Сперва словно из-под земли появилась змейка-струйка, пробежала немного, завилась. Кружок образовался на дорожной пыли, как будто его палочкой начертили. В кружке зародился бугорок, на нем - круглое пятнышко, и тут же поползло вверх. И стали видны струи создуха, что закрутились вокруг бугорка, подхватывая пыль, и начал расти серый столб.
- За нами, сволочь, пожаловал!
Якушка выпутался из лямки и подхватил с земли сучок. Оружие жалкое, но все же!..
- Тащи его под куст! - крикнул Акимке. - Скорее, Аким Варлаамович! Пока это тварь не выросла!
- Да брось ты его совсем, Яков Поликарпыч! - из последних силенок волоча груз, взмолился Акимка. - Под кустом отсидимся!
- Стыдно под кустом отсиживаться, Аким Варлаамович! Пусть видит - никто его тут не боится! Сам сдохну - да и его погублю!
- Болван ты, Яков Поликарпыч! - еле выговорил Акимка, потому что слезы из глаз брызнули.
А вихорь тем временем стал вровень с домом, толщиной с бочку, и, качаясь, загребая весь мусор на своем пути, двинулся к Якушке. Тот ждал, выставив острый сучок. И был, наконец подхвачен, и понесся вверх по спирали, и оказался прямо напротив страшного ока.
У него хватило выдержки сунуть туда свой сучок, но рука не ощутила сопротивления, Якушка словно провалился в дыру и стал стремительно падать.
- Петля! За петлю дергай! - услышал он повелительный голос. - Ну?! Дергай, дурак!
Это был не Акимка, нет - это вопил издалека Евсей Карпович…
* * *
Есть такая штука - тоска. Она бывает разных видов. И самая страшная - по тому, что не сбылось. У иных она проявляется в молодости и гонит на поиски приключений. А у иных - когда уже пора старые кости у камина греть.
Эта вот хвороба и допекала постоянно Евсея Карповича.
Проводив Акимку с Якушкой, он сперва полагал, что виной плохому настроению - тревога за недорослей. А потом поймал себя на зависти. Ему хотелось куда-то спешить сквозь ночь, с кем-то схватываться насмерть. И уютные объятия Матрены Даниловны, какими ни один здравомыслящий домовой бы не пренебрег, не выдерживали сравнения с этим странным желанием.
Хотя домовые в большинстве своем очень рассудительны, Евсей Карпович принял решение скоро и беспощадно - по отношению к себе. Он лишил себя ночного сна в мягкой постельке и компьютера, к которому пристрастился, на неопределенный срок и поспешил вслед за разведчиками.
Сам себе он твердил всю дорогу, что негоже отправлять молодежь на такое дело без присмотра. И сам же понимал, что в присмотре тут нуждается не только молодежь…
Надо сказать, прибыл он вовремя. И заорал в самую подходящую минуту.
Якушка, не рассуждая, а лишь повинуясь, дернул свисавшую из заплечного мешка петлю. Тут же мешок раскрылся, оттуда выскочил большой клетчатый платок, прихваченный веревками за уголки и не только, раскрылся - и вместо падения стремглав Якушка опустился хотя и быстро, но без членовредительства. Правда, грохнулся на бок, и платок протащил его по траве.
Евсей Карпович бежал к нему изо всех сил, но Акимка первый оказался рядом. Он сгреб в охапку платок, а потом оба разведчика понеслись, что хватало силенок, потому что вихорь, упустив добычу, сильно рассердился, укоротился ростом, зато расширился и, загребая в свои круги все больше пространства, двинулся следом за домовыми.
- К речке! К речке бегите! - кричал издали Евсей Карпович. - Под бережок!
Речка с полуразвалившимся мостиком была совсем близко. И Евсей Карпович рассчитал правильно - берег, хоть и невысокий, был крут, и под ним вода вымыла места столько, чтобы домовые, спрятавшись, оказались под глинистым карнизом и чувствовали себя в безопасности. Правда, искать спуск не было времени - соскочили, как умели, и замочили лапы.
Вихорь прошел верхом - с берега по воде, и на середине речки, видать, отяжелев от влаги, осыпался, исчез.
- Ахти мне, - сказал Акимка. - Ну, набрались страху…
- Хитер Евсей Карпович, - ответил на это Якушка. - Я думал - заговор! А никакой не заговор…
- Это называется парашют, - в длинной и вислой траве, что свисала прямо над разведчиками с обрыва, появилась знакомая физиономия. - Смотри ж ты, сработал… Вылезайте, молодцы… Стоп! Все назад!
И сам Евсей Карпович тут же соскочил к разведчикам.
На нем был точно такой же заплечный мешок, а по мохнатому телу намотаны веревки.
- Не вылазить, сидеть тихо, - приказал он.
- А что там?
- Вихри идут.
- Вихри?! Сколько?!
- Тихо, я сказал. Два по меньшей мере.
- То есть, этот - сгинул, и тут же два новых зародились? - уточнил Якушка. Евсей Карпович посмотрел на него, задавая бессловесный вопрос, но рассказывать, как на пустом месте, из ничего, возникает и бежит струйка, завивается круг, не было времени.
Домовые затаились. Но хотя вообще они способны подолгу молчать, на сей раз не только любопытство подзуживало к разговору, но и обыкновенная осторожность его требовала.
- Ну-ка, молодец, подставь плечико, - распорядился Евсей Карпович. Акимка, более крупный, нагнулся, дав ему возможность выглянуть из-за края обрыва.
- Ну, что там, Евсей Карпович?
- Их трое. Идут плечом к плечу… тьфу! Нет у них никаких плеч. Идут - словно местность прочесывают.
- Трое? Значит, они меж собой как-то сговариваются? - сообразил Акимка.
- Силуян Лукич! - воскликнул вдруг Якушка.
- Ахти мне! Оставили!..
- Кого оставили, где оставили? - зашипел сверху Евсей Карпович, наблюдая за маневрами вихрей.
- Да автозаправочный! Он, дурень, за нами увязался, помочь, должно быть хотел, - чуть не плача, обьяснил снизу Акимка. - А его приподняло да шлепнуло…
- Это мы его выволакивали, а за нами тот большой вихорь погнался, - добавил Якушка. - Ну, погиб теперь автозаправочный…
Три вихря шли, почти соприкасаясь, подхватывая траву и листья, так что вскоре стали похожи на три лохматых кренящихся столба. Они добрались до неподвижного, упакованного в полиэтилен Силуяна Лукича, постояли несколько, словно совещаясь, - и двинулись дальше. А он так и остался лежать.
- Не польстились, - шепотом заметил Евсей Карпович, знавший характер автозаправочного лучше, чем Акимка с Якушкой.
- А может, он уже того? Помер? - предположил Якушка.
- По-твоему, они мертвое тело от живого отличают? - осведомился сверху Евсей Карпович.
- Выходит, что так…
Домовые помолчали, безмолвно желая Силуяну Лукичу спокойного сна и, коли случится, приятного пробужденьица.
Три вихря меж тем дошли до берега, и один сверзился в речку. Он подхватил немного воды, но высоко поднять не успел - рухнул. Два других побрели берегом.
- Нет, все-таки безмозглые, - прошептал Акимка. - Товарища не стало, а им хоть бы хны.
- Товарищ, видать, заново родится. И помолчи - это же они нас ищут, - отвечал Якушка.
- Выходит, не совсем безмозглые, - подытожил Евсей Карпович. - А ну как на мосту засядут?.. И останемся мы в этой деревеньке…
И тут его осенило.
Мысль была простая и мудрая. Домовые ловки лазать - и где сказано, что мост можно переходить лишь поверху? Понизу - не хуже!
- Ну-ка, сложим парашют обратно в мешок, - распорядился он.
- Что ж ты, дяденька, нам головы морочил? - спросил Якушка. - Наговор, тайные словеса! А там всего-то платок в клеточку!
- А то и морочил, чтобы сами в мешок не лазали. Уложили бы как попало - и в нужный миг он бы наружу не скоро выпихнулся. И был бы тебе, Яков Поликарпович, каюк. Вот, учись… слушай впредь старших…
О том, что идею укладки парашюта удалось в последний миг сыскать в Интернете, Евсей Карпович не сказал ни слова.
Изнанка моста, как и следовало ожидать, оказалась трухлявой, щелястой, но в целом удобной. Так и перебрались, а дальше - придорожными кустами до шоссе.
Евсей Карпович шел хмурый, и разведчики к нему не приставали. Коли по уму - нужно было и Силуяна Лукича достойно схоронить, и убедиться, что в деревеньке больше не осталось домовых. Но по другому уму - следовало бежать из этих мест, куда глаза глядят.
Так они шли, след в след, довольно долго.
Наконец Евсей Карпович обернулся.
- Отступивший вернется и продолжит бой, - буркнул он. - А покойник - никогда.
Эта мысль тоже была выловлена в Интернете.
* * *
Сходка кипела и бурлила.
Если бы неприятные известия принесли Якушка с Акимкой - может, матерые домовые и отнеслись бы к новостям не так серьезно, Мало ли что померещится бестолковой молодежи. Но выступил Евсей Карпович и подробно доложил обстановку. Более того - высказал предположения.
Домовые умеют заглядывать в будущее, но не намного - дней на пять-шесть, и кажется им то будущее в виде обрывков и лоскутков. Гроб, например, явился - и поди знай, что это не хозяйская прабабка помирать соберется, но ее запойный младший сынок заснет прямо на трамвайных рельсах. Если же нужно узнать про будущее основательнее, идут к гадалкам. Гадалок в городе несколько, и у каждой - своя отрасль будущего. Иные только по брачным делам мастерицы - и поди знай, с кем из свах в сговоре та гадалка. Иные - исключительно по пропажам. Есть гадалки, что о детях все скажут - какое чадо уродится и что ему, чаду, на роду написано. Но дается это искусство главным образом бабам-домовихам в их средние года, когда детки уже рождены, или же когда стало ясно, что замуж не берут и деток родить не дадут.
Поэтому предсказания Евсея Карповича, которые он назвал не для всях понятным словом "прогнозы", были встречены шумом и гамом.
- Это у погоды "прогнозы" бывают! - возмутился Лукьян Пафнутьевич. - И то - одно вранье!
Тимофей Игнатьич, его перекрикивая, высказался в том духе, что сказок и по телевизору достаточно кажут, слушать их на сходке - дурость и трата дорогого времени.
- Опять же, живут там домовой дедушка Афанасий Савватеевич с семейством да бобыль Никишка, - вспомнил Лукьян Пафнутьевич. - Значит, невелика беда! Пошалил ветер да и угомонился!
- Двух домовых порешил! - возразил Ферапонт Киприанович. - Ермолая Гаврилыча да автозаправочного! Ничего себе шалости!
Лукулл Аристархович до поры помалкивал, молчал и старенький домовой Аникей Фролыч - пытался задремать, но не получалось.
- Живут ли они там - еще вопрос! - крикнул Евсей Карпович. - Может, и их уже, как того автозаправочного, вихорь шмяк оземь - и все тут! Вы вот не видели тех вихрей, а я видал! И знаете что? Гнездо у них там!
Выпалил он это не подумавши - и понял, что недалек от истины. Ведь, судя по рассказам и по своему опыту, пылевая струйка, заворачивавшаяся посолонь, тянулась обычно от середины села к околице, а не наоборот.
- Ну и что? Гнездо - а дальше? - едва не сбиваясь на визг, выкрикнул Лукьян Пафнутьевич. - Вот и у пташек гнезда - кому они мешают? Живут себе вихри в пустой деревне - и пусть живут, лишь бы нас не трогали!
- Ничего - идти туда придется. И брать! - Евсей Карпович от этого визга вдруг поскучнел, как взрослый мужик, кому приходится до явления баб смотреть за младенцами.
Якушка с Акимкой, сидевшие за спинами взрослых тихо-тихо, согласно кивнули. Но промолчали. Они еще не вошли в ту пору, когда их голос на сходке будет что-то значить.
- Что - брать?
- Гнездо.
Евсей Карпович был спокоен, смотрел в пол, зато Лукьян Пафнутьевич вдруг раздухарился, забегал, зашумел.
- Какое тебе еще гнездо брать? Ты что, сдурел? Неймется? Гнездо ему! Оно тебе мешает, то гнездо? Оно тебе жить не дает?
- Опять же, - встрял Лукулл Аристархович, - вихри имеют право на существование не менее, чем мы. А если мы начнем ущемлять это право, то выйдет не по-демократически.
- Какие еще у них права?! - взревел Ферапонт Киприанович. - Это у человека права! Ну, у собаки, у кошки! У нас! У тех, кто хоть каплю мозгов в голове имеет!
- А вот и нетушки! - отвечал Лукулл Аристархович. - Вон дерево имеет право расти! Травка тоже! Дождь имеет право падать! И вихорь - он же не совсем безмозглый! Раз за тем Ермолаем Гаврилычем погнался, схватил, и за автозаправочным тоже, раз живое от мертвого отличает - значит, соображает! И имеет права!
- Тьфу! - ответствовал Евсей Карпович. - Тебя бы он, дурака, оземь шлепнул - вот бы мы и послушали, как ты про его права толкуешь.
- Вихрь имеет право жить!..
- Ну так пусть бы и жил, никого не трогал! Так он же, того и гляди, в городе обьявится!
Разгорелась обычная для сходки домовых склока.
И долго бы они буянили, рассуждая о правах, но раздался вдруг бабий визг - и нечаянно заставил всех заткнуться.
Очень редко отваживаются домовихи явиться на сходку. Но случается. На сей раз посреди чердака объявилась вдруг взъерошенная и рыдающая Степанида Прокопьевна, супруга домового дедушки Ферапонта Киприановича.
- Ну, мужики, дожились мы! - завопила она. - Ну, последние денечки настали! Уж коли это не погибель нашему роду, так я и не знаю!
- Вот, вот! Бабы - и те понимают опасность от вихрей! - возгласил Евсей Карпович. - Ступай сюда, кума! Говори, не бойся! Подтверди мой прогноз!
- Что еще за прогноз? - изумилась домовиха. - Ты свои словечки при себе оставь! Мужики, беда стряслась! Устои рушатся, а вы и не знаете! Сколько себя помню - такого еще не бывало! Ферапонт Киприанович, чего уставился?! Позор нам с тобой, позор на наши седые шкурки! Девка-то наша, Маремьянка-то! В тягости! Без мужа, а в тягости! Мужики! Сыщите охальника, велите жениться!
Якушка и Акимка переглянулись. Вон оно как! С ними на дискотеке Маремьяна Ферапонтовна себя блюла - строже некуда, а к кому-то же наладилась бегать, шалава!
И тут же съежились от ужаса.
Потому что, коли начнется розыск, сестры Маремьянки как раз на них, на плясунов, и укажут!
Вот вам и дискотека…
* * *
Домовые - они для того и домовые, чтобы по домам сидеть. Только в последние времена среди них объявились любители путешествовать - и то, сдается, не от хорошей жизни. Раньше, скажем, бывало, непутевый домовой нанимался к человеку бродяжьего племени в рюкзачные, но это случалось редко. А теперь нанимается в автомобильные. Или, скажем, бабы принесли новость - Иегудиил Спиридонович, что долгое время, рассорившись с хозяевами, был безместным, нанялся вовсе в автобусные! А автобус не простой - двухэтажный, катается за границу и обратно. Но он - один такой, прочие - домоседы, и через улицу перейти для них - трудная, в течение нескольких дней решаемая задача.
Евсей же Карпович собрался на другой конец города к гадалке Бахтеяровне.
Гадалка эта славилась не только верными словами насчет прошлого и будущего, а и возрастом. Даже Аникей Фролыч, бегавший к ней лишь раз в жизни, накануне своей женитьбы, помнил ее крепкой, бодрой старухой.
В доме творилась сущая околесица - не беспокоясь о том, что не сегодня-завтра по улицам начнут слоняться хищные вихри, домовые решали судьбу девицы Маремьяны Ферапонтовны, то есть, спорили о том, кто отец ее будущего дитяти. Догадываясь, чья совесть в этом деле может быть нечиста, Евсей Карпович строго допросил Якушку с Акимкой. Оба клялись, что лапать - пытались, поочередно схлопотали по оплеухе, и этого им вполне хватило. Евсей Карпович им поверил, но не слишком, и на всякий случай решил взять обоих с собой в поход. А то ведь нарушение вековечных устоев карается у домовых строго, сперва покарают, и лишь потом правда обнаружится…
Поскольку их старший, Лукьян Пафнутьевич, так просто бы подручных не отпустил, Евсей Карпович действовал через Матрену Даниловну. А она уж выучилась управлять муженьком. Она же посоветовала автомобильного из соседнего дома, который служил в добротном джипе и обычно знал, куда наутро собирается ехать хозяин.
Бабка Бахтеяровна жила на противоположной окраине, в подполе хорошего дома, при котором был и огород, а на краю огорода - сарай для утвари. Там, в сарае, она и оборудовала местечко для приема клиентов, а то домашние не одобряли - раньше, бывало, и очередь выстроится прямо в коридоре, того гляди, хозяева спросонья наступят.
Сколько-то проехали на джипе, дальше шли пешком. И прибыли к самому вечеру, когда старуха уже и принимать никого не хотела, твердила, что на сегодня у нее гадальная сила кончилась. Но Евсей Карпович пригрозил, что всю ночь под окном скулить будет. На это домовые мастера, они так неугодных хозяев выживают. Так что бабка Бахтеяровна сдалась и пустила в свой гадальный закуток.
- Нет, вы не жениться собрались, - сказала она, вглядевшись во все три физиономии. - И не о наследстве хлопочете. Одно вижу - дельце у вас пустое…
- Как это - пустое? - возмутился Евсей Карпович. - Тут того и гляди война начнется, а ты - пустое!
- Что сказала, то и сказала, - уперлась бабка. - Не нравится - проваливайте.
- Понятно, не нравится, - согласился Евсей Карпович. - Но мы не насчет будущего к тебе пришли. Мы - насчет минувшего. Живешь ты долго…
- Да уж зажилась, - буркнула Бахтеяровна.
- К тебе все новости стекаются, все непонятки. Вот скажи - слыхала ли ты, чтобы по дорогам пыльные столбы слонялись?
- Вихри, что ли? Их еще смерчи называют, - сразу определила бабка.
- Они самые.
- Слыхала, как же… Это черт с ведьмой свадьбу гуляют.
- Тебе бы все про свальбы, - рассердился Евсей Карпович.
- Как меня учили - так и говорю! Черт с ведьмой на перекрестке брачуются и вместе с поезжанами вихрем завиваются. И ходит вихорь, колобродит, а остановить его одно лишь средство - нож метнуть.
- Нож? Так он же этот нож подхватит и закружит! - воскликнул Якушка.
- Такого не бывало. Как нож вонзится, так вихорь встанет и осыпется. А нож на дороге, весь в крови… А потом нужно пройти по соседству, посмотреть, у кого из баб или из мужиков рука-нога перевязана. Есть рана - значит, колдун или ведьма.
- Ну, это сказки, - объявил Евсей Карпович.
- Хороши сказки! При мне мужик нож метал! Вихорь был с колокольню, того гляди, телегу с лошадью утянет и закрутит. Мужик не растерялся - ножом его!