В груди зашевелились противоречивые чувства: и хочется, и колется. С одной стороны, до зеленых белок надоело быть беспомощным и слабым. С другой - в Заветах Алара ясно сказано: "Чуждое Свету буде предано огню, ибо ересь худший из грехов". Ирн помнил шутку насчет того, что беременных наполовину не бывает. Но оставить вот так просто свалившееся на голову сокровище не мог… С сожалением закрыл книгу, засунул обратно. Поразмыслил и твердо решил, что доставит наставнику. Пусть решает мудрый и опытный маг. И если получится, Птиц еще полистает учебники.
"Пора уходить, - мелькнула в мозгу парня тревожная мысль. - Хватит, намародерствовался…" Птиц засунул сумку под мышку, поудобней пристроил меч. В последний раз глянул на металлического монстра, в приступе хулиганского веселья щелкнул пальцем по нагруднику.
Родился протяжный гул. Чуть заметная волна дрожи прошла по железу, перекинулась на трон. Доспехи как-то разом обмякли. Шлем наклонился, и взор пустых прорезей упал на послушника. Птиц отшатнулся в испуге, поднял руку в защитном жесте. Но тут монстра окутало черное облако. Первыми истаяли рога, затем шипы наплечников, шлем. Буквально за доли секунды доспехи и гигантский двуручный меч осыпались прахом.
В пару длинных прыжков парень преодолел площадку, юркнул в кусты и помчался по лесу. Остановился только шагов через пятьдесят. Привалился к шершавому стволу и прислушался… Спокойствие, смутный шелест. Да и толчков энергии нет. Повезло. Хотя стоп! Невдалеке что-то белеет!..
Среди листьев в луже крови лежал не кто иной, как Безликий. Руки раскинуты, тело окоченело. Труп украшали глубокие рваные раны. Грудь вдавило внутрь, словно кто-то огромный наступил и потоптался. Ребра прорвали плоть и одежду и теперь торчали как острые прутья. На ногах следы укусов, от правой руки осталась обгрызенная культя. Из громадной раны торчали обрывки мышц, блестели сосуды.
Кровь щедро разлилась по листьям, запятнала ткань. Немного подсохшая и вязкая - умер часа полтора назад.
Послушник шумно потянул носом воздух. Закашлялся от мерзкого запаха, сдержал рвотный позыв. Каратель, несомненно, попался в ловушку личной магии. Начал творить заклинание - и провалился в иное пространство. Судя по всему, мир попался не сильно дружелюбный. "Белое пятно! - в мгновенной вспышке просветления догадался Птиц. - Точно! Тогда я увидел именно служителя. Значит, место привала недалеко… Алар благословенный, спасибо за удачу!"
От сердца немного отлегло. Птиц мельком осмотрелся и убедился, что места знакомые. Мрон! И как раньше-то блуждал? Видно же - вот примеченный сук, а там змеей изогнутая ветка…
Еще один взгляд на труп вернул к суровой действительности. Послушник шепнул отходную молитву. Наклонился и приподнял капюшон, снял маску. И вновь сюрприз - перед ним была женщина! Еще молодая и достаточно привлекательная, лет двадцати восьми на вид. Лицо узкое и худое, черты резкие: чуть искривленный нос, маленькие губы, наклонные стрелки бровей. А вот глаза необычные, подернутые белесой пленкой. Слепая? Демоны разберут, может, следствие магии.
Парень медленно отступил, осенил тело знамением. Но ощутил чужое присутствие, встрепенулся. Начал оборачиваться… и не успел. Из-за дерева выскользнула черная тень, стремительно метнулась навстречу. Руку перехватили на полпути к рукояти клинка, заломили за спину. Крепкая мозолистая ладонь закрыла рот. Птиц дернулся, попытался закричать. Но тут раздался знакомый хрипловатый шепот:
- Где тебя носило, дурак? Говорил же - не отходи далеко!
- Что такое?.. - сумел просипеть Ирн.
- Заткнись! - жестко приказал бродяга. - У нас гости…
В голосе Лохматого прозвучали напряженные нотки.
Ирн забеспокоился, вопросительно замычал. Но тут же услышал тяжелые шаги. За кустами звякнул металл, заскрежетал вынимаемый из ножен меч.
- Ривер, долго еще?..
- Не знаю, лорд. Я потерял след час назад. Но мы идем в правильном направлении.
- Мрон тебя побери, маг! Я и так потерял четверых.
- Простите, но я бессилен. Здесь нельзя применять магию. Оболочка мира слишком тонка, а энергетические потоки чрезмерно плотны. Любое направленное воздействие вызовет бурю… как произошло, когда мы подчинились вашему приказу. Если я сотворю заклятие, потери станут гораздо больше.
- Демоны! Если бы знал, что так обернется, взял бы одного опытного следопыта вместо оравы бесполезных волшебников. И как прикажешь поступить?..
- Это очевидно. Крепкие руки и честная сталь сегодня в цене.
- Шутишь, Ривер?!
- Мне незнакомо чувство юмора, лорд.
- Ладно… Ты уж постарайся, Ривер. Сам знаешь, Патриарх не простит промашки. Мы должны поймать мальчишку во что бы то ни стало… Сопляк! Какую подлость сотворил! Лишить воинов Светозарного главного оружия, когда Тьма на пороге мира… Он не умрет своей смертью, обещаю. Будет подыхать долго и мучительно!..
Голоса и шаги немного отдалились. Слева раздались сочный треск веток, приглушенная ругань и звяканье железа. Ладонь отлипла от лица послушника, позволила вздохнуть. Парень резко оглянулся. В сумраке нищий казался восставшим мертвецом: зеленые отблески на щеках, глубокие тени на скулах и лбу, яркие огоньки в глазах… Лохматый нахмурился, красноречиво мотнул головой и шепнул:
- Уходим! Быстро!..
ГЛАВА 4
Под ногами чавкало, мокро хлюпало. Ноздри забивал концентрированный запах сырости, гнили и опавших листьев. Накидка окрасилась в грязно-бурый цвет, дырявые сапоги пропускали влагу. Ирн чувствовал себя весьма паршиво. Замерзший, уставший как собака. А еще - испуганный…
Лес менялся чересчур быстро. Такое ощущение, что перед глазами пробегали одна цветная картинка за другой. Минуту назад шли по светлому и чистому сосновому бору, пробирались сквозь сугробы. Над головой светлело безупречно голубое небо в разводах облаков. Воздух был свежий, морозный и невыразимо приятный… Но едва Птиц уверовал в то, что Новерд остался позади, путники оказались в темноте среди сырости и грязи. Вокруг толпились деревья-великаны. Стволы толстые и морщинистые, укрытые покрывалом мха и побегами плюща. Листва сочная и влажная, мясистая. Воздух пронизывали густые запахи гнили и зловонных испарений.
Вечная осень осталась где-то далеко за спиной. А впереди открывались иные пространства, миры. Небо меняло цвет примерно раз в полчаса. Синее, зеленое, зловеще-багровое, угольно-черное. А вместе с ним изменялись пейзажи: грозные, наполненные пеплом равнины, вязкие болота, высушенные пустыни, разрушенные города. Ноги вязли в песке, тонули в грязи. Ирн потерял ориентацию в пространстве и просто следовал за нищим. Бродяга же целеустремленно и быстро шагал…
Метаморфозы страшили лишь поначалу. Но затем интуиция подсказала: опасность меньше, чем представлялось. Долей сознания, которая имела связь с магическими потоками, Птиц почувствовал отражения, тени других миров. Правда, ощущения также подсказывали, что умереть тут легче легкого. А еще проще - сойти с ума… Но послушник пока держался. Помогали вечно спокойный и невозмутимый нищий, суетливый хорек. Вместе они давали маленькую зацепку для опутанного грезами разума.
Отряд де Гирео следовал по пятам, нагонял. Порой Лохматому и Птицу приходилось затаиваться, пережидать. Иногда - бежать сломя голову. Пару раз беглецы и преследователи едва не сталкивались нос к носу. Но обостренное чувство опасности, присущее нищему, помогало избежать боя. Каратели, к сожалению, не отставали. Держали след, будто свора гончих, упрямо перепрыгивали из мира в мир.
Еще одно смущало послушника. А именно - необычный спутник. После ночных событий в бродяге что-то изменилось. Нищий стал больше отмалчиваться. Шел, погруженный в собственные мысли. Не реагировал на вопросы, мрачнел с каждой минутой. Ирн мог и ошибаться, но почему-то показалось, что безумец сильно похудел. Лицо бледное, на лбу крупные градины пота. Движения стали резкими и дергаными. Нищий то едва плелся, то почти бежал. Спотыкался на самых маленьких колдобинах. Вздрагивал, осматривался с величайшим изумлением… Но действительно плохо становилось на привалах. Бродяга кричал во сне. Страшно и протяжно. Выгибался, царапал ногтями землю, бился в конвульсиях. Птиц старался успокоить, вылечить. Но усилия пропадали впустую. Создавалось жутковатое впечатление, что разум Лохматого витает где-то далеко. А в теле хозяйничает кто-то чужой, могучий и злобный.
Теперь Ирн понимал, почему сам бродяга считал себя сумасшедшим. Потому что и был им. Душевная болезнь, по-видимому, проявлялась нечасто. Быстро накатывала и пропадала, откусывала кусочки памяти и разума. Самым же отвратительным являлось то, что послушник ничем не мог помочь. Читать молитвы было нельзя, подходящих трав не имелось. Да и непонятно, как лечить разум…
Удивительно, но Птиц сильно привык к спутнику. Послушник подмечал, что многие грубости и сарказм наигранны. А вечное спокойствие и невозмутимость - та маска, которая помогала держать в узде внутренних демонов. Парень научился не реагировать на едкие замечания. И порой подумывал, а не спровадить ли безумца к наставнику. Мудрый и опытный чародей мог бы помочь или намекнуть, как восстановить разум. Да и совместное путешествие виделось в новом свете. Какая разница безродному бродяге, куда идти и где просить подаяние? А воинские навыки и поразительное чутье Лохматого могли пригодиться в опасном путешествии.
Кстати, насчет навыков. Наутро, после ночи блужданий и побега от отряда де Гирео, нищий попросил показать меч. Парень молча вытащил клинок из-за пояса и подал рукоятью вперед. Лохматый пару минут подержал оружие в ладонях с таким видом, словно боялся поломать. Неуверенно осмотрел, прикоснулся пальцами к лезвию. Затем взялся за рукоять и взмахнул на пробу. Раздался страшный, вымораживающий кровь звук: "Ву-у-ух-х!" Меч в руках бродяги ожил, смазался в серую дугу. Лохматый крутанул восьмерку, сделал пару стремительных ударов по воздуху. Ловко подбросил и перехватил левой рукой. Поднял, полюбовался игрой отражений на идеально гладком лезвии. Перехватил взгляд Птица, с сожалением протянул оружие обратно.
- Оставь себе, - проворчал послушник. Покачал головой, пораженный. Движения оказались необычайно плавными и точными. Видно, что не просто махал, а бил умело и правильно. Такое достигается годами тренировок.
- Благодарю, - с искренней признательностью сказал безумец.
Лохматый посмотрел на послушника с прищуром. Птиц отмахнулся - стыдно. Но сдался и быстро рассказал о ночных блужданиях. Бродяга долго молчал, переваривал. Всмотрелся в даль, попытался пронзить взором горизонт.
- Не отстают, - мрачно изрек безумец. Потом махнул рукой, развернулся. - Уходим.
Птиц заметил проблеск металла. Вдалеке, за несуразными разлапистыми кустами и желтыми песчаными барханами, показались черные точки. За минуту точки выросли, приобрели очертания людей. Рыцари и Безликие… Демоны им в горло! Когда же отстанут?.. Послушник застонал от подсердечной тоски. Зло сплюнул и побежал вслед за нищим.
Мир менялся устрашающе и резко, порой весьма неожиданно. Вот только что небо было бледно-кремовым, с россыпями пушистых розоватых облаков. Но стоило посмотреть через секунду - представало грязно-изумрудным, в точках ярких звезд. Птиц устал удивляться непостоянству окружающего. Лишь недавно сапоги ступали по твердому граниту. Вокруг тянулись глубокое ущелье, скалы. И тут почва покрылась пучками синеватых трав. Полчаса бега по густым зарослям, и опять ощущение прохождения сквозь плотную занавеску. Окружающее подернулось мглой, из тумана показались гротескные изломанные силуэты: какие-то статуи, развалины…
За всю дорогу пришлось сражаться всего пару раз. В первый нарвались на гигантского, с корову размером, паука. Арахнид выскочил из глубокой норы в склоне ближайшего холма. Быстро перебирая ногами, бросился на беглецов. Но Птиц даже не успел испугаться. Во мраке молнией сверкнул клинок, завыл воздух. Сочно хрустнуло, камни окропила бледная кровь. Паук издал протяжный скрежещущий крик, завалился на правый бок, попытался достать юркого врага, но Лохматый увернулся. Высоко подпрыгнул и с яростным воплем обрушил меч на бугристую голову. Лезвие высекло искры, отскочило. Жесткий хитин выдержал, но глубоко прогнулся. Монстр упал на брюхо, издох…
Во второй раз три десятка странных тварей накинулись на путников посреди лесной топи. Мягкие тела в общих чертах напоминали человеческие. Но на деле являлись чем-то сродни растениям: поросшая мхом кожа, пятна выделений, гибкие трубчатые конечности. Головы бесформенные, лишенные органов чувств. Зато на руках посреди ладоней чернели провалы пастей… К счастью, монстры оказались неповоротливыми. Нищий и послушник довольно успешно кромсали руки-лианы, вскрывали черепа. Отбивались и прыгали с кочки на кочку, прикрывали друг другу спины. Когда мир в очередной раз преобразился, твари отстали.
Кроны раздвинулись, сквозь переплетение ветвей брызнули золотистые солнечные лучи. Мох и грибы исчезли. Начали попадаться полянки, заросшие высокими травами и цветами. Деревья стали гораздо толще, приземистее. В воздухе витали сладковатые ароматы. Слышались шорохи, поскрипывания. Птиц замечал в просветах между стволами каких-то животных. Вздрагивал, тер кулаками веки. Один раз показалось, что по дереву скачет белка размером с годовалого теленка. Потом померещился самый настоящий единорог. Звери исчезали раньше, чем послушник успевал рассмотреть. Да и Ирн перестал обращать на них внимание. Бегают, и ладно. Главное, сожрать не пытаются.
Услыхав особенно крепкое выражение спутника, нищий оглянулся, всмотрелся в лицо Птица. Нахмурился и скривился, сразу отвернулся. Но когда добрались до очередной полянки, остановился и произнес:
- Привал. Есть хочешь?..
Ирн прислушался к ощущениям и понял, что чудовищно голоден. В желудке зияющая пустота походила на пропасть.
- Хочу, - кивнул послушник. С облегчением уселся на большое бревно, снял мешок и выпустил Колючку.
Хорек с сопением взобрался на плечо хозяина. Потыкался мокрым носом в щеку - вроде как поздоровался. Воровато огляделся, спрыгнул и бурой молнией юркнул в кусты. Раздались хруст, довольное ворчание. Врассыпную бросились какие-то мелкие птицы. Даже когда жили в сытости и спокойствии при храме, инстинкты заставляли хорька отправляться на поиск драк и приключений. А уж сколько крыс передушил в обширных подвалах и винных погребах! Настоятель потому и разрешил Птицу держать ручного зверя. Хотя статут храма запрещал подобные вольности…
Бродяга порылся в карманах, вложил в ладонь послушника нечто бесформенное и твердое. Сладковатый запах пощекотал ноздри, рот Ирна наполнился слюной. Парень сдержался, с сомнением ощупал непонятный овощ.
- Можешь есть, - добродушно разрешил нищий.
- Э-э-э… - невнятно промычал Птиц, поскреб затылок. - Что это?..
- Корешок, - ответил бродяга. - Съедобный.
Птиц поколебался, осторожно надкусил. Поначалу выходило туговато. Зубы с трудом перемалывали твердую, как древесина, мякоть. Но голод сделал свое дело. Ирн с аппетитом захрустел, торопливо сглатывая терпкий сок. Удивительно, но сытость появилась сразу же. В желудке образовалась приятная тяжесть, в голове прояснилось. По жилам прошла волна тепла, изгнала слабость.
- Надо же! - пробормотал парень. - Не думал, что есть такие растения…
- Корень волчаницы, - кивнул нищий. - Редкая травка. Если хорошенько размять и добавить парочку других ингредиентов, получится мощнейший яд. А в ином случае - хорошее лекарство от любых хворей.
Птиц посмотрел на остатки корешка как на отравленную змею. Но виду, что испугался, не подал. Огляделся, поднял брови. На лице проступило понимание, в глазах сверкнула догадка.
- Осины?.. - спросил парень.
- Ага, - хмыкнул бродяга. Отмахнулся от насекомого, похожего на комара-переростка, с непонятным выражением глянул на небо. - Рощи - самое безопасное место для отдыха.
- Ну да… - медленно сказал Ирн. - Припоминаю. Где-то читал, что осина считается убийцей магии. Потому заведено делать из нее мебель, двери и ставни.
- А дубы, напротив, прекрасно впитывают энергию, - подхватил нищий. - И если силы много, могут ожить. К тому же по легенде осиновый кол использовался как оружие против вампиров. Искра магии, что заменяет сердце, тухнет…
- Сказки! - отмахнулся Ирн. - Вампиров не бывает.
- А Алар не сказки? - спросил Лохматый, изогнул бровь.
- Нет! - жарко возразил Птиц. - Светозарный правит нами, ведет к Блаженству…
- Ну да, ну да… - усмехнулся нищий. - А ты у него каждый день трон протираешь, полы моешь и указы строчишь.
- Еретик! - с раздражением воскликнул послушник.
- Ты прав, - с долей гордости ответил Лохматый и выпятил грудь. Но сразу подмигнул, невесело засмеялся. - Если еретик - человек, который думает иначе… я с радостью буду носить клеймо.
- Ты перекручиваешь слова, - произнес Птиц. Отвернулся и сделал вид, что осматривает окрестности. Но не выдержал, процедил: - Как ты можешь так легкомысленно относиться к происходящему? Ведь Тьма, люди…
- А что - люди? - перебил нищий. Скривился, равнодушно струсил с груди комок грязи. - Тебе в храме проповеди читать, а не сумасшедшего убеждать. Вот ты взялся мир спасать. Несешь свитки, страдаешь, истекаешь кровью и подвергаешься опасностям. Кто тебе помогает? Никто.
Бродяга умолк, нервно погладил рукоять меча. Поднял голову и подставил лицо свету. В глазах сверкнули тревожные искорки, в волосах засеребрилась седина. Нищий как-то разом постарел, осунулся. Но через минуту очнулся, посмотрел на послушника и приподнял брови от удивления… Птиц улыбался. Солнечные лучи гладили грязные щеки, золотили волосы.
- Но ты-то помогаешь, - тихо сказал Ирн.
- Мрон!.. - обескураженно выдохнул бродяга, выпучил глаза. - Так сложилось, нам просто по пути… Отдыхай, я пока пройдусь. Твои друзья немного отстали, но кто знает…
Лохматый не стал ждать ответа, скрылся среди деревьев. Птиц прислушался, но сразу расслабился. Мир казался на удивление приветливым и светлым. Явных опасностей не наблюдалось, так что стоило последовать совету бродяги.
Мышцы одеревенели, ноги гудели от усталости. Но вместо отдыха Птиц потянулся к мешку и извлек одну из трофейных книг. Нашел закладку из древесного листа, жадно приник к строчкам… Послушник долго уговаривал себя и стращал ересью, грехами. Но жажда знаний, как известно, сродни обыкновенной жажде. Если нет воды, начинаешь сохнуть. Нет приличного чтива, воешь от тоски. Вот Ирн и сорвался. Еще вчера вечером при свете костра открыл первую попавшуюся книгу. А сумел закрыть только утром.