Кабинет Михаила Давидовича представлял собой выставку новейших достижений дизайнерской мысли. Огромный, изломанный под разными углами стол, окружали не менее удивительные стулья. Остальная мебель также не избежала активного творческого поиска, поражая своей необычностью, оригинальностью и непрактичностью. Все это довершали: странная люстра, состоящая из одних острых стеклянных углов и рваных металлических осколков, и ковер дичайшей расцветки, состоящей из пятен всех цветов радуги. Дополняя картину, на стенах висели несколько полотен, состоящих из чередования разноцветных треугольников и квадратов - полнейший разгул абстракционизма. Насладившись удивлением своего гостя, хозяин кабинета сказал:
- Не обращайте внимания, Андрей Николаевич, предназначение этого кабинета впечатлять и расслаблять деловых партнеров. Оценив этот модерновый изыск, они приходят к выводу, что имеют дело с идиотом и ведут себя соответственно. А бизнес недооценки противника не прощает. Я сам этот дурдом терпеть не могу и больше необходимого здесь не нахожусь.
- А мне зачем это демонстрируете, - поинтересовался у него Андрей.
- Хочу, чтобы между нами не было недомолвок. - Ответил тот. - К тому же все это сотворил сын моей сестры и мне не хочется еe расстраивать, выкидывая этот хлам на помойку, чего он несомненно заслуживает. Бедный парень вбил себе в голову, что он гениальный дизайнер, а его мама, конечно, это заблуждение всемерно поддерживает.
- Так пусть "черные квадраты" рисует, раз Шагала из него не получается, - усмехнулся Андрей.
- Да вам палец в рот не клади, - рассмеялся Михаил Давидович, - но достаточно любоваться этим художественным бредом, пойдемте в мою комнату отдыха.
Он взял Андрея под локоть и провел в дверь, прикрытую портьерой не менее дикой чем у ковра расцветки. Комната же отдыха представляла собой полнейшую противоположность кабинету. В ней не было ничего и отдаленно напоминающего модерн, продемонстрированный в кабинете. Стены и занавеси желто-песочных тонов успокаивали, настраивая на философский лад, удобные кресла классической формы вокруг невысокого круглого столика обволакивали тело. Книжный шкаф был бессистемно заставлен различными книгами, верный признак того, что книги в нем стоят для чтения, а не для красоты. На стенах висела пара классических Левитановских пейзажей с березками. Единственным модерном в комнате был громадный плоский телевизор на стене. Усадив гостя в кресло, хозяин нажал кнопку на боковой панели стола. Тут же один их охранников, виденных Андреем в доме, вкатил столик с чайным прибором, быстренько сервировал стол и удалился. Собственноручно налив в чашки чай, Михаил Давидович сказал:
- Угощайтесь, Андрей Николаевич, у нас с вами предстоит достаточно сложный разговор, и я не хочу, чтобы мой гость умер с голоду от моей болтливости.
Благодарно кивнув, Андрей съел пару бутербродов, есть действительно хотелось, и насладился ароматным чаем. Чай был его слабостью, и он никогда не отказывал в себе в хорошем чае, даже если приходилось ограничиваться в чем-то другом. Михаил Давидович в это время меланхолично помешивал чай в своей чашке, задумчиво разглядывая давно знакомую картину, наверное, выстраивая в голове последовательность беседы, хотя подготовку к ней Андрей оценил по достоинству. Продемонстрировав ему свой кабинет с идиотским дизайном, он действительно расслабил и успокоил своего собеседника. Дождавшись, когда Андрей оторвался от чашки, Михаил Давидович спросил:
- Может немного коньяка или водочки.
- Спасибо, Михаил Давидович, но перед деловой беседой не употребляю, - ответил Андрей и поставил чашку на стол, - если вы действительно хотели со мной поговорить на серьезные темы.
- Да, конечно, просто я не знаю с чего начать.
- А вы начинайте сразу с самого главного, я постараюсь понять правильно.
- Скажите мне, Андрей Николаевич, устраивает ли вас ваше место в жизни? - Взгляд Михаила Давидовича приобрел твердость.
Андрей усмехнулся. Воистину риторический вопрос. Полностью довольных можно по пальцам пересчитать, по крайней мере среди его друзей и знакомых таких нет. А вот желающих что-либо резко менять?… Можно точно так же по пальцам пересчитать!
Доволен ли он своей жизнью? Пожалуй больше да, чем нет.
Есть не самая плохая работа. Есть хобби, которое доставляет истинное удовольствие. Есть, пусть однокомнатная, но своя, отдельная от родителей квартира, доставшаяся в наследство от деда. Есть даже машина, если можно так назвать старую еще дедовскую "шестерку". Можно, конечно, было еe поменять на что-то более престижное. А зачем? Использует он еe раз в неделю для поездок в аэроклуб. А в обычные дни пользовался Андрей машиной редко, после того как пару раз несколько часов постоял в пробке. Конечно, на метро приходилось вставать раньше, но зато гарантированно доберешься до места.
Нет семьи, но одного неудачного эксперимента ему еще надолго хватит. Хоть и утраивает мать ему периодические смотрины с дочерьми и племянницами своих многочисленных подруг, но ни одна из них не вызвала у него желания продолжить отношения.
Нет возможности сделать карьеру. Так он и сам не желает вешать на себя эту обузу!
Нет много денег. Так счастлив не тот у кого много, а тот кому хватает! Ему вполне хватает!
Нет еще много чего, но нет и желания к этому стремиться.
- Не могу сказать что очень доволен. - Решился наконец-таки ответить Андрей. - Но и сумма недовольства критических пределов за последние годы не достигала.
- Вот именно. - Отмахнулся рукой Михаил Давидович. - Рутина втягивает и человек перестает стремиться к большему, а со временем приходит к выводу, что он просто на это самое - большее - не способен. Кстати, я бы мог вам предложить намного более престижное место, чем то, которое сейчас занимаете. Как вы смотрите на должность одного из учредителей вновь образуемой партии. В ней как раз требуются новые, не примелькавшиеся на экране, лица. Нынешний политический бомонд опротивел избирателю до такой степени, что вызывает только блевотный рефлекс. Кстати какие у вас политические взгляды?
- Ну, у меня сложные взгляды. - Рассмеялся Андрей. - Я бы назвал их - левоцентристский нигилизм.
- Это как? - удивился Михаил Давидович.
- Нынешним левым я просто не верю, ну а правые вызывают у меня жгучее желание немедленно повесить их на ближайшем фонарном столбе.
- Ну вы не одиноки в таких чувствах. - В свою очередь рассмеялся Михаил Давидович. - Могу успокоить вас тем, что новый блок будет как раз левоцентристский. Наши правые ничего кроме вашего приговора не заслуживают и обязательно до него допрыгаются, идиоты. С решением я вас, конечно, торопить не буду. Но и особо затягивать не советую.
Хозяин опять нажал кнопку. На этот раз вошел Михаил.
- Миша, доставь нашего гостя домой. - Сказал Михаил Давидович. - До свиданья, Андрей Николаевич, мы с вами еще непременно вернемся к этому вопросу.
- Так что ж ты решил? - Спросил Борис повторно.
- Ты знаешь Боря, - Андрей остановился, старательно подбирая слова, - у меня нет никакого желания лезть в это дерьмо.
- Мне, кажется, что ты сделал правильный выбор. - Борька налил еще по одной, взболтнул бутылку, посмотрел на Андрея и убрал еe со стола, на удивленный взгляд того, добавил. - Хватит на сегодня, тебе возможно еще летать придется.
Борис покачал стакан, медленно выцедил его и занюхал рукавом, как заправский алкаш.
- Видишь ли Андрюха. Я не очень хорошо знаю этого Брикмана. И тем более не представляю, что он на самом деле задумал. Но я тоже не думаю, что тебе стоит лезть в это дерьмо.
Загудел пароходный гудок, это сработал мобильник. Борька был большим любителем оригинальных звонков, и менял их еженедельно. Борис коротко переговорил, отбился.
- На сегодня ты свободен. Звонил Давыдыч. Он сегодня приехать не сможет. Но если есть желание, можешь слетать сам. Мужики все приготовили.
Андрей кивнул, засунул книгу за пазуху и направился к выходу.
5 мая 1940 года Москва
Белесый туман, неизвестно откуда появившийся вокруг самолета, был очень странным. Он не был похож на водянистую муть обычных облаков, да и не было облаков, когда Андрей взлетал. Видимость была, как говорят летчики, "миллион на миллион". А тут вдруг мгновенное головокружение и белая стена, возникающая чуть дальше крыла самолета. Полное ощущение неподвижности, хотя пропеллер старательно молотит воздух, вытягивая Як вперед. Вот только непонятно действительно ли это так - ибо отказали вдруг все приборы. Молчала и рация на всех доступных диапазонах. И даже наручные часы, старая, добрая еще советских времен "Ракета" замерла всеми своими стрелками на месте. Исчезло ощущение времени. Сколько он так висит? Пять минут? А может пять часов? Хотя это вряд ли, у него горючки всего на час было.
Андрей старательно оглядывал туман, выискивая хоть какой-нибудь просвет. Была мысль рвануть вниз к земле, но альтиметр остановил свою стрелку на полусотне метров. И неясно было - действительно ли это так, или просто ноль неправильно отградуирован. Наконец левее туман отодвинулся чуть дальше и Андрей повернул туда. Еще несколько минут, а может и секунд, и в сплошной белой стене возникло яркое пятно ослепительно голубого неба.
Як стремительно вывалился из странного облака. Мгновенно ожили приборы, дернулась секундная стрелка на часах, и даже рация начала что-то хрипеть. Но Андрея больше всего интересовала стрелка расхода топлива, которая неумолимо стремилась к нулю. Нужно было садиться куда-нибудь и как можно быстрее. Вот только пейзаж под крылом был абсолютно незнаком. И куда-то исчез радиомаяк аэроклуба. Исчезло и облако, из которого он только что вывернулся. Вот оно было позади хвоста, а вот где-то в необозримой дали засверкала водная гладь какого-то озера.
Андрей угадывал причудливые извивы двух речушек, где-то восточнее впадавших в Москву. Но куда делась широкая лента пересекавшего их шоссе? На месте были и холмы пролегавшие водоразделом между этими речками. Но где находившийся на них дачный поселок? И что за лес протянулся далее? Если ему не изменяет память никаких лесов в этих местах нет годов с шестидесятых. Но нужное направление угадать можно и Андрей развернул машину в сторону аэроклуба.
Мотор уже чихал, когда он наконец-таки нашел аэродром и с ходу пошел на посадку. Коснулся полосы и пробежал первые два десятка метров, когда он зачихал вновь и вскоре замолчал, являя взгляду лопасти винта, вместо привычного круга разрезающего воздух пропеллера. Андрей облегченно втянул воздух полной грудью, он почти не дышал все это время. Пробежал по инерции остаток полосы и подкатил к своему ангару.
Вот только ангара на месте не было! А стоял какой-то бревенчатый сарай с покосившимися воротами.
Андрей начал вертеть головой по сторонам, удивляясь все больше и больше. Пока он шел на посадку, видел перед собой только взлетную полосу и ничего больше. А тут вдруг обнаружилось очень много необычайно интересного. Неподалеку от него стояло штук пять неплохих реплик У-2. Встретить один подобный аппарат вполне возможно. Киношники любят их снимать. Но пять штук сразу? Кто-то очень не жадный решил вложиться в очередную "историческую оперу". Вот только на их аэродроме никаких съемок не планировалось. Борька бы обязательно просветил. Да и стоящие вдали здания на офис аэроклуба не похожи.
Кажется он все-таки лажанулся и сел в какое-то другое место. Уж не на Мосфильме ли? Но в последние годы таких масштабных съемок, для которых надо целый аэропорт арендовать, не было. Или, по крайней мере, он о них не слышал. Может Голливуд что-то свое решил на натуре отснять? У тех денег вполне хватит. Вот только представления о том, как эта натура на самом деле выглядит, не хватит. Да и не нужно америкосам это! Шапку-ушанку на героя одел и любой янки сразу поймет что это Россия, даже если вокруг калифорнийские пальмы.
На Андрея уже удивленно посматривали. Ну еще бы! Сел на площадку съемки исторического фильма на современном самолете. Небось, не одну сотню метров пленки запорол. Придется оправдываться. Хотя какое оправдание лучше сухих баков его Яка.
Раздался гул двигателей, Андрей поднял голову осматривая кого еще, кроме него, занесло на эту площадку. И разинул от удивления рот. На посадку заходила пара И-153. А вот это уже перебор. Для полной достоверности хватило бы и одного. А заказывать две полноценные реплики машин семидесятилетней давности… Хотя почему две, а У-2?
Андрей еще внимательнее обозрел окрестности. На душе стало нехорошо. Ибо люди, а некоторые из них уже спешили в его сторону, все, как один, были одеты в одежду той же семидесятилетней давности. И это тоже перебор! Ну ладно, пошить этот антиквариат для главных героев еще куда ни шло. Но одеть весь обслуживающий персонал?
Да и камер вблизи не видно. Как и прожекторов. Как и сидящего неподалеку режиссера. Да и на лицах людей нет злости за сорванные съемки. А только удивление. И предназначено оно не ему, хотя мимоходом и скользнули по необычному комбезу, а смотрит народ во все глаза на его Як.
Хотя чего уж тут удивительного? Аппарат как аппарат! Давно уже устарел и морально и технически! Не рекордсмен ни в какой области. Неплохая учебная машина, да и только.
Но народ в полном удивлении. Из-за яркой окраски? Но насколько помнил Андрей спортивные, да и экспериментальные, машины всегда размалевывали как бог на душу положит.
Ничего не понятно.
К Андрею подошел невысокий крепыш в старинной военной форме, на голубых петлицах воротника светились красным по два кубаря.
- Ну как испытания? - Спросил он, кивая на самолет Андрея.
- Какие испытания? - Удивился Андрей.
- А, понимаю. - Кивнул головой его собеседник. - Говорить нельзя?
Лейтенант не торопясь, извлек из кармана галифе пачку самого настоящего Казбека, протянул Андрею. Тот только и смог отрицательно покачать головой, чувствуя как накатывает безграничное удивление. Насколько он себе представлял реалии киносъемок - ни один актер курить старинные папиросы вне кадра не будет. Разве только перед актерками пофорсить, но не перед ним же.
- А чего к нам сели, если самолет секретный? - Продолжал гнуть свою линию лейтенант.
- Горючее закончилось. Вот и плюхнулся куда сумел. - Андрей решил ограничиться только частью правды.
- Бывает. - Согласился летчик. - Я и сам, куда только в таких ситуациях не приземлялся. Один раз чуть корову не задавил, упрямая попалась, никак с места сходить не хотела. А второй раз на дорогу сесть хотел, а там какой-то чин из НКВД в эмке ехал. Шофер правда свернуть успел, но страху я натерпелся. Хорошо хоть техники подтвердили, что двигатель действительно сдох, а то бы точно теракт припаяли.
Эти сказанные с легкой бравадой слова заставили Андрея окончательно похолодеть. Никакое это не кино. Как бы актеры в роль не входили, но вести себя они так не будут. Это, во-первых! А во-вторых, ему стало понятно, почему люди к его Яку устремились. Если это действительно прошлое, то трехколесное шасси его самолета большая диковинка, используемая только на редких экспериментальных экземплярах.
Андрей лихорадочно оглядывал окрестности, находя все больше доказательств его подозрениям. Вот полуторка у дальнего ангара. Вот выезжает из-за здания аэровокзала старинная легковушка. Вот на здании плакат "Да здравствует РККА".
Но как это вообще может быть?
И что ему теперь делать?
Документов у него нет. А вернее есть, но документы ЕГО ВРЕМЕНИ. Он даже похолодел, когда представил реакцию нынешних людей на двуглавого орла на печатях. Хорошо если в НКВД дотащат, а не сразу пристукнут как шпиона.
Денег тоже нет. Так что исчезнуть и раствориться не получится. Нет и ничего такого, что можно продать. Кроме часов. Телефон остался в офисе. Да и не продать его здесь.
Стоп! Попытался успокоить себя Андрей. Чего он в панику ударился? У него есть чего предложить нынешнему руководству. Его знание о том, что будет!
Андрей еще раз огляделся. Начал прикидывать возможные действия.
Надо спрятать Як, пока любопытствующие под капот не полезли и никаких дат не обнаружили. Хорошо хоть Борис строго запретил всякие надписи на самолетах, кроме номеров. Надо найти кого-нибудь из НКВД и постараться объяснить ему хоть что-нибудь.
- Лейтенант, а представители НКВД на аэродроме есть? - Повернулся Андрей к летчику и, поймав удивленный взгляд, кивнул на самолет.
Лицо его собеседника просветлело пониманием. А Андрей окончательно понял, что никакое это не кино, хоть и теплилась робкая надежда на другой исход.
Лейтенант подозвал кого-то, отдал команду. И вскоре Як Андрея затолкали в сарай, оказавшийся ангаром для хранения истребителей.
Андрей воспринимал все как в тумане. Хотя отдавал команды вместе с летчиком, помогал тому советами и даже велел найти брезент и укрыть свою машину. Все это беспрекословно выполнялось. Все-таки в это время прекрасно осознавали, что такое секретность. И хотя разговоров будет много, но в основном в своем кругу, за пределы которого выйдут только откровенные байки.
Труднее было с представителем НКВД. Куривший у входа в кабинет боец никак не мог взять в толк - почему он не имеет права проверить документы Андрея. Надувался обидой, пытаясь доказать свою значимость, но Андрею было не до его претензий. Ему нужен был кто-то из офицеров, вернее старших командиров, как их теперь называют. В конце концов, он попытался просто отодвинуть того с пути, но не тут то было. Боец начал хвататься за кобуру, демонстрируя готовность вытащить штатный наган. Андрей почувствовал, как где-то внутри возникает злость, поднимается вверх и начинает туманить голову. Захотелось без затей и интеллигентских терзаний просто засветить в глаз этому недоумку, слишком много возомнившему о себе. И он готов был это сделать, когда открылась дверь и из нее выглянул высокий светловолосый военный с одним кубиком в петлицах.
- Копылов, что здесь происходит? - спросил младший лейтенант, а может быть сержант. Андрей помнил, что знаки отличия в НКВД разнились с армейскими, но как именно он не знал.
- Товарищ сержант госбезопасности. - Начал оправдываться боец, выручая Андрея - теперь и он знал, как обращаться к командиру. - Вот пытается пройти, а документы не показывает.
Причем сказано было докУменты, окончательно обозначая образовательный уровень бойца Копылова.
- А почему ты решил, что тебе должны их предъявлять? - удивился сержант, - ты что на посту стоишь?
Копылов вытянулся по стойке смирно, готовясь получить взыскание, но сержант только раздраженно махнул рукой и сказал Андрею: "Проходите".