- Стало быть, наугад пошлем гонца? - полюбопытствовал склочник Евкарпий Трофимович. Ему, видать, до смерти хотелось побаловаться с кладбищенской землицей.
- Наугад! - рявкнул председатель. - Выберем кого помоложе - и снарядим!
- У меня жена! - завопил Никифор Авдеевич. - Семейных гонцами не шлют!
- И помоложе тебя имеются… - Анисим Клавдиевич, смешно шевеля широкими ноздрями, повернулся прямехонько туда, где меж увязанными стопками старых журналов примостились Мартын Фомич и Тришка. - Мартын Фомич, давай-ка, яви обществу подручного!
- Нет у меня подручного, нет более! Со двора согнал! - заталкивая Тришку поглубже в щель, возразил дед.
- Да вон же он, я чую! Чего ты врешь?!
Делать нечего - Тришку вывели на всеобщее обозрение.
- Крепок, - одобрило общество. - Дойдет!
- Молчок нам всем нужен, без него хоть узлы увязывай да из дому беги, - сказал председатель. - Доставишь - наградим. В хорошую квартиру домовым дедушкой внедрим. Будешь с нами на равных.
Тришка только голову повесил - вот те и Америка…
- Припасов в дорогу соберем, слышите, братцы? Чтоб скряжничать не могли! - прикрикнул Анисим Клавдиевич. Чего греха таить - домовые дедушки скуповаты и прижимисты, это у них от избыточного усердия идет.
- Анисим Клавдиевич, он бы ежа моего прихватил, что ли? - проскрипел Феодул Мардарьевич. - Сил моих не стало!..
- Какого еще ежа?!
Старенький домовой дедушка являлся в обществе редко, все больше дремал и отмалчивался, соседи даже полагали, что совсем хозяйство запустил. И надо же - еж у него завелся!
Оказалось - хозяева дурака валяют. Притащили скотинку из лесу, решили - пусть будет заместо кошки. А ежу в спячку укладываться пора. Дома тепло, он никак не поймет, чего делать, то под ванной в тряпках заляжет, то опять вылезет. Так надо бы отогнать бедолагу в лес, чтобы устроил себе логово по всем законам природы. Тем более, что идти гонцу - как раз лесной дорогой, вот бы и доброе дело заодно сотворил…
- Вот не было печали! - воскликнул Мартын Фомич. - Мы так не договаривались! Гонцом на деревню - это одно дело, а ежей гонять - совсем другое!
Евкарпий Трофимович обрадовался скандалу - и понеслось!
Тришка только уши поджал и головой вертел - надо же, сколько из-за него шуму, куда там ночному клубу до сходки домовых!
Деду не удалось отстоять внука. Общество приговорило: идти бы Тришке гонцом, прихватив с собой ежа, и без Молчка не возвращаться.
В ту же ночь он и отправился.
Провизии ему собрали - недели на три, Тришка даже крякнул, как мешок на спину взгромоздили. Часть ее предназначалась на представительские цели - чтобы тем, кому вопросы придется задавать, были городские гостинцы. Вручили лоскуток бумаги с адресом - чтоб на обратном пути не заблудился. Выдали также хворостинку - ежа подгонять. Вывели на улицу, туда же Феодул Мардарьевич с помощью соседей доставил заспанного и совсем бестолкового ежа. Еж щетинился и все норовил свернуться клубком.
- Ступай, чадо! - торжественно послал Мартын Фомич, указывая направление. - Ступай, ступай, авось в дороге поумнеешь! Американец!
Тришка подхлестнул ежа и зашагал вдоль кирпичной стены магазина.
И ни разу не обернулся.
* * *
Город был по человеческим понятиям невелик, но Тишка не сразу выбрался на окраину, а должен был устроить дневку в каком-то подвале. Возник у него соблазн оставить там ежа - не все ли равно, где скотинке зимовать? Сбыли с рук - и ладно. Однако не удалось. Не успел Тришка на цыпочках отойти от сонной зверюги на сотню шагов, как был ухвачен за шиворот.
- Мне подкидышей не надобно! Своей скотины хватает!
Тришка сплюнул. В ином квартале вообще ни домового, ни дворового, ни какого иного жителя, а тут в первую дыру сунулся и на подвального напоролся! Хорошо еще, не сразу его подвальный заметил, а только на выходе.
- Да ладно тебе, ладно! - заверещал Тришка. - Заберу, только пусти!
Подвальный, судя по железной хватке лап - из бывших овинников, привычных ворочать мешки с зерном, встряхнул Тришку и отбросил в сторону.
Надо полагать, он шел на запах и на звук, а глазами незваного гостя увидел, только когда тот гость, выронив мешок, приложился к стене и сполз на пол.
- Ого! - сказал подвальный. - Кто ж ты таков? Я и не разберу!
- Из домовых мы, - тряся башкой, чтобы выгнать из нее гул, отвечал Тришка.
- А мастью в кого уродился?!
- Да смою я эту масть, она у меня временная!
- Скрываешься от кого, что ли? - тут подвальный поскреб лапой в затылке, осознавая ситуацию. - Ежа угнал, что ли?
- Да на кой он мне?.. - Тришка вздохнул. - Хочешь - забирай его насовсем. Или подари кому. Ежи мастера мышей ловить, когда не спят.
- Нет, ежа не надобно. Куда же ты, домовой, собрался?
- В лес его, дурака, отогнать велели.
- Кто велел?
- Да старшие.
- А потом?
- Потом - еще дельце есть.
- А потом?
- А потом - домой. Коли жив останусь.
- С ежом я тебе пособлю. У нас тут автомобильный служит, я с ним уговорюсь. А ты оставайся. Подкормим тебя, а то, гляжу, совсем хилый.
Тришка хотел было возразить, что общество назвало его крепким и для трудного пути пригодным, но посмотрел на подвального и понял, что возражать тому следует как можно реже.
- А что за автомобильный? - спросил он, чтобы поддержать беседу.
В доме, где служил Мартын Фомич, жило немало владельцев личного транспорта. Это были мужчины серьезные, и свои машины так лелеяли, что куда там домовому! Поэтому и не приходило никому в голову нанимать особую обслугу для транспорта. Однако в богатом хозяйстве могли держать автомобильного просто чтобы выделиться и заставить о себе говорить.
- На третьем этаже у нас Панкратий Дорофеевич служит. Там богато живут, и домовиха есть, и подручных четверо, хозяин рес-то-ран держит. А рес-то-рану постоянно провизия требуется. Вот у них хозяйская машина есть, хозяйкина, сыну купили, а еще колымага - картошку с капустой возить. Там задние сиденья сняли, много чего загрузить можно. И она, колымага, оттого грязная, да еше вечно какую картофелину забудут, или луковицу, или еще чего, вонь потом стоит. Панкратий Дорофеевич подумал и взял безместного Никишку в автомобильные. Так вот - хозяин на деревне с кем-то уговорился и туда за провизией раза два-три в неделю непременно сам съездит, отберет самое лучшее, никому более не доверяет. Можно твоего ежа в багажник загнать, а потом Никишка его втихомолку выгонит. А на деревне еж сам сообразит, куда деваться.
- И то верно, - согласился Тришка. - Не знаю, как тебя и благодарить, дяденька, прости - имени-отчества не ведаю.
Он радости, что удалось без лишних хлопот избавиться от ежа, он пустился в стародавние любезности, до сих пор принятые у пожилого поколения домовых.
- Я батька Досифей.
- А по отчеству?
- И так сойдет.
Тришка побоялся даже плечиками пожать. Батька Досифей, при всем при том, что заговорил ласково, вид имел грозный. Одна густая и жесткая волосня чего стоила.
- Стало быть, спешить тебе некуда, - решил подвальный. - Я до Панкратия Дорофеевича дойду, потолкуем. Может, даже прямо завтра ежа твоего отправим. А ты жди меня тут. Вернусь - ужином тебя покормлю, на ночлег устрою.
И пошлепал прочь.
* * *
Молчок может и подождать немного - так решил Тришка, когда батька Досифей привел его в свои хоромы.
Подвал был поделен на клетушки, где жильцы раньше хранили дрова, а теперь - всякую дребедень. В одной подвальный нашел ящик с детскими игрушками, совсем древними, и там оказалась мебель - кровать, шкаф, стол со стульями, да все - не на тощих теперешних кукол, а на старинных, основательных. Все было покрыто чистыми лоскутками, на столе стояли плошечки с едой, Тришка еще мешок развязал - прямо хоть пир устраивай!
Пока разложили припасы - заявился и Панкратий Дорофеевич с домовой бабушкой.
- А что? - сказал он, охлопывая Тришку по спине и по плечам. - Малый справный. Такому не помочь - грех. Никишка завтра в дорогу спозаранку отправляется, я ему велел ежа в багажник загнать.
- Я помогу! - вызвался Тришка. - Багажник высоко открывается, ежу придется досточку положить, иначе не залезет, да как бы еще с нее не свалился.
- Сам справится, - отрубил Панкратий Дорофеевич.
Тришка понял - завидовать бедному Никишке не приходится.
Матерый домовой меж тем продолжал его изучать.
- Ты из которых будешь? - спросил наконец.
Тришка растерялся. Конечно же, батя учил его отвечать на этот вопрос, да только задали его впервые в жизни. До сих пор Тришка встречался только с теми, кто и без вопросов знал всю его родню.
- Я из Новых Рудков, - сказал он, имея в виду городской район, где родился.
- Выходит, и Старые есть? - удивился Панкратий Дорофеевич. - Нет, ты мне про род. Кто батя, кто дед, кто прадед. Когда пришли, чем занимаются.
- Батя, Орентий Фирсович, в Новых Рудках домовым в девятиэтажке, мамка при нем. Дед - Мартын Фомич…
- Дед - Фирс, а по отчеству? - перебила его супруга, Акулина Христофоровна, весьма почтенная домовая бабушка.
Тришка смутился - дед Фирс, женив сына, перебрался куда-то на покой, так что внук его почитай что и не знал.
- Да ладно тебе, - вмешался батька Досифей. - Видно же - из домовых.
- Не встревай! Нам род хороший надобен! Чтобы старших много! - прикрикнул на него Панкратий Дорофеевич. - А Мартын Фомич - кто?
- Мамкин батя. Я при нем подручным.
- Где служит? - не унималась домовиха.
Тришка, как умел, описал квартал в центре города.
- Место приличное, - согласился Панкратий Дорофеевич. - Теперь про соседей давай.
Тришка умаялся языком молотить. Когда добрался до старенького Феодула Мардарьевича, собеседник обрадовался:
- Этого я знаю1 Этот - наш! Почтенный! А ты, стало быть, Трифон Орентьевич?
- Так я ж еще не женатый! - удивился Тришка. И точно - молод он был, чтобы зваться по имени с отчеством, не заматерел. Хотя многие безместные молодые домовые сами себя с отчеством величают, и ничего.
- Ешь давай, Трифон Орентьевич, - велел дядька Досифей.
Тришка, обрадовавшись, что можно помолчать, и занялся делом.
Поужинали, проводили гостей, и тогда батька Досифей указал Тришке место для ночлега.
После дневки сон не шел. Тришка ворочался, улаживался то так, то сяк, и все ему было плохо. Вдруг он услышал осторожный голосок.
- Эй! Как там тебя! Спишь, что ли?
- Не-е, не сплю, - шепотом отвечал Тришка, потому как в двух шагах похрапывал на постели грозный дядька Досифей.
- Иди сюда живо…
- Ты кто?
- Никита я, автомобильный… Давай живее!..
Первое, что пришло на ум, - автомобильный не может управиться с ежом. И то - поди заставь такую здоровую скотину подняться наверх по тонкой и узкой досточке.
Тришка на цыпочках покинул уютное жилье подвального.
Никита ждал за углом.
- За мной! - приказал он. И повел вон из подвала, на двор, где стояла вверенная его попечению колымага.
Еж действительно торчал у приоткрытого багажника, вот только ни досточки, ни чего иного Тришка не заметил - а ведь зрение у домовых острое, они впотьмах видят не хуже, чем днем.
- Ты, дурень, гляжу, никак не поймешь, во что вляпался, - хмуро сказал автомобильный. - Бежать тебе нужно отседова! Бежать без оглядки. Пока не оженили!
* * *
Домовой не сам придумывает, что жениться пора, а за него это старшие решают.
Коли видят, что не ленив, хозяйством занимается в охотку, в меру строг, в меру ласков, дурью башки ни себе, ни соседям не забивает - то и начинают невесту присматривать.
Невест мало. За хорошей через весь город сватов посылают. Так вот отец Тришкин женился - потом ночей пять приданое перетаскивали. И вот Никифор Авдеевич аж на окраину жениться ездил. Тришку как раз к деду переселили, и он свадьбу видел, потом помогал приданое таскать. Позавидовал, но в меру. Он уже тогда решил, что всеми правдами и неправдами доберется до Америки. А там уж невеста найдется!
Про свой умысел он только одному холодильному Ермилу и рассказал. Ермил в целом одобрил - он и сам, притерпевшись к холоду, хотел уйти в рефрижераторные, чтобы уехать отсюда подальше. Но внес поправку.
- Жену лучше везти с собой. Там еще неизвестно, сыщешь или нет, а так - она завсегда под боком. И семейного везде лучше примут. Видят - домовой основательный, на хорошее место определят.
Проповедовать о пользе жены Ермил мог долго - а толку что? Все равно дед Мартын Фомич о внуковой семейной жизни и слышать бы не пожелал…
Поэтому Тришка, услыхав странное Никишкино сообщение, первым делом обрадовался.
- Вот и ладно! - воскликнул он. - Я-то не против, была бы невеста согласна.
- Да ты ее хоть раз видел?
- А что, нужно?
Тришкина мать суженого только за свадебным столом увидала - и ничего, живут дружно. Ей перед свадьбой нарочно посланные родственники донесли, каково у него хозяйство, как содержит, сколько добра и припасов. Она еще покапризничала - кровать хотела с мягкой перинкой, да еще дома к черносливу пристрастилась - так чтобы на новом месте запас чернослива ее ожидал. Сделали по ее слову - она и пошла замуж довольная.
Тришкиному отцу тоже хватило того, что про невесту рассказали. Хозяйственная, не крикливая, и роспись приданого длинная, пока сваха наизусть выпалила - взмокла. Он только желал, чтобы супруга была в масть, чуть с рыжинкой. Ну так на то есть порошок из травы, хной называется. Была ему к свадьбе эта самая рыжинка! Ну а потом как-то обтерпелся и с естественной супругиной мастью.
- Ох, ну ты и дурень…
Тришка застыл с разинутым ртом.
- А чего на нее смотреть? - неуверенно сказал, когда очухался. - Домовиха - она домовиха и есть… Мой батя женился не глядя - так что же, и он - дурень?
- Он на твоей мамке женился, а ты на ком собрался?
Никишкина логика заставила Тришку вдругорядь разинуть рот. Автомобильный вроде и был прав - но на ум не брело, как же ему, поганцу, возразить?
- Так домовиха же… - другого довода у Тришки не нашлось.
- Домовиха! Как же! Во-первых, не домовиха, а подвальная. Батьки Досифея дочка. Во-вторых, девка она порченая.
- Это как?
- А так. Гуляет. Вот ты у батьки Досифея ночевать укладывался - она дома была?
- Не было, - согласился Тришка.
- Только к утру заявится, - авторитетно заявил автомобильный. - И, думаешь, трезвая?
- Кто, домовиха - нетрезвая? - это в Тришкиной башке никак не совмещалось.
- Подвальная! И курит к тому же. Ее тут все уже знают, ей жениха не найти. Свахи этот подвал за три версты обходят. Даже если какая дурочка придет принюхаться - соседи ее просветят. А тут ты заявился! Вот он я - берите меня голыми руками! Конечно, батька Досифей и не чает, как за тебя свое сокровище сбыть. И Панкратий Дорофеевич ему помогать собрался. Они сообразили, что ты хорошего рода, только простоват, вот и взялись за работу!
- Так что же теперь? - спросил потрясенный таком предательством Тришка.
- А что пожелаешь! Хочешь - возвращайся к Досифею, жди, пока суженая с гулянок прибредет. Но я бы на твоем месте…
Тут автомобильный прислушался.
- Замок лязгнул! - сообщил он. - А у нас еж еще не усажен! Живо!
Они вдвоем подтащили дощечку, установили ее краем на входе в багажник и погнали ежа вверх. Он идти не захотел, а свернулся клубком - хоть кати его, подлеца!
- Хозяин по лестнице спускается… - тыча в ежа палкой, шептал Никишка. - Ну, пропали мы! Заболтались!
Тришка взбежал по досточке и изучил внутренность соединенного с салоном багажника. Кроме пустых ящиков, увидел он еще несколько прочных мешков, в том числе один небольшой. Схватив его и выбросив, сам выпрыгнул следом.
- Ты чего? - удивился Никишка.
- Я мешок придержу, а ты его туда закатывай!
Пользуясь длинной щепкой как рычагом, Никишка закатил колючий шар в развестое чрево мешка, и тут же Тришка захлестнул его веревкой. Потом они подтащили мешок к досточке, забрались повыше и поволокли его вверх. Еж сопел, пыхтел и фыркал, но воспротивиться не мог.
- Ахти, а у меня и не подметено! - тихонько восклицал Никишка. - И луковой шелухи гора! Ахти мне, зазевался!
Когда хозяин, зевая, подошел к машине и откворил дверцу, все было готово - и даже мешок развязан, чтобы еж, покочевряжившись, вылез и ехал с удобствами.