В прошлые выходные мне стукнуло тридцать два. У меня была пристойная и теплая семья: отец, мама и две младшие сестренки. Одна - похожая на весенний цветок мать-и-мачеху, вся в рыжих кудряшках, веснушках и смещках, а другая - строгая леди-льдинка с тонкими губами и очень прямой спиной.
*** - Да, ты пошла издалека. А еще меня упрекала в излишней обстоятельности!
- Издалека - если бы я начала со свадьбы моего дедушки с моей бабушкой. А так - это все важно и все относится к делу, так что не перебивай. ***
Выглядела я, кстати, моложе своих лет. Больше двадцати пяти никто не давал. Работала искусствоведом в модной галерее. Общалась с массой интересных людей, как из элиты, так и из богемы. Меня нельзя назвать комнатным растением, всегда была упорной и самостоятельной, но родители вырастили нас с такой нежностью и заботой, что жила с убеждением: наш мир - лучший из миров. Глупо и наивно, да, но я обещала все честно. Я чаще смеялась, чем плакала или задумывалась. Была, наверно, поверхностной - для своих солидных лет, из-за того, что мне почти все удавалось. Жизнь, что называется, улыбалась моей скромной особе. Чем-то я ей, видимо, нравилась. В двадцать шесть вышла замуж - правда, без особой страсти, скорее по дружбе. Через три года мы расстались - тоже без страстей и трагедий, и дележа имущества… Ладно, я чувствую, тебе уже изрядно надоела моя самопрезентация, так что перехожу к сути. Все это я описывала, чтобы ты понял, насколько твоя персона выламывалась из всего, что меня окружало. Другая стороны планеты. Ты знаешь, что она существует, но и представить не можешь, кто там живет и как.
То утро началось неважно. Обиделась лучшая подруга: оказывается, я не смогла отмазать ее перед мужем, когда она бегала на очередную свиданку. Моей вины было мало - она не удосужилась предупредить, что, когда позвонит ее благоверный, я должна ответить: супруга в ванной и подойти не может.
- Ты, Алька, чудовище, - ревела она в трубку, так, словно я увела у нее любимого мужчину. - Знаешь, как мне досталось?! Он же у меня зверюга. Ну, неужели ты не могла догадаться - с твоим-то образованием и интеллектом, не могла придумать что-нибудь?.. Сама как рыба холодная живешь, ни мужа, ни любовников - так нормальных женщин, с кровью в жилах, а не с газировкой, понять не способна!.. Ханжа, чистенькая зануда…
И так на протяжении сорока минут. Под конец я не выдержала и со словами: "Лерка, не надо на меня навешивать проблемы со своим боровом! Никто тебя за шкирку не тянул и иголки под ногти не загонял - под венец шла добровольно", отключилась. Спустя две минуты пришла смс-ка: " С таким отношением общаться с тобой больше не желаю. Не звони - занесла твой телефон в черный список, для тебя всегда будет занято!!!"
На работе тоже было мало радостного. Досталось от директора галереи, что не готов текст для буклета очередной выставки. И здесь я была невинна - модный художник не соизволил дать о себе пару-тройку биографических сведений, как я ему ни названивала и ни умоляла, - но разве начальству есть до этого дело? Шеф злобно шипел - кричать не позволяла интеллигентность - а я, как всегда в таких случаях, отключилась, представив, что лежу на пляже где-нибудь в Анталии или на Гоа. Утопаю в белоснежном песке, пятки лижет лазурный прибой, кожа пахнет медом, солью и солнцем. Правда, какая-то жирная чайка крякает (или что там они делают?) невдалеке, но это мелочи. При этом внешне, потупив глазки, я кивала в такт его словам с видом кающейся Магдалины.
Но было и хорошее. Новый зам по художественной части - высокий харизматичный брюнет в расцвете карьеры и мужского обаяния - наконец заметил ненавязчивые и тонкие знаки внимания, которые я оказывала ему на протяжении последней недели, и пригласил в субботу в ночной клуб. Я была в эйфории: персонаж идеально вписывался в образ потенциального спутника жизни: успешный, холостой, немного старше, мужественный и ироничный. Мое семейство давно посматривало на меня косо и втайне сочувствовало (если точнее, три года, прошедших после развода) из-за моей самодостаточности и неустроенности в личном плане. Обе сестрички имели семьи - Алка возилась с двумя пацанами-погодками, а Лизка носила в животе первенца. А я ведь была старшей. Не то чтобы меня существенно огорчало мое аутсайдерство в плане "женского счастья", но неприятный осадок присутствовал. Я даже в гости к сестричкам выбиралась реже, чем мне и им хотелось, чтобы не мучаться лишний раз от некрасивого чувства - зависти. Именно поэтому, а вовсе не от внезапно вспыхнувшей неудержимой страсти и начала я планомерную осаду нового зама.
*** - Такое впечатление, что ты оправдываешься.
- Вовсе нет. Я лишь анализирую, объясняю что-то самой себе - и тебе заодно. Тогда мне казалось, что о взаимоотношениях полов я знаю всё. Стоит надавить на нужные рычаги в мозгу мужчины - вести себя так, а не иначе, говорить то, а не другое - и обязательно добьешься нужного результата. Тем более что окружающие уверяли меня, что ни мозгами, не внешностью я не обделена - прости на нескромность. (Смеется.)
- Относительно последнего возражений не имеется… ***
После работы поехала к Лизке - она давно зазывала к себе, обижаясь на невнимание. Да и самой хотелось поболтать, погладить растущий животик - на счастье. Беременность мало кому идет, но сестренке она была к лицу. От всего облика так и веяло уютом и домашностью. Заботливый до приторности супруг носился вокруг нее сайгаком: "Солнышко, ты не устала? Заинька, может, чаю налить? Кисонька, давай сгоняю в магазин за чем-нибудь сладеньким или солененьким?.." Со спазмами зависти я кое-как справилась, но когда он ретировался в свою комнату ("Не буду вам мешать, лисички-сестрички, секретничайте вволю!"), вздохнула с облегчением.
- Как твой театр? Проживут без тебя годик?
Мы устроились на кухне, я потягивала кофе, сестра - минералку.
- Мне кажется, шеф даже обрадовался моему уходу в декрет. Еще бы: самая скандальная актриса дает им передышку от своего вздорного общества! А там, глядишь, и помягчеет - с рождением малыша.
- Он тебя плохо знает.
- Естественно. Хотя вдруг и правда изменюсь? Стану милой, ласковой и пассивной, как медуза. Такая, знаешь, переливчатая, вальяжная… никакая.
- Только не ты!
Сама мысль, что моя сестренка - в детстве первая драчунья во дворе, задира и хулиганка - превратится в нечто подобное тому, что она описала, заставила нас хохотать до колик. Так, что даже супруг озабоченно выглянул из своей норки: "Лапонька, тебе вредно так напрягать мышцы живота - может быть выкидыш!.."
Я просидела у них допоздна, спохватилась часов в одиннадцать. Нужно было добираться на другой конец города, а райончик, где я снимала квартиру, тот ещё, наркоманский.
*** - Это камушек в мой огород?
- В чей же еще? На самом деле на нашей улице действительно страшновато ночью. Я не раз уже подумывала о перемене квартиры, да все руки не доходили.
- Вот уж не замечал.
- Ты просто смотрел под другим углом. С той стороны, откуда страшно.
- Тонкое замечание. Ладно, продолжай. Ты подходишь к самому интересному.***
Меня уговаривали остаться на ночь - Лизка искренне, супруг - с наигранной заботой. Но я страшный консерватор и могу уснуть лишь в своей родной постельке, пристроив голову на свою наволочку, пахнущую лавандой. Поэтому я вежливо отказалась и откланялась.
На выходе из маршрутки позвонила мама, обеспокоенная, что я сбежала от сестры на ночь глядя (настучала, вредина). Я ее успокаивала, заодно поведав о долгожданном приглашении в ночной клуб. Надо заметить, от мамочки у меня нет секретов, она постоянно в курсе моих сердечных и прочих дел. Мамуля горячо за меня порадовалась, мы позубоскалили немного на тему о тугодумии мужчин. К слову, она поделилась очередной забавной историей про папу - он у нас ученый и страшный перфекционист, и с ним то и дело случаются всякие казусы, которые сам он, впрочем, воспринимает легко. Мы болтали до поворота в мой двор, где я, со словами: "Вот я и пришла, мамочка, спокойной ночи!", отключилась и запихнула мобильник в сумку. И тут почувствовала холод у горла и зловещий шепот в правое ухо. Я не успела как следует испугаться и принялась на автомате поворачиваться - помня главный завет отца: "Опасность надо встречать лицом к лицу". Думаю, папа имел в виду нечто иное, но рефлекс сработал. Так я увидела тебя.
*** - Вот оно, наконец! Ну, и?.. Шибануло током? Запели тонкими голосами крылатые мальчики?..
- Ни тока, ни мальчиков - я же обещала не врать. Просто сразу все сложилось. ***
Как складывается картинка из отдельных кусочков - мозаика, пазл. С тихим щелчком последняя деталь встала на свое место. Главная деталь, та, что в центре. Солнце - если это пейзаж, или глаза - если портрет. Я увидела часть себя, по каким-то нелепым причинам оказавшуюся отдельно. Меньшую, большую или равновеликую, половинку - не важно. До этого я, оказывается, жила неполной и даже не подозревала о своей ущербности.
А ты стоял как дурак. Потом нерешительно убрал в карман нож, помолчал и выдал:
- Ну, я пошел.
Ничего себе… Меня объял ужас. Вот сейчас ты просто уйдешь, исчезнешь. И как это непоправимо глупо, и неужели ты ничего не понял? А если понял, почему уходишь?..
Я ведь видела твои глаза. И была уверена: ты почувствовал то же, случившееся - случилось с обоими, обрушилось на ОБОИХ.
Кажется, я вцепилась в рукав твоей куртки. Куртка была грязной и влажной, в бетонной крошке и еще в чем-то. Она была тебе велика, шея, торчавшая из ворота, казалась неправдоподобно тонкой, как у подростка.
- Ты куда, зачем?!
- Домой, - ответил ты тупо.
Ты двигался - медленно, но упорно. Я скользила, вцепившись в тебя, как буксируемая машина.
- Может, зайдем ко мне? Я в этом доме живу. У меня душ есть, и холодильник полный, и чай горячий… - Я не знала, как тебя остановить, чем завлечь, и лепетала полную ерундовину.
Наконец, ты остановился. Лицо было перекошенным, взгляд затравленного зверя.
- Что тебе от меня нужно?! Я наркоман и преступник. Я тебя только что чуть не ограбил. А ты в свой дом тащишь. Совсем крыша поехала?..
*** - Ты меня когда-нибудь простишь за тогдашнюю грубость? Представляю, как это выглядело с твоей стороны. Я до жути испугался и хотел лишь одного: добраться до хаты, смертельно напиться и никогда-никогда не вспоминать случившееся. Я ведь не мечтал о большем, чем прожить оставшийся мне промежуток времени так же, как жил до этого. Я ничего не мог тебе дать. Меня, просто по определению, не должно было быть в радиусе ста метров от тебя.
- Давно простила. К тому же ты ведь пошел со мной в конце концов.
- Твой дар убеждения всему виной. Да и спорить с двумя намного тяжелее, чем с одним.
- С двумя?..
- Вторым был я сам. Та часть меня, что прекрасно понимала: даже бухая семь лет подряд, я не сумею вытравить тебя из памяти и души. ***
Ты сидел в ванной, а я намыливала твои плечи. Ты стеснялся меня, и потому залез в воду в трусах. Худой, очень худой, но не до дистрофии. Тогда ты уже кололся в шею - настолько сузились, ссохлись вены на руках и ногах… Правое плечо и предплечье покрывала черно-красная татуировка: тугие змеиные кольца венчала человеческая голова в короне из перьев. А волосы вымытыми оказались тонкими и легкими, как у ребенка.
Мне страшно хотелось прижаться к тебе, обнять, но когда я попыталась это сделать, ты отстранился и хмуро пробормотал:
- У меня СПИД. Не вирус - а сама болезнь. Я не буду с тобой спать, ни с презервативом, ни без. Не верю в абсолютную защиту. В относительную, впрочем, тоже.
Мне стало больно. А потом немного обидно. Я вовсе не пыталась тебя домогаться, просто требовалось хоть как-то излить нежность. Ошеломительную, незнакомую прежде - ни с кем из моих мужчин. (Которых и было-то, не считая мужа, два-три от силы.)
Мы долго говорили с тобой в ту ночь. Я забралась с ногами на тахту, а ты уселся на пол, положив голову мне на колени. Некоторые твои суждения меня пугали, а взгляды на жизнь казались извращенными и дикими. Ты был умен, хотя последние десять лет методически убивал свой мозг. Ты был зол на весь мир, и, судя по всему, это было взаимно. Я удивилась, когда ты назвал свой возраст - почти двадцать восемь. Выглядел ты лет на семь больше. Получалось, что я старше тебя, на целых четыре года.
Мы договорились, что раз уж так вышло и ничего не поделать: друг без друга мы уже не сможем - то не станем пытаться что-то изменять в себе, перекраивать одного под другого. Надо сказать, это было твое предложение, а мне ничего не оставалось, как согласиться. Я лишь спросила, не можешь ли ты попробовать слезть с иглы, если я тебе помогу. Ты коротко ответил: "Нет", и больше мы к этому не возвращались. Тогда я попросила, чтобы ты хотя бы не грабил, не воровал. Моей зарплаты хватит тебе на дозы, а вот если тебя посадят, что мне останется делать? "Я не сяду", - был столь же короткий ответ. А потом мы заснули.
*** - Заснули поверх одеяла, свернувшись двумя калачиками, как дети или детеныши животных в норе. И моя ладонь была под твоей щекой, а твоя так и застыла, запутавшись в моих волосах.
- И нам приснился сон, один и тот же - обоим.
- В нем было озеро с ярко-зеленой цветущей водой и лес по его берегам. Деревянный дом стоял на золотистых сваях, торчавших посреди воды. Ты была непохожая на себя, выглядела, словно героиня фильма-фэнтези. Высокая, с льняными косами, сидела на крыльце и любовалась бликами солнца в ленивой воде. И я был другой - крепкий, широкоплечий, с густой порослью на груди, со шрамом поперек лица. Стоя за твоей спиной, перебирал короткими, словно сигары, пальцами блестящий шелк выбившихся из кос прядей. Мы знали друг друга миллион лет, потому молчали. Каждый знал, что чувствует другой, о чем он думает в этот момент, чем дышит. Но мне все же хотелось удивить тебя…
- Поэтому ты неожиданно толкнул меня в спину, и я полетела в воду. И ты в тот же миг прыгнул вослед. Наш полет бесконечен: чем ближе мы к зеленой озерной глади, тем она дальше. Ведь Ахилл никогда не догонит черепаху. ***
2.
Проснулся я поздним утром. Тебя не было. На подушке осталась вмятина от твоей головы, в ней лежали записка и ключи. Поражаясь такой наивности и доверчивости, я усмехнулся: бери, что хочешь - ноутбук, музыкальный центр, ценные безделушки - и никаких проблем со взломом или соседями. Неужели не слышала, что ради дозы наркоман готов на все?..
В записке было две фразы: "Я ушла на работу, квартира в твоем распоряжении, еда в холодильнике. Мне страшно подумать, как смогу прожить девять часов без тебя".
Первым был всплеск злости: ну зачем, с какой стати ты куда-то ушла?! Его сменила острая боль - от невозможности увидеть тебя сию же секунду.
Я принялся искать следы твоего существования - так алкоголик в завязке пытается напиться квасом или кефиром. Вот несколько светлых волос на расческе - значит, ты линяешь, радость моя, сбрасываешь летнюю шкурку к зиме. Фотка над зеркалом: ты в обнимку с пожилым мужчиной. Должно быть, отец - седой, с залысинами, в очках, лицо растерянное и доброе. Я перебрал стопку фильмов, которые ты смотрела, погладил корешки книг, что стояли на книжной полке, перелистал журнал по искусству на столике в изголовье. Мне хотелось знать о тебе всё. Каждую деталь, каждый смешной пустяк.
*** - И что же ты сумел узнать обо мне?
- Немало. Например, что инфантильности в тебе больше, чем прагматизма. Ты дружелюбна, но ни с кем не сближаешься тесно, сохраняешь дистанцию. Твоя семья для тебя - крепкий замок, крепостная защитная стена. Ты бежишь в нее с каждой, даже пустяшной проблемой - чтобы лишний раз ощутить, как тебя ценят и любят. А еще у нас с тобой оказался разный вкус - и фильмы, и книги я предпочитаю другие.
- Из тебя вышел бы хороший психолог.
- Когда хочешь что-то узнать, достаточно просто научиться видеть. У меня было время постичь эту нехитрую науку. ***
Я хотел дождаться тебя. Звал мысленно, упрашивал поторопиться. Хотя в записке ты ясно написала: "девять часов", то бишь не раньше шести. Время неумолимо приближалось к часу "Х". Я должен был быть на нашем месте, ты же помнишь, как это важно. И я ушел. Да еще и ключи забыл - видимо, это сделало мое подсознание, во избежание соблазна.
Была очередь Клоуна. Облюбованный нами подъезд оказался на домофоне (видно, терпение жильцов кончилось), пришлось искать другой. Вдобавок не подфартило с товаром: добытый герыч был разбодяжен какой-то редкостной дрянью. Я чуть не отбросил коньки, вколов себе сгоряча больше обычного. Часа полтора парни приводили меня в чувство. "Скорую" не вызывали - я бы за такое не похвалил.
Когда чуток оклемался и выполз наружу, мир вокруг отчаянно плавал и колыхался. На ногах стоял с трудом, дышать мог через раз. Меня прислонили к ближайшей стеночке, да там и оставили. Я не был в обиде: у каждого своя жизнь, по сути, мы давно чужие друг другу люди. На месте Клоуна и Скобы сделал бы то же. Но в тот момент я был, к сожалению, на своем.
Стена оказалась прохладной и влажной, но лучше от соприкосновения с ней не становилось. Я думал только о том, как добраться до тебя. Вернее, пытался думать: в голове булькала каша, рыхлая и несъедобная. В глубине сознания понимал, что твой дом где-то недалеко - в пешей доступности. Но отскрести себя от точки опоры и сделать шаг казалось немыслимой по трудности задачей.
Во двор ввалилась толпа местной гопоты. Бритые наголо, в тупоносых ботинках - то ли скины, то ли просто агрессивные подростки.
- О, гладите - нарк!
Они заметили меня сразу, хоть я и пытался мимикрировать под окружающую среду. И обрадовались. Еще бы: бесплатное развлечение.
- Чо, чувак, обдолбался? Хорошо тебе, да?.. Ништяк. Кайф!..
Один из юных отморозков подгреб вплотную и воззрился с глумливой усмешкой. От него разило пивом и ненавистью. Второй, радостно захохотав, присоединился к нему. Растянув грязными пальцами мои губы в клоунскую улыбку, другой рукой принялся кивать моей головой вверх-вниз, да так рьяно, что я почувствовал волну тошноты, поднимающуюся из пустого желудка.
- Да, хозяин, да, я в нирване! Передаю тебе оттуда привет! - запищал он отвратным голосом.
- Ты поосторожнее, а то он сблеванет, - предостерег его приятель.
Я отвел чужие пальцы двумя руками и сплюнул.
- Слушайте, парни, отвалите, а? И без вас хреново…
Говорить было мучительно, слова вязли во рту.
- Ты кого на хер послал, ублюдок?!
Удар в скулу был предсказуемым, я ничуть не удивился. Сразу упал на асфальт и сгруппировался, поджав колени и обхватив голову руками. Нужно не дергаться и не нарываться, знал по опыту. Пинать недвижное тело надоедает быстрее, чем тело, отстаивающее свои права.
- Эй, ну ты мужик, или баба?!.. Вставая, тряпка, грязь подзаборная…
Так им было скучно, без огонька, поэтому двое стали меня приподымать, а третий бил. В основном в живот, но пара ударов пришлась по лицу.
*** - Я не хочу, чтобы ты это вспоминал подробно, пожалуйста. Мне слишком больно.
- Зря. Мне же не было больно - я был под героином. К тому же продолжалось это не так долго. Какая-то бабка выглянула в окно первого этажа и пригрозила милицией. И юные гопники слиняли.
- Хорошо. Вот и начинай с того места, как они ушли. ***