – еще шире улыбнулся Антониос. – Если верить деду, мы здесь живем со времен скифов.
– И все это время держите постоялый двор?
– Разумеется, очень выгодное дело. Купцы перед отъездом очень дешево продают остатки товара, иногда просто так оставляют.
– Не тянет на родину?
– Моя родина здесь! – Парень топнул ногой по сухой глине.
Нужный постоялый двор нашли очень быстро, и снова ворота открылись, едва Норманн коснулся кованой цепи.
– Нам нужен господин Джу-Сянь, – без вступлений заявил Норманн.
Однако ответ прозвучал на непонятном языке, и в разговор вступил Хинрих Пап. Через минуту их провели в просторное полуподвальное помещение.
– Ты на каком языке с ним разговаривал? – осматривая окошки-бойницы, спросил Норманн.
– Он генуэзец, – коротко ответил учитель.
– Да здесь собрался настоящий интернационал!
– Иногда ты находишь очень интересные слова. Наверное, зря начал изучать сразу несколько языков.
– Мой новый учитель после греческого собирается учить меня латыни.
– Этот язык ты быстро освоишь, он намного легче немецкого, не говоря уже о греческом.
– Лучше скажи, почему нас привели в подвал?
– Сам говорил, что здесь летом очень жарко. На севере зарываются в землю от холода, на юге – от жары.
– И по этой причине все дома очень низкие?
– Ну да, сам говорил, что здесь зимой лютый холод, а летом нестерпимая жара.
Где-то в доме неприятно заскрежетала дверь. Норманн нервно поежился и фыркнул:
– Тоже мне хозяева, дверные петли не могут смазать!
– Их специально такими делают, причем от каждой двери добиваются разного звучания.
– Разновидность издевательства над постояльцами?
– Скажешь тоже! – рассмеялся Хинрих Пап. – Защита от воров, получше любой сторожевой собаки!
– Неужели все так плохо? Маленький городок, кругом все свои, вроде не должно быть воровства.
– Лезут, со всех сторон пытаются пробраться, – заметил вошедший мужчина. – Я Эссуп, переводчик и нотариус.
– Да кто на такое рискнет? – не поверил Норманн. – Поймают и в яму или руку отрубят.
– Монголам все нипочем, вот и шарятся каждую ночь.
– А что говорит местный хан?
– Ничего. Хан Узбек, тем более беклярибек Атлтуг нас в упор не видят и никого из своих за воровство не накажут.
– Ни фига себе! А если вор кого убьет или охранник пришибет разбойника?
– Здесь действует негласное правило, на глазах никого не тронь, а за стеной делай что хочешь.
– Можно убить вора?
– Мы так и делаем, иначе полезут как черви на тухлятину.
– Погоди, ты убил воришку, а дальше что? Его же похоронить надо, родственникам сообщить.
– Смешной ты. Убил как бездомного бродягу, к ноге камень и в реку. Если труп найдут, тогда беда, родственники набегут, золото начнут требовать.
– Можно подумать, что не знали, куда родич ночью ушел.
– У них совсем другое отношение к жизни и смерти, даже не пытайся понять нравы людей степи.
Снова неприятно заскрежетала дверь. Эссуп пристроился за конторкой и начал готовить письменные принадлежности.
Господин Джу-Сянь бросил на своих гостей оценивающий взгляд, после чего сложил у груди ладони лодочкой и поклонился в традиционном китайском поклоне. Хинрих Пап ответил столь же любезной взаимностью, а вот Норманн не смог себя пересилить, лишь слегка наклонил голову и произнес:
– Дзяо сан тьяо!
Он конечно же прекрасно понимал, что поклоны в Китае не имеют ничего общего с унижением, это национальный обычай, не более того, но ничего не мог с собой поделать, так и стоял, как будто к спине привязали палку. Джу-Сянь и бровью не повел, вежливо показал на лавку у стола и на правах хозяина предложил садиться. Эссуп показал класс синхронного перевода, говорил без запинки, одновременно оставаясь незаметным для участников разговора.
– В какую часть Китая вы хотите попасть? – глядя на Норманна, спросил торговец.
– Я уже был в вашей стране, сейчас туда направляется мой учитель.
– Вот как! – Джу-Сянь повернулся к Хинриху Папу. – Вы хотите дополнить свои знания?
– Да, мой ученик рассказал много интересных, даже невероятных вещей. Я направляюсь в Китай с двумя товарищами.
– Вы все монахи-доминиканцы? – Китаец показал свою осведомленность в европейских делах.
– Мы слушатели университета в Болонье.
– Похвально, познание мира и людей всегда приносит большую пользу. Я возьму вас до Ланьчжоу.
Норманн тут же расстелил свою карту, нашел названный город и хотел спросить о дальнейшем маршруте, но перехватил изумленный взгляд китайца.
– Откуда у вас эта карта? – не скрывая волнения, спросил Джу-Сянь.
– Это моя карта!
– Я понимаю, что ваша, но где вы ее взяли?
– Это моя карта, я сам ее рисовал!
– Вы! Сами! Не поверю! Для этого не хватит десяти человеческих жизней!
– Тем не менее это так!
Китаец что-то пронзительно крикнул, и через мгновение комната заполнилась людьми. Учитель напрягся, явно ожидая вооруженной стычки, впрочем, и Норманн только внешне выглядел безмятежным. Китайцы, не стесняясь, перенесли на другой стол двухметровый кусок шелка с нарисованным маршрутом Великого шелкового пути и начали оживленно тараторить.
– Они нас убьют за вашу карту! – удрученно прошептал Хинрих Пап.
– Могут и попытаться, да вряд ли получится.
Вскоре обсуждение карты начало напоминать жаркий спор. Вот несколько человек выбежали из дома, но достаточно быстро вернулись с новыми торговцами. Вместе с тем незаметно появился хозяин постоялого двора и накрыл для Норманна и учителя стол. В ноздри ударил аромат зеленого чая, а сладкие булочки манили с детства знакомым запахом. Сахар? Сахар! Они оказались не медовыми, а на сахаре! Да еще с айвой и курагой! Объедение! А засахаренные райские яблочки! Наслаждение!
– Нет, уважаемый учитель, нас не будут убивать! – блаженно жмурясь, прочавкал Норманн.
– У еды какой-то странный привкус, а порошок на булочках напоминает мышьяк! – опасливо осматривая еду, ответил Хинрих Пап.
– Это сахар! Скоро вы к нему привыкннете.
– Да? Не знаю, не знаю. Что-то мне не нравится вся эта суета вокруг вашей карты.
Действительно, народу набежало, не протолкнуться. Некоторые даже встали на лавки и разглядывали карту через головы товарищей. Но вот китайцы пришли к какому-то общему решению, еще немного побегали, пошушукались, и перед Норманном плюхнулся увесистый мешок золотых монет.
– Ганзамистр Конрад фон Аттендорн плачет вместе со всем своим ганзатагом! – прокомментировал Норманн.
Затем бесцеремонно принялся выкладывать деньги на стол, сортируя по странам и номиналу.
– Сколько здесь? – осторожно спросил Хинрих Пап.
– Много, очень много. Больше, чем Ганза отсыпала мне за морскую карту.
Драхмы стопочкой сюда, дирхамы рядышком, кьяты потребуют места, что-то их очень много, а вот пайсы с фашистским крестом.
– Вас удовлетворит предложенная нами цена? – вежливо спросил Джу-Сянь.
– Вполне, если желаете, могу еще нарисовать.
Новое восклицание вызвало среди китайцев волнение, а Норманн по-прежнему безмятежно складывал в стопочки золотые монетки. Он быстро догадался о причине невероятной щедрости со стороны китайцев. Горы, реки и перевалы с обходными путями – все эти географические тонкости на самом деле вторичны. Торговцы моментально просекли точный масштаб, которого еще долго не будет знать мир. Копия с карты автомобильных дорог включала в себя не только названия рек и городов, но и флажочки с указанием расстояний. Что там, мили или километры, не имело никакого значения, суть в единой системе мер. Прав китайский торговец, для составления такой карты потребуются многие десятилетия, если не столетия.
Договор о совместном путешествии до Ланьчжоу составлялся очень тщательно, но сначала произошло забавное представление. Китайцы принесли зеркало и по очереди смотрели в нем отражение сначала Норманна, затем Хинриха Папа, а в заключение через зеркало осмотрели карту.
– Чего это они мудрят? – полюбопытствовал Норманн у нотариуса.
– Это стандартная процедура. По их верованию, зеркало отражает истинную сущность всего живого и неживого.
– Хотят убедиться, что я не демон? – хихикнул Норманн.
– Зря смеетесь, я был свидетелем, как однажды зеркало показало на человеке странное клеймо.
– Отправили снимать макияж?
– Нет, сразу убили.
Простота нравов сбила навеянное золотыми монетами хорошее настроение. Обычное вторичное отражение послужило причиной гибели ни в чем не повинного человека. Дальнейшие действия Норманн воспринимал с некоторой опаской. Но нет, осмотр через зеркало удовлетворил китайцев. Уважаемый торговец Ганзейского союза господин Norman von Russ, с одной стороны, и уважаемый купец Поднебесной империи из торговой корпорации Гань, с другой стороны, подписали соглашение о сопровождении монахов Хинриха Папа, Йохана Зиглара и Осеандра Херхена до крепости Ланьчжоу. Касательно господ из Тевтонского ордена была сделана особая оговорка: им разрешается следовать рядом с караваном с обязанностью охранять багаж вышеуказанных монахов.
– Что значит "следовать рядом с караваном"? – Норманн заподозрил подвох.
– Мы их не прогоним, – безразлично ответил китаец.
– Ваш караван пойдет на верблюдах?
– А как же иначе? Не пешком же нам идти!
Вот вам и ответ на скрытую уловку: караван мирно потопал, а цена верблюда вмиг подскочила стократно.
– Ты купишь для них верблюдов? – спросил Хинрих Пап.
– Куплю, и еду куплю, и погонщиков найму, и за оставшиеся два дня ездить на этих двугорбых злюках научу!
– Ты чего раскипятился?
– Я спокоен как египетский сфинкс, скуки ради мне еще с карты десяток копий сделать, и можно отправляться загорать.
– Что еще за сфинкс?
– На обратном пути попроси китайцев немного подвернуть на юг. Там и сфинкса увидишь, и с Буддой познакомишься.
– С тобой все в порядке? Не заболел? – взволнованно спросил учитель.
– Да ладно! Забыли! Занесла меня нелегкая в неизвестные края! На кой ляд мне это надо?
– Что за сфинксы в Египте? Выкупленные из плена франки о них упоминали, но без конкретики.
– Туловище льва, голова человека, бывают с крыльями. Но самое главное, они все каменные.
– Ты говоришь серьезно? Сам видел?
– Да кто в Египет не был? Попробуй найти того, кто долину Гиза не видел! – И осекся. Занесло его не в ту степь.
– Ты никогда мне не рассказывал о Египте.
– Да я там был всего ничего, две недели у моря, – заюлил Норманн.
– Расскажешь?
– Когда? У меня для этого нет времени. Лучше на обратной дороге загляните в те края. Кстати, там много христиан.
– Про христианские земли в Египте я знаю, но они не хотят с нами знаться.
В этот момент Эссуп протянул на подпись листочки рисовой бумаги, каждому по три экземпляра – на китайском, по-латыни и на греческом. Норманн расписался, капнул на бантик алого сургуча и прижал печать. Удивил-таки китайца, тот с нескрываемым любопытством следил за неведомым способом ставить практически вечную печать.
Оставив в городской церкви золото вместе с Хинрихом Папом, Норманн отправился на рынок. Если с запасами еды проблем нет, то верблюдов с собой не привезли. Прошел по кругу раз, другой… Бесполезно. Никто ничего не знает или не понимает. Вернулся ближе к воротам, где сидели европейцы. Никакого результата, пожимают плечами и указывают куда-то вдаль. Базарные мытарства дали только одну пользу – нашел продавца охотничьих стрел, где вместо металлического наконечника насажен керамический шарик. Удобная штука бить уток-гусей и всяких куропаток. Там же увидел стрелы со свинцовыми шариками, это для охоты на рабов, другого варианта просто не может быть. От отчаяния решился идти в монгольский загон. А что прикажете делать? Без верблюдов и погонщиков бессмысленно отправляться в путешествие протяженностью в три тысячи километров.
Для начала решил обойти периметр примитивного ограждения, в душе теплилась надежда, что скотина может пастись с противоположной от постоялых дворов стороны. Однако вскоре пришлось остановиться: увиденная картина исключала дальнейший обход монгольского поселения. Монголы проходили через разрывы между ограждающими корзинами, спокойно присаживались и справляли свои естественные надобности. Однако шокировало не это и даже не обширная загаженная площадь – он был в ступоре от соседства мужчин и женщин, которые мило беседовали между потугами гладких мышц. Попятившись назад, Норманн решился войти через центральный вход. Никакого намека на ворота. Шаг вперед, и он оказался среди примитивных строений по типу шалашей. Никакого войлока, юрты покрыты лохматыми лошадиными шкурами, а воздух переполнен жутким вонизмом. Через несколько шагов заметил скопление людей, которые собрались недалеко от центрального шатра. Еще один рынок? Может быть. В любом случае никто на него не набросится, вход не запрещен, в противном случае его тормознули бы у первой же юрты.