Вскоре Сириус понял, что кошки замышляют месть. Это его не встревожило. Он знал, что кошки умны, особенно Тибблс, но совершенно не боялся их. К этому времени Сириус был по крайней мере вдвое больше кошки, и все еще продолжал расти. Лапы у него, как говорила Кэтлин, выросли с чайные чашки, и он обзавелся набором отличных новых зубов. Робин, прочитавший массу книг о собаках, сказал Кэтлин, что Лео определенно наполовину лабрадор. Но вот кто он был на вторую половину, им никак не удавалось понять.
Волнистая, удивительно блестящая шкура Сириуса имела золотисто-кремовый окрас, и только на каждом ухе было по яркому буровато-рыжему, цвета лисьей шкуры, пятну. И к тому же у него были странные зеленые глаза.
- Может, он рыжий сеттер? - неуверенно предположил Робин. - У них есть такая длинная шерсть на задней стороне лап.
- Он ублюдок, - сказал Бэзил. - Его мать была лисицей, а отец - белым крысом.
- Крысой, - поправил его Робин.
- Я так и думал, что ты согласишься, - сказал Бэзил.
Кэтлин, которая редко спорила с Бэзилом, ничего не сказала и пошла наверх стелить постели, а Сириус последовал за ней.
- Я думаю, что ты породы грифон, - сказала Кэтлин. - Вот смотри. - Она открыла дверь гардероба Даффи, чтобы Сириус мог посмотреть на себя в большое зеркало.
Сириус не растерялся и не принял свое отражение за другую собаку. Он даже не попытался оббежать зеркало, чтобы посмотреть, как туда попало его отражение. Он просто сел на пол и посмотрел в зеркало. Кэтлин воодушевилась:
- Ты действительно умен!
Сириус посмотрел в глаза своему отражению. Ему неоткуда было знать, насколько у него необычные глаза, но все же на мгновение ему показалось, что он смотрит в неизмеримую даль. Там он увидел необыкновенных существ и места, настолько непохожие на спальню Даффи, что их даже представить себе было трудно. Но видение явилось на миг и исчезло. Остались только зеленые глаза толстого пушистого щенка. Обеспокоенный встречей с непонятным, Сириус зевнул, словно крокодил, продемонстрировав все свои великолепные новые зубы.
- Да ладно тебе! - со смехом сказала Кэтлин. - Ты не настолько скучный!
На следующий день из-за этих великолепных зубов у Сириуса возникла новая проблема. Ему захотелось грызть. И грызть и грызть. Он начал с того, что сжевал свою корзинку, превратив ее во что-то вроде травяной юбки. Потом перешел к каминному коврику. Кэтлин вытащила коврик у него из пасти и дала ему старый ботинок, умоляя его ничего больше не жевать. Сириус в полчаса сжевал ботинок до дыр и огляделся в поисках чего-нибудь еще. Бэзил оставил на полу ящик с окаменелостями. Сириус выбрал кусок окаменевшего дерева, зажал его между передними лапами и собирался с наслаждением изгрызть, но тут прибежал Бэзил и так пнул Сириуса, что тот с воем покатился по комнате.
- Крыс вонючий! Только попробуй еще раз, и я тебя убью!
Сириус боялся пошевелиться. Он помахал хвостом в попытке извиниться и опять огляделся в поисках чего-нибудь, что можно было бы сжевать и изгрызть. Прямо у него перед носом с полки свисал отличный черный провод. Сириус задрал голову и с наслаждением принялся жевать. Так его и нашел Робин - с задранной головой и с проводом, свисающим по сторонам пасти.
- Кэтлин! Теперь он сжевал телефонный провод!
- Я пойду куплю резиновую кость, - сказала Кэтлин и ушла. Робин, боясь, что вот-вот придет Даффи, поскорее обмотал телефонный провод черной липкой лентой. Бэзил торопливо убрал свои окаменелости подальше от Сириуса.
Сириус тихонько забрался под буфет и улегся там, опустив морду на лапы и радуясь, что про него все забыли. И вдруг он понял, что ему на самом деле хочется сгрызть. Просто идеальный выбор. Тихонько постукивая по полу когтями, Сириус подобрался к двери и поднялся по лестнице. Он без труда приоткрыл носом дверь хозяйской спальни и с некоторым трудом открыл гардероб. Внутри стояли ботинки - такие длинные, большие кожаные ботинки, со шнурками и толстыми подошвами, которые так приятно грызть. Сириус выбрал самый сочный ботинок и утащил под кровать, чтобы насладиться добычей в тишине и покое.
Там его нашел раскатистый голос и принялся гонять тростью по всему дому. Даффи долго говорила что-то своим холодным голосом. Кэтлин плакала. Робин пытался объяснить про смену зубов. Бэзил усмехался. И все это время Тибблс сидела на буфете, деловито вылизывая внутреннюю сторону передней левой лапки, и, похоже, обдумывала какую-то мысль. Чтобы утешиться и выразить свое презрение к Тибблс, Сириус отправился в кухню и съел кошачий ужин. Потом он мрачно улегся на пол - жевать невкусный резиновый предмет, который ему дала Кэтлин.
- Это решает все, - заявила Даффи. - Когда ты пойдешь в школу, Это Существо и дня не останется в доме. Ты привяжешь его во дворе.
- Да. Да, хорошо, - робко сказала Кэтлин. - Я буду его выгуливать после школы. Я сегодня же начну приучать его к прогулкам.
Она купила еще кое-что, кроме резиновой косточки. А именно - красный кожаный ремень, который она застегнула у Сириуса на шее. Ему это не понравилось. Ремень был тугой, под ним чесалось. Но как Сириус ни вертелся, избавиться от этого ремня ему не удалось. Затем Кэтлин прицепила к красному ремню еще один ремень с петлей на конце - и, к огромному восторгу Сириуса, открыла боковую дверь в огромный мир, где он еще никогда не был.
Сириус в восторге помчался к выходу, но его остановил резкий рывок. Что-то дернуло его за шею. Он напрягся. Он двинулся вперед, таща Кэтлин за собой. Он издавал хриплые задыхающиеся звуки, чтобы Кэтлин поняла, что надо исправить. Он встал на задние лапы, пытаясь освободиться.
- Нет, Лео, - сказала Кэтлин. - Не надо тянуть.
Но он продолжал тянуть, возмущенный до глубины души. Он не раб и не пленник. Он Сириус. Он - свободное светило, звезда высокой светимости. Его нельзя держать на привязи. Он уперся в землю всеми четырьмя лапами, и Кэтлин пришлось идти спиной вперед, таща его за собой.
Глава 3
Когда вас тащат на веревке, это больно и неприятно. Но Сириус окоченел от потрясения, и Кэтлин пришлось тащить его по всему коридору. Он был не тем, чем казался. Ему казалось, что мир остановился прямо перед его передними лапами, и он смотрит в бесконечные облачные зеленые глубины. То, что было в этих глубинах, пугало его, потому что он не мог этого понять.
- Ну в самом деле, Лео! - сказала Кэтлин в конце коридора.
Сириус сдался и пошел, сначала рассеянно, пытаясь понять, что произошло. Но он не мог позволить себе роскоши думать. Как только они оказались на улице, ему в нос одновременно ударил миллион новых запахов. Кэтлин шла быстро, и так же быстро шли другие ноги вокруг нее. А чуть подальше, со свистом и со странным запахом, проносились большие ревущие предметы. Сириус шагнул было в сторону, чтобы поближе посмотреть на эти предметы, и сразу отвлекся на что-то восхитительно пахнувшее гнилью в канаве. Когда Кэтлин оттащила его оттуда, он почувствовал запахи, которые несколько собак оставили на фонарном столбе, а за ними - мусорный контейнер, который пах так вкусно, что у него слюнки потекли.
- Нет, Лео, - сказала Кэтлин, таща его дальше.
Сириус был вынужден последовать за ней. Его гордость была оскорблена тем, что он такой маленький и слабый, ведь он знал, что когда-то он был почти бесконечно силен. Как же получилось, что он теперь такой? Что произошло, что его так уменьшило? Но он не мог думать над ответом, когда на тротуаре поблескивало что-то черное, что требовалось немедленно обнюхать.
- Оставь, - сказала Кэтлин. - Это грязь.
Сириусу казалось, что Кэтлин говорит то же самое каждый раз, как только он найдет что-то действительно интересное. Кэтлин казалось, что она сказала это несколько сот раз, пока они не дошли до луга у реки. А здесь его внимания властно потребовали еще несколько новых запахов. Кэтлин сняла поводок, и Сириус весело бросился во влажную зеленую траву. Он бегал туда-обратно, останавливаясь и принюхиваясь, и его хвост скрутился в напряженный, взволнованный вопросительный знак. Прекрасные запахи. Восхитительные запахи. Что он искал на этой великолепной зеленой равнине? Он искал что-то. Он становился все больше и больше в этом уверен. Этот куст? Нет. Тогда этот пахучий кусок глины? Нет. Но что тогда?
Издалека доносился слабо знакомый запах. Может, так пахнет то, что он ищет? Сириус помчался на запах, Кэтлин побежала за ним. Он остановился на берегу реки. Он ее знал, эту большую коричневую штуку - слабо припоминал - и шерсть у него на спине приподнялась. Нет, он ищет не это. И, конечно, хотя она коричневая и ни на секунду не перестает двигаться, но, судя по запаху, это всего лишь вода? Сириус почувствовал, что ему стоит проверить эту теорию - и быстро. Вода течет так быстро, подумал он, что скоро она проползет мимо и исчезнет, если он ее немедленно не поймает. Сириус осторожно зашел в нее. Да, это была вода, текущая вода. И она оказалась гораздо вкуснее, чем та вода, которую Кэтлин наливала ему в миску на кухне.
- О, нет! - сказала запыхавшаяся Кэтлин, выбежав на берег и увидев, как Сириус, вымазавший лапы в вонючей грязи, лакает из реки, как будто ничего не пил целую неделю. - Вылезай.
Сириус послушно вышел на берег. Он был очень счастлив. Он потерся о ноги Кэтлин, тем самым стерев с лап немного грязи, и продолжил изучать луг. Он все еще не мог понять, чего он ищет. Затем, неожиданно, как это бывает с щенками, он почувствовал, что устал - так устал, что не может пошевелиться. Кэтлин никак не могла заставить его встать. В конце концов она села рядом с ним и стала ждать, пока он отдохнет.
И там, сидя посреди зеленого луга, Сириус кое-что вспомнил. Он почувствовал, что внутри собственной головы он сидит в зеленом пространстве, громадном, безграничном, странном и еще более живом, чем тот луг, на котором сидит его тело. Это его напугало. Но он знал, что если будет внимательно разглядывать луг, то через некоторое время будет знать на нем каждую кочку и каждую кротовину. И точно также, подумал он, я могу изучить громадные зеленые пространства в своей голове.
". не понимаю," - подумал он, тяжело дыша и высунув язык. - "Почему эти странные зеленые пространства кажутся мной?"
Но его мозг был еще недостаточно велик, чтобы вместить эти пространства. Сириус попытался закрыться от них. Для этого он сжал зеленое видение в узкий канал, через который полились болезненные и жалкие воспоминания. Сириус знал, что его в чем-то несправедливо обвинили. Он знал, что кто-то его ужасно подвел. Как и почему, он не мог сказать, но он знал, что его приговорили. Он тогда злился, но толку не было. И еще существовало Зоаи. Он понятия не имел, что такое Зоаи, но знал, что должен найти его как можно быстрее. И как его найти, если он не знает, на что оно похоже, если он сам настолько мал и слаб, что даже такое доброе существо, как Кэтлин, может тащить его за собой на веревке? Он тихонько захныкал от безнадежности и непонимания.
- Ну, ну. - Кэтлин ласково похлопала его по спине. Ты устал, верно? Пойдем-как лучше домой.
Девочка встала с влажной примятой травы, снова привязала к ошейнику поводок, затем потянула, и Сириус пошел за ней. Он слишком устал и был слишком удручен, чтобы сопротивляться. Они вернулись тем же путем, как и пришли, и на этот раз Сириуса не интересовали разнообразные запахи. Ему и так было о чем подумать.
Взглянув на Сириуса, Робин что-то сказал. Это было "Он довольно грязный, верно?", но Сириус, конечно, его не понял. Бэзил тоже что-то сказал, и в отдалении прозвучал холодный голос Даффи. Кэтлин быстро принесла тряпки и полотенца и принялась оттирать Сириуса, а Даффи все говорила и говорила, и голос ее звучал так, что Сириус ежился. Он внезапно понял две вещи. Одна - то, что Даффи - а возможно, и вся семья - обладает властью над его жизнью и смертью. И вторая - ему нужно понимать, что они говорят. Если он не сумеет понять, чем недовольна Даффи, он, возможно, повторит ту же ошибку, и его за это убьют.
После этого он заснул на коврике у камина, вытянув все четыре лапы, и какое-то время мир для него не существовал. Он лежал прямо на проходе. Робин пинал его в одну сторону, Бэзил в другую. Громовой голос попытался закатить его под диван, но это было все равно что катить тяжелое бревно, и он сдался. Сириус так крепко спал, что ничего не замечал, и в голове у него немного прояснилось. Как будто из-за всего того, что Сириус видел и вспомнил в тот день, его мозг невольно вырос.
Проснулся Сириус страшно голодным. Он съел собственный ужин и доел за кошками остатки второго ужина, который им дала Кэтлин. Потом он с надеждой поискал чего-нибудь еще съестного, но не нашел. Тогда Сириус со вздохом улегся на пол, опустил морду на огромные неуклюжие лапы, принялся наблюдать, как ужинают люди - они всегда оставляли себе самое вкусное - и изо всех сил пытатлся понять, что они говорят. Он с радостью обнаружил, что, сам того не замечая, уже знает довольно много слов, и даже знает, что означают некоторые из них. Но большая часть разговора звучала как бессмысленное бормотание. Ему понадобилось несколько дней, чтобы разложить это бормотание на слова и разобраться, как одни слова могут связываться с другими. Справившись с этой задачей, Сириус обнаружил, что раньше пропускал мимо ушей самую важную часть этих слов.
Он думал, что моментально выучил слово "гулять". Каждый раз, когда Кэтлин его говорила, Сириус вскакивал, зная, что это означает зеленый луг и текущую воду. В восторге от того, что обещало это слово, его хвост обретал собственную жизнь и сшибал на пол все вокруг, и Сириус позволял надеть на себя поводок ради того, что будет потом. Но он считал, что все эти удовольствия связаны со звуком "ля". Бэзил это обнаружил и немало поразвлекался.
- Шляпа, Крыс! - покрикивал он. - Глянь! Земля!
Каждый раз Сириус вскакивал, размахивая хвостом и навострив рыжие висячие уши, только для того, чтобы разочароваться. Бэзил покатывался от хохота.
- Нет, обломись, Крыс. Тля, для, конопля!
На самом деле Бэзил оказал Сириусу услугу - научил его прислушиваться к началу слов. К концу недели Сириус старался расслышать тот звук, который люди произносили, собрав губы трубочкой. Этот звук казался ему трудным. Он не был уверен, что когда-нибудь научится произносить его сам. Но он знал, что когда перед "ля" шло "гу". это было настоящим, и никак иначе. Он не отзывался на "валять" или "стрелять". и Бэзил из-за этого сильно досадовал.
- От этого Крыса больше никакой радости, - бормотал он.
Кэтлин с облегчением обнаружила, что Лео почти перестал грызть вещи. Сириус был слишком занят обучением и наблюдением, чтобы делать что-то еще, кроме как рассеянно жевать свою резиновую кость. Теперь он рвался к знаниям. Он продолжал постигать огромное зеленое нечто в самом себе, постоянно ускользавшее от его зрения. Он никак не мог как следует его разглядеть, но увидел достаточно, чтобы знать, что теперь он стал чем-то глупым и невежественным, подвешенным на четырех неуклюжих лапах, с разумом, похожим на симпатичное решето. Он должен был узнать, почему это произошло, иначе он никогда не сможет ничего понять про Зоаи.
Так Сириус слушал и слушал, и наблюдал, пока у него не начинала болеть голова. Он наблюдал за кошками, как и за людьми. И медленно, медленно начинал постигать смысл вещей. Он узнал, что животные считаются ниже людей, потому что они глупее, меньше и не такие ловкие. Люди пользовались своими руками тысячью хитрых, тонких способов. Если они не могли что-то сделать руками, им хватало ума придумать какой-то подходящий инструмент. Осознание этого факта оказало огромную помощь Сириусу. У него были странные, туманные воспоминания о том, как он сам пользовался Зоаи примерно так же, как люди пользуются инструментами. Но животные этого делать не могли. Поэтому у людей и была власть над их жизнью и смертью.
Тем не менее Сириус завороженно наблюдал, как кошки, особенно Тибблс, пользуются лапками почти так же ловко, как люди руками. Тибблс могла стянуть салфетку с мясного блюда, а Ромул и Рем выпускали когти и вытаскивали мясо наружу. Она могла опустить шпингалет на кухонном окне и попасть в дом дождливой ночью. И еще она могла открыть любую дверь, у которой не было круглой ручки. Сириус смотрел вниз на свои громадные толстые лапы и глубоко вздыхал. От них было столько же толку, сколько от ног Даффи. Может, он был сильнее, чем все три кошки вместе взятые, но он не мог так пользоваться лапами, как они. Он понимал, что из-за этого он больше зависит от людей, чем кошки. Кошки жили интересной собственной жизнью и в доме и снаружи, а Сириусу нужно было ждать, пока его человек куда-нибудь поведет. Он впал в глубокое уныние.
Потом он обнаружил, что тоже умеет соображать.
Это было связано с нарядным звенящим красным ошейником. После первой прогулки Кэтлин так и не сняла ошейник с Сириуса. Сириус возненавидел ошейник. От него чесалась шея, а постоянный звон страшно раздражал. Но Сириус очень скоро понял, что это не просто неприятный предмет, а знак и инструмент человеческой власти над ним. Человеку - например, Бэзилу - достаточно было только ухватиться за ошейник, чтобы Сириус оказался беспомощным пленником. И если затем Бэзил щелкал Сириуса по носу или отбирал у него кость, то этим он демонстрировал свою власть над щенком.
Так что Сириус принялся обеспечивать себе возможность освобождаться от этого ошейника, когда захочет. Он стал чесаться. Чесаться. Чесаться. А ошейник звенел, звенел, звенел.
- Пусть эта грязная тварь перестанет чесаться, - сказала Даффи.
- Я думаю, может, ему ошейник тесноват, - сказал Робин. Они с Кэтлин осмотрели ошейник и ослабили его на две дырочки.
Для Сириуса это было существенное облегчение. Ошейник больше не чесался, хотя и звенел еще назойливее, чем раньше. Той ночью, немного повозившись под кроватью Кэтлин, он сумел зацепиться ошейником за одну из кроватных пружин и попытался стащить его, отступая назад. Ошейник застрял у него за ушами. Было больно. Ошейник не сдвигался. Сириус не мог его ни снять, ни надеть обратно. Он даже не мог отцепить ошейник от пружины. Его уши его убивали. Он запаниковал, завизжал и запрыгал, раскачивая кровать.
Кэтлин с криком села.
- Лео! Помоги! У меня под кроватью привидение! - Она немного успокоилась и добавила: - Что ты там такое делаешь, Лео? - После этого Кэтлин включила свет, встала и заглянула под кровать. - Глупый щенок! Как ты ухитрился так застрять? Сиди спокойно. - Она отцепила Сириуса и вытащила его из-под кровати, и он в порыве благодарности облизал Кэтлин все лицо. - Перестань, - сказала Кэтлин. - И давай спать.
Сириус послушно свернулся у Кэтлин на кровати и подождал, пока она не уснула. Затем он слез на пол и снова начал чесаться. И как только рядом никого не оказывалось, он принимался усердно чесаться, всегда в одном и том же месте, в складках кожи под подбородком. Было не слишком больно, и все же вскоре он заполучил очень удовлетворительную ссадину.
- Твоей лошадке ошейник туговат, - сказал Кэтлин громовой голос. - Посмотри.
Кэтлин посмотрела и почувствовала себя ужасно.
- О, мой бедный Лео! - Она ослабила ошейник еще на три дырочки.